Сорок - сороков . Дин-Дум

Сорок - сороков . Дин-Дум

 

   Начало

 

 В одной из провинций Китая,

 Жили да поживали два друга,

 Жили бедно - счастья не зная,

 Тяжкий пот и работа подруга.

 

 Вот и всё, их рабское счастье -

 С утра до вечерней алой зари.

 В солнечный день и ненастье

 На хозяина гнули спины свои.

 

 Издевалась зло судьба над ними:

 Чаны и Чжаны - известны в Китае,

 Часто императоров так величали,

 И эти цари волю народов решали.

 

 А эти жили и гнили в болоте,

 Рису вдоволь ни разу не ели,

 Их жизнь проходила в работе,

 И лютые мытарства терпели.

 

 Джага - их хозяина так звали,

 Был очень мудр, а так же сыт,

 Его щеки жирные, - блистали,

 Ехидный рот всегда раскрыт.

 

 - Мне, что-то рыбки захотелось,

 Да из императорских вот рук!

 Всегда друзья в виду имелись,

 И это был его коронный трюк.

 

 Рабы шли без отдыха рыбачить,

 Что бы злодея рыбой накормить.

 А затем тот гнал рабов работать,

 Джага любил премило пошутить.

 

 А в ужин - бил рабов по пяткам,

 Стук да стук звучал его бамбук:

 - Преподам урок ворам-ребяткам:

И душу радовал, сей жуткий стук.

 

 Там еще была беда большая:

 Виднелось драконово гнездо,

 Огнем пылала сопка золотая,

 Хозяин поселился там давно.

 

 Поживал там змей трехглавый,

 С молодой красавицей - женой,

 Был он бед виновник главный,

 И обходили то место стороной.

 

 А внизу под сопкой самой,

 Куда лилась людская кровь,

 Пылали маки бездной алой,

Возрождаясь к жизни вновь.

 

 И страшно убиенные стонали,

 Когда птицы кости их глодали.

 И только души те не умирали,

 С кровавою зарею воскресали.

 

 Их стенаний звук протяжный,

 Эхом, в долине, спящей вился,

 И тяжёлой, изумрудною росой,

 На маки еще сонные, ложился.

 

 И эти слезы с красивых маков,

 Змей жадно с упоением лизал,

 Своё сознанье избавя от оков,

 Он в небесах и времени летал.

 

 Те слезы - люди опием назвали,

 Им угоститься не желал никто,

 А кости всё к небесам взывали:

 - Предаст земле нас. Кто же, кто?

 

 Удальцов таких не находилось,

 Забит так и запуган был народ,

 И гадов тень над рабами вилась,

 И смерти лютой каждого черед.

 

 А река Великая, их звала:

 - Бежим, я всё устрою вам!

 Волны шумные бросала,

 И смелый вызов рыбакам.

 

 Чжан Дин Дум решился,

 Всё звал Е Куна за собой:

 - Не зря на свете я родился,

 И с царем фамилии одной.

 

 И вот река швырнула сети

 Потом еще какое-то тряпье:

 Наигрались Бури - мои дети,

 Было ваше - а теперь ничье.

 

 И был Джага доволен очень,

 Что снасти рыбацкие целы:

 - Рабов рождается, как грязи,

 А в сетях запутались сомы.

 

 Одна лишь девушка рыдала.

 Сяо Ли - красавицу ту звали.

 Безутешно бедная страдала,

 Солнце замирало от печали.

 

 Ей чайки что-то говорили,

 Кружась над ней всё ниже,

 И розу красивую вложили,

 В мольбе протянутые руки.

 

 Тут и солнце сразу засияло,

 И слезы высохли все вдруг,

 Сяо Ли счастливая стояла

 И люди, сомкнулись в круг…

 

 Вся Россия так же ликовала,

 Упал шаткий, царский трон.

 Рабам там землю раздавали,

 И народ был заново рожден.

 

 И эти люди, бились насмерть:

 За народ за счастье и землю,

За равенство свое и братство,

 Все сомкнулись в том строю.

