Как США публично извинялись перд КНДР

Сорок пять лет назад 23 декабря 1968 года США принесли официальные извинения в совершении вооруженным шпионским кораблем «Пуэбло» разведывательной деятельности и враждебных актов в территориальных водах КНДР и гарантировали, что в будущем ни один американский корабль не вторгнется в территориальные воды Кореи. Президент США Джонсон заявил, что США совершили такой позорный акт "впервые в своей истории". Северные Корейцы показали достойный уважения пример того, как надо защищать свою Родину и вести себя с шантажистами, которые намного сильнее.

Экипаж корабля — шпиона вернулся домой, а сам корабль остался на вечном приколе у берега реки Тэдон в Пхеньяне. Сейчас на него проводятся экскурсии. Трофей КНДР с удовольствием посещают и иностранные туристы.

11 января 1968 года американский РЗК «Пуэбло» (USS Pueblo AGER-2) вышел из военно-морской базы Сасебо (Япония) с задачей радиоэлектронного контроля баз и портов Северной Кореи и наблюдения за советскими кораблями. Миссия «Пуэбло» носила кодовое название «Pink Root» (Розовый корень) и была одобрена Объединенным разведывательным центром Пентагона. Цель состояла в том, чтобы определить, не являются ли массированные проникновения северокорейских диверсантов на Юг прелюдией крупного наступления. Если в 1966 году в Демилитаризованной зоне зафиксировано 50 вооруженных стычек, то в следующем году это число выросло в десять раз! Боевое распоряжение на поход гласило: не позднее 8 января 1968 года выйти из Сасебо, находиться в назначенном районе с 10 по 27 января. Было предписано:

— определить характер и интенсивность деятельности ВМС Северной Кореи в районе портов Чхонджин, Сонгджин, Мьянг До и Вонсан;

— вскрыть радиотехническую обстановку восточного побережья КНДР, установить дислокацию береговых радиолокаторов и параметры их излучения;

— вести техническое и визуальное наблюдение за советскими военными кораблями в проливе Цусима. Выявить цели их постоянного присутствия в районе, которое началось с февраля 1966 года;

— определять реакцию КНДР и СССР на ведение разведки в Японском море и Цусимском проливе;

— немедленно докладывать командованию о корейских и советских действиях, представляющих опасность для вооруженных сил США.

Кроме того одной из причин направления «Пуэбло» к порту Вонсан, стало полученное им задание проверить информацию о том, что русские временно перевели из замерзающего порта Владивостока в этот корейский город и на прилегающий остров Майян-До базу подводных сил Тихоокеанского флота.

16 января корабль вошел в прибрежные воды КНДР. Для того чтобы исключить преждевременное обнаружение «Пуэбло» со стороны северокорейского флота, на корабле был установлен режим радиомолчания — радисты осуществляли только прием сообщений, поступающих с берега, любые радиоизлучения с корабля были строго запрещены. С поставленной задачей командиру «Пуэбло» капитану Бушеру удалось успешно справиться — корабль незаметно для северокорейцев прибыл в назначенный район. Прошло несколько дней, корабль продолжал медленно патрулировать или лежать в дрейфе в районе "Плутон". В эфире раздавалось только тихое потрескивание атмосферных помех, море было пустынным, и лишь изредка сигнальщикам удавалось рассмотреть проходившие на большом удалении от «Пуэбло» грузовые суда под японским или советским флагом. Так и не обнаружив в районе каких-либо признаков деятельности северокорейского флота, Бушер приказал начать движение в южном направлении и следовать в район "Венера". Здесь он планировал занять позицию вблизи порта Мьянг До, продолжить ведение радио — и радиотехнической разведки и маневрировать на заданном удалении от побережья с небольшой скоростью и на переменных курсах.

21 января  экипаж корабля  засек рядом советскую субмарину, но не смог ее идентифицировать, вечером рядом с «Пуэбло» прошел северокорейский катер типа SO-1. На большой скорости катер проследовал мимо американского судна на расстоянии около мили, не проявив к нему какого-либо интереса. Радиоэлектронные средства СКА не работали, никого из команды на мостике и верхней палубе видно не было. Полагая, что остался незамеченным, коммандер Бушер решил продолжить плавание в районе, по-прежнему соблюдая режим радиомолчания. Пробыв в районе Мьянг До непродолжительное время, «Пуэбло» взял курс в южном направлении и начал движение в район "Марс". Здесь кораблю предстояло непродолжительное ведение разведки неподалеку от порта Вонсан, после чего 23 января Бушер планировал начать обратный переход в район Цусимского пролива.

Разведывательный поход «Пуэбло»  совпал по времени с очередной операцией КНДР в Южной Корее. Зная об активном левом движении на Юге, в КНДР были уверены, что разница между Третьей и Второй республиками не так высока. Расшатав проамериканский режим и действуя по вьетнамскому образцу можно было надеяться на успешное объединение страны. В 1967-1968 годах число вооруженных столкновений на ДМЗ достигло наивысшего уровня со времени окончания Корейской войны. Ким Вон Иль приводит данные командования войсками ООН на 18 октября 1967 года, согласно которым на границе произошло 540 крупных и мелких инцидентов. Пришедший в 1963 году к власти Пак Чон Хи первоначально был настроен на ведение конструктивного диалога с Северной Кореей. Были начаты переговоры, для чего в Сеул прибыл заместитель министра торговли КНДР. Однако вмешательство США заставило Южную Корею отказаться от переговоров, а северокорейский представитель был казнён по обвинению в шпионаже. В дальнейшем Пак Чон Хи открыто высказывал свою проамериканскую позицию.

В начале января 1968 года один из лучших взводов спецназа КНДР, входящий в состав в/ч 124 Вооруженных Сил Северной Кореи, был вызван в полном составе в штаб. Бойцы получили задание от высшего руководства страны: проникнуть в Южную Корею, задача-минимум — взорвать администрацию президента Южной Кореи и ликвидировать президента Юга Пак Чон Хи, а также всех, кто будет в здании. Задача-максимум — дополнительно взорвать посольство США в Сеуле, штаб сухопутных войск Вооруженных Сил Южной Кореи, центральную тюрьму Сеула и спецтюрьму для обвиненных в шпионаже, оказать помощь осужденным шпионам в возвращении в КНДР и самим вернуться в расположение части.

Спецназовцы, которые получили это задание, понимали: из таких миссий живыми не возвращаются, а если кто-то и вернется, то лишь по счастливой случайности. Но спецназ как раз и готовят для миссий, которые кажутся невыполнимыми и смертельно опасными, а потому возражений не возникло, да не могло возникнуть. Тем более что КНДР в то время открыла на Корейском полуострове "Второй вьетнамский фронт". Южная Корея активно воевала вместе с США во Вьетнаме, а потому КНДР вот уже несколько лет намеренно устраивала практически ежедневно вооруженные стычки с Югом, дабы отвлечь войска Сеула на это направление и хоть как-то помочь социалистическому Вьетнаму.

Под покровом ночи 18 января 1968 года началась операция, которая сейчас во всех южнокорейских учебниках истории именуется как "инцидент 21 января". Несмотря на достаточно большую численность, спецназу удалось незаметно проникнуть через одну из самых хорошо охраняемых и защищенных границ мира — демилитаризованную зону, разделяющую Юг и Север Кореи. Затем спецназовцы продолжили движение через горы в сторону Сеула. Они смогли проскользнуть через все посты и заграждения.

Лишь однажды в районе горы Самбонсан в уезде Пхачжу северокорейские солдаты натолкнулись на южнокорейских лесорубов. Те сразу поняли, что имеют дело отнюдь не с туристами. А спецназовцы столкнулись с проблемой — что делать со свидетелями? Оставлять их было нельзя...

Северокорейская пропаганда тогда заверяла, что народ Юга ненавидит свое правительство и готов с распростертыми объятиями принять северокорейские идеи Чучхе, попутно скинув "ярмо ненавистных капиталистов". Бойцы спецназа сами в это искренне верили и пожалели дровосеков. С этими случайными встречными они поступили гуманно: рассказали про правильную жизнь в КНДР и свои идеи. Лесорубы, как показалось, были впечатлены и действительно были готовы тут же принять идеологию Севера, и их отпустили под честное слово никому не рассказывать о встрече.

Спецназовцы продолжили свое движение в сторону Сеула, а вот отпущенные ими южнокорейцы оказались без чести и совести и сразу же пошли в ближайший полицейский участок. Через некоторое время ряд южнокорейских частей был поднят по тревоге, и "гостей с Севера" стали ждать. Однако, насколько можно судить, власти Юга не ожидали, что спецназ КНДР может иметь такую решительную задачу — ликвидировать президента Пак Чжон Хи.

Даже зная о диверсантах, южане не смогли поймать неуловимый взвод на переходе к Сеулу. 21 января спецназ КНДР уже был в городе. Отважным северянам удалось добраться до входа на территорию комплекса "Голубого дома" — так до сих пор называют администрацию президента Южной Кореи. Фактически от более серьезных проблем Юг спас бдительный полицейский у входа в "Голубой дом" — ему не понравились два микроавтобуса, которые настойчиво пытались проехать на закрытую территорию. Нее в меру ретивого полицейского холуя пристрелили. Но внезапность нападения была потеряна, и спецназ с боями стал прорываться внутрь. Мгновенно поднятые по тревоге части охраны, полиция и экстренно стянутые к "Голубому дому" армейские подразделения Юга попытались уничтожить северокорейских диверсантов, а те отчаянно рвались внутрь президентского дворца. Они не знали, что сразу же после объявления тревоги президент Пак Чон Хи был вывезен в безопасное место.

Из бойцов в/ч 124 КНДР не сдался никто: 28 человек погибли фактически на ступенях "Голубого дома" в перестрелке с охраной президента, двое сумели уйти, и только один — командир группы капитан Ким Син Чжо — был взят в плен. Его смогли пленить только потому, что не сработала граната, которой он пытался подорвать себя, когда был окружен южнокорейскими солдатами.

Плененный Ким, к сожалению, оказался слабым и решил сотрудничать с властями Южной Кореи. Он рассказал о том, зачем их направили и кто был главной целью. Он также помог поименно опознать своих бывших боевых товарищей. В обмен на сотрудничество ему сохранили жизнь. В итоге он стал "обычным южнокорейцем", написал книгу о тех событиях, начал заниматься бизнесом, а в конце концов стал священником. Ким до сих пор жив и живет в Южной Корее.

В уезде Пхачжу недалеко от границы с КНДР, но еще на территории Южной Кореи, есть одно необычное для этой страны кладбище. Оно, как правило, не обозначено на картах, но многие о нем все же знают. Здесь власти Южной Кореи похоронили солдат китайской армии, которые в годы Корейской войны воевали на стороне Севера, а также всех тех северокорейских бойцов, кто погиб, выполняя на Юге диверсионные задания. Здесь же похоронены и бойцы спецназа в/ч 124 ВС КНДР.

