СНОП-часть I (продолжение)

   

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

глава_9

 

 

Отец Иоанн, по прозвищу Маковей, был земляком о. Виктора и матушки Ольги: родом с Западной Украины, Ровенской области, и служил неподалеку от Глухова, в умирающем селе. Попался он на наркотиках,-конопле,-которую возил с Западной Украины, со своего села, и продавал местным наркоторговцем. Ездил он за коноплей под видом паломнических поездок, причем для убедительности брал с собой нескольких прихожанок за свой счет. Те ехали потом в Почаевскую Лавру, а о. Иоанн прямиком к себе, за товаром. На обратном пути он заезжал в Почаев, забирал женщин, и уже все вместе, как паломники, ехали поездом в Россию. Таким образом действуя, они безпрепятственно следовали через границу. Пограничники их даже и не трогали: ведь батюшка Иоанн ехал в подряснике и с крестом, а женщины в длинных юбках-подметалках, черных платочках на голове, прямо, как монашки, и всю дорогу читали акафисты; поэтому никаких подозрений они не вызывали. Отец Иоанн несколько раз предлагал батюшке Виктору войти с ним в долю и заниматься тем же: ведь торговля коноплей приносила сказочный барыш, и батюшка Иоанн на эти деньги уже успел построить себе в селе двухэтажный домик со всеми удобствами, и обзавестись новой тайотой. Отец Виктор, посоветовавшись с матушкой, думал уже начать, но тут о. Иоанн попался, причем по глупому. Привез он как то раз в Глухов, на точку, коноплю,-целых 56 килограмм,- продал ее выгодно хозяйке точки, да не удержался, и решили они с ней это дело обмыть. И кто бы мог подумать, что за хозяйкой уже следили, и решили брать с поличным; и милиция была не местная, которая знала, и крышевала ее, а из Княженска. Нагрянули менты с обыском, а тут о. Иоанн на точке, вместе с хозяйкой,-нагишом в кровати,-и оба пьяные. Вначале он и она отпирались, но когда стали их менты бить, то оба сознались. Менты повезли о. Иоанна в Глуховское отделение милиции, и посадили в обезьянник. Не миновать бы ему решетки, но тут за него вступились местный прокурор, и начальник милиции: не дело, мол, святого отца за решетку сажать, срам то какой! Тем более, что оба были друзья владыки Онуфрия. В общем, с большим трудом, тогда батюшке Иоанну удалось откупиться; но, как говориться, попал он из огня, да в полымя: стал рабом прокурора и начальника местной милиции. Что они хотели, то с ним и делали, ибо он был у них на крючке. Прошло немного времени, и заставили они его опять коноплю и мак возить, да платить им процент. И так батюшка Иоанн полностью запутавшись в этих сетях, смиренно возил коноплю, мак, и прилежно платил своим господам дань. Впрочем он не жаловался: ведь несмотря на все эти поборы, заниматься наркотиками было выгодно,-он имел неплохой заработок, и не будь его,-существовать им с матушкой и детками было бы не за что. Нравственная же сторона этого бизнеса его не безпокоила: если не у него, так все равно у кого нибудь купят, ведь наркоман без дозы не может. А так они, покупая у него, дело доброе делают: дают ему на жизнь, не дают помереть в этом убитом селе с голоду, и избавляют от многих проблем. А его жизнь, как он сам считал, гораздо ценнее жизни их: ведь он Слово Божие сеет, Божий слуга, а они так,-мусор,-только жизнь другим отравляют. Сколько от них горя их же родным, и как их клянут люди! А так помер наркоман, и проблем нет. Как даже сам батюшка Иоанн шутил: говорил, что родственники наркоманов, и местный люд, ему еще и приплачивать должны за то, что он сокращает время ихнего избавления от этих отморозков; мол, что было бы, если бы они жили долго. Глядя на все это со стороны, на страшное, рабское существование батюшки Иоанна, полную его зависимость от своих господ,- желание заниматься наркотиками у о. Виктора пропало навсегда.

 

 

Но прошло какое-то время, и самому о. Иоанну стало невмоготу от такой жизни: стала его мучить совесть, обличать в содеянных и творимых грехах. Батюшка было даже запил, хотел совесть свою в стакане с водкой утопить. Но не тут то было: хоть он и частенько напивался, как говорится, в усмерть, но совесть ему заглушить не удавалось. Часто в пьяном бреду он кричал: "Танки, танки едут! А на броне наркоманы сидят...все страшные такие, с гниющими руками и ногами, все в дырках...шприцы, шприцы в руках у них! И все на меня...зубами скрежещут, матерятся, заколоть меня до смерти хотят! Люба, Люба,-так звали матушку о. Иоанна,-помоги, спаси! Они ведь за мной пришли!"

 

 

 

Все это повергало матушку Любу в шок; боялась она и того, чтобы ее батюшка руки на себя не наложил, ведь уже несколько раз такие попытки были. Естественно, что в таком состоянии о. Иоанн ни служить, ни заниматься какими-то другими делами не мог. Финансово страдали от этого и его господа: прокурор района, и начальник милиции. Ведь запои продолжались по месяцу, и возить сырье было некому.