 

 

 Не отразим клинок у Чжана,

 Бьет врагов своих Дин Дум,

 И так же звенела сабля Чана,

 Царских слуг крушил Е Кун.

 

 Везде их кони верные носили,

 Таких городов и сел не счесть.

Кровь свою горячую пролили,

 Но воинов не запятнали честь...

 

 У реки цветут теперь гвоздики,

 Горят по всей песчаной полосе.

 Бойцы здесь умирали за победу:

 И столько их, осталось на косе.

 

 А лес зацвел вдруг от пионов,

 Вокруг нежный источая аромат.

 Так наша земля почтила воинов,

 Что здесь непобежденные лежат.

 

 А луговые маки разбросались,

 Они нежны и добры, что дети,

 То души, не умершие остались,

 И чище их нет на белом свете. 

 

 

 Так вся армия дошла до океана,

 Что неспокойным слыл всегда,

 О, как свобода дорого досталась,

 Что вся была разрушена страна.

 

 И командарм здесь перед строем,

 Всех армейцев лучших наградил:

 Дарил часы с волшебным звоном,

 А кому и ценное оружие вручил.

 

 Часы Чан слушал с восхищеньем,

 Невольно слезы по щекам текли.

 Так вознести одним мгновением:

 Из рабов: и вдруг героем нарекли.

 

 В жизни у каждого - своя дорога,

 Знать, настал и мой звёздный час.

 А путь по небу - совсем не долог,

 Но великий подвиг окрыляет нас….

 

 Командарм и друга не забыл,

 Оставив в раздумьях Е куна,

 И обо всём Дин Дум забыл,

 И его раба Россия наградила…

 

 

 Здесь грамота китайскому народу,

 Тут всё, что Ленин людям говорил,

 Про братство, равенство, свободу,

 Тебе, Дин Дум, как брату я вручил.

 

 Ее пусть люди добрые читают,

 Пусть знают, помним мы о них,

 И жизнь свою пусть созидают,

 Ведь всё в руках у них самих!

 

 Возьми коня в награду боевого,

 Клинок-огонь и маузер возьми,

 И подарков нет - щедрей такого,

 Но только людям правду донеси….

 

 Клянусь - честно служить народу!

 Зарекаюсь - не запятнаю эту честь!

 Буду крепко сражаться за свободу,

 Пока хоть капля крови во мне есть!

 

 Вот и всё друзей прощанье,

 И командарма добрые глаза.

 Горьки минуты расставанья:

 И упала незастывшая слеза.

 

 

 А конь летит, летит крылатый,

 Через сопки, речушки и тайгу,

 Уже битвы пламенем объятый:

 Не могу я по-другому, не могу.

 

 Всего лишь на одно мгновенье,

 Вдруг как лань застыла Сяо Ли:

 Ты не исчезни, доброе виденье…

 И не исчезло, и вздрогнули они.

 

 Вот сплелись тела их воедино,

 Монолитом замер умный конь,

 Так любовь, сердца соединила:

 И не погас, горел в душе огонь.

 

 Тут Джага - взорвался криком:

 Подлый, мерзкий, грязный раб,

 На колени: слуги, за бамбуком,

 Настучать по пяткам, буду рад….

 

 А Буян легко толкнул обжору,

 И копытами легонечко прижал,

 И хозяин лопнул сам от жиру,

 И чересчур уж мерзко завонял.

 

 

 Всё зачитал Дин-Дум посланье:

 Командарм, что людям передал,

 И ещё Ленина Великого веленье,

 Что вождь - крестьянам завещал.

 

 И упали люди, тут же на колени,

 Молились со слезами на глазах:

 Мы трудились безо всякой лени,

 И не забыл Творец-Отец о нас.

 

 И он наступил наш час победы,

 И не переведётся в домах хлеб,

 Чувства нет приятнее свободы,

 И в рабских душах гибнет раб.

 

 Всю землю роздали крестьянам,

 Поделили весь хозяйский скарб,

 Потопили слуг по грязным ямам,

 И стал хозяином вчерашний раб.