Из 31 бойца взвода в/ч 124 помимо плененного Ким Син Чжо еще двое остались в живых. Как уверены сейчас в разведке Южной Кореи, раненые диверсанты сумели вернуться в КНДР, повторно пройдя незамеченными через все кордоны и границу. На родине их встретили как героев и представили к самым высоким наградам.

Потери южнокорейской стороны в тех событиях составили 68 убитых и 66 раненых. Потери американцев: трое убитых и трое раненых.

Утром 22 января командиру «Пуэбло» доложили об обнаружении излучений радиолокационных станций, а спустя некоторое время сигнальщики обнаружили два северокорейских траулера советской постройки класса «Lenta», следовавших курсом на корабль. Траулеры были опознаны как «Rice Paddy 1» и «Rice Paddy 2» (Измельчённый рис). Подойдя на дистанцию около 400 м, траулеры произвели многократный круговой обход «Пуэбло», дистанция между кораблями вскоре сократилась до 25 м. В свою очередь, американцы внимательно наблюдали за действиями северокорейских судов и произвели их фотографирование. Поскольку корабль был обнаружен, коммандер Бушер отменил режим радиомолчания, приказал радистам связаться с радиоцентром ВМС США в Камисея и передать донесение об обнаружении траулеров. 23 января  американцы вновь засекли советскую подводную лодку.

Всю ночь 23 января «Пуэбло» пролежал в дрейфе на удалении около 25 миль от северокорейского побережья. На рассвете корабль начал движение в направлении острова Йо До. Только утром радистам удалось установить связь с Камисея и передать два донесения: в первом, с большим опозданием, сообщалось об обнаружении северокорейских судов, а во втором — об убытии этих судов и о восстановлении на « Пуэбло » режима радиомолчания. К полудню с радиоцентра Камисея были получены квитанции о приеме двух радиограмм. Небо постепенно затягивалось облаками, становилось прохладнее, корабль лежал в дрейфе… Казалось, ничто не предвещало каких-либо резких перемен в размеренной жизни экипажа корабля. Коммандер Бушер находился в кают-компании, когда ему доложили об обнаружении надводной цели, быстро сближающейся с «Пуэбло». Дистанция до цели составляла 8 миль. Спустя несколько минут последовал второй доклад: дистанция до цели сократилась до 5 миль, а приближающуюся цель сигнальщики классифицировали как северокорейский СКА -  сторожевой катер «SC-35» класса SO-1, бортовой номер 35 (водоизмещение 300 тонн, одно 3-дюймовое орудие и два 57мм автомата). Бушер приказал включить навигационную РЛС и проверить местоположение корабля, а также отдал приказание сигнальщикам поднять на мачте флажный сигнал "Занят проведением океанографических работ". Когда расстояние между кораблями сократилось до 900 м, СКА уменьшил ход и поднял сигнал с требованием к « Пуэбло » сообщить свою государственную принадлежность. По команде Бушерана мачте был поднят американский флаг. В 12.10 с северокорейского СКА на берег была передана радиограмма следующего содержания: "Обнаружил судно с бортовым номером AGER-2. Полагаю, что это американский разведывательный корабль. Какого-либо оружия на борту не замечено". В 12.12 «SC-35» запросил указать национальность, после этого был поднят американский флаг. В 12.20 сигнальщики «Пуэбло» заметили приближающиеся к кораблю на большой скорости 3 торпедных катера, а в 12.27 на мачте СКА был поднят новый сигнал — "Застопорить ход, в противном случае открываю огонь!". Убедившись в том, что расстояние до ближайшего побережья составляет 15,8 мили, коммандер Бушер решил не выполнять требование СКА, а сигнальщикам приказал поднять ответный сигнал — "Нахожусь в международных водах". В 12.35 три торпедных катера заняли позиции вокруг судна. «Пуэбло» оказался в окружении четырех кораблей — СКА «SC-35» класса SO-1, бортовой номер 35 и 3 торпедных катеров  «PT-601», «PT-604», «PT-606», а над его мачтами с оглушительным ревом несколько раз пронеслись два северокорейских истребителя МиГ-21. Один из северокорейских катеров дал семафор: «Следуйте за мной. У меня на борту лоцман». При этом с СКА «SC-35» на один из торпедных катеров «PT-604»  перебралась группа вооруженных автоматами военнослужащих. Корейцы повторили сигнал: «Стойте, или откроем огонь!». В ответ командир « Пуэбло » поднял сигнал «Я отбываю из района».  «Пуэбло» дал ход. Пришли в движение и корейские катера, они вновь передали «Остановиться, или я буду стрелять!». Торпедный катер «PT-601» вышел в атаку на «Пуэбло». В 13.06 с СКА в штаб  была отправлена вторая радиограмма. В ней сообщалось: "…намерен изолировать личный состав АGER 2, взять его на буксир и доставить в Вонсан. В настоящее время готовлю к высадке досмотровую группу". «Пуэбло» не останавливался, увеличил ход и начал маневрировать. Северокорейские корабли решили применить силу. СКА открыл огонь по «Пуэбло» из 57-миллиметрового орудия, а торпедный катер обстрелял из 30-мм автоматической пушки его надстройку. В 13.34 под угрозой дальнейшего обстрела «Пуэбло» застопорил ход, коммандер Бушер приказал всему личному составу покинуть верхнюю палубу и приступить к немедленному уничтожению секретных документов и аппаратуры. В результате обстрела была повреждена мачта, получили ранения члены экипажа, находившиеся на мостике, в том числе и сам Бушер.  Только после того, как на СКА был поднят сигнал "Следовать за мной для приемки на борт лоцмана", «Пуэбло» в 14.30 вновь дал ход. Попытка увеличить скорость и оторваться от северокорейских кораблей окончилась для американцев печально: в результате повторного обстрела были ранены еще несколько человек, сжигавших в это время на надстройке, в районе трубы, секретные документы. Связь с берегом была устойчивой, и обо всех событиях, происшедших на корабле, было сообщено на радиоцентр Камисея. В ответной радиограмме сообщалось о направлении в район инцидента нескольких самолетов. По команде с СКА под угрозой очередного применения оружия коммандер Бушер приказал застопорить ход, в 14.32  на борт корабля поднялась  досмотровая группа с торпедного катера в составе 2 офицеров и 8-10 солдат вооруженных автоматами АК-47. Экипаж «Пуэбло» был собран на палубе, после чего у всех были связаны руки, а на глаза надеты темные повязки. Любое неповиновение немедленно подавлялось досмотровой группой силой оружия. В 16.00 на корабль прибыла вторая группа  северокорейских моряков во главе с полковником и лоцманом, сменившим рулевого. Корабль был взят на буксир и в 20.30  приведен в порт Вонсан, где американские моряки были погружены в автобусы и доставлены на железнодорожный вокзал, там их уже ожидал поезд. На рассвете 24 января 1968 года поезд прибыл в Пхеньян и утром 82 американских шпиона переступили порог пхеньянской тюрьмы, где их сразу же развели по камерам. Как выяснится позднее, в результате вооруженного инцидента погиб один и были ранены девять членов американского экипажа. Это был первый американский военный корабль, захваченный противником с 1807 года.

23 января после известия о задержании «Пуэбло» американский флот пришел в движение. В 15:06, командующий Седьмым флотом приказал атомному ударному авианосцу «Энтерпрайз» (USS Enterprise CVN-65), атомному ракетному лидеру эсминцев «Тракстан» (USS Truxtun DLGN-35) и трем эсминцам «Хайби» (USS Higbee DD-806) из Сасебо, «О'Бэннон» (USS O'Bannon DD-450) из Йокосуки и «Коллетт» (USS Collett DD-730) который находился в 120 милях к югу от Йокосуки  перейти на полном ходу в южную оконечность Цусимского пролива к 18:30 того же дня.

В 19:21 командующий Тихоокеанским флотом приказал командующему Седьмым флотом, принять меры к размещению эсминцев как можно скорее у порта Вонсан на расстоянии 12 миль от берега. В приказе говорилось, что им надо быть готовыми участвовать  в действиях по освобождению «Пуэбло».

Получив приказ атомный лидер «Тракстан» направился на север, развив скорость 33 узла. Атомный авианосец «Энтерпрайз»  и лидер «Халси» (USS Halsey DLG-23) отправились туда чуть позднее. Вечером из Сасебо вышел только что прибывший туда для небольших ремонтных работ от берегов Вьетнама эсминец «Хайби» имея приказ быть готовым к буксировке «Пуэбло».

Обеспокоенный захватом «Пуэбло», президент Джонсон собрал консультативное совещание с военными и гражданскими экспертами. Рассматривались различные варианты американского ответа: воздушный удар по Вонсану, минирование гавани и морская блокада. Но эти меры вели только к возможному развязыванию войны и были недостаточно эффективны для оказания давления на КНДР. Так морская блокада Вонсана могла бы сократить внешнюю торговлю Северной Кореи не больше, чем на 25% ибо основная масса грузов шла по железным дорогам, торговый флот северокорейцев был минимальным и его еще надо было отыскать. Сразу возникло предположение о причастности к инциденту СССР. Министр обороны Роберт Макнамара заявил, что ему «ясно», что Советы знали об инциденте заранее, некоторые из советников заявили, что нельзя прощать подобные действия. В этот момент ситуация могла выйти из под контроля и привести к прямому столкновению между советским и американским флотами. За авианосцем «Энтерпрайз» следовало советское гидрографическое (разведывательное) судно «Гидролог», порой оно приближалось к авианосцу на 700-800 метров, выполняя те же функции что и захваченный «Пуэбло».

Тихоокеанский флот сразу постарался взять под наблюдение действия американцев. Утром 24 января два самолета  «Ту-16» выполнили разведывательный полет над акваторией Японского моря, видимо проводя разведку американских сил.  Советское гидрографическое судно «Гидролог» (к-л. Милосердов Н.Г.), а фактически малый разведывательный корабль (на базе тральщика 532 проекта) из состава 169-го отдельного дивизиона кораблей ОСНАЗ встретил американскую АУГ во главе с атомным ударным авианосцем «Энтерпрайз»  23 января едва она вышла из Сасебо, а с 24 января вошел с ней  в Японское море.  Адмирал  Джеймс Холлоуэй (James Holloway), вспоминал, что, командуя в этот период атомным авианосцем «Энтерпрайз», имел обыкновение при первом же появлении поблизости советского разведывательного судна разворачивать в его сторону свой 90 000-тонный авианосец и давать самый полный ход: «И советский траулер убирался к черту с нашего курса!». Но эта тактика не всегда помогала. В январе 1968 года «Гидролог» заблокировал путь движения ударной корабельной группе во главе с тем же «Энтерпрайзом», спешившей на помощь захваченному в северокорейских водах разведывательному кораблю «Пуэбло». Авианосцу при этом все же пришлось остановить машины и даже дать задний ход. Что пережил в тот момент командир и экипаж советского 600-тонного суденышка, видя, как на него движется колоссальная махина американского авианосца, можно только предполагать.