 

 

 

 

 

 

Поэтому, когда о. Иоанн в минуту просветления как-то раз попросил, чтобы к нему привезли епархиального духовника для исповеди, они с радостью согласились помочь в этом деле. Конечно же в надежде того, что духовник снимет с батюшки этот грех,-а еще лучше докажет ему, что это вовсе не грех,- исцелит его от запоев, и жизнь их всех вновь повернется в старое русло.

 

 

С этой целью они решили заранее съездить к духовнику, и обговорить все волнующие их вопросы. В случае согласия духовника, ему полагалась кругленькая сумма денег, ну, а если тот не согласится,-тогда была уготована большая неприятность: начальник милиции готов был подбросить духовнику пакетик героина, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

 

 

Но друзья опасались напрасно: все складывалось самым лучшим для них образом.

 

 

 

Оказалось, что архимандрит Афанасий, по прозвищу Хандры-Мандры, которого владыка Онуфрий назначил быть епархиальным духовником, был одноклассником прокурора. Но в отличии от последнего образование получил не на юрфаке университета, а в тюрьме. Сидел Аркадий, таким было мирское имя архимандрита, дважды: за мошенничество, и за изнасилование. Выйдя из тюрьмы после второй отсидки Аркадий решил, что надо что то делать: в тюрьму больше садиться было неохота, тем более, что вторым сроком его опустили, и он сидел обиженным,-ведь насильников в зоне совсем не жалуют. Весь второй срок для Аркадия превратился в ад кромешный, и он хорошо понимал, что вся его карьера в уголовном мире на этом закончена. Работать же Аркадий не умел, да и не хотел, а жить было как то надо. Вот и вспомнил он, что приезжал к ним на зону батюшка, исповедывал, причащал, рассказывал про веру православную, про монашество; про то, как не хватает сейчас монахов в многочисленных монастырях. Подумал Аркадий: "А не податься ли ему в монастырь?" Для этого выбрал он монастырь новый, только что открытый; и поменьше, в только что образованной Княженской Епархии. Поступил туда послушником, и стал заниматься своим любимым делом: сбором пожертвований для монастыря. Надо сказать, что это занятие удавалось у него очень хорошо, и на этом поприще преуспел он изрядно. Владыка Онуфрий быстро заметил его старания, и предложил возглавить монастырь. Так Аркадий стал в монашеском постриге Афанасием, и через несколько лет был возведен в сан архимандрита, а чуть позже поставлен епархиальным духовником.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

глава_10

 

 

Аркадий, придя в монашество, выиграл для себя очень много: жил, как король, имел рабов, в виде трудников и послушников, а нередко и самих монахов; не был никому подотчетен, и вообще, делал что хотел.

 

 

Не испытывал он недостатка и в любовных утехах; несколько раз в неделю к нему, под видом заблудшей овцы, приезжала по заказу проститутка, причем по льготной цене.

 

 

Ведь о. Афанасий был в прекрасных отношениях с мамкой княженского борделя, который не раз ходил освящать, и считался там одним из почетных гостей. Собственно говоря, архимандрит не испытывал недостатка и в деньгах,-ведь вся казна монастыря принадлежала ему, и он брал из нее сколько хотел. Посещение монастыря его бывшим одноклассником, теперешним глуховским прокурором и начальником глуховской милиции было для него полной неожиданностью.

 

 

 

"Может их архиерей, или кто то из братии навел, и они хотят разобраться куда уходят средства из монастырской казны?"-подумал он,- и под левой лопаткой у него защемило. Но узнав истинную причину этого посещения у архимандрита отлегло от сердца, и он даже начал подумывать, как в этой ситуации можно заработать.

 

 

 

 

 

 

После первых бурных приветствий и эмоций, рукопожатий и лобзаний, воспоминаний о школьных годах, все трое направились отметить событие встречи к архимандриту в келью. Там то, за обильной выпивкой и закуской, прокурор и начальник милиции и поведали архимандриту то, зачем они к нему приехали.

 

 

-Ваша просьба решаема,-сказал архимандрит,-исповедать то я его исповедую, но ведь и грех то его больно тяжел: на меня все ляжет, и честно говоря, боюсь я этого,-своих то грехов полно. И отказать вам в то же время как то неудобно. Даже не знаю, как и поступить. Буду братию монастырскую просить, что бы за меня молились; но вы то ведь и сами знаете, что молитва,-труд серьезный, его оплачивать надо. Вот, если бы вы пожертвовали на монастырь..., тогда было бы совсем другое дело.

 

 

-Да полно тебе, Аркаша,-вставил прокурор,-говори сколько, и ударили по рукам.

 

 

-Ну, например, тысяч так пятьдесят,-ответил архимандрит.

 

 

Прокурор и начальник милиции переглянулись.

 

 

-А вы как думаете,-ответил о. Афанасий,-это еще и немного, для такого дела; грех то больно велик!

 

 

Да мы то как раз ничего,-ответил прокурор,-мы согласны: дело то действительно не простое.

 

 

-Ну, раз так,-сказал архимандрит,-то давайте договоримся когда вы внесете пожертвования, и на следующий день я буду у вас.

