Книга Глефы. Глава IV (1)

ГЛАВА IV.

ТЕОДОР ТАГАР. 

Начальник тайной королевской службы сидел в скрипучем кресле, закинув ногу на ногу и изучал очередной донос. Он был написан с грамматическими ошибками, корявым почерком, буквы наваливались одна на другую, как пьяные матросы в очень долгом плавании. Видимо, руки у автора то ли тряслись от страха, то ли росли из того места, котрое приличные люди предпочитают не называть. Теодор приличным не был. Но самым забавным в доносе было то, что написан он был на него самого, а адресован - крайне наивно - ни много ни мало, их величествам. Падальщик с трудом продирался сквозь фразы вроде "изнасиловал против ее воли", "схватил, повесил и зверски допрашивал", "воровал для себя, а говорил, что для их величеств", "угрожал любовью" и прочее. Дойдя до конструкции "глумился над королевской честью делом и языком" Теодор не выдержал и захохотал. 

В дверь стукнули, створка приоткрылась и в кабинет сунул горбатый нос капитан тайной службы Люк Бар. 

- Виконт Гинце прибыл, мессир, - доложил он.

- Прибыл, так давайте его сюда, - кивнул Тагар, все еще хмыкая и  отбрасывая донос в сторону. Он стоил того, чтобы его хранить и перечитывать. И повидаться с автором.  

Капитан распахнул дверь.

Виконт Гинце оказался щуплым и смазливым, как девка. И как только доехал до столицы целым, непонятно. Жан уверял, что виконт умен, вот сейчас и посмотрим. 

- Добрый вечер, мессир Тагар, - сказал Гинце. 

Голос у умника был под стать внешности. 

- Добрый, - Теодор разглядывал гостя. Пока именно гостя. - Садитесь, виконт. 

Виконт сел в буро-черное кресло. Бояться он не собирался, какой умница. 

- Я взял на себя смелость пригласить вас к себе для разговора, - Теодор Тагар повернул в руке перо, откинулся на спинку кресла и с холодной вежливостью осведомился: - Надеюсь, я не нарушил ваших планов?

- Никоим образом, сдарь, - заверил Гинце. 

Он не знал, ждет ли Падальщик вопросов касательно того, что могло понадобиться начальнику тайной королевской службы от провинциального виконта среди ночи, но спрашивать точно не собирался и вместо этого вежливо и выжидательно созерцал фигуру в черном. 

- Вот и славно, - безо всякой радости отрезал Теодор. - Дело, по которому вы мне понадобились, виконт, практически семейное.

- Неужели?

- Или станет таковым через три дня. 

- Я правильно вас понял, - Матис поправил - или слегка оттянул, не поймешь - ворот рубашки, - речь идет о графине Реггенкерт?

- Именно. Насколько я знаю, вы путешествовали с этой дамой от Пренни до Сиреции?

- И не только я, - заметил Гинце. - А так же маркиз Вельде, который сопровождал мадам, и двадцать шесть ваших людей.

- Я знаю, - Тагар бросил перо на стол, поднялся и пересел на краешек стола, - что в Пренни на графиню напали. 

- Совершенно верно, сударь.

- Маркизу Вельде удалось заполучить одну падаль живьем, - он плотоядно улыбнулся. - Она, падаль, показала, что вместе с приятелями напала на постоялый двор "Меч и земляника" с целью банальной наживы. 

Действительно показала. Теодор не поверил, настоял, и через три с половиной часа падаль призналась, что их нанял наместник Рейги, как и Тагар и думал. Да, им платил господин Тарье. Нет, не сам, через своего человека. Да, он нанял четыре десятка мрази, хотя они сами думали, что против тридцати бойцов мессира это мало. Наверное, пожалел денег. Да, они поджидали мадам и ее сопровождающих в Пренни. Да, им велели убить мадам. Наверх, в комнаты они проникнуть не смогли. Почему? Им не дали. Какой-то мальчишка оборонял лестницу с ружьями, а другого хода не было. Нет, сколько именно их убили он не знает. Действительно не знает. Да, плату они получили, но не всю. Им заплатили треть вперед. Почему напали в гостинице, а не на дороге? Старший хотел потом еще и поживиться. Пожадничал... Да, он сказал все, больше он ничего не знает. Падаль рыдала и голосила про жену на сносях, старую мать и пятеро детей. Двое мальчишек и две девочки, одна тяжело больна. Теодор приказал запереть паршивца, а жене и матери отправить уведомление о смерти и денежное содержание. 