24 января во время обсуждения американского ответа в Белом Доме, советник по национальной безопасности Джонсона — Уолт Ростоу (Walt Rostow) высказал идею дать приказ кораблям ВМС Южной Кореи захватить советское судно, следующее за авианосцем «Энтерпрайз» ради симметрии. Подобный «симметричный» ответ мог иметь тяжелые последствия, ведь по американским данным за авианосцем «Энтерпрайз» во время его перехода к корейскому побережью «шла» советская АПЛ класса «November» (торпедная АПЛ пр.627А) и неизвестно как бы действовали советские моряки при агрессивном развитии событий в отношении советского судна и какой они имели приказ на подобный случай.

25 января МРЗК «Гидролог» сопровождал АУГ на расстоянии 2 миль, вечером того же дня СКР класса «Riga» (пр.50) бортовой номер 803 в течение двух часов  с расстояния 650 метров сопровождал американский эсминец «О'Бэннон» шедший из Сасебо для присоединения к АУГ во главе с авианосцем «Энтерпрайз», и оставил его за час до присоединения последнего к АУГ. 27 января БРК «Неудержимый» класса «Kildin» (пр.56М) бортовой номер 983 присоединился к МРЗК «Гидролог» и СКР  для отслеживания действий тактической группы TG 70.6 во главе с авианосцем «Энтерпрайз». Наблюдение «Неудержимый» вел с расстояния в 11-12 миль, что при необходимости гарантировало эффективное использование противокорабельных крылатых ракет «КСЩ» (Крылатый Снаряд «Щука или П-1».

Американцы продолжали усиленно наращивать свою корабельную ударную группу.

23 января 1968 года посол США в Москве Томпсон попросил о срочной встрече в Министерстве иностранных дел СССР и по поручению своего правительства передал первому заместителю министра Кузнецову В.В. просьбу оказать содействие в возвращении захваченного КНДР судна и его экипажа.

Неясность ситуации и намерений участников конфликта ставила СССР в трудное положение. Поэтому Василий Васильевич — весьма уважаемый в политических кругах человек и опытный дипломат заявил американскому послу, что советская сторона не может взять на себя роль посредника в связи с указанным происшествием, и рекомендовал американцам обращаться по этому поводу непосредственно к КНДР, как суверенному государству. Это была апробированная линия поведения нашего МИД, указывающая, с одной стороны, на уязвимость позиции США, не имеющих дипломатических отношений с Северной Кореей, а с другой, на то, что Москва не причастна к конфликтным ситуациям, которые время от времени возникают на Корейском полуострове. Но поскольку инцидент в Корее затрагивал интересы безопасности дальневосточных районов советской стороне все же не удалось избежать посреднических услуг. Прежде всего, Москва информировала руководство северокорейского МИД об обращении посла Томпсона в МИД СССР. Эту миссию выполнил советский посол в Пхеньяне, которому одновременно было поручено выяснить причины и детали инцидента, а также дальнейшие намерения КНДР в этой связи. Надежды прояснить ситуацию посол возлагал на встречу с министром иностранных дел Пак Сен Чером. Однако этот руководитель оказался, как всегда, скуп на информацию и оценки, когда дело принимало серьезный оборот. Он охотно рассказал бы о результатах своей последней охоты на фазанов или превратностях погоды, но ничего конкретного об инциденте от него услышать не удалось. Аналогичные результаты дало обращение посольства к руководству Министерства национальной обороны. Только 24 января заместитель министра иностранных дел КНДР Ким Та-бонг (Kim Tae-bong) сообщил «братским» послам в Пхеньяне о захвате американского судна после его  вторжения в территориальные воды страны. Из-за этого глава советского правительства А.Н.Косыгин позже жаловался на Северную Корею, что об инциденте мы узнали только из печати.

24 января командующий  Тихоокеанским флотом США приказал всем военно-морским силам оставаться к югу от тридцать шестой параллели и не демонстрировать свою силу в районе инцидента, и не направлять эсминец в район порта Вонсан. Кроме того, к семи часам командующий Тихоокеанским Флотом направил приказ о прекращении полетов разведывательных самолетов в Японском и Желтом морях.

«Энтерпрайз» продвинувшись  до  северо-восточного конца Корейского пролива, к югу от Пусана, получил приказ занять новую позицию и отошел на юго-запад в Восточно-Китайское море. Американские военно-морские и воздушные силы оставались  на расстоянии  80 миль от побережья Северной Кореи.

24 января американский представитель в Военной комиссии по перемирию в Корее вступил в контакт с представителем КНДР и потребовал немедленно возвратить судно и его экипаж, а также принести извинения за его интернирование в нейтральных водах. В ответ северокорейская сторона потребовала извинений от США за вторжение их судна в территориальные воды КНДР. Таким образом, выяснилось, что ни одна из конфликтующих сторон не считала свои действия противоправными, что они по-разному оценивают место происшедшего инцидента. Американцы настаивали на том, что захват их судна произошел за пределами 12-мильных территориальных вод, а посему он явился актом произвола. Северокорейская сторона оправдывала свои действия тем, что американский корабль вторгся в ее внутренние воды. Как заявил заместитель министра иностранных дел Ким Чэ Бон 24 января, данный случай не имеет отношения к вопросу о ширине территориальных вод, поскольку судно вошло в залив, который согласно международному праву считается внутренними водами. При этом они сослался на постановление своего правительства, принятое 5 марта 1955 года, в котором наряду с установлением ширины территориальных вод значительная часть Восточно-корейского залива, где произошло задержание "Пуэбло", объявлялась внутренними водами КНДР.

25 января президент США Джонсон объявил о мобилизации 14.600 резервистов. В американской прессе начали, звучать призывы нанести удар по ВМБ Вонсан и силой освободить РЗК. Адмирал Улисс Грант Шарп (Ulysses S. Grant Sharp) Главнокомандующий  американским Тихоокеанским Флотом, предложил направить эсминец «Хайби» прямо в гавань Вонсан под прикрытием самолетов с авианосца «Энтерпрайз» и, взяв на буксир «Пуэбло» увести его.

По другому плану предполагалось что «Энтерпрайз» и 4 сопровождавших его эсминца 30 января проведут операцию по освобождению « Пуэбло » из гавани Вонсан. Эсминец «Озборн» (USS Ozbourn DD-846) примет морских пехотинцев с авианосца и войдет в гавань, «Коллетт» и «O'Бэннон» артиллерией прикроют десантников с «Озборн»,  которые должны были высадиться на «Пуэбло». Далее он на буксире «Озборн»  выводился бы из гавани на максимально возможной скорости. Авиация с авианосца прикрывает и наносит удары по огневым точкам противника.

Эти планы имели мало шансов на успех, в порту находились 7 ракетных катеров класса «Komar» и несколько патрульных катеров, кроме того, была сильна и береговая оборона, так что корабли, выполняющие основную задачу, будут под огнем в течение 2-3 часов.

Был также людоедский план Министерства обороны США, когда оно предлагало разбомбить «Пуэбло», не останавливаясь перед гибелью членов его экипажа.

Основной причиной, по которой бомбардировка не была осуществлена явилось то, что уже 26 января в Пхеньяне на пресс-конференции капитан «Пуэбло» признал, что экипаж корабля занимался шпионажем.

В частности, выяснилось, что корабль «Пуэбло» принадлежал Тихоокеанскому флоту Военно-морских сил США, его экипаж насчитывал 83 человека, включая 6 офицеров, 75 моряков и двух гражданских лиц. Последние — Дан Ричард Тэк и Гарри Апридейл числились на судне в качестве океанографов, а на деле являлись профессиональными разведчиками. Они прибыли на судно в декабре 1967 года по приказу начальника отдела каботажных исследований при военно-морском министерстве и занимались изучением военных объектов на территории интересующих разведку государств.  Как сообщил капитан, судно работало по планам Центрального разведывательного управления США. Там прорабатывались варианты распространения войны во Вьетнаме на другие регионы Азии, в связи с чем « Пуэбло » направлялся в прибрежные воды СССР, КНДР и Китая. Задание на проведение разведки прибрежных вод советского Дальнего Востока, береговой линии Северной Кореи и Китая получено капитаном 2 декабря 1967 года в японском порту Йокосука от командующего Флотом США в Японии контр-адмирала Франка  Джонсона (Frank A. Johnson). Корабль заходил затем в японский порт Сасэбо, а оттуда двинулся к берегам СССР. Разведка советского побережья прошла благополучно, хотя «Пуэбло», как это видно из опубликованных карт и выдержек из судового журнала, неоднократно нарушал территориальные воды СССР. 16 января 1968 года судно вошло в прибрежные воды Северной Кореи. Внешне оно выглядело не как военный корабль, а как малое научно-исследовательское океанографическое судно размером с небольшую яхту. Оно не поднимало флага, позволяющего определить его государственную принадлежность. «Пуэбло» приближался на 9,8 миль от Калдана, расположенного севернее порта Чондин, находился в 11,2 милях от Эрандана, в 10,75 и 11,3 милях от острова Рандо восточнее порта Сондин, в 8,2 милях от мыса Ансенкаб в районе Маяндо, в 7,6 милях от острова Редо в районе Вонсана. Отсюда, по признанию капитана, был виден дым, поднимающийся из труб домов, расположенных на берегу.  Капитан указал точку захвата корабля: в 7,6 милях от острова Ёдо, т.е. в пределах 12-мильной зоны. В перестрелке один член экипажа американского судна был убит, трое ранено. Капитан полностью признавал свою вину в нарушении территориальных вод и осуществлении незаконной деятельности. Это была первая информация, проливающая свет на фактическую сторону инцидента.

