XIII

Жестянка

  В один из дней ранней весны, когда на станции Дивизионная стаял снег, капитан Гомбожапов, начальник, и единственный сотрудник Отдела Главного Механика разыскал рядовых Немцова и Ревенца.

  – Этто, что за сборище, понимаешь-ага? – традиционно начал капитан распахнув дверь мелотёрки – дощатой будки по центру которой располагалась недействующая мельница, а под стенами на ящиках сидели солдаты.

  – Перекур – как всегда сообщил, кто-нибудь из бойцов, приписанных для работы в ОГМе.

  Таков был ритуал. Эти слова произносились уже почти полгода, с тех пор как солдаты отдельного военно-строительного отряда поступили в распоряжение капитана Гомбожапова. А сколько поколений, срочников служивших тут прежде слыхали их, и скольким поколениям ещё предстояло.

  Каждый боец в ОГМе знал, как называется его должность, но конкретной работы не имел никто, по разным причинам. Токарь не мог работать, из-за безнадёжной неисправности станка, мелотёры – по причине не отлаженности мельницы, сварщик – из-за отсутствия сварочного аппарата, а жестянщики – ввиду отсутствия мастерской, станка, инструмента, материала и умения. Особенно жестянщиков, которыми числились рядовые Немцов и Ревенец, расстраивал дефицит рабочего помещения. Все сидели по своим бытовкам и коморкам, обжили их, благоустроили, ходили друг к другу в гости, и только жестянщики были бездомными и бесприютно скитались от одной мастерской к другой.

  Капитан не признававший в работе отговорок вроде «нет инструмента», или «не работает станок», требовал деятельности и прогресса. В свою очередь ни у одного солдата не повернулся бы язык сказать «у меня нет работы». Таким образом бойцы создавали видимость занятости, а капитан ревизовал их на предмет этой самой занятости, охотно им верил, хвалил, подбадривал и поощрял к труду. Гомбожапов не находился на территории постоянно, но лишь являлся через разные, но всегда не большие интервалы времени. Всякий раз появляясь в ОГМе, капитан обходил свои владения и проверял работу. Всякий же раз он заставал бойцов за сладостным ничегонеделаньем и неизменно вопрошал «этто, что за йоптоюмать-ага?», или «почему не работаете, понимаешь-ага?» всегда получал в ответ «только, что сели отдохнуть – перекур, вот как-раз собирались продолжать работу» и удовлетворённо одобрив «молодцы, понимаешь-ага» Гомбожапов покидал ОГМ. Уже почти полгода капитан довольствовался унылыми байками токаря, будто он старается наладить станок, сердечными заверениями мелотёров в том, что мельница вот-вот заработает, тогда как никто не касался своих станков даже пальцем. Для токаря капитан раздобыл старое, пожелтевшее пособие, которое теперь неизменно пылилось на станке, раскрытое на середине, и при каждом появлении начальника солдат – длинный, флегматичный Удав говорил, указывая на книгу: «вот, изучаю пособие». К мелотёрам, для ускорения работы Гомбожапов присоединил Хуцишвили, которого, к слову, они сами же к капитану и привели. И если командир заставал их покидающими территорию, или возвращающимися, бойцы сообщали, что ходили за инструментами. На вопрос «а где же инструменты?» отвечали: «уже отнесли». Сварщику, на его заявление об отсутствии аппарата, капитан ответил: «так достань аппарат» и сварщик теперь утверждал, что ему обещали его из УНРа. Только жестянщики не имевшие возможности изображать трудовой процесс были вынуждены признаваться в недееспособности, рискуя быть изгнанными из благодатного ОГМа за безделье. Начальник ОГМ недовольно ворчал, призывал проявить солдатскую смекалку, изыскивать инструменты, на что бойцы с готовностью соглашались, всякий раз предъявляли капитану позаимствованные, то тут, то там молотки, отвёртки, а однажды даже ржавую двуручную пилу для дров. Гомбожапов одобрительно кивал и велел пособлять пока другим труженикам.

  – Вы двое – обратился в этот раз капитан к Ревенцу и Немцову – чем вы занимаетесь?

  – Помогаем мелотёрку налаживать – не моргнув ответил Ревенец, держа в руке молоток (капитану нравилось видеть подчинённых с инструментами в руках, вне зависимости от того, как соотносятся эти инструменты с выполняемой работой).

  – Отставить. – сказал капитан – Без вас, понимаешь-ага, справятся. Вы сейчас идёте со мной. Выходите строиться.