Схема была проста, как ведро с навозом, но, чтобы раздавить разгулявшуюся в Рейге дрянь, показаний одного наемника мало, требовалось нечто более весомое, короли капризны, как баба раз в месяц. Пленник клялся, что наводчика у них не было. Но это можно исправить.  

- Наживы? - недоверчиво улыбнулся Гинце. - Простите, мессир Тагар, но в этом я сомневаюсь.

- Почему, виконт? - почти нежно поинтересовался Теодор.

Мальчонка снова тронул ворот - нервничает или болен? - и слегка свел брови.

- Их было многовато для разбойников, сударь, - пояснил он. - И они лезли не в погреба, а в комнаты. Кроме того, если бы я был просто любителем наживы, мессир, я бы подождал, пока с постоялого двора уберется отряд в три десятка людей, явно умеющих обращаться с оружием. 

- А если бы вам поручили убить графиню Реггенкерт, что бы вы делали, виконт? - любезно осведомился Теодор.

- Тогда я бы напал в дороге, мессир, а не в гостинице. Но, к моей радости, я - последний человек, кому можно поручить подобное. А если бы кто-то и попытался, я бы убил.

- Графиню? - усмехнулся Падальщик.

- Нет, - Гинце задумчиво глядел на собственные руки. - Того, кто поручил. 

Мальчик с такой внешностью, умница, провинциал, да еще и само благородство - таким разбрасываться нельзя. Такое жаль делать мнимым наводчиком и пускать в расход - еще пригодится. Теодор вздохнул и заверил:

- Это делает вам честь, виконт. Я уверен, никому и в голову не придет так вам дерзить. Если только мне, но моя жена нужна мне живой.

- Рад это слышать, сударь, - холодно отозвался Гинце. - Но, на всякий случай, напомню, что, если вы в чем-то сомневаетесь, то мой маршрут из Гинце можно отследить по постоялым дворам и гостиницам, в которых я останавливался. Я ехал прямым путем, и на север не сворачивал. 

Он прекрасно понял, что девку заказала убить рейгская шваль, какая скорость мысли для провинциального юнца.  

Но, кроме этого, Падальщика интересовало и еще кое-что. А именно - книга. Вообще-то, Рогатый бы с ней, но он привык оказывать услуги до конца, особенно, первым министрам. К тому же, если уж Маринаре так уцепился за эту рукопись, она должна быть по меньшей мере, занятной. Теодор был уверен, что Гинце Книгу видел, так же, как и Бартиан. Особенно Бартиан - толстый барон болтлив, как базарная баба, и он вьется возле кмерца. 

Тагар изобразил вежливую улыбку и почти примирительно сказал:

- Мне очень жаль, виконт, что я прервал ваш вечер у барона Троффенбау, без сомнения, весьма приятный. 

- Не беспокойтесь, мессир, вы ничего не прервали, - не менее любезно заверил Гинце. 

- Вот как, - недоверчиво приподнял брови Тагар. - Мне говорили, что вы - большой любитель книг, а у барона, насколько мне известно, неплохое собрание. 

Собрание барона едва ли насчитывает больше четырех книг. Одна из них - расходная, вторая - Ореховая книга, исключительно потому, что она есть у всех, третья - какой-нибудь восточный трактат с поучениями о любви и позами соития, три четверти из которых барону не под силу ввиду его фигуры, а четвертая - Странное Писание. 

- Не очень, - одними губами усмехнулся виконт. - К тому же, мы говорили не о книгах. 