25 января представитель США в ООН Гольдберг официально обратился к председателю Совета Безопасности с просьбой о срочном созыве Совета в связи с захватом судна «Пуэбло» в нейтральных водах. В его письме также указывалось, что режим перемирия в Корее неоднократно нарушался в последнее время, в частности, упоминался инцидент, связанный с попыткой покушения на президента Южной Кореи. В тот же день 25 января посол США в Москве Томпсон вручил послание президента Л. Джонсона председателю Совета Министров СССР Косыгину А.Н., в котором обращалось самое серьезное внимание на действия северокорейских властей и выражалась надежда на то, что Советское правительство использует все свое влияние, чтобы убедить Пхеньян немедленно освободить «Пуэбло» и его команду. В свою очередь и СССР высказал недовольство американскими действиями во время беседы Томпсона с Косыгиным. Вот что писал Томпсон в Вашингтон: «… Выделяя внешнеполитический контекст своего предварительного комментария, Громыко выразил глубокое сожаление, что американские корабли вели себя слишком вольно. Очевидно, военное командование США не видит ничего предосудительного, посылая свои корабли так близко к берегам, городам и сооружениям других государств. На его взгляд, в США выработалась привычка игнорировать интересы других стран. Например, СССР направлял многочисленные ноты американскому правительству, приводя конкретные данные о месте, времени и даже бортовых номерах американских самолетов, которые совершали облеты советских торговых судов. Но всякий раз американская сторона присылала стандартный ответ, что советская информация не соответствует действительности. Это снижает межправительственные контакты до уровня, когда они уже не могут расцениваться как серьезные.» Тем не менее, тревожный тон послания подтверждал существовавшие в советском руководстве опасения относительно возможности наихудшего варианта развития кризиса. Надо было убедить американцев в необходимости проявлять сдержанность. В ответном письме А.Н. Косыгина Л. Джонсону от 27 января советская сторона заявила, что не разделяет ту интерпретацию событий, которую дают им в США. Обращалось внимание на опасные последствия, которые могла бы повлечь за собой милитаристская кампания, развернутая в США в связи с инцидентом вокруг захвата «Пуэбло». Советский премьер отмечал, что попытки применить в отношении КНДР методы давления могут лишь осложнить возможность урегулирования конфликта, и предостерегал Л. Джонсона от принятия опрометчивых действий. Информация о письме Л. Джонсона и о нашем ответе на него была срочно направлена в Пхеньян. В комментарии к обмену посланиями советская сторона выражала надежду на то, что корейское руководство учтет все обстоятельства, вытекающие из международной ситуации, так и из внутриполитической обстановки в США, подчиненной интересам предстоящих президентских выборов, которые могут толкнуть американскую сторону на опасные действия. Одновременно советскому представителю в Совете Безопасности ООН было дано указание возражать против включения в повестку дня Совета жалобы США на действия КНДР, а если это не удастся сделать, то добиваться ослабления военного противостояния сторон и перевода кризиса в русло переговоров. В целом же, СССР был существенно ограничен в принятии других шагов, возможных в подобной ситуации, поскольку он не располагал достаточной информацией о случившемся. Проблема информации, политических консультаций всегда была слабым местом в наших отношениях с КНДР.

26 января состоялось заседание Совета безопасности ООН в связи с кризисной ситуацией, вызванной захватом «Пуэбло», однако решения проблемы найдено не было. События последующих дней, а затем и недель показали, что ни одна из сторон не была готова идти на какой-либо компромисс, но и начинать войну тоже никто не хотел.

США были в принципе не против решить всё мирными средствами. Об этом говорилось в письме государственного секретаря США Дэвида Раска (David D. Rusk), которое он направил министру иностранных дел СССР Громыко А.А. 29 января. Он сообщал, в частности, что президент Л. Джонсон проявляет в вопросе о "Пуэбло" сдержанность и исходит из того, что скорейшее возможное урегулирование положения было бы в интересах всех сторон. Далее в письме госсекретаря излагались обстоятельства захвата корабля США «Пуэбло» в международных водах. Американская сторона, писал Раск, может предоставить магнитофонные записи радиограмм капитана «Пуэбло», а также командиров корейских катеров о местонахождении корабля во время его задержания. Он сослался при этом на статью 23 Женевской конвенции 1958 года, в которой говорится, что если какой-либо военный корабль не соблюдает правил прохода через территориальные воды, то прибрежное государство может потребовать от него покинуть эти воды. Раск отметил, что хотя КНДР не является участником Женевской конвенции 1958 года, однако положением статьи 23 лишь подтверждается обычная норма международного морского права. Из письма напрашивался вывод о том, что позиции обеих сторон в конфликте были небезупречными. Спорными оставались проблемы идентификации судна «Пуэбло» как военного, определения места начала и конца его задержания и ряд других деталей. В то же время различия в оценках как раз и давали повод для поиска приемлемого решения проблем за столом переговоров. 28 января состоялась первая встреча офицеров связи в Пханмунджоме, где американская сторона передала корейской стороне письмо, в котором предлагалось провести закрытые переговоры по вопросу о «Пуэбло». Письмо не было принято по той причине, что оно не содержало подписи и даты. На последовавших затем встречах офицеров связи 30 января и 1 февраля рассматривались документы, отвечающие необходимым требованиям, а также порядок проведения неофициальных переговоров между представителями США и КНДР. 9 дней спустя после инцидента, 2 февраля в Пханмунчжоме переговоры все же стартовали. Американская сторона поставила вопрос о возвращении судна и экипажа, а также просила сообщить имена убитых и раненых членов команды. Корейская сторона настаивала на том, чтобы США принесли извинения за вторжение судна в территориальные воды КНДР, дали заверения, что подобные действия не будут допускаться впредь, убрали войска и вооружения, доставленные в Южную Корею после инцидента с «Пуэбло».

Но вскоре у побережья Кореи было сосредоточено уже 32 надводных корабля ВМС США, в том числе 3 ударных авианосца — атомный ударный авианосец «Энтерпрайз»  и ударные авианосцы «Рейнджер» (USS Ranger CVA-61),  «Корал Си» (USS Coral Sea CVA-43), противолодочные авианосцы «Йорктаун» (USS Yorktown CVS-10), «Кирсардж» (USS Kearsarge CVS-33), 3 крейсера — ракетные крейсера  «Чикаго» (USS Chicago CG-11),  «Провиденс» (USS Providence CLG-6), легкий крейсер «Канберра» (USS Canberra CA-70), 26 эсминцев и фрегатов, ряд вспомогательных кораблей, в том числе — транспорт спецбоеприпасов «Сакраменто» (USS Sacramento AOE-1), танкер «Платт» (USS Platte AO-24), корабль связи «Арлингтон» (USS Arlington AGMR-2), спасательное судно «Граппл» (USS Grapple ARS-7), ремонтная мастерская «Самуэль Гомперс» (USS Samuel Gompers AD-37).

31 января американская ПЛ «Воладор» (USS Volador SS-490) вышла из японского порта Йокосука, и через пролив Цугару (Сангарский) тайно вышла в Японское море имея целью выявить позиции советских подводных лодок. Американцам удалось обнаружить и установить контакт с советской подлодкой, но и та в свою очередь обнаружила американскую лодку. Пришлось срочно отрываться от советской лодки. Кстати капитан субмарины Рэкфелдт (Rakfeldt) жаловался, что в походе из-за холодной погоды у них загустело топливо и это привело к перебоям в работе одного из двигателей.  Вернулась через 31 день. Кроме того в район еще 24 января было решено направить в район однотипный с « Пуэбло » РЗК «Баннер» (USS Banner AGER-1) — «это продемонстрирует наше право выполнять подобные миссии и нашу способность делать это.» Для его охраны предполагалось задействовать ракетный крейсер «Канберра» и два эсминца «Озборн» и «Хайби». Вечером 30 января «Баннер» с демонстрационной целью  прибыл в район нахождения американских сил. Океанограф Джек Якобсон так описывает свои впечатления тех дней: «Нам дали команду оставаться на месте, и несколько дней мы болтались на волнах, с тревогой посматривая в сторону корейского берега. Со стороны Японского моря к нам приближалась целая армада из трех авианосных групп. Нашего командира Кларка вертолетом сняли с борта и доставили на авианосец «Энтерпрайз» для консультаций с командующим ударной группировкой. Нам было страшно за наших парней в корейском плену, но еще страшнее было наблюдать, как ядерный ад изготовился вырваться наружу... Когда коммандер Кларк вернулся на борт «Баннера», нам дали команду возвращаться в Иокосука. Целых шесть месяцев после этого не велось никаких разведывательных операций с нашим участием. Мы просто бездельничали, оттачивая мастерство игры в пинг-понг.»

28 января СКР класса «Riga» (пр.50) бортовой номер 803, оставил АУГ чтобы отслеживать действия РЗК «Баннер» идущего из Японии для соединения с АУГ. 29 января сторожевик обнаружил «Баннер», для опознания его подошел к нему на расстояние  400 метров и в течение 10 минут освещал прожектором. После чего продолжил наблюдение за РЗК с расстояния до 4500 метров в течение двух часов. Для усиления советского отряда 29 января в море вышел эсминец класса «Kotlin» (пр.56) бортовой номер 424, скорей всего это был ЭМ «Бурливый»  из состава 201-й БПЛК, выполнявший 29 января — 10 марта 1968г. боевую службу в Корейском проливе. Уже к 2 февраля эсминец класса «Kotlin» (пр.56) бортовой номер 424 с расстояния 7 миль сопровождал авианосец «Рэйнджер».

К 1 февраля  Объединенный Штаб, предписал Тихоокеанскому флоту развернуть до девяти дизельных и атомных торпедных подводных лодок у берегов Кореи,  в том числе «Воладор».  Как подчеркивали американские исследователи «Это была самая большая военно-морская группировка, развернутая в качестве ответных действий в период после Кубинского кризиса».

В дополнение к  американским кораблям, южнокорейский флот разместил девятнадцать боевых судов и два быстроходных патрульных судна в шестнадцати секторах вокруг Республики Корея.

Советская сторона не могла оставаться в стороне от конфликта. Во-первых, от района  маневрирования американской эскадры до Владивостока около 100 километров, во-вторых, у СССР с КНДР был заключен договор о взаимном сотрудничестве и военной помощи. В любой час могли начаться военные действия, а Москва молчала. Оперативно отреагировал на возникшую ситуацию и взял полноту ответственности на себя командующий ТОФ адмирал Николай Николаевич Амелько. Вот как он это описал в своих воспоминаниях (к сожалению, они грешат неточностями): «Я немедленно связался с главкомом С.Г. Горшковым, заявил, что в этих условиях необходимо флот привести в полную боевую готовность. На это Горшков сказал мне, что, мол, ты знаешь, что комфлотом подчинен министру обороны и главнокомандующему, звони, мол, министру обороны А.А. Гречко. (в беседе с Черкашиным Амелько об этом сказал конкретнее — «Сергей Георгиевич отвечал мне уклончиво: мол, он всего лишь заместитель министра обороны и подобный приказ может отдать только Маршал Советского Союза Гречко».) На этом разговор закончился. Начал звонить министру обороны — не отвечает. Позвонил дежурному генералу КП Генштаба. Коротко объяснил обстановку. Тот ответил, что начальника Генштаба в Москве нет, а министр отдыхает на даче — разница во времени между Владивостоком и Москвой — 7 часов. Попросил у дежурного генерала телефон дачи министра, он отказал, заявив, что это ему запрещено.

Дело не терпело отлагательства. Я решил собрать военный совет флота. Позвонил Василию Ефимовичу Чернышеву — секретарю Приморского краевого комитета КПСС, тоже члену военного совета флота, замечательному человеку, члену ЦК КПСС, Герою Советского Союза, руководителю во время Отечественной войны партизанскими отрядами в Белоруссии — немцы его звали "генерал Лукаш", охотились за ним, четырех "Лукашей" повесили, но не настоящего. Попросил, чтобы он обязательно был на заседании военного совета, так как дело очень серьезное. Он пришел.

Я доложил военному совету обстановку, разговор с Горшковым, о попытке связаться с министром обороны. В заключение сказал, что обязан принять эффективные меры. Поэтому, учитывая, что в это время шли необходимые для СССР переговоры с США, чтобы им не помешать, решил флот привести в боевую готовность частично и скрытно. Развернуть у входа в Вонсан эскадру, в районе маневрирования американских авианосцев развернуть 27 подводных лодок, начать разведку авианосцев с фотографированием самолетами разведывательной авиации Ту-95РЦ, базирующимися на аэродроме Воздвиженка. Все члены военного совета молчали, обдумывая мои слова. Начал В.Е. Чернышев:

— Николай (мы с ним дружили), я считаю, что твое решение абсолютно правильное, случись что-либо, тебя обвинят, скажут, а ты зачем там был и бездействовал. Можешь рассчитывать на полную мою поддержку. Я уверен, что такого же мнения все члены военного совета.