 

 Но змей спешит, летит за данью,

 Тёплой крови жаждает испить,

 И предаться праздному веселью,

 И красавиц чернооких полюбить.

 

 

 Тут же побежали все крестьяне,

Про счастье и свободу, позабыв,

 Да сидят в щелях, как тараканы,

 И молят Бога, что б остался жив.

 

 Но не все товарищи бежали,

 Рвется в бой крылатый конь.

 Всё стреляет маузер по змею,

Полон страсти клинок-огонь.

 

Но не убивает дракона пуля,

 Колдовской не зная наговор:

 И тут Буян вперед рванулся,

 Поведем другой мы разговор.

 

 Заблистали молнии в ударе,

 Сквозь огонь и едкий дым,

 И страшно головы стонали:

 Рубил нещадно их Дин Дум.

 

 И давит конь ногами змея,

 Сам весь от ярости, дымясь.

 Змей умирал, весь цепенея,

 И вертелись головы зверясь.

 

 

 Над горою черепа поднялись,

 Пронесся эхом грозный стон:

 Тиран, мы до тебя добрались,

 И каждый миг наш отомщен…

 

 Все кости бережно собрали,

 И прилюдно предали земле,

 И маки над могилою алели.

 Уже в разрушенном гнезде.

 

 А злые дети грозного дракона,

 По свету разлетелись, кто куда,

 От смерти улетели и от закона,

 И отомстить поклялись за отца.

 

 Но мать-змея тут затаилась,

 Чудный опий, мак её держал,

 И ночами всё кругами вилась,

 И зыбкий воздух там шуршал…

 

 Вздохнул народ свободно,

 Первый раз за столько лет:

 Но горько было и обидно,

 За года, давно которых нет.

 

 

 Люди свадьбы добрые сыграли,

 Друг другу в верности клялись,

 Чтоб горя дети ихние не знали,

 И шумно слезы радости лились.

 

 Недолго, безоблачно так жили:

 Змея, солдат с Востока  привела,

 И землю древнею враги топтали,

 И снова кровь ручьями потекла.

 

 И снова конь носил Дин Дума,

 Беспощадно сёк клинок-огонь,

 Но вражья тьма все прибывала:

 Его отряд был в сопки оттеснен…

 

 Так рос в отряде сын Дин Дума,

 Уже с детства ненавидя это зло,

 И счастьем было для Хан Люма,

 Как и отец сражаться за  добро…

 

 Над Россией тоже змеи вились,

 Пришла с Запада Великая орда,

 И за свободу насмерть бились,

 И кровь народная ручьём текла.

 

 

 Вот и пробили час, часы Е Куна:

 Навсегда прощай любимая жена:

 Ты Анастасия - для меня Россия,

 Моя Россия, на веки  Родина моя!

 

 Он сражался годы: день за днем,

 Спешно День Победы приближая,

 И генералом стал, как командарм,

 По стуку сердца бой часов сверяя.

 

 Не скоро фашист, проклятый пал,

 Вновь вся страна свободной стала.

 И уже самурай с Востока угрожал,

 Со стороны порабощенного Китая.

 

 Ты самурайский меч, блесни,

 И будешь сломленный навеки,

 Ответь нам за злодеяния свои,

 За рабство, простого человека….

 

 Китай тут страшная картина:

 Кругом здесь голод и нищета,

 Затрепетало сердце у Е Куна,

 И еще белее его стала седина.

 

 

 Я столько лет страну не видел.

 Но здесь душой всё время был,

 А сердце застучало, как увидел,

 Наверно, часы перевести забыл.

 

 И русские в Китае умирали,

 Про своё горе сразу позабыв,

 И долг свой свято выполняли,

 Как вождь, как Ленин их учил...

 

 Грянул бой у сопки Золотой,

 Сошлись две армии в ударе,

 Горел металл, как лист сухой,

 Стонал, коробясь при пожаре.