Знает. Он знает о Книге, и он ее видел. Разумеется, Троффенбау наверняка трясет ей перед всеми, до кого может дотянуться. Надо думать, скоро будет в курсе весь двор. И теперь виконт знает так же и то, что начаьник тайной службы этой книгой интересуется. Да и Рогатый с ним - связать кражу и персону Падальщика все равно не получится. 

- Охотно верю, что с бароном есть, о чем поговорить, кроме книг, - согласился Теодор. 

В дверь снова постучали, и в кабинет опять сунулся нос Люка Бара. Этот нос так и хотелось подрезать, но пока было не за что.

- Мессир, - почти шепотом буркнул капитан. - К вам граф Бартиан. 

Падальщик, который не сомневался, что кмерец явится, мурлыкнул:

- Передайте гостю, что я сейчас спущусь. 

Еще бы ему не явиться - он не любит, когда у него что-то уводят из-под носа и примчался за своим трепетным подопечным. Тагар тоже этого не любил, но он любил дразнить кмерского господаря. 

Теодор незаметно тронул взглядом Гинце - на лице молодого виконта не отразилось вообще никаких эмоций, будто имя визитера ему ничего не говорило. Нет, каштанового провинциала, определенно, нужно приберечь, он слишком хорош. 

ФРАНСУА БАРТИАН.

- Как?! Куда?.. - слегка пьяный барон Троффенбау тряс завитой головой. 

Округлившиеся на пухлом лице глаза были похожи на светлые бусины, и это было смешно. 

- Что "куда", дорогой барон? - поинтересовался Фраци.

- Ваш виконт...

- Наверное, уехал вперед, - граф пожал плечами. 

- Не успел бы, - глаза перестали быть такими круглыми, но все еще были испуганными.

- Может быть и так. Густав, вам лучше всего вернуться домой. Ночь сыровата для прогулок. А завтра я вас навещу. Или пришлю записку. 

Троффенбау пошевелил усами и буркнул:

- Не дежите меня за дурака, Франсуа. Гинце наверняка похитили. И я даже знаю, кто!

- Ого, какая осведомленность, - Фраци подтянул перчатку, покачал головой и соврал: - Даже я не знаю.

- Люди среди ночи исчезают без следа только в одном случае... Если Пада...

- Густав, - перебил Бартиан, - езжайте домой. Сегоня ночью вас ждет Жюли, а завтра - прием в Мезалле. 

Он повел коня чуть вбок, оттесняя Троффенбау к воротам, и тот с готовностью сдался.

- Вы правы, Франсуа, я не хочу этого знать. Я бы, может, и хотел бы, но...

- Но вас ждет Жюли, - граф подмигнул. - А заставлять женщин ждать - опасно. До завтра, барон.

Франсуа Бартиан прекрасно понимал, что ехать куда-то среди ночи, а тем более, в логово Падальщика - идея не из лучших. Но не бросать же мальчишку. Хотя, наверное, более разумным было бы нанести визит будущему графу Реггенкерту завтра. К тому же, не стоит тащить с собой Книгу. Но Фраци, все же, поехал. Творцу, Рогатому или еще кому-то было угодно подсунуть ему любопытнейший манускрипт, за который любой чернокнижник отдал бы полжизни и всех любовниц, и каштанового виконта, за которого он, между прочим, отвечал. Хотя бы, перед старым Гинце. Если судьба скалила зубы, кмерский господарь с готовностью лез в разинутую пасть. Не из глупости, а по необходимости - иначе лежать бы ему в постели и пялиться в потолок вечно. 

Фраци дождался, когда за бароном закроются ворота и поехал вверх по Тополиной улице. Отдать бы Густаву Книгу, дабы не волочь ее с собой. А, может, и нет - Бартиан не имел понятия, что Падальщику понадобилось от Гинце, но о Книге он может и знать. В этом случае будет очень кстати, если у Троффенбау рукопись не найдут. Было бы еще лучше, если ее не найдут и при кмерском графе, но играть нужно теми картами, которые есть. В том, что люди Падальщика непременно обшарят его коня, Бартиан не сомневался.