Все согласились, и мы начали действовать. Министру обороны послал подробную шифротелеграмму об обстановке и действиях флота. У меня был телефон для связи с министром обороны Кореи и нашим посольством, но связи не было, видимо, была отключена или повреждена.

Звонит по ВЧ из Москвы С.Г. Горшков и просит переправить нашего посла Сударикова, который в этот момент находился в Москве, на моем самолете в Пхеньян, так как у корейцев все аэродромы закрыты. Я ответил утвердительно. На следующий день Судариков прилетел рейсовым самолетом Ту-104 во Владивосток. Мой самолет Ил-14 уже был готов, и я встречал посла на аэродроме. За обедом, там же на аэродроме, мне Судариков сказал, что он везет пакет Ким Ир Сену.

Суть послания Л.И. Брежнева заключалась в том, что мы, Советский Союз, из-за инцидента с " Пуэбло " войну американцам объявлять не будем. А мои действия наверху были одобрены. Пообедав и поговорив, я посадил Сударикова на свой самолет, отправил в Пхеньян, предупредив командующего ПВО страны на Дальнем Востоке, чтобы не сбили самолет с послом при перелете границы. Но шеф-летчик командующего флотом, маневрируя между сопками на малой высоте, благополучно и неожиданно для корейцев сел на аэродроме в Пхеньяне, о чем я доложил в Москву».

Участие ТОФ в локализации этого инцидента стало первым реальным противостоянием тихоокеанцев  с американским флотом, и участие в этом принимали все его компоненты надводные корабли, подводный флот и ВВС.

Надводные силы Тихоокеанского флота были невелики:

3 крейсера пр.68бис «Александр Суворов», «Адмирал Сенявин» (с 27.12.1966 по 31.05.1972 ремонт), «Дмитрий Пожарский».

2 РКР пр.58 «Варяг», «Адмирал Фокин».

1 БРК пр.56М «Неудержимый».

2 БРК пр.57бис «Гордый», «Упорный».

2 БПК пр.61 «Одаренный», «Стерегущий».

6 ЭМ пр.30бис «Встречный», «Верткий», «Внимательный», «Вольный», «Вдумчивый», «Вразумительный».

2 ЭМ пр.31 «Бесшумный», «Безбоязненный».

7 ЭМ пр.56 «Веский», «Вызывающий», «Скрытный», «Бесследный», «Возбужденный» (с 24.04.1965 по 16.07.1969 ремонт), «Влиятельный», «Дальневосточный комсомолец».

3 ЭМ пр.56-ПЛО «Блестящий», «Бурливый», «Вдохновенный».

10 МПК пр.204 «МПК-1», «МПК-17», «МПК-20», «МПК-103», «МПК-107», «МПК-111», «МПК-112», «МПК-114», «МПК-134», «МПК-169».

12 СКР пр.50 «Пингвин», «Гепард», «Лунь», «СКР-4», «СКР-50», «СКР-54», «СКР-55», «СКР-59», «СКР-61», «СКР-62», «СКР-74», «СКР-75».

11 СКР пр.159 «СКР-3», «СКР-11», «СКР-18», «СКР-21», «СКР-23», «СКР-34» (с 14.12.1967 по 27.02.1969 ремонт),  «СКР-36», «СКР-43», «СКР-46», «СКР-78», «СКР-92».

Кроме того на консервации:

1 КР пр.68бис «Адмирал Лазарев».

4 ЭМ пр.30бис «Ведущий», «Важный», «Величавый», «Вкрадчивый».

2 ЭМ пр.31 «Вихревой», «Верный».

1 ЭМ пр.56-ПЛО «Возмущенный».

3 СКР пр.50 «Гиена», «Лось», «СКР-10».

Для более эффективного использования наличных сил приказом ГК ВМФ от 28 июля 1967 года на базе 9-ой Краснознаменной дивизии противолодочных кораблей и 175-й бригады ракетных кораблей 1 февраля 1968г. была сформирована 10-я ОПЭСК с дислокацией в заливе Стрелок, в следующем составе: КР «Дмитрий Пожарский» и «Адмирал Сенявин»,  РКР «Варяг», «Адмирал Фокин», БРК «Гордый», «Упорный», «Неудержимый», БПК «Одаренный», «Стерегущий». Первым ее командиром стал контр-адмирал Николай Иванович Ховрин, начальником политотдела — капитан 1 ранга В.И.Сергеев, 1-м заместителем командира эскадры — капитан 1 ранга Н.Д.Ханин, начальником штаба эскадры — капитан 1 ранга Семен Елизарович Коростелев.

Главной ударной силой флота являлись его подводные силы 6-я эскадра ПЛ в Приморье и 15-я эскадра ПЛ на Камчатке и ряд отдельных соединений. На вооружении находились атомные подводные лодки — 4 ПЛА пр.627А, 5 ПЛАРК пр.659, 9 ПЛАРК пр.675, 1 ПЛАРБ пр.658 и дизельные лодки с баллистическими ракетами 7 ПЛРБ пр.629, с крылатыми пр.651, торпедные пр.641 и 613.

Калинин Анатолий Владимирович командир ПЛ «С-332» чья дизельная ПЛ тогда ремонтировались на СРЗ в бухте "Диомид" вспоминал: «Ярким эпизодом начала 1968 года явилось ЧП международного масштаба: в январе северокорейцы захватили разведывательный корабль США " Пуэбло ". Событие, конечно, чрезвычайное, последствия грозили быть непредсказуемыми. На флоте все озаботились вопросом: а каким концом это событие отзовётся на нас?

Вопрос накала "холодной войны" до стадии регионального пожара встал ребром. До ремонтирующихся кораблей этот вопрос докатился тревожным эхом.

В БСРК первым на конфликт отреагировал НачПО. Он срочно собрал подручных офицеров в клубе и повёл речь:

— Товарышы офыцэры! Вы уже знаетэ: корэйцы захватылы развэдоватэльный корабль "Пуебло", — сделав ударение на "о".

— " Пуэбло "! — реплика из зала, акцентируя ударение на букву "э".

— Да, "Пуебло"! — настаивает на своей версии докладчик и продолжает: — Так война, товарышы, то ли будэт, то ли нэ будет. А как мы отвэчаем на проискы агрэсора? Як мы укрэпляем боеготовность? Я прошол по офыцерьскому общежытыю: офыцэры пють, в бутылкы сють! Или как это по мэдыцыньскы, товарыш доктор?

— Мочатся! — ответ флагманского врача.

— Правыльно, я и говорю: сють! Нэхорошо, товарышы!

Далее последовали призывы ускорить сроки и повысить качество ремонта подводных лодок, навести порядок в офицерском общежитии, выбросив, в первую очередь, заполненные бутылки. Всё это должно было в комплексе привести к повышению боеготовности для успешного отражения зарвавшегося агрессора. Естественно, под "агрессором" понимались только США.

К счастью, конфликт разрешился мирно, агрессор был посрамлён.

Бурно, тревожно, но всегда весело жили на флоте.»

Как и планировалось на Военном совете флота  в дополнение к находящимся в море надводным кораблям и подводным лодкам спешно выходили дополнительные субмарины. Капитан 2 ранга в отставке Тамарин Александр Яковлевич служивший тогда на ПЛАРК пр.675 «К-7» оснащенной крылатыми ракетами П-6, из состава  26 ДиПЛ ТОФ которая базировалась на бухту Павловского, вспоминал: «… в январе 1968 года, произошло другое событие. Северная Корея захватила в Японском море американское разведывательное судно « Пуэбло », что привело к резкому обострению отношений между Вашингтоном и Пхеньяном. США направили к берегам Кореи ударную группу во главе с атомным авианосцем «Энтерпрайз». Естественно, наш флот не мог быть безучастным свидетелем военного конфликта, разгоравшегося у своих берегов. Пока Москва осмысливала события, командующий ТОФ адмирал Амелько отдал приказ подводной лодке К-7 скрытно преследовать авианосец.

По тревоге «развели пары» и направились в бухту Конюшково для погрузки ракет. Мероприятие это, в котором наша БЧ-5 не участвовала, должно было занять около 4 часов. Свободный от вахты на пульте Сева Осовский, решил использовать это окно для дела — посетить кого-то в ближайшем поселке, расположенном по ту сторону сопки. Спрашивать разрешение на сход было бесполезно — решил просто уведомить нас, своих коллег о небольшой отлучке.

Но не в меру ретивые ракетчики БЧ-2 управились с работой значительно раньше. И вот уже призывно звучит сигнал «По местам стоять, со швартовых сниматься!», а Всеволода все нет. По соображениям секретности он не оставил явочного адреса, и что с ним случилось — никто не знал.

Но семеро (в данном случае пятеро КГДУ) одного не ждут — это во-первых. А во-вторых, «Энтерпрайз» тоже нас не хотел ждать и полным ходом уже двигался к Корейскому проливу. Когда наша субмарина отвалила от пирса и разворачивалась на выход, на вершине сопки показалась фигура старшего лейтенанта-инженера Осовского. Увидев лодку посредине бухты, Сева сначала не поверил своим глазам, и первой мыслью было «а как же мои вещи?» (о том, что уклонение от боевого патрулирования грозит ему военным трибуналом он подумает позже). Затем он бросился вниз, прыгнул на стоящий у пирса буксир и упал перед его капитаном на колени -«догоните лодку, расплачусь по возвращении!» Капитан этого гражданского судна, не раздумывая, запустил дизеля и рванулся догонять атомоход, семафоря на ходу «возьмите на борт своего офицера» Но наш командир ПЛ капитан 2 ранга Янбих  В. Ф. не хотел терять ни минуты, поэтому и не внял мольбам опоздавшего.

Три недели мы гонялись за супостатом, имея максимальную скорость 23 узла против его 30. Операторы ГЭУ героически несли вахту за себя и «за того парня», оставшегося на берегу. А когда вернулись в базу, состоялся суд чести младшего офицерского состава, где было вынесено единогласное решение снять у парня одну звездочку.

Однако, Москва не утвердила этого решения…»

Выступая на приеме по случаю дня армии, Ким Ир Сен заявил: "Если американские империалисты и дальше будут пытаться урегулировать этот вопрос путем угроз и шантажа, то этим они ничего не добьются, их ожидают трупы и гибель. Мы не хотим войны, но в то же время и не боимся её. Наш народ и народная армия ответят возмездием на "возмездие" американских империалистов, на их "тотальную войну" — тотальной войной". Круг замкнулся. Никто не хотел идти на компромисс. По сообщениям советского посла, в Пхеньяне началась частичная эвакуация населения, неоднократно объявлялась воздушная тревога, наблюдались перебои в работе предприятий и учреждений столицы, ночью соблюдалась светомаскировка. МИД КНДР настойчиво предлагал советскому послу содействие в сооружении бомбоубежища на территории посольства. Посол отклонил такое предложение.

