Новокрестьянские - крестьянские поэты серебряного века → Блог

Сергей Клычков после московского училища Фидлера учился на историко-филологическом факультете Московского университета. Осип Мандельштам занимался в Тенишевском училище и на таком же факультете Санкт-Петербургского университета. Оба из-за войны и революции недоучились. У Сергея в 1911 году вышли «Песни», спустя два года — «Потаенный сад». Осип в 1910 году заявил о себе в книжке «Аполлона», а потом книгой стихотворений «Камень», сделавшей ему имя. Сергею Клычкову посвятил стихотворение «Не жалею, не зову, не плачу» и назвал его «истинно прекрасным русским поэтом» Есенин. Третью часть «Стихов о русской жизни» адресовал ему Мандельштам...


После революции оба публиковались в лучшем московском толстом журнале «Красная новь», основанном под покровительством Ленина. Вместе поэты пошли за гонораром в кассу журнала и выяснили: в цикл стихов Мандельштама по недосмотру редакции попали стихи Клычкова:

Пылает за окном звезда,

Мигает огоньком лампада,

Так, значит, суждено и надо,

Чтобы стала горечью отрада,

Невесть ушедшая куда...

По доброте душевной они не стали настаивать на опровержении, чтобы «девок», по выражению жены Мандельштама, допустивших ошибку, начальство не выгнало со службы. «Им и в голову не пришло, — пишет она, — что когда-нибудь станет вопрос об авторстве этих стихов». В результате ошибка попала в американское издание стихотворений Осипа Мандельштама.

Двадцать лет Клычков и Мандельштам прожили при советской власти, создали лучшие сочинения и погибли друг за другом в 1937 и 1938 годах. Есть между ними важное различие. Один и тот же, по словам Сталина, «любимец партии» косвенно сыграл в судьбе Клычкова дьявольскую роль, и он же, как ангел, оберегал Мандельштама, пока сам не попал в застенок по воле отвернувшегося от былого любимца вождя. Им был яркий публицист Николай Иванович Бухарин, самый молодой член Политбюро, на руках у которого в Горках умер Ленин.


В «Воспоминаниях» Надежда Мандельштам признает: «Всем в жизни Ося обязан Бухарину. Книга стихов 1928 года никогда не вышла бы без активного вмешательства Николая Ивановича... Путешествие в Армению, квартира, пайки, договоры... все это дело рук Бухарина». Помог Николай Иванович получить по решению правительства СССР персональную пенсию, «квартиру 8» на Тверском бульваре, 25.

С бульвара Мандельштамы переехали в кооперативную квартиру дома писателей на улице Фурманова, как стали называть Нащокинский переулок Арбата. В этой квартире с ванной и телефоном Мандельштама арестовали на глазах Анны Ахматовой.

Тверской бульвар и Нащокинский переулок — два последних адреса Сергея Клычкова. В Доме Герцена он поселился во втором браке с женой Варварой. «Итак, это случилось! — записала она 28 октября 1930 года. — Вот уже скоро месяц я в Доме Герцена. Он синеглазый, особенный, темнокудрый, с серебряными нитями в волосах, героический, беспомощный и несчастный... И, крутясь в глупом, напряженном круговороте жизнеустроения, спрашиваю себя: по силам ли? Соизмерима ли внутренняя опасность? В достаточной ли мере ответственна за чудесное, хрупкое сердце?..».

Беспомощность и несчастье выражались в том, что любое сочинение ни один журнал, ни одно издательство не принимали. Заявку на собрание сочинений в 5 томах Госиздат отклонил. В предчувствии ареста поэт жил в страхе и, подобно Мандельштаму, назвал свое время — зверем.

В этом мраке, в этой теми

Страшно выглянуть за дверь:

Там ворочается время,

Как в глухой берлоге зверь.

Последний сборник стихов «В гостях у журавля» вышел в 1930 году. С тех пор пришлось «истинно прекрасному русскому поэту» ради заработка семь лет переводить грузинских и киргизских поэтов.