 

 И по японцам Дин Дум ударил,

 Пусть помнят партизанов месть,

 И маузер без промаха их жалил,

 И клинок срубил их - и не счесть.

 

 Отец и сын здесь бились рядом,

 Плечом к плечу - спина к спине,

 Он бодрил Хан-Люма взглядом:

 Я счастлив - я летаю, как во сне.

 

 

 Но пуля омрачила всю победу,

 Змея жена чужую руку навела:

 - Я обещала, что сживу со свету,

 Я мстила, я страдала и ждала.

 

Дин Дум, бледнел всё улыбаясь,

 Сейчас, не веря в смерть свою,

 Трава легонько распрямлялась:

 - Командарм, я волю выполнил …..

 

 Тут снова, выстрел прогремел,

 И рядом с другом осел Е-Кун,

 И дикий хохот ужасом гремел,

 И в смертный бой летел скакун.

 

 - Лети, Буян, мой конь крылатый,

 Всё зовет тебя - последний бой,

 И жив ещё ваш враг заклятый.

 Так трепещи же - подлый змей!

 

 Хан Люм летит ему на помощь,

 Сечет головы его клинок-огонь,

 Рубит, слезами горько заливаясь,

 И гада-змея, терзал зубами конь…

 

 

 И больше нет волшебного коня:

 Облачко по небу проплывало,

 То Буяна его добрейшая душа

 Навсегда к Дин Думу улетала.

 

 И ещё все боя пламенем дыша,

 Герой стоял пред командармом,

 Чана Е Куна все жаждала душа,

 Успеть сказать о самом главном.

 

 - Сынок! Шептали губы у Е Куна,

 Рад, что у Дин Дума такой сын,

 Легенды люди про тебя слагали:

 Но бой с драконом я видел сам.

 

 Я раб и вот командармом стал,

 Навечно в долгу я пред Россией,

 На помощь Китай меня позвал,

 И я летел сюда со всей мессией.

 

 Часы возьми мой юный друг,

Ход сверяй со стуком сердца,

 Часов ведет волшебный круг,

 Давно задуманный умельцем.

 

 

 И пусть сопка станет Золотой,

 Для тех, кто вечно там лежит,

 Шпиль - вознесется над горой,

 И свет его, над спящими летит...

 

 Ищи семью, спеши в Россию,

 Милой Насте передай кольцо,

 Последний раз его я поцелую,

 И сорвалась слезинка на лицо.

 

 И грянул залп из всех орудий,

 Что б дух драконов разогнать,

 Героев павших почтили люди,

 Бойцы устали - им надо спать.

 

 И нет на свете тяжелее казни,

 Чем в битве растерять друзей,

 С самим собой, пустой возни,

 И жить, за всех еще страшней...

 

 Мама! Прости плохого сына,

 Тебя одну, не смог я уберечь.

 Меня от пули злой прикрыла,

 А я обязан был там умереть.

 

 Что бы ты жила счастливо,

 Ну, хоть немножечко жила,

 Родная! ты умерла красиво,

 Ты самою счастливою была.

 

 Я горсть земли беру с собой,

Моя дорога - тяжкая в тумане.

 Ты на чужбине будь со мной,

 И мне спокойно будет – мама!

 

 Хан Люма ждёт Великая река,

 Она как мать сыночка утешает:

 - Ты оставайся похожим на отца, -

 А чайки ему крыльями махают.

 

 Е Кун не знал - что нет семьи,

 Дочь Верочка жила в детдоме.

 И не зря дочку Верой нарекли,

 И помыслы счастливые отдали.

 

 За всех сиротке надо жить,

 Раз мать её болезнь забрала,

 И невозможно слез не лить,

И Вера тихо песню запевала.

 

  Вот такой нашел её Хан-Люм,

 И такой она останется навеки,

 Но эта сказка, уж совсем не та,

 А про их сына Виктора-героя,

 Про победителя, про Человека!   

 

 14 февраля 2001 г.

Другие произведения автора:

Мои забытые сказания. Обман

Сказки были. сорок - сороков Хитрый заяц

РОДНЫЕ