Советскому руководству пришлось проявить все свое дипломатическое умение для разрешения ситуации. Как говорил министр обороны СССР маршал Советского Союза А.А.Гречко 10 апреля 1968 года на Пленуме ЦК КПСС: «Обстановка в Корее действительно была острой, напряженной и сложной. После войны в Корее в начале пятидесятых годов в этом районе Дальнего Востока не возникало столь опасной ситуации, какая создалась к февралю текущего года. И, надо сказать, что это в значительной мере связано с позицией Северокорейского руководства. Северокорейские товарищи давно вынашивают да, видимо, и сейчас продолжают делать ставку на объединение Кореи вооруженным путем. Об этих намерениях свидетельствовали содержание пропаганды, распространения лозунгов — «Объединим Корею», «Разгромим американских империалистов», «Мы ждем сигнала вождя сорокамиллионного корейского народа, железного полководца Ким Ир Сена» и других подобных призывов, а также постоянная засылка диверсионных групп в Южную Корею.

Факт задержания судна « Пуэбло  был использован руководителями Северной Кореи для еще большего обострения отношений с США и Южной Кореей.

Положение создалось таково, что у корейских берегов стали сосредотачиваться крупные силы американского флота. В Южную Корею срочно перебрасывались сотни боевых самолетов. В США были призваны резервисты. Короче говоря, США, с одной стороны, намеревалось запугать северокорейцев, а, с другой, в случае вооруженного столкновения нанести удар по КНДР, то есть развязать войну и укрепить свои позиции на корейском полуострове.

В свою очередь, в Северной Корее было объявлено военное положение, началась мобилизация в армию, проводилась эвакуация из Пхеньяна и других крупных городов правительственных учреждений, оборонных заводов и населения, народному ополчению раздавалось оружие. Войска были приведены в полную боевую готовность и выдвинуты к демаркационной линии. На границе начались перестрелки и артиллерийский огонь. То же самое начало проводиться в Южной Корее.

Все говорило о том, что сложившаяся обстановка в Корее чревата взрывом.

В этих условиях Политбюро Центрального Комитета проявило исключительную осмотрительность и выдержку. Как доложил Леонид Ильич, с нашей стороны был осуществлен крепкий нажим на американское правительство. Кроме соответствующих представлений Джонсону, был приведен в повышенную готовность наш Тихоокеанский флот. В район сосредоточения американских военно-морских сил направлено некоторое количество подводных лодок и крупные наши надводные корабли. В полную боевую готовность была приведена часть нашей авиации на Дальнем Востоке, начались разведывательные полеты в угрожаемых районах и над американским флотом.

Другими словами, силе была противопоставлена сила.

В то же время северокорейским руководителям было сказано о безрассудности затевать войну из-за «Пуэбло», а также и о том, что наш договор о дружбе и взаимопомощи не может вступить в силу автоматически, что возникший конфликт с «Пуэбло» надо решать политическим путем.

Эти требования высказывались в спокойных, но твердых тонах с тем, чтобы уменьшить ненужную воинственность, показать готовность наших Вооруженных Сил и не допустить возникновения войны.

И это оказало свое влияние. Американцы отвели свои авианосцы и др. корабли. Северокорейское руководство прекратило нагнетание военной обстановки и согласилось на мирные переговоры с американской стороной.»

Действия советского руководства, подкрепленные силой Тихоокеанского флота, оказались достаточно эффективными. 3 февраля президенту Джонсону от имени советского правительства было направлено письмо, в котором концентрировалось внимание на факте, что США проводит концентрацию военного флота и авиации в беспрецедентном масштабе в непосредственной близости у  дальневосточного побережья Советского Союза. Американскому президенту было заявлено, что это затрагивает интересы безопасности СССР. В то же самое время было подчеркнуто, что попытки действовать с отношение с КНДР посредством угроз и давление может привести только к дальнейшим осложнениям, чреватыми далеко идущими последствиями. Кроме того, подчеркивалось, что советские вооруженные силы на Дальнем Востоке, приведены в повышенную готовность, чтобы защитить страну в случае осложнений.

Как отмечалось, «поначалу советские ответные действия были обычными» — слежение за кораблями ВМФ США. Однако после 4 февраля эти действия стали более жесткими. Над американскими авианосцами появились советские разведчики Ту-16, значительно усилилась советская группировка в южной части Японского моря (два ракетных крейсера, четыре эсминца, несколько торпедных подводных лодок), чуть позже авиация Тихоокеанского флота начала имитацию ракетных атак на авианосцы.

С января по март 1968 года полки 3 морской ракетоносной авиационной дивизии (мрад) находились в боевом дежурстве с подвешенными АКР (в обычном и ядерном снаряжении) в связи с политическим кризисом, вызванным захватом «Пуэбло». Самолеты дивизии выполняли практические вылеты на разведку американских АУГ в Японском море. 3 февраля 1968 года была осуществлена первая советская воздушная разведка американской ударной группы в Японском море. Вечером два  бомбардировщика  Ту-16  летя на юг совершили облеты авианосца «Энтерпрайз».  Это были самолеты 169 гвардейского морского ракетоносного полка базирующиеся на авиабазе Хороль. Как вспоминал адмирал Н.Н.Амелько, командовавший тогда ТОФ,  командующему авиацией флота Александру Николаевичу Томашевскому было приказано вылететь полком ракетоносцев Ту-16К-10 и облететь авианосцы с выпущенными из люков ракетами К-10С на низкой высоте, чтобы они видели противокорабельные ракеты с головками самонаведения. Томашевский поднял в воздух двадцать ракетоносцев и сам возглавил строй на двадцать первой машине. Их появление над американской эскадрой произвело должное впечатление. Свежа была память американцев о событиях четырёхлетней давности. Это стоит рассмотреть подробнее.

В августе 1961 года на вооружение Авиации ВМФ был принят комплекс К-10. Новая техника вызывала восхищение с первого взгляда: носовую часть Ту-16К-10 украсил могучий обтекатель РЛС, а под фюзеляж подвешивалась эффектного вида сверхзвуковая крылатая ракета К-10С, которая уже могла нести не только обычную, но и ядерную боевую часть. Характеристики К-10С позволяли поражать любую морскую цель, даже прикрытую эшелонированной системой ПВО. Пионером в освоении К-10 стала 5-я Краснознаменная морская ракетная авиадивизия (мрад) СФ. В середине 1960-х годов советские моряки иногда делали по сто и более реальных пусков ракет К-10С в год.

В 1964 году Объединенные ВМС НАТО проводили крупные учения «Тим Уорк-64», которые захватили всю Северную Атлантику и западную часть Ледовитого океана. США покинула эскадра из 51 корабля под флагом командующего американским 2-м флотом. В ее составе были две АУГ: 401-я (авианосец «Индепенденс» (USS Independence CV-62), флагманское штабное судно, крейсер ЗУРО. 3 фрегата и 4 эсминца ЗУРО), и 402-я (противолодочный авианосец «Уосп» (USS Wasp CVS-18), 11 эсминцев и 3 британских корабля ПЛО). Обе группы пошли параллельными курсами на расстоянии 800 км друг от друга на восток. 2-13 сентября у Нью-Фаундленда эскадра отрабатывала прорыв сквозь заслон атомных торпедных и ракетных подлодок и была обнаружена экипажем Ту-95. Через неделю обе группы соединились южнее Исландии и полным ходом повернули на северо-восток. Здесь положение эскадры снова было вскрыто самолетами-разведчиками Северного флота. Целью завершающего этапа маневров, проходившего в Норвежском море и в районе Британских островов, должны были стать «тактический ядерный удар по береговым целям» и «высадка морского десанта на обороняемое побережье».

Видя такой размах действий вероятного противника, командование 5-й мрад предложило в ответ провести учения авиации СФ. Чтобы поставить американцев на место, был составлен план, предусматривавший совместные действия двух полков Ту-16 — разведчиков и ракетоносцев, План был представлен на рассмотрение и.о. командующего ВВС КСФ, который подписал его и проинформировал командующего Авиацией ВМФ Борзова, а тот — и.о. Главкома ВМФ Касатонова. Но Касатонов, опасаясь неконтролируемого развития событий, не спешил утверждать план. Тогда Борзов своей властью распорядился подготовить к вылету полк Ту-16К-10 и тут же получил колоссальный разнос от Касатонова, который обвинил его в желании начать войну. Вопрос поднялся на уровень политического руководства страны. В конце — концов Егорову разрешили действовать по своему усмотрению, предоставив отвечать за все самому.

Во второй половине дня 21 сентября 1964 года начальник штаба ВВС СФ В.И.Минаков отдал приказ на подъем самолетов одного из полков 5-й мрад, которым командовал подполковник К.Л.Тимаков (более 30 Ту-16К-10). Действия ударной группы обеспечивались самолетами РЭП, разведчиками Ту-16РМ и целеуказателями Ту-16РЦ. Самолеты нашли корабли, скрытно вышли в районы применения оружия, имитировали пуски ракет, при этом корабли их все-таки обнаружили, но были уже бессильны что-либо предпринять. Краснозвездные Ту-16 «разделали как Бог черепаху» целое авианосное соединение, выйдя на него с трех направлений и произведя все необходимые процедуры прицеливания и наведения, исключая только отцепку ракет. Все Ту-16 приземлились глубокой ночью на аэродромах Североморск и Оленья. Эти события стали одной из самых ярких наших побед в «холодной» войне.

Но вернёмся в наш 1968 год. Вскоре к авиационным крылатым ракетам Ту-16К-10 Томашевского добавились и корабельные. 5 февраля 1968 года советская ударная группа из 5 боевых кораблей была направлена в Японское море для противовеса американской группировке. К порту Вонсан направилась оперативная эскадра под командованием контр-адмирала Николай Ивановича Ховрина в составе РКР пр.58 «Варяг» и «Адмирал Фокин» (капитан 1 ранга В.Суриков), БРК «Упорный» (пр.57-бис, капитан 2 ранга Новокшонов), ЭМ пр.56 «Вызывающий» и «Веский» (капитан 2 ранга А.А.Соболев). ФКП находился на «Варяге». Отряду была поставлена задача осуществлять патрулирование в районе в готовности к защите государственных интересов СССР от провокационных действий.  Прибыв на место Н.И. Ховрин передал донесение: "Прибыл на место, маневрирую, меня интенсивно облетывают "Виджеленты" (A-5 Vigilante) на низкой высоте, почти цепляют за мачты". Командующий  отдал приказ — открывать ответный огонь при явном нападении на наши корабли. К этому времени количество советских судов возросло до 13 в том числе — два ракетных крейсера, три  ракетных корабля, два танкера, и два разведывательных судна.  Ракетные крейсера ударного отряда были вооружены  каждый 16 крылатыми ракетами П-35 (крейсер мог выпустить в первом залпе 4 ракеты, время подготовки первого залпа не более 12 минут, максимальная дальность до 250-300 км), а БРК «Упорный» (12-16 ракет «КСЩ», с дальностью стрельбы 100 км).