Чем это объяснить? После гибели Есенина в «Правде» и «Известиях», двух главных газетах партии и правительства, одновременно вышла статья, начинавшаяся со слов: «Мы потеряли Есенина — такого прекрасного поэта, такого свежего, такого настоящего. И как трагически потеряли, он ушел сам, кровью попрощавшись...» При ее чтении на вечере памяти в Художественном театре люди плакали. Статью написал член Политбюро Лев Троцкий, организатор Октябрьской революции и Красной Армии, и он же — магнетический оратор и истинный литературовед. Его Есенин считал «идеальным законченным типом человека».

После Гражданской войны, с болью взирая на стаи беспризорных детей, Есенин писал:

Не потому ль моею грустью веет стих,

Глядя на их невымытые хари?

В них Пушкин, Лермонтов, Кольцов, в них я,

В них даже Троцкий, Ленин и Бухарин.

Есенина Москва похоронила как великого русского поэта. Вышло не увиденное им Собрание сочинений, размножились сборники воспоминаний. В  «Правде» через год вышли «Злые заметки» Бухарина. Поэзию Есенина он назвал «вредоносной», «пьяно-рыдающей» и «махрово-реакционной». В прессе началась беспощадная борьба с «есенинщиной», творчеством его друзей. Этим объясняются и наступившая в расцвете сил беспомощность и несчастье Клычкова.

Сергей Клычков с радостью принял Октябрьскую революцию. С Есениным сочинили текст кантаты «Спите, любимые братья...» в память погибших за советскую власть, исполненной на Красной площади в 1918 году.

«Мать моя — родина, я — большевик»...

«Теперь в советской стороне

Я самый яростный попутчик».

Это известные признания Есенина.

С годами пыл у обоих угас, но бороться с советской властью они не призывали. За одним исключением. Летом 1917 года в газету эсеров (социалистов-революционеров) «Дело народа» заходили часто два друга — Сергей Есенин и Алексей Ганин. Один служил в Николаевском военном госпитале, другой — в госпитале Царского Села. Газета крестьянских революционеров охотно публиковала их стихотворения. В той же редакции эсеров служили две красивые девушки — Зинаида Райх и Мина Свирская. Обе состояли в партии. Их постоянно видели вместе. Сергею нравилась Мина. Зинаида собиралась выйти замуж за Ганина. «Ей казалось, что с Сергеем ее связывают чисто дружеские отношения», — вспоминала много лет спустя Свирская, отмучившаяся четверть века в лагерях и эмигрировавшая в Израиль.


В жаркие дни августа Сергей, «влетев в редакцию, крикнул: «Едемте на Соловки. Мы с Алешей едем!» Ганин предложил побывать на его родине, в вологодской деревне, и в Соловецком монастыре. Мина, активистка партии, занималась предстоявшими выборами в Учредительное собрание и не смогла отлучиться. Секретарь-машинистка Зинаида поехала с друзьями. В пути случилось непредвиденное обстоятельство: «Для Зинаиды было некоторой неожиданностью, — вспоминала Мина, — когда на пароходе Сергей сказал, что любит ее и жить без нее не может, что они должны обвенчаться». Под Вологдой сельский священник церкви Кирика и Улиты обвенчал молодых. Алексей, безнадежно влюбленный, стал шафером.

Она далеко, — не услышит,

Услышит — забудет скорей;

Ей сказками на сердце дышит

Разбойник с кудрявых полей.

Алексей называл Зинаиду русалкой, посвятил «З.Р.» стихи. И расстался с ней. В Москве появился шесть лет спустя. Его видели в литературных кафе, с Есениным после скандалов приводили в милицию. Ганин считался своим в кругу имажинистов, он печатался в сборнике «Конница бурь», где главенствовал Есенин. Нуждался, голодал, ночевал где придется. При всем при том издал книгу стихов «Былинное поле». Но завязалась у Ганина и другая, тайная жизнь, с другими поэтами, братьями Чекрыгиными, Галановым, Никитиным, поэтом и художником Дворяшиным, с теми, кто ненавидел власть большевиков. Ганин в тезисах «Мир и свободный труд — народам» пришел к убеждению, что Россия находится в состоянии смертельной агонии и виновата в этом «господствующая в России РКП (Российская коммунистическая партия. — «МК»). Она, как он писал, не столько политическая партия, сколько «воинствующая секта изуверов-человеконенавистников...» «За всеми словами о коммунизме, о свободе, о равенстве и братстве народов таятся смерть и разрушения, разрушения и смерть»...