В редких кустах под тополями застрекотала невесть откуда взявшаяся цикада. Фраци выехал к памятнику позапрошлому государю, который, восседая на огромном коне, указывал рукой куда-то на запад, то ли на тополь, то ли на грудь святой Гертруды, статуя которой  серым пятном маячила напротив. Фигура Гертруды, в сравнении с усевшимся на коня королем, казалась более чем скромной. Бартиан объехал монарха, на пустой площади среди ночи казавшегося то ли величественным, то ли глупым, и поехал дальше. Миновал трактир "Полет орла", откуда доносилась музыка, смех и гогот, и очутился на улице Урсулы Ливерской. Где и был остановлен.

- Дорогой граф, вот вы где, - пропели за спиной. 

Фраци обернулся и узрел карету с предусмотрительно закрытыми гербами. Из кареты выглядывала блокурая дама. Она зачем-то держала в руке раскрытый веер - то ли забыла, что ночью прохадно и без него, то ли собиралась обличающе ткнуть им во Фраци, но потом передумала. 

- Маркиза, - граф снял шляпу и поклонился прямо в седле, взмахнув пером. - Это слишком неожиданно.

Светловолосая красиавица дернула веером, отгоняя ночного мотылька - так вот зачем он ей понадобился - и оскалилась в улыбке, как голодная кошка. Или не голодная.

- Если что-то и можно назвать неожиданным, граф, так это ваше исчезновение, - нежно прошипела она. 

- Я рад, что смог произвести на вас впечатление, маркиза, - заверил Бартиан.  

- И весьма неприятное, граф. Весьма! - вид у женщины был такой, словно она вот-вот бросится. Замечательно. В последний раз он видел маркизу недели две назад, и тогда она была неодета и очень довольна.

- Я безмерно удручен, раз так. А где ваш супруг?

- Господин маркиз, - красивый, тонкий и прямой нос сморщился то ли досадливо, то ли презрительно, - занят государственными делами. Вы знаете, его должность...

- У его должности красивые карие глаза, - задумчиво протянул Фраци. - Я ее видел. 

- Граф. Я вас убью.

- Видел на каком-то ужине, - Бартиан задумчиво поправил перо на шляпе. - Другое дело, что при такой жене должность не нужна, даже с такими очаровательными глазами. Или вы его к себе не подпускаете, мадам?

Маркиза некоторое время молчала, видимо, решая, стоит ли расценить сие как комплемент или как хамство. Потом вскинула голову.

- Вы мерзавец, граф. Когда-нибудь вас за это убьют.

- Пока ни у кого не вышло. Но, если ваш супруг пожелает попробовать - я готов. Заодно попросите его вернуть мне мои перчатки, в прошлый раз я позабыл их у вас в спальне. 

Маркиза схлопнула веер, гневно прорычала кучеру: "Трогай!" и намеревалась уже откинуться на спинку сиденья и пропасть в ароматных и сумрачных недрах кареты. Фраци соскочил с седла и рванул позволоченную дверцу на себя. Женщина пискнула, колыхнулись палевые занавески. Бартиан сел напротив, улыбнулся и сообщил:

- Вы меня обманываете, мадам.

- Конечно, - серо-голубые подведенные глаза блеснули. - На самом деле волосы у меня не светлые, а темно-русые. 

- О нет, - Фраци завладел тонкой рукой, унизанной браслетами, и пахнущей жасмином и фиалками. - Ваши кудри золотые, как ваш же обручальный браслет. Я достаточно хорошо их разглядел. 

- Волосы или браслет? - поинтересовалась женщина, откладывая веер.

- И то и другое. Благо, возможностей вас рассматривать у меня было предостаточно.  

- Тогда я вам не лгу.

- Лжете, - нежно заверил граф. - Вы ехали в церковь святой Антонии, вон она, за углом. Раньше у вас там были свидания со мной, а теперь меня там нет.

- Франсуа... - выдохнула маркиза и обвила плечи Фраци руками. Мелодично зазвенели длинные серьги. 

- Анабель?

- О, Франсуа, но ведь встретила я именно вас... Может быть и у вас там свидание?

