Воскресенье

  В воскресенье автобус почти пустой. На остановке вошёл одноногий цыган. Пробираясь по салону он грёб костылями, как шлюпка вёслами, рисуя в воздухе выразительные дуги. Рухнул на двойное сидение широко, как на диван. Один костыль, с привязанным к нему полиэтиленовым пакетом, поехал по проходу. Второй косо упёрся в стекло. Рядом с собой цыган небрежно бросил зажигалку. Его красные штаны блестели от грязи. Куртка грязная, как впрочем, руки и лицо. Пальцы унизаны кольцами, на груди крупный нательный крест. Из рукавов куртки, на резинках, как в детстве свисали, широко расставив пальцы, мокрые узорчатые шерстяные перчатки. Лет ему, примерно тридцать, ну плюс-минус десять.

  – Я до Лавры доеду? – грубым тоном спросил он двух пассажирок сидящих напротив него – Доеду до Лавры!? – нетерпеливо повторил мужчина свой вопрос и продолжал, не давая женщинам опомниться – Автобус этот к Лавре едет? Вы, что глухие!?

  – Нет, – растеряно ответила девушка – но вы можете доехать до Арсенальной и пересесть на троллейбус.

  – Ну! Так доеду, если пересяду? – напирал цыган, злобно глядя на попутчиц – Почему же вы говорите, что не доеду!?

  Старшая женщина отвернулась и уставилась в окно. Девушка продолжала кротко смотреть на экспрессивного пассажира.

  – А вы тоже верующая? – вдруг совершенно переменил тон и выражение лица, цыган – Я, верующий. Я, хоть и курю, но все молитвы читаю и стараюсь не пропускать.

  Его смуглое лицо расплывалось в сердечнейшей улыбке. Он снял с грязного мизинца серебряное кольцо и протянул его девушке.

  – Вы можете прочесть, какой стороной его нужно одевать?

  Та взяла кольцо и прочла: «спаси и сохрани», потом сообразив, чего хочет мужчина, надела кольцо на подставленный палец «правильной» стороной. Цыган смеясь, повертел руку, так и этак и тут же радостно заорал:

  – Ай, какой санка!

  В автобус вошёл папа с ребёнком, держа в руке пластмассовые санки, похожие на треугольный тазик.

  – Сколько такой санка стоит!? – горланил цыган – А можно мне покататься!?

  Он хохотал и размахивал руками, от чего перчатки проделывали петли Нестерова, во всех направлениях. За тем цыган снова обратил внимание на сидящую напротив девушку.

  – Спасибо вам! Дай вам Бог здоровья, счастья, благополучия! Дайте руку поцелую! – и, не дождавшись разрешения, схватил обеими руками её руку и принялся смачно целовать.

  Девушка оцепенела, а нахал безнаказанно облобызав перчатку, продвигался губами уже вверх по рукаву её пальто. Девушка высвободила руку, и очумело смотрела на него. Цыган возбуждённо заёрзал на сидении, стал вертеться и шарить руками вокруг себя. Зажигалка, валявшаяся рядом, слетела с сиденья и свалилась в бурую жижу растаявшего снега, нанесённого ногами. Мужчина поднял её и яростно обтёр о сиденье, бросил её и принялся вытирать руки своими перчатками. Это не помогало, и он тёр и тёр, интенсивно вертя головой и глядя по сторонам. Тут цыган заметил другую девушку, сидящую за его спиной, на более высоком сидении.

  – Ой, какая красивая девушка! – закричал он – Как вас зовут?

  – Ира – пролепетала та.

  – Ира! – обрадовался мужчина – А фамилия?

  – Смирнова – улыбаясь, ответила девушка.

  – Дайте руку поцелую! – и тут же полез к ней, взгромоздившись единственным коленом, на сиденье.

  Целовал он руку вслух, со звуком «мма!». Ограничиться одной только рукой пламенный джентльмен не сумел, с тем же звуком он неоднократно поцеловал её колено, находившееся, как раз там, где заканчивалась спинка предстоявшего сиденья. Нацеловавшись всласть цыган, снова развернулся и снова наделил поцелуем руку первой жертвы своей страстной натуры. В этот момент, вся его энергия исчезла. Цыган вдруг поник, будто его отключили от электропитания. Подобрал валявшийся в проходе костыль и, упираясь в него лбом, стал засыпать, роняя голову. Он, валился то набок, то вперёд.

  – Арсенальная. – сообщила ему девушка – Вам надо выходить.

  – Арсенал! – вдруг, встрепенувшись, заорал цыган – Пиво арсенал!

  Вскочил и широко загребая костылями покинул автобус. Лица пассажиров сделались менее напряжёнными.
А тем временем вошли, благообразная старушка и женщина с мальчиком, лет десяти. Старушка направилась к свободному месту у окна. Мамаша подтолкнула сынишку вперёд и, отодвигая конкурентку локтем, усадила его на вожделенное старушкой сиденье.

  – Куда вы лезете!? – возмутилась женщина, в ответ на удивлённый взгляд старушки – Не видите, ребёнок!? Что его тут затолкать должны? Лезут, лезут! Дома бы сидели! – она загородила сына своим телом и зло оглядела пассажиров, на предмет возможных поползновений толкать ребёнка.

  Когда автобус проезжал Введенскую церковь, мамаша развернулась всем корпусом к окну и троекратно истово перекрестилась, придав лицу сурово-торжественное выражение. А в автобус влезли две пожилые обтёрханные тётки, с объёмистыми клетчатыми сумками и большими полиэтиленовыми торбами. Они расположились на сиденьях, у самой двери, друг напротив дружки, подоткнули свой багаж под кресла и зашептались. Когда автобус спустился к мосту Патона, обе тётки подскочили и размашисто перекрестились на видневшееся, на горе подножье Матери Родины.

  «Воскресенье – день веры» подумал я, выходя на остановке.

Другие произведения автора:

Велосипед

II

Карина