При допросах на Лубянке Ганин объяснял следователю, что это материал для его будущего романа. То была, конечно, явная программа, призывавшая к борьбе с советской властью. Сторонников «тезисов», 14 человек, арестовали и судили в 1925 году как «орден русских фашистов». К Ганину и пятерым его единомышленникам без суда применили «высшую меру социальной защиты».

Когда спустя 12 лет после этой казни «красное колесо» завертелось с адской силой, Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила к расстрелу ведущих «новокрестьянских» поэтов. На каком основании так поступили с Сергеем Клычковым, Петром Орешиным, Николаем Клюевым? Всех убили «за соприкосновенность» с Алексеем Ганиным. Они с ним общались, выпивали, скандалили, они публиковались в одних сборниках, журналах. Этого оказалось достаточно, чтобы объявить «врагами народа» и убить, обманув родственников приговором — 10 лет заключения без права переписки.

Судьба смилостивилась в 1937 году над поэтом и земляком Есенина. Когда ему исполнилось 70 лет, «Московская правда» дала мне, едва переступившему после университета порог редакции, задание написать заметку о юбилее подмосковного художника. Никто из штатных сотрудников «ради нескольких строчек в газете» не хотел ехать за 50 километров от Москвы в Абрамцево. Поэтому попросили сделать это меня, новичка. Среди зелени в просторном деревянном доме я увидел красивого седоусого старика в большой комнате, увешанной пейзажами Подмосковья и заполненной людьми.

С его слов записал в блокноте, что родился он в деревне Токарево Рязанской губернии, в пяти верстах от родины Есенина, впервые экспонировался на выставке передвижников в 1911 году, а первые сборники стихов заметил Максим Горький.

Ушел я из-за праздничного стола с фотографией двух голубей на плечах художника и поэта. Вместе с хилой заметкой «Юбилей художника П.А.Радимова» снимок появился в газете. Книжки с автографом юбиляр не подарил, потому что тридцать лет его не публиковали. Стихи признали зараженными «кулацкими настроениями», а «Полевые псалмы» 1912 года и «Земное» 1927 года запретили, изъяли из библиотек.

После духовного училища и семинарии сын священника сан не принял. Поступил в Казанский университет: семинаристам в столичные университеты путь был закрыт. Про то, что первую книгу благословил Гумилев, мне не сказал, потому что тогда, в 1957 году, имя расстрелянного поэта было под запретом. «Хорошо читать, — писал Гумилев, — его длинную поэму в гекзаметрах, „Попиаду“, историю только что окончившего семинариста, едущего с отцом выбирать невесту». Зная древнегреческий язык, студент написал диплом «Гомер в произведениях русских художников». Очарованный гекзаметром, сочинял этим размером стихи о русской деревне:

Вымя, нагрубшее за день, корова несет над землею,

Низко, как полный сосуд, капли на сосках дрожат...

Пристрастие к гекзаметру вдохновляло сатириков на пародии, вызывало приступы ярости у Маяковского:

О, сколько нуди такой городимо, от которой мухи падают замертво,

Чего только стоит один Радимов с греко-рязанским своим гекзаметром.

До революции как поэт тяготел к акмеистам, в Москве вошел в круг Есенина. О нем мне при встрече помянул, о расстрелянных, преданных забвенью друзьях, Сергее Клычкове не сказал. Как и о том, что руководил в былые годы искусством.

«Человек нестрогий» избирался последним председателем Товарищества передвижников и первым председателем АХРР, Ассоциации художников революционной России. Был последним председателем Всероссийского союза поэтов. Партия его разогнала в 1929 году, когда началась «сплошная коллективизация», убивали и ссылали крестьян. Пришлось писать в стол, публично переключиться на пейзажи.

