Тополя, что грустите в дождливую осень, 
Лист бросая на грунт пожелтевший слезой? 
То ли с нотой отчаянья в серость и проседь,
К нам под ноги ложитесь печальной душой? 

То ли просто в забвенье по прихоти жизни, 
Замолкает  душа в колыбели из снов. 
Что летят журавлями, в далёкие выси, 
Оставляя тоску нам на крышах  домов. 

Так и я облетаю размерами строчек, 
Заплетёнными в слово на озеро строф. 
И, как тополь дрожит мой трепещущий почерк, 
Порождая  из пепла сто новых костров. 

Что дымят под дождями, но всё же не гаснут, 
Отпечатком души, лижут раны сердец. 
Там мой тополь надломленный... всё же прекрасный, 
Из закатного пламя свил алый венец. 

Он в листве, как  в ладонях,  несёт моё слово, 
Каплей чистой росы напоив сухость душ. 
Превращая в надежду былую свинцовость, 
В океан превратив неприветливость луж… 

И во мне, в человеке, в мироздании Бога, 
Когда нить оборвётся над тусклой свечой; 
Лист опавший скользнёт… со ступеней порога, 
С медным звоном падёт мой поднятый смычок. 

Моё слово остынет льдом в замкнутом круге, 
Под песками времён станут  стрелки часов. 
Только старый, разбитый стихи шепчет флюгер, 
Из подаренных мною живительных слов. 
 
Тополя! В синь шумите вы всхлипами вёсел, 
Золотыми  ветвями, над чёрной межой. 
В эту морось отчаянья в серость и проседь,
К нам под ноги ложась безутешной  душой…