  Вышедшим во двор Ревенцу и Немцову Гомбожапов скомандовал «равняйсь, смирно, направо, шагом марш», сам повернулся и зашагал к воротам. Бойцы проигнорировав все команды, просто поплелись за командиром. Капитан препроводил жестянщиков в УНР, где в небольшой мастерской работал пожилой мастер. Опытными руками мастер взял из толстой стопки прямоугольный лист жести, вставил один край в прорезь на вале станка, покрутил ручку, свернув тем самым жесть в трубочку, затем умело подогнул молотком другой край, сцепил и простучав вдоль шва заклепал его. Всё дело заняло не более двух минут.

  – Ну, вот так – сказал мастер и посмотрел на капитана – только нихера у них не получится, этому учиться надо.

  – Ничего, ничего – оптимистично заявил Гомбожапов – получится-ага. Денёк поучатся и пойдёт дело, понимаешь-ага.

  – Нихера! – повторил мастер – А если вы думаете, что они у меня тут будут торчать, нихера не выйдет, у меня своей работы по горло, с меня Кожушко не слазит…

  – Они сами научатся, понимаешь-ага – заверил капитан.

 Мастер пожал плечами, бойцы взяли станок и потащили в ОГМ. Капитан нёс на вытянутых руках, чтобы не запачкать безукоризненную шинель несколько листов жести.

  За ангаром, где бесполезно валялись длинные отрезки стальных магистральных труб, возле пустых, настежь раскрытых малых транспортных контейнеров, на открытой бетонной площадке, под руководством капитана Гомбожапова установили станок для изготовления жестяных водосточных труб. Станок стоял на четырёх тонких ногах и с одной стороны имел цилиндрический вал, а с другой Z-образную ручку, от вращения которой вал и крутился. Отрезок жестяной трубы, изготовленной мастером и прихваченный для образца поставили рядом. Кое как приладив прямоугольник жести, бойцы покрутили ручку от чего безвозвратно испортили лист. Капитан отлучился и явился через полчаса поглядеть на результаты.

  – Ну, как? – поинтересовался Гомбожапов – Идёт дело?

  – Вот, – Ревенец предъявил бракованное изделие – пока не получается.

  – Вы, йоптоюмать-ага, не портьте листы! – Приказал капитан.

  – А как учиться? – спросил Ревенец.

  – Учитесь, понимаешь-ага, но листов не портьте – растолковал Гомбожапов.

  – Я-асно – протянул Ревенец.

  – Ну, давайте-ага, приду, доложите мне.

 Капитан удалился, а бойцы из любопытства попробовали ещё пару раз и испортили ещё пару прямоугольников.

  – Да ну его нахер! Всё равно ничего не выходит – сказал Немцов и сел на лежащую на земле могучую трубу.

 Ревенц согласился и сел рядом. Весь оставшийся день жестянщики провели на своём новом рабочем месте, рапортуя, при каждом появлении капитана, что дело движется, и каждая следующая попытка получается у них лучше предыдущей. Гомбожапов хвалил, поощрял и в целом был доволен. На следующий день капитан высказал пожелание увидеть наконец более удовлетворительный результат.

  – Давайте уже, понимаешь-ага, продукцию. Научитесь ещё карнизы делать, всякие, понимаешь-ага, другие там штуки. Будем продавать…

  – Стараемся, – бодро уверил Ревенец, и поинтересовался – а нам перепадёт, что-нибудь? – он потёр большой палец об указательный и загыгыкал.

  – Нну-у… – протянул капитан – вы работайте, понимаешь-ага, а там видно будет.

  – Ррады старраться! – рявкнул, выпятив грудь Ревенец и снова загыгыкал.

  К следующему явлению Гомбожапова на вал станка повесили образцовую, изготовленную мастером трубу.

  – Как дела? – спросил капитан.

  – Вот – Ревенец указал на станок – получилась.

 Гомбожапов взял изделие в руки, повертел, критически оглядел и сказал:

  – Ну, ничего, понимаешь-ага, на первый раз не плохо. Но, конечно… – он сделал жест рукой означающий, что до совершенства ещё далеко – Нну, давайте-ага, давайте… – и повесил трубу на вал станка.

  Не сдвинувшись с места жестянщики просидели около часа. Солнышко – немощное весеннее солнышко ласкало лучами бойцов, и те млели. Вновь объявился капитан.

  – Ну, чего тут, как? – спросил он глядя на уже знакомую ему жестянку.

  – Вот, ещё сделали – на голубом глазу доложил Ревенец.

  – Во-от, – удовлетворённо протянул капитан – во-от, теперь лучше, понимаешь-ага, теперь лучше. Молодцы.

  С тех пор никто кроме капитана не трогал сделанного мастером отрезка трубы. С каждым разом, в глазах Гомбожапова, он становился лучше и совершеннее, а жестянщики вновь обрели покой и возможность ходить на «перекур».