Между тем ранее Павел Радимов создавал большие картины на «историко-революционные темы», заказанные государством, такие, например, как «Выступление Троцкого на II конгрессе Коминтерна». За этот сюжет мог вполне стать «врагом народа». Художника Радимова приглашали на III конгресс Коминтерна в Кремле, чтобы запечатлеть для истории событие, считавшееся тогда планетарного масштаба. Он рисовал, писал портреты вождей революции. В Кремле ему и другу — художнику Евгению Кацману, секретарю АХРР, — выделяли мастерскую...

Был Павел Радимов в чести у высшей власти, посылался в Финляндию, в Пенаты, к эмигрировавшему Репину. Написал его портрет. (Он хранится в Третьяковской галерее.) Председатель и секретарь АХРР добились у Моссовета миллиона рублей на строительство городка художников на Верхней Масловке. Рядом с домами стояла «Радимовка», популярная пивная. В ней Радимов устроил персональную выставку для завсегдатаев, чтобы приобщить к искусству. Часть картин они умыкнули, чем не очень опечалили «человека нестрогого»: «Значит, они нужны народу».

Общественного положения Радимов лишился, когда расстреливали тех, кого рисовал в Кремле. Позировали ему глава правительства СССР Рыков, маршал Тухачевский и многие другие «шпионы», «изменники» и «враги народа».

После заметки «Юбилей П.А.Радимова» Павел Александрович прожил десять лет, издал воспоминания «О родном и близком». Вышла книга стихов, состоялась персональная выставка. Организовал Московский областной союз художников и стал первым его председателем. Я думаю, как много бы успел и Сергей Клычков, если бы ему дали пожить, как другу.

Спиридон Дмитриевич Дрожжин

Дрожжин Спиридон Дмитриевич (6[18].12.1848—24.12. 1930), поэт. Родился в д. Низовка Тверской губ. в семье крепостного. В школе обучался «две неполных зимы». С к. 1860, более тридцати лет, в поисках заработка скитался по России, сменил множество профессий: был половым, подручным буфетчика, приказчиком, рабочим, продавцом в книжных магазинах. Печатался с 1873. В 1896 возвратился в родную Низовку, где посвятил себя любимым занятиям — литературе и сельскому хозяйству. Как поэт он развивался под воздействием песенного народного творчества. С 80-х стал широко известен как талантливый «поэт-самоучка», бытописатель русской деревни, как человек, воплощавший душевную чистоту и природную одаренность русского крестьянина. В дореволюционный период Дрожжин писал в стихах о жизни трудового крестьянства («В избе», 1882; «Зимний день», 1892; поэма «Исповедь матери», 1877).

Стихи Дрожжина отличаются задушевностью, непосредственностью восприятия, простотой и напевностью. Многие из них положены на музыку. Две песни на его слова исполнял Ф.И. Шаляпин. Песня «У колодца» («Быстро тучи проносилися») перешла в фольклор.

Использованы материалы сайта Большая энциклопедия русского народа - http://www.rusinst.ru

Дрожжин Спиридон Дмитриевич [6(18).12.1848, д.Низовка Тверской губ.— 24.12.1930, д.Низовка Тверской губ.; похоронен в с. Шоша, перезахоронен в 1937 в пос. Завидово Тверской обл.] — поэт.

Из семьи крепостного. Первоначальной грамоте учился у деда: «На седьмом году моей жизни выучил меня церковнославянской азбуке и часослову» (Автобиография... М., 1923. С.9), а затем «две неполных зимы» — у деревенского дьячка. На этом родители сочли его образование законченным и отправили зимой 1860 в Петербург на заработки. Однако сам Дрожжин долгое время не расставался с надеждой на продолжение учебы. Работая мальчиком-половым в трактире «Кавказ», пристрастился к чтению поступавшей в трактир периодики, лубочной литературы; несмотря на скудные заработки, начал приобретать книги и вскоре стал читателем Петербургской публичной библиотеки, где знакомился с творчеством русских классиков. Считая Пушкина «царем поэтов», Дрожжин «особенно полюбил Лермонтова, Кольцова, Никитина и Некрасова» (Там же. С.14). Но мечта о настоящем образовании не осуществилась: в поисках заработка Дрожжин вынужден был скитаться по России, служа подручным буфетчика, лакеем, приказчиком и продавцом в книжных магазинах Петербурга, Москвы, Харькова, Ташкента, Ярославля.