- С виконтом Ларье? Увольте, - Бартиан тихонько рассмеялся, бережно отвел от своего лица тонкие руки, которые едва не скользнули по скулам коготками, и отыскал благоухающие вишнями губы. 

- Франсуа... - пробормотала маркиза с готовностью подставляя уста. - Франсуа, ну, откуда вы все знаете?

- Я не слеп, - отозвался Фраци. - И виконт Ларье тоже. Мы оба видели, как вы принимаете его знаки внимания. 

- Ну и что, ведь вы мне не муж, - дама лукаво улыбнулась.

- Конечно, не муж. К счастью. Ваш муж этого бы и не заметил. 

- О, вы...

- Анабель.

- Да?

- Прикажите слуге забрать моего Безбожника. 

- Грегор! Заберите коня господина графа!

Он приподнял кораллового цвета бархат, откинул пышную оборку и пробежался пальцами по бедру, обтянутому белоснежным шелковым чулком. Анабель не возражала. Протянула хрупкую руку и опустила тяжелую занавеску на окошке. 

- Ну, неужели вы ревнуете?

- Я? Зачем?

- Вы очень жестоки... Осторожнее, эту прическу я делала два с половиной часа...

- Наоборот, моя дорогая, я милосерден, насколько могу. А сколько вы шнуровали платье?

- Насчет платья не волнуйтесь, у него очень удобная шнуровка...

- Вы так предусмотрительны. Я восхищен!

- Франсуа, я ведь вас люблю. По крайней мере, сейчас.

- Сейчас и я вас люблю. Или, вернее, собираюсь...

В карете было душно и прохладно одновременно, до головной боли пахло  фиалкой, прошуршал откинутый Анабель колет Фраци, посверкивали рубины в женских браслетах. Цепкие пальчики маркизы Рателли путались в волосах любовника, подергивая темные пряди, витая сережка легонько царапала висок. Анабель, как дама, привыкшая к тайным свиданиям, не шумела, только порывисто дышала. Дыхание у нее было теплое и щекочущее кожу. Маркиза была хороша, она была восхитительна, у нее были золотые локоны, тонкий, правильный нос, гордый очерк губ, светлые, хитрые глаза, в которых сейчас плясали, подскакивали и кувыркались шальные бесенята. Она была бы хороша даже если ее нарядить в красную или синюю юбку и белую сорочку, какие носят веселые и смелые кмерки, а локоны сплести в косу с шелклвой лентой. Хуже она бы не стала - а это удастся немногим женщинам. Вот, если бы в этих глазах, кроме восхитительных бесенят было еще немножечко больше ума...

- Франсуа-а...

- Мадам, вы сегодня необычайно божественны.

- А все-таки, - Анабель умудрилась потянуться на узком сиденьи, - куда это вы ехали?

- Солнце мое, - Фраци сверкнул улыбкой, откинул с плеча назад прядь волос. - Не заставляйте меня отвечать вам так, как кмерские мужчины отвечают своим женам. 

- А как они отвечают? - любопытно сверкнула взглядом маркиза. 

- Они говорят: молчи, женщина. 

- О-ох... - красавица поправила золотистую прядку. - Ох, какая прелесть. 

Фраци засмеялся негромко, отыскивая колет и перевязь со шпагой. Колет нашелся на сидении, а перевязь - под ним. 

- Вам понравилось? - он приподнял брови. - Я учту. 

- Мой дорогой, - Анабель потерлась виском о руку Бартиана, каким-то чудом не попортив прическу. - Где вас высадить?

- Здесь.

- Здесь? Но, Франсуа...

- Молчи, женщина. Молчи.

Ночь встретила отдаленным голосом - где-то кто-то смеялся - и холодным ветерком, который встрепал влажные волосы почти ласково. Они успели уехать недалеко, но свернули на перекрестке не в ту сторону. Вернее, не в ту, куда требовалось Фраци. Он поправил шляпу и пешком направился к невысокому осбняку, выглядящему так, будто его придавили чем-то сверху, и  обсаженному елями.