С момента облета американских авианосцев полками наших ракетоносцев Ту-16К-10 наглые американцы уловили, что шутки кончились, и их АУГ уже пару раз условно уничтожена. Поэтому два авианосца начали отход в район Сасебо (Япония). Разведку АВ «Энтерпрайз», АВ «Рейнджер» методом сопровождения и выдачи целеуказания для нанесения ракетного удара осуществляли ЭМ «Вызывающий» и «Веский». Кроме того, их отход фотографировали Ту-95РЦ. Авианосец «Рейнджер» прошел Корейский пролив. Паре Ту-95РЦ (ведущим был майор Лайков, по другим данным Дейнеко) было поручено сфотографировать авианосец. Эта пара догнала «Рейнджер»  в Восточно-Китайском море и сфотографировала его, да так внезапно, что авианосец не успел даже поднять свои истребители. Потом в Москве министр обороны, рассматривая фотографии, упрекнул командующего ТОФ, что он писал в телеграмме, будто авианосец не успел поднять свои истребители, а вот на снимке над авианосцем виден самолет. Но тот ему пояснил, что это самолет наш, с майором Лайковым, а фотографировал его ведомый, он на высоте. Самолеты дальней воздушной разведки Ту-95РЦ были из состава 867 отдельного дальнеразведывательного авиационного полка ВВС ТОФ базирующегося на аэродроме Хороль.

Весь февраль между корейцами и американцами шли переговоры без особых успехов, и именно позиция Советского Союза способствовала решению конфликта. В первую очередь это касалось изменения позиции КНДР. Корейцы считали, что они находятся под защитой ядерного зонтика СССР и, будучи уверены, что США не решаться нанести удар по КНДР, северокорейское руководство стремилось извлечь из конфликта максимальный политический эффект. Становилась очевидной и цель, которую поставили в Пхеньяне — выйти на прямые контакты с США, а затем повышать уровень переговоров и довести их до правительственного уровня, что фактически будет означать признание КНДР де-факто со стороны США. Сигнал о том, что следовало бы делать американской стороне, прозвучал в коллективном заявлении членов экипажа «Пуэбло». Они писали, что хотя их "раскаяния правдивы и чистосердечны, они не могут быть достаточными, потому что любые наши извинения — это всего лишь извинения экипажа «Пуэбло». Они не могут заменить собой официальные извинения правительства США". В связи с усилением военной напряженности в районе Дальнего Востока Москва выступила с инициативой проведения с корейским руководством срочных консультаций. В середине февраля Ким Ир Сену было передано приглашение посетить Москву для консультаций. Ответ Пхеньяна сводился к тому, что Ким Ир Сену будет затруднительно покинуть страну в нынешней напряженной обстановке. Вскоре в Москву прибыл министр национальной обороны КНДР Ким Чан Бон, который был принят Генеральным секретарем ЦК КПСС Л.И.Брежневым. Информация корейского гостя не содержала каких-либо новых для советской стороны сведений. Он говорил, что обстановка в Корее очень напряженная и что дальнейший ход событий целиком зависит от позиции США, т.е. если американцы развяжут войну из-за «Пуэбло», то в Корее будет война, если они ее не начнут, то войны не будет". Таким образом, корейская сторона подтвердила, что она снимает с себя ответственность за возникновение кризиса и не намерена урегулировать его посредством компромиссов, даже если это и приведет к войне в Корее. Москва не могла согласиться с такими оценками событий и перспективами их развития.

Отдавая отчет в том, что беседа с министром Национальной обороны КНДР может оказаться единственной возможностью довести до сведения Пхеньяна озабоченность Советского Союза в связи с обстановкой в Корее, было решено высказать советскую точку зрения на происходящее с предельной откровенностью. Брежнев Л.И. обратил внимание корейских руководителей на то, что затягивание решения вопроса об освобождении экипажа «Пуэбло» может изменить развитие событий в нежелательном для КНДР направлении, последствия которых трудно предугадать. Советский Союз, сказал он, не является сторонником затягивания дела с американским судном и тем более доведения его до военного столкновения, в котором Корея и ее народ наверняка понесут непоправимые жертвы. Советская сторона, продолжал Л.И. Брежнев, полагает необходимым учитывать мнение мировой общественности, которая не считает полезным искусственное затягивание решения вопроса с « Пуэбло », поскольку это не способствует снижению военной напряженности на Дальнем Востоке. Отмечалось, что в ряде стран "третьего мира", которые вначале поддержали позицию КНДР в связи с «Пуэбло», появились иные настроения, продиктованные интересами мирного решения международных конфликтов. По мнению советской стороны, для выдворения команды « Пуэбло » из пределов КНДР наступил подходящий момент. Брежнев особо отметил роль советско-корейского договора 1961 года в обеспечении безопасности на полуострове. Он подчеркнул, что договор носит оборонительный характер и по своему содержанию и смыслу призван служить инструментом мира на Дальнем Востоке. Поскольку корейская сторона в своем обращении не конкретизировала деталей и обстоятельств ситуации, тем более вероятность каких-то военных действий, СССР считает необходимым провести серьезные консультации с КНДР, как это и предусмотрено союзным договором. Такие консультации, по мнению советской стороны, могли бы, например, состояться, когда Ким Ир Сен воспользуется переданным ему приглашением и приедет в СССР или когда будет направлена в Москву делегация КНДР специально для проведения консультаций. Встреча в Москве с Ким Чан Боном 26 февраля 1968 года имела важное значение для двусторонних отношений и стабилизации обстановки на Корейском полуострове. Впервые представителю КНДР было изложено наше толкование условий выполнения военных обязательств по союзному договору, что делало нашу политику в Корее более понятной и предсказуемой. В частности СССР должен был выполнять свои обязательства по Договору только в случае, если:

1) КНДР должна быть объектом агрессии, неспровоцированной ее собственными действиями (то есть, СССР готов ее защищать, но не потворствовать «второй попытке объединить нацию»).

2) Нападение не должно иметь отношение к проблеме объединения страны и КНДР не оправдывает конфликт этими интересами (то есть, от участия в межкорейском конфликте Москва четко дистанцировалась);

3) Помощь оказывается не мгновенно, а после проведения консультаций (то есть, предварительного расследования);

4) Вмешательство не является следствием действий третьей страны (то есть, если КНДР начинает войну во исполнение обязательств по отношению, скажем, к Китаю, СССР не при чем).  Корейцы согласились с ней (точнее, вынуждены принять ее к сведению), но после этих «уточнений» договор стал стремительно терять свое значение, и когда КНДР, будучи социалистической страной, вошла в Движение Неприсоединения, она не раз угрожала его расторгнуть. Кроме того встреча также стала своеобразным рубежом в развитии кризиса вокруг « Пуэбло » от его опасной стадии к мирному урегулированию. Главным в действиях советского флота, по мнению исследователя Джеймса Кэйбла, была не степень прямой военной угрозы, а убедительность демонстрации серьезности советских намерений: «… нахождение советских военно-морских сил в районе кризиса было безошибочным сигналом советского интереса и озабоченности реакцией США… По сути, поскольку эти действия свидетельствовали о советских обязательствах по защите Северной Кореи, они представляли собой даже большую угрозу, чем та, которую демонстрировали куда более мощные американские силы».

К 23 февраля 1968 года 6 советских военных кораблей, развернутых в ответ на прибытие американской АУГ у Кореи вернулись во Владивосток. Однако три боевых корабля и 5 вспомогательных судов продолжали отслеживать действия американцев. 

Сам виновник обострения не стоял на месте. 12 февраля 1968 года «Пуэбло» отбуксировали на противоположный берег бухты Вонсан, в расположение военно-морской базы Мунпьянми, а 29 апреля 1968 года военная разведка США засекла «Пуэбло» уже в Наджине, небольшом порту у самой советской границы.

Спустя какое-то время, вместе с корейскими офицерами на борт корабля разведчика прибыли советские специалисты из ГРУ. Группу наших разведчиков возглавляли В.Князев и А.Куземин. Кроме того в ее состав входили офицеры В.Щелчков, И.Липаев, В.Юфанов и другие. С разрешения северокорейской стороны специалисты ГРУ в области радиоэлектронных средств разведки П.Е. Бескоровайный, В.И. Кирилов и другие выехали в КНДР к месту стоянки американского корабля.  Находясь в Северной Корее, офицеры ГРУ провели полное обследование американского корабля и его электронной начинки. Результаты обследования «Пуэбло» и возможностей новейшей радиоэлектронной разведывательной аппаратуры были подробно доложены Начальнику Генерального штаба и Министру обороны СССР.

На судне было много интересного. Но корейцы неохотно делились, когда вслед за разведчиками в Корею в феврале прибыли  наши специалисты из  ЦНИИ-108. Аппаратура была уже демонтирована и распределена по назначению ее отдельных элементов: антенны — отдельно, ВЧ-кабели — отдельно и т.д., но это только усложняло изучение аппаратуры. На вопрос: «Нельзя ли это хозяйство перебросить в Москву? Мы бы восстановили его, включили...» следовал ответ корейских товарищей: «Нет, мы намерены бороться с империалистами их же оружием и все это будем восстанавливать сами». Нашим специалистам пришлось пробыть в Корее два месяца. Профессор Ерофеев Юрий Николаевич рассказывал: «В составе аппаратуры радиотехнической разведки, находившейся на борту «Пуэбло», был и пеленгатор метрового диапазона, работавший на волнах начиная с 0,6 м. В него уже заглядывал специалист другого ведомства. Осматривая «внутренности» пеленгатора, он заметил там пластину коричневатого цвета, ферритовую, наверное, и доложил своему руководству, что в составе имевшейся на корабле аппаратуры есть и какой-то ферритовый пеленгатор. Таких в нашей стране еще не делали, и надо срочно начать их разработку. Его руководитель обратился с письмом в «сто восьмой»: целесообразно, мол, начать разработку таких «ферритовых» пеленгаторов.

Ю.Н. Мажоров изучил эту коричневатую пластину повнимательнее. Она находилась в антенном устройстве пеленгатора. Снаружи антенное устройство имело радиопрозрачный обтекатель, а коричневатая пластина представляла собой просто дополнительный «чехол», закреплявший проволочную рамку. Рамка была сделана из белого металла (видимо, посеребренной меди), провод имел небольшую толщину, и пластмассовый «чехол» придавал конструкции механическую прочность и жесткость. Ю.Н. Мажоров написал отчет по рассмотрению этой конструкции, в котором прямо указывал, что никакого «феррита» в антенном устройстве нет, обычная рамочная антенна при своеобразном конструкторском решении. Изобразил принципиальную схему пеленгатора в целом — рамочную антенну, приемное устройство, выполненное на лампах и находящееся в кабине. То есть самый обычный пеленгатор с антенной рамочного типа. А через много лет сотрудник, который знакомился с пеленгатором первым и информировал свое руководство (он к тому времени стал уже генералом), признался, что он тогда ошибался, приняв «чехол» за феррит.