 

 

-Тут дело еще вот в чем,-вставил начальник милиции,-вот если бы вы смогли убедить нашего о. Иоанна в том, что он то никакого греха не совершал; а так, поддался по малодушию какой-то напраслине,-это было бы совсем хорошо! А то, ведь если он покается, и перестанет работать, как батюшке то жить потом? Я имею в виду: чем семью кормить? Ведь село то вымирающее, совсем убитое! А тут сами понимаете: то, чем он занимается,-дело прибыльное! Да, мы крышуем его, и он нам отдает небольшой процент заработанного. Но поймите, ведь каждый труд должен быть оплачен; нам то это тоже не просто так. Приходится и участкового прикармливать, что-бы молчал, и местных бандитов приструнивать. В общем, для нас это проблемно; но что не сделаешь ради церкви, ради помощи ближнему. Ведь, как никак, мы с прокурором тоже православные: нас с ним родители еще в детстве крестили.

 

 

Архимандрит Афанасий тут вспомнил, как Андрюша, то есть прокурор,-сынок местного парторга,-будучи в старших классах школы, готовясь к поступлению в университет, вел активную комсомольскую деятельность по выявлению религиозно настроенных школьников. Он занимался этим очень рьяно, сдавая их секретарю местной комсомольской ячейки, и тем самым коверкая и перечеркивая ихние судьбы: ведь с такими характеристиками, которые давала им школа, в то время в ВУЗы и близко не подпускали. Но об этом архимандрит сейчас не проронил ни слова.

 

 

 

-Да-а-а-а,-протянул он,-это вообще меняет дело. Получается, что я должен взять на себя двойной грех...не знаю, что вам и сказать...плюс и довольно таки серьезная работа с моей стороны: попробуй-ка убедить человека, тем более священника, что грех,-не есть грех, что черное,-вовсе не черное, а белое. Тут той суммы, что я вам назвал, мало будет...удвоить бы, а?

 

 

 

 

 

 

Прокурор и начальник милиции вновь переглянулись.

 

 

-Пусть будет по вашему,-сказал начальник милиции,-дороговато конечно, но что не сделаешь ради процветания нашей православной церкви, мужской обители, и благополучия нашего батюшки. Я надеюсь, что и наши имена будут записаны в монастырском помяннике, и братия будет молиться за нас грешных.

 

 

-Конечно же, непременно будем за вас молиться.-ответил о. Афанасий,- более того, я сам запишу ваши имена на вечное поминовение: такие люди, как вы, нам очень и очень нужны.

 

 

-Ну вот и ладненько,-потирая руки и улыбаясь сказал прокурор,-пятьдесят штук ты, Аркаша, получишь сейчас, а остальные после окончания работы. Причем учти, ты нам должен и гарантию дать, что подобные случаи с нашим батюшкой больше не повторятся. А если вдруг повторятся, то мы тебя вызовем, и ты уже разруливать ситуацию будешь безплатно.

 

 

-Хорошо,-архимандрит улыбнулся,-даю вам гарантию на два года, а там уже по ситуации, но доплачивать придется.

 

 

Вся компания засмеялась, и ударила по рукам. Прокурор и начальник милиции достали деньги, сложились, и отдали архимандриту.

 

 

-Ну, а теперь господа,-сказал тот,-вот вам бумага и ручка, и напишите, что вы внесли добровольные пожертвования на монастырь; а так же поставьте число и подпись. И не удивляйтесь этой простой формальности, но таков у нас в монастыре порядок. Ведь сами знаете, люди то разные, и времена сейчас какие. Иной пожертвует, а потом вдруг и передумает; придет, и начнет требовать обратно. Вот тут-то мы ему расписочку то и покажем: смотри, мол, ведь сам, добровольно жертвовал, и никто тебя, брат, не заставлял. Чего пришел то? Ведь добровольные пожертвования назад не отдаются,-порядок у нас такой,-так что иди себе с миром, и не греши!

 

 

 

Начальник милиции нехотя взял бумагу и ручку, и стал писать расписку. Когда она была написана, то оба друга ее подписали и отдали архимандриту. Тот взял ее и деньги, и положил к себе в сейф.

 

 

 

 

 

 

-Ну,-сказал прокурор,-когда начнем то? Ведь время,-деньги; желательно бы не растягивать.

 

 

 

-А прямо сейчас и начнем,-ответил о. Афанасий,-чего тянуть то? Запрягаем машину, и вперед.

 

 

 

 

 

 

Он позвал келейника, повелел ему все в келии убрать, и навести порядок. А сам одел рясу, скуфью, взял в руки архимандритский жезл, и пошел к стоящей на дворе машине.

 

 

 

глава_11

 

 

 

 

 

 

Когда архимандрит с попечителями подъехали к дому о. Иоанна уже вечерело. Батюшка Иоанн сидел на первом этаже своего дома в кухне, и потягивал из стакана огуречный рассол, заедая его кусочком хлеба. Он только что опохмелился, и был в более-менее нормальном состоянии. В это время в кухню вбежала матушка Люба, в засмальцованном домашнем халате, вся взволнованная.

 