В 16 лет начал писать стихи, в 18 — вести дневник. В 1870 сделал первую (безуспешную) попытку опубликовать стихотворения в «Иллюстрированной газете». Началом долгого творческого пути Дрожжина стала публикация «Песни про горе добра-молодца» в журнале «Грамотей» (1873. №12). С этого времени начинает печататься в малозаметных периодических изданиях, лишь изредка в центральных — журналах «Дело», «Слово», «РБ».

В 1878 познакомился с Н.А.Соловьевым-Несмеловым, другом и биографом И.3.Сурикова, способствовавшим его заочному знакомству и переписке с Д.Соловьев-Несмелов и А.Н.Пешкова-Толиверова сыграли важную роль в жизни начинающего поэта, приняв живое участие в его судьбе. Они же ввели Дрожжина в круг петербургских литераторов (А.К.Шеллер-Михайлов, К.С.Баранцевич, М.Н.Альбов, А.В.Круглов и др.), проявлявших интерес к творчеству писателей из народа. У Дрожжина появились новые возможности для публикаций, а с ними — вера в свои силы.

В 1880-1981 он вместе с Соловьевым-Несмеловым и др. писателями создал «Пушкинский кружок» (попав в 1884 в связи с его деятельностью под негласный надзор полиции).

В 1883 Дрожжин познакомился с редактором-издателем журнала «РС» М.И.Семёвским, который предложил ему написать автобиографию, опубликовал ее под названием «Поэт-крестьянин С.Д.Дрожжин в его воспоминаниях. 1848-1884» (РС. 1884. №9. С.10,12), считая, что полная лишений жизнь «русского самородка-самоучки», «бесспорно одаренного талантом и чувством», «интересна и поучительна» (Там же. С.503). Автобиография действительно вызвала немалый интерес и неоднократно переиздавалась со значительными изменениями и дополнениями под названием «Жизнь поэта-крестьянина С.Д.Дрожжина (1848-1900), описанная им самим, и избранные стихотворения» (СПб., 1900; 3-е изд. М., 1915) и «Автобиография с приложением избранных стихотворений» (М., 1923).

С 1880-х известность Дрожжина растет, он чрезвычайно активно печатается в периодике, в т.ч. в журналах «РБ», «Журнал для всех», «РС», «Родник», «Детское чтение», «Игрушечка» и др.

В 1889 в Петербурге вышел первый сборник Дрожжина «Стихотворения. 1867-1888 гг. С записками автора о своей жизни и поэзии» (3-е изд., испр. и доп. М., 1907).

Судьба поэта-крестьянина вселяла надежду в задавленных нуждой и изнурительным трудом людей, стремящихся к творчеству. В течение многих лет Дрожжин переписывался с начинающими литераторами, выступая в роли наставника. Однако литературная известность не избавила самого Дрожжина от нужды и лишений.

В 1896 он окончательно поселился в Низовке, занимаясь литературных трудом и сельским хозяйством. Это решение было горячо одобрено Л.Н.Толстым, с которым Дрожжин познакомился в 1892, а в 1897 посетил его в Хамовниках.

Большой популярностью пользовались сборники «Песни крестьянина» (1898; 2-е изд. 1929), «Поэзия труда и горя» (1901, здесь же — библиография, сост. И.И.Горбуновым-Посадовым), «Новые стихотворения (1898-1903)» (1904), «Песни рабочих» (1906; 2-е изд., испр. и доп. 1920), «Заветные песни» (1907), «Баян» (1909; 2-е изд., испр. и доп. 1920), «Новые русские песни» (1909) и др. Стихи Дрожжина были включены в школьные хрестоматии, выходили специальные сб. для детей: «Год крестьянина» (1899; 2-е изд. 1906), «Родная деревня» (1905), «Четыре времени года. Сельская идиллия для детей» (1914) и др.