***

  В очередное воскресенье – неприятный парко-хозяйственный день, в который приходилось изнурительно изворачиваться и отлынивать от всякого рода нежелательных работ, во избежание прямых столкновений с неугомонными кавказцами, Немцов и Ревенец выскользнули из казармы, не надевая бушлатов. Бушлаты, ясное дело, выдали бы их намеренье смыться. Хотя на улице несколько похолодало, но всё же это была уже не зима и без бушлата при быстрой ходьбе не замерзнешь. Выйдя за забор бойцы двинулись в направлении к ОГМу, куда рано или поздно сойдутся все, кто там работает, и не только. Не доходя пары шагов до заветной дыры в заборе ведущей к тропинке в овраге, парочку задержал патруль. Прямо напротив казармы. Не слушая никаких объяснений, командир патруля велел проводить обоих на КПП. Там Ревенца и Немцова ввели в комнату задержанных, где оказалось уже человек десять-двенадцать бойцов из самых разных частей и родов войск. На шинелях и бушлатах краснели, чернели и голубели погоны с лычками и без. Температура в комнате немногим превышала наружную. Толстая труба у стены была холодной.

  – Э, бойцы! – обратился к вошедшим сержант с медицинскими эмблемами на петлицах – А вы чего голые? Вас чо из казармы привели?

  – Не-е, – ответил Ревенец и лицо его расплылось в улыбке – мы на пару минут выскочили и нас прямо возле казармы патруль прихватил.

  – Вот повезло вам пацаны, – сказал медик – без шинелей вы тут быстро пневмонию схватите.

  В камере задержанные просидели около часа принимая всё новых и новых солдат и сержантов. Немцов и Ревенец замёрзли, так, что зуб не попадал на зуб. Наконец дверь открылась в очередной раз, но вместо очередного задержанного впустила капитана, объявившего:

  – Ну, чо, залётчики, выходи строиться!

 Построив арестантов за воротами, капитан посмотрел на двух неодетых бойцов и спросил:

  – А это чо за моржи? Бушлаты где? Шинели?

  – Ттовва-арищь ккапиттан, – застучал зубами Ревенец – ммы нна мминну-уту вышли и ннас возле казза-армы задержали…

  – Отставить. – перебил капитан – Сейчас согреетесь. – Равня-айсь! Смиррна! Перестроились в две шеренги! Напра-ау! Шаго-ом марш!

 Направляемые капитаном задержанные проследовали к станции, где томился безголовый товарный эшелон. Подведя бойцов к одному из вагонов, возле которого стоял ЗИЛ, с брезентовым тентом, офицер велел отодвинуть дверь и приказал:

  – Разгружай! Закончите и свободны.

 После этого капитан отправился вдоль состава, а арестанты принялись глазеть на картонные коробки, почти до веху заполнявшие вагон.

  – Ну чего стоять? До вечера не управимся. – сказал сержант медик и полез в вагон – Давайте, я подаю вы носите.

 Образовалась муравьиная дорожка. Сержант небрежно сбрасывал на подставленные руки коробки, тут же уплывавшие в сторону ЗИЛа, на их месте возникали руки пустые, куда падала следующая коробка и уплывала.

 Боец военно-строительной части тем и отличается от простого солдата, что подставленные руки Ревенца коробки не поймали. Она рухнула на гравий и лопнула. Из неё полезли белые батоны с поперечными шрамами, каких не увидишь в солдатских столовых. Каждый батон был упакован в полиэтиленовый пакет. Мгновение и куртки военных строителей асимметрично оттопырились. Через мгновение симметрия восстановилась за счёт очередных батонов. Пока бойцы в разноцветных пагонах сосредоточено таскали коробки, Немцов и Ревенец замёрзшими деревянными пальцами рвали полиэтилен. Из разорванной упаковки пахнуло чем-то знакомым, но отнюдь не сдобой. Грязные пальцы вцепились в относительно мягкую белую плоть хлеба и оторвали по содержательному куску. Батон оказался горьким.

  – Спирт! – сказал Немцов – Они спиртом пропитаны, чтоб не портились!

  – Ммгу – подтвердил Ревенец.

 Засунув ещё по два батона за пазуху парочка направилась вдоль состава, в противоположную сторону от машины.

  – Э! – донеслось сзади – Вы чо!? Вы куда это!? А разгружать мы за вас будем!?

  – Мы сейчас! – крикнул Ревенец.

  – Э! Э! Вы чо самые бурые!? – взывали солдаты.

  Но Ревенец с Немцовым не оборачиваясь ускоренным шагом удалялись от места разгрузки.

  В ОГМовской мелотёрке уже сидели Кот, Алик, Зураб и Жирный. Каждый получил по батону. Есть их было трудно и неприятно, но бойцы старались – надеялись, что спирт даст ожидаемый эффект. Не дал. Съев по половине батона солдаты сдались.

  – Ну, не выпили, так хоть закусили – констатировал Алик.

Другие произведения автора:

В метро

Рождественская звезда

Снегопад