В числе блоков с корабля « Пуэбло » оказался и еще один, стоявший среди других. К нему вели только два провода, вернее, он имел только две входные клеммы. Никаких других внешних связей. Тумблер включения на передней панели. Ю.Н. Мажоров догадывался, какие функции мог выполнять этот блок. Вдвоем с И.А. Есиковым они отнесли его в дальнее помещение: Ю.Н. Мажоров решил измерить сопротивление между входными клеммами с помощью «Герца». Этот измерительный прибор имеет внутри батарейку, создающую ток в цепи измерения сопротивления. Рассчитывали, правда, на то, что сила этого тока будет невелика. Обменялись взглядами с И.А. Есиковым: сопротивление оказалось значительным, можно вести дальнейшее исследование. «Так что, Игорь Александрович, будем вскрывать?»

Осторожно сняли кожух блока. Под ним — круг молочно-желтого цвета. Толуол. Килограмма три. То есть это был блок ликвидации разведывательной аппаратуры. Команда корабля не привела его в действие, тумблер на лицевой панели не включили — жизни-то свои тоже было жалко.

Попросили корейских военнослужащих вынести этот блок за пределы охраняемой территории и подорвать.

Из запомнившихся новинок были перестраиваемые ЖИГ-фильтры, фильтры на основе железо-иттриевого граната. Ю.Н. Мажоров взял с собой один экземпляр и, уже в «сто восьмом», попросил Валентина Ивановича Сушкевича воспроизвести его. Воспроизвели, измерили параметры и возможности перестройки. С этого времени началось применение ЖИГ-фильтров в наших разработках.»

В руки КНДР и СССР попало много и другого секретного электронного оборудования, включая криптотелетайп KW-7 "Orestes". Американцы посчитали, что этот телетайп не принесет противнику пользы, поскольку для расшифровки следовало знать код, перфолента с которым закладывалась в телетайп ежедневно. Однако, именно в это время с советской разведкой стал сотрудничать  старший дежурный офицер по связи в штабе командующего подводным флотом США в Атланте Джон Уокер. В октябре 1967 года он сам связался с посольством СССР в Вашингтоне, а затем на встрече в январе 1968 года он в качестве доказательства своих разведывательных возможностей передал сотруднику внешней разведки месячные ключи для шифровальных машин, использовавшихся на военно-морских судах США. Уже в феврале того же года, на встрече, состоявшейся за пределами Соединенных Штатов, Уокер вновь передал уже несколько ключей для шифра в виде специальных карточек. Передачу шифрключей Уокер производил систематически на всем протяжении своего сотрудничества с нами, и в целом количество их, по оценке американской спецслужбы после его ареста, было достаточно для раскрытия и прочтения более миллиона зашифрованных сообщений, проходивших по линиям коммуникаций ВМФ США.

8 мая на переговорах представитель КНДР предложил свой вариант заключительного документа, который гласил: «Правительство Соединенных Штатов Америки, подтверждая обоснованность признаний экипажа американского корабля «Пуэбло» и документальных доказательств, предъявленных представителем правительства Корейской Народно-Демократической Республики в отношении того, что корабль, который был захвачен в порядке мер самообороны, предпринятых военными кораблями Корейской народной армии в территориальных водах Корейской Народно-Демократической Республики 23 января 1968 года, неоднократно вторгался незаконно в территориальные воды КНДР и занимался разведкой важных военных и государственных секретов КНДР, берет на себя полную ответственность и торжественно приносит извинения за то, что американский корабль вторгся в территориальные воды КНДР и совершил серьезную разведывательную деятельность в отношении КНДР, и дает твердую гарантию, что американские корабли впредь не будут больше вторгаться в территориальные воды КНДР. Вместе с тем, правительство США, принимая во внимание тот факт, что члены бывшего экипажа американского корабля «Пуэбло», задержанного стороной КНДР, откровенно признались в своих преступлениях и обратились к правительству КНДР, обращается к правительству КНДР с настоятельной просьбой проявить снисходительность в отношении членов экипажа». Американский представитель должен был подписать указанный документ от имени правительства США, что было сделано 23 декабря, ровно через одиннадцать месяцев после интернирования. После этой формальной процедуры американский генерал сделал устное заявление о том, что США этот документ не признают, но 82 члена экипажа и тело одного убитого матроса вернулись домой. РЗК «Пуэбло» оставался на приколе в гавани Вонсан до 1999 года, затем был переправлен в южнокорейский порт Пьянгянг, а в октябре 2002-го — в Нампо. Руководство КНДР собиралось возвратить корабль США в знак доброй воли, но дальнейшее усиление напряженности в отношениях между двумя странами не позволило реализовать это намерение.

Инцидент с «Пуэбло» не привел к сокращению разведывательных операций американцев, и через год с небольшим  произошел новый кризис. Американцы не сделали никаких выводов из  инцидента с «Пуэбло», и они, надеясь на свою силу, посылали разведывательные самолеты к северокорейским берегам без охраны. Как признал президент Никсон, 190 таких полетов имели место с 1 января 1969 года. 14 апреля 1969 года.  Четырехмоторный ДРЛО ЕС-121М «Варнинг Стар»(Warning Star) (вариант пассажирского лайнера Lockheed Super Constellation) в течение нескольких недель трепал нервы ПВО КНДР, летая в опасной близости от границы, а иногда задевая северокорейскую территорию и провоцируя ответные действия. В итоге штабы ВВС и ПВО КНА разработали совместную операцию по его уничтожению, которой руководил генерал Ким Ги Ок (в войну 1950-53 годов — ас № 1 ВВС КНА, сбивший 11 самолетов). Долго ждать не пришлось: когда ЕС-121 в очередной раз зацепил территорию КНДР, он был демонстративно уничтожен. Американцы заявили, что машина была перехвачена парой МиГ-21 и уничтожена в 40 милях от побережья КНДР т.е. над нейтральными водами. Северокорейские источники утверждают, что «крупный шпионский самолет ЕС-121, вторгшийся в наше воздушное пространство, врезался в море в результате мер самозащиты нашей стороны».

Советник по национальной безопасности Генри Киссинджер опять, как и в 1968 году предоставил президенту список возможных ответов. Они были такими же, как и в прошлый раз, вооруженный эскорт будущих разведывательных полетов, конфискация северокорейских судов в экстерриториальных водах, минирование гавани порта Вонсан, бомбардировка береговых объектов авиацией и с кораблей, и  воздушные удары по аэродромам. Президент и его советник по национальной безопасности согласились, что только два варианта действительно казались возможными: воздушный удар по аэродромам и воздушный эскорт разведчиков. Было решено нанести воздушные удары. Но большинство членов кабинета высказалось против, указывая, что США и так увязла во Вьетнаме и возможная новая война в Корее будет некстати. Встревоженный недостатком поддержки их агрессивным идеям, Никсон и Киссинджер  смягчались. 18 апреля президент объявил, что будущие американские разведывательные полеты будут сопровождаться боевыми самолетами около Северной Кореи. В итоге американцы реагировали на потерю EC-121M тремя способами: официальным протестом, вооруженным эскортом разведчиков и демонстрацией военно-морской силы у  северного корейского побережья.

20 апреля СССР публично потребовал от американцев удалить их военно-морской флот из района к югу от Владивостока. Протесты советского руководства против наличия таких сил у берегов Приморья американцы игнорировать не могли. 24 апреля  еще не отказавшись от демонстрации силы, американцы осуществили их передислокацию с восточной стороны корейского полуострова к его западным берегам. Приблизительно 20 из 29 надводных военных кораблей соединения TF-71 были переведены из Японского моря в Желтое. Перемещение судов дальше от советских берегов, показывало, что США не собираются провоцировать СССР. Постепенно ситуация стабилизировалась и к 26 апреля американская группировка была сокращена до одного авианосца. В исследовании Shulsky A.N., Dismukes B., Petersen Ch.C., Kelly A.C. «Coercive naval diplomacy, 1967-1974» 1979 г. авторы констатировали «Советская озабоченность оставалась важным фактором, определявшим действия администрации США… Публично объявленный вывод американских сил из Японского моря… также стал сигналом понимания этой озабоченности».

Источники:

1. «Север против Юга: террористические операции КНДР против южнокорейских лидеров» Андрей Ланьков"Русский журнал"август 2002 г.

2. http://www.rusproject.org/node/1189

3. Амелько Н.Н. «В интересах флота и государства». М. «Наука» 2003г.

4. http://www.rg.ru/Prilog/vvd/1112/55.htm

5. Вознесенский М .Б . «На грани мировой войны. Инцидент « Пуэбло »»  М. «Вече», 2007г.

6. Демидов М.В. «Очерк истории Тихоокеанской эскадры». Журнал «Тайфун» № 3 1999г.

7. http://vadimvswar.narod.ru/ALL_OUT/TiVOut0507/Puebl/Puebl001.htm

8. Касатонов И. «Флот вышел в океан» М. «Андреевский флаг» 1996г.

9. Киличенков А.А. «"Холодная война" в океане. Советская военно-морская деятельность 1945-1991 гг. в зеркале зарубежной историографии» М., 2009г.

10. Морозов Вячеслав, Вадим Антаков, Александр Котлобовский  «ГРОМКИЕ ЭПИЗОДЫ ТИХОЙ ВОЙНЫ. Авиация в противостоянии на Корейском полуострове (1953- 2004 г.)» Журнал «Авиация и космонавтика» № 1 2005г.

11. Павлов В.Г. «Сезам откройся! Тайные разведывательные операции: Из воспоминаний ветерана внешней разведки.» М., 1999г.

12. Храмцов М. «Плавание совместно с советскими кораблями было "приятным событием"». «Ежедневные новости» (Владивосток) 04.02.2005г.

13. Чертанов В. «Американские разведывательные корабли - уроки истории» Журнал «Зарубежное военное обозрение» № 4 2004г.

14. Шахов Г. «Электроника на службе агрессивной политики США» Журнал «Радио» № 6 1971г.

15. Марковский В.Ю. Перов К. Советские авиационные ракеты «воздух-земля». — М., Экспринт, 2005 г.

16. Major Daniel P. Bolger «Scenes from an Unfinished War: Low-Intensity Conflict in Korea, 1966-1968»

17. John R. Schindlcr «Dangerous Business: The U.S. Navy and National Reconnaissance During the Cold War. Commemorating Silent Sacrifices»

18. «A NEW LESSON IN THE LIMITS OF POWER» Журнал «Тайм» 25 апреля 1969.

19. Robert R. Simmons «THE PUEBLO, EC-121, AND MAYAGUEZ INCIDENTS: SOME CONTINUITIES AND CHANGES» Журнал  «Occasional Papers/Reprints Series in Contemporary Asian Studies» № 8 1978г.

20. «Russia: Power Play on the Oceans» Журнал «Time» 23.02.1968г.

Автор выражает искреннюю благодарность за помощь в подборе материала  Владимиру Савончику и Александру Розину.