Творчество Дрожжин развивалось в кольцовско-никитинских традициях, с учетом поэтического опыта Н.А.Некрасова; своеобразие его стиха в подчеркнутой вторичности, даже безличности простонародной «песенной» речи. Сам поэт видел истоки своей поэзии в русском фольклоре, много лет собирал и записывал его образцы. Благодаря песенной природе поэзии Дрожжина многие его стихотворения были положены на музыку и вошли в репертуар Н.Б.Плевицкой, А.Д.Бяльцевой, Ф.И.Шаляпина и др.

Судьба и творчество Дрожжина привлекли внимание Р.М.Рильке, который перевел на немецкий язык несколько его стихов, в июле 1900 гостил у поэта; см. публикацию Дрожжина «Современный германский поэт Р.Рильке (Из записок и воспоминаний)» (Путь. 1913. №12).

В начале 1900-х Дрожжин вошел в Московский товарищеский кружок писателей из народа (с 1903 — Суриковский литературно-музыкальный кружок). Член ОЛРС (с 1905).

В 1910 Академия наук на основании «Отзыва о сочинениях С.Д.Дрожжина» почетного академика, великого князя Константина Константиновича за сборник 1907-09 присудила Дрожжин денежную премию им. М.Н.Ахматова, а в 1915 удостоила почетным отзывом им. А.С.Пушкина за сборник «Песни старого пахаря. 1906-1912» (1913).

Среди ближайших друзей Дрожжина были И.А.Белоусов, М.Л.Леонов, А.А.Коринфский.

В советское время Дрожжин продолжал печататься и, несмотря на преклонный возраст, участвовал в общественной работе, избирался членом волостного исполкома. Добился в 1919 открытия в Низовке школы и народной библиотеки (названы его именем), в основу которой легло книжное собрание поэта.

В 1923 в Москве и Твери торжественно праздновались 50-летие литературной деятельности и 75-летие со дня рождения Дрожжина; изданы юбилейные сборники «Песни пахаря» (М.; Пг.; предисл. И.И.Морозова), «Избранные стихотворения» (Тверь), «Поэт-крестьянин С.Д.Дрожжин. Его жизнь и песни» (М.; Л.; под ред. и с биографическим очерком И.А.Белоусова). Тогда же избран почетным членом Всероссийского союза поэтов.

В 1938 в пос. Завидово, куда была перенесена могила Дрожжина, открыт музей его имени.

Л.Н.Иванова

Использованы материалы кн.: Русская литература XX века. Прозаики, поэты, драматурги. Биобиблиографический словарь. Том 1. с. 652-654.
Далее читайте:

Русские писатели и поэты (биографический справочник).
Сочинения:

Стихотворения. М., 1949. (Б-ка поэта. М. серия);

Песни гражданина / вступ. статья, подгот. текстов и прим. Л.А.Ильина. М., 1974;

Стихи. М., 1958.

Стихи. И.3.Суриков и поэты-суриковцы / подгот. текстов Е.С.Калмановского. М.; Л., 1966. (Б-ка поэта. Б. серия).
Литература:

Котляревский Н. И.3.Суриков и Дрожжин // Детский отдых. 1904. №5;

Ильин Л. Дом-музей Дрожжина // Музеи Верхневолжья: путеводитель. М., 1982;

Скатов Н. Некрасов. Современники и продолжатели. М., 1986. С.41-48;

Иванова Л.Н. Архив Дрожжина // Литературный архив. Материалы по истории русской литературы и общественной мысли. СПб., 1994. С.67-93.

Стихи Спиридона Дрожжина

                                             РОДИНА

                          Кругом поля раздольные,
                             Широкие поля,
                          Где Волга многоводная -
                             Там родина моя.

                          Покрытые соломою
                             Избушки у реки,
                          Идут-бредут знакомые,
                             И едут мужики.

                          Ребята загорелые
                             На улице шумят.
                          И, словно вишни спелые.
                             Их личики горят.

                          Вдали село, и сельский храм
                             Приветливо глядит,
                          А там опять к родным полям
                             Широкий путь лежит.

                          Идешь, идешь - и края нет
                             Далекого пути,
                          И хочется мне белый свет
                             Обнять и обойти.

                                                    1871
                          


                                  В СТРАДУ

                            Солнце жарко палит,
                            А работа кипит:
                         Под косою трава нагибается

                            И ложится волной;
                            Над скошенной травой
                         Жарче солнце горит-разгорается.

                            От раздольных лугов
                            Сильных запах цветов
                         И душистого сена разносится.

                            Где-то птичка поет.
                            Но не слышит народ
                         Звонкой песни,- работать торопится.

                            "Травку нужно сушить,
                            К ночи в копны сложить
                         И убрать, чтоб дождем не смочилася",

                            Говорят мужики,
                            И от взмаха руки
                         Полоса за полоской ложилася...

                            И прошел сенокос,
                            Скоро рожь и овес
                         Золотистым зерном наливается;

                            Много жниц и жнецов
                            С деревень-хуторов
                         Грозной ратью тогда ополчается...

                            Жнут полоски подряд,
                            Лишь серпами звенят -
                         Нипочем им работа тяжелая.

                            И вечерней порой
                            По дороге большой
                         Долго слышится песня веселая.

                                                      5 июля 1875


                             СМЕРТЬ КОНЯ-ПАХАРЯ

                   Полдень. Жаркое солнце высоко взошло,
                   И ясна неба даль голубая,
                   В поле тихо кругом, и тепло, и светло,
                   Лишь чернеет опушка лесная...

                   Ходит пахарь межой, кафтанишко на нем
                   Весь в пыли и худая шапчонка.
                   Ходит он за сохой, то и дело кнутом
                   Изнуренную бьет лошаденку.

                   Перед ним и над ним утомительный зной,
                   Словно пламя пожара пылает,
                   Слышно, овод жужжит, комаров целый рой
                   В ясном воздухе тучей летает.

                   Льется с пахаря пот, с каждым часом длинней
                   Тень на рыхлую землю ложится,
                   Ветерок не шумит, на раздолье полей
                   Только жаркое солнце глядится.

                   Много лет мужику была сивка верна,
                   Вместе голод и труд выносила,
                   Вдруг в тяжелой сохе пошатнулась она
                   И на пашне свой дух испустила.

                   Тут склонился мужик, стал безумно рыдать,
                   Разводя безнадежно руками...
                   Дальше горе его ни пером описать
                   И не высказать больше словами.

                                                      1877


                               ПЕРВАЯ БОРОЗДА

                         Вышел внук на пашню к деду
                            В рубашонке, босиком,
                         Улыбнулся и промолвил:
                            "Здравствуй, дедушка Пахом!

                         Ты, я вижу, притомился,
                            Научи меня пахать,
                         Как зимой, в избе, бывало,
                            По складам учил читать!"

                         "Что ж, изволь, коли охота
                            И силенка есть в руках,
                         Поучися, будь помощник
                            Деду старому в трудах!"

                         И Пахом к сохе с любовью
                            Внука за руку подвел;
                         Внук тихонько бороздою
                            За лошадкою пошел...

                         Бодро, весело лошадка
                            Выступает впереди,
                         А у пахаря-то сердце
                            Так и прыгает в груди.

                         "Вот, - он думает,- вспашу я
                            Эту полосу, потом
                         Из кошницы дед засеет
                            Золотым ее зерном;

                         Уродится рожь густая;
                            А весною благодать,
                         Как начнет она по зорькам
                            Желтый колос наливать;

                         Уберется васильками,
                            Словно море, зашумит,
                         Выйдут жницы на покоску,
                            Серп на солнце заблестит.

                         Мы приедем на телеге
                            И из связанных снопов
                         На гумне намечем много
                            Золотых тогда скирдов".

                         Долго издали на внука
                            Смотрит дедушка седой
                         И любуется глубоко
                            Проведенной бороздой.

                                                   1884


                                ПЕСНЯ ПАХАРЯ

                               Распашу я рано
                               Полосу родную,
                               Распашу, посею
                               И забороную!

                               Надо мною песней
                               Пташечка зальется,
                               И никто, как пахарь,
                               Дню не улыбнется.

                               Всходы яровые
                               Солнышко пригреет,
                               И цветы и травку
                               Вырастит-взлелеет.

                               Весело тогда мне
                               Выходить с косою
                               Иль с серпом зубчатым
                               Встать над полосою;

                               Накошу я сена,
                               Намечу стогами,
                               Соберу колосья
                               Полными снопами;

                               Смолочу, провею
                               Да сгребу лопатой.
                               Вот я и счастливый,
                               Вот я и богатый!

                                                  1891

                                

                                   РОДИНЕ

                        Как не гордиться мне тобой,
                        О родина моя!
                        Когда над Волгою родной
                        Стою недвижим я,

                        Когда молитвенно свой взор
                        Бросаю в небеса,
                        На твой чарующий простор,
                        На темные леса.

                        Как хороша ты в теплый день
                        На празднике весны,
                        Среди приветных деревень
                        Родимой стороны!

                        Как бодро дышится, когда
                        На поле весь народ
                        Среди свободного труда
                        Все силы отдает!

                        Каким восторгом мою грудь
                        Ты наполняешь мне,
                        Когда хочу я отдохнуть
                        С тобой наедине!..

                        Я в каждом шелесте листов
                        Твой голос узнаю.
                        Хожу среди твоих лугов,
                        Мечтаю и пою.

                        Во всей в тебе и мощь видна,
                        И сила с красотой,
                        Недаром ты и названа
                        Великой и святой.

                                                     1904


                           ЛЕТНИЙ ВЕЧЕР В ДЕРЕВНЕ

                                               А. А. Коринфскому

                  В деревне, чуть заря вечерняя займется,
                  Играет молодежь, сплетаясь в хоровод,
                  Звучит гармоника, и песня раздается
                  Такая грустная, что за сердце берет.
                  Но грусть сроднилася с крестьянскою душою,
                  Она всегда в груди измученной живет
                  И разгоняется лишь песнею родною.
                  Отпряжен от сохи, средь поля конь усталый
                  Пасется в табуне; вхожу я тихо в дом,
                  Чтоб за ночь отдохнуть - и чтоб на зорьке алой
                  Проснуться и опять с товарищем-конем
                  На поле целый день трудиться с силой новой,
                  Взрывая борозды, иль, срезав рожь серпом,
                  Душистые снопы возить на ток готовый.
                  А теплый вечер так порой душист и ясен,
                  Когда разносится народной песни стих.
                  О, как ее язык и звучен и прекрасен,
                  Как много слышится в ней мук пережитых.
                  
                                              14 октября 1906



                                            ***

                       Растаял снег среди полей,
                       Сбегает под гору ручей,
                       И пробивается трава,
                       В лесу фиалки распустились,
                       И яркой зеленью оделись
                       Кусточки все и дерева.
                       Родимых мест знакомый вид
                       Мне снова душу веселит.
                       В родной деревне я встречаю
                       Весны живительный приход
                       И, если птичка запоет,
                       На песню песней отвечаю
                       И в ней с любовью величаю
                       Крестьянский быт, крестьянскую заботу
                       И выхожу с зарею на работу.

                                                     1897



                                РОЖЬ

                       Скоро ль, матушка-рожь,
                       Ты взойдешь, зацветешь,
                       Зашумишь, загудишь
                       Спелым колосом?
                       Прошлый год был у нас
                       Урожай нехорош, —
                       Люди с голоду мрут,
                       Воют голосом!
                       Ты весной зеленей,
                       Летом в пору дозрей,
                       Молим мы у небес
                       Теплых частых дождей,
                       Просим солнышка,
                       Чтоб тебя поскорей
                       Нам свозить из полей,
                       Смолотить и убрать
                       Всю до зернышка.
                                                 1899  


                                         ПЕСНЯ

                       Красна девица, зазноба ты моя!
                       Зазнобила добра молодца меня,
                       Навела печаль на белое лицо,
                       Истомила сердце влюбчивое.

                       Без тебя мне нет отрады никакой, -
                       Приходи же, это сердце успокой,
                       Разгони печаль, разлапушка моя,
                       Ты улыбкою приветливою!

                       Приходи, как станет ночка потемней
                       И умолкнет на опушке соловей,
                       Буду ждать тебя в зеленом я саду
                       Под душистою рябинушкою.

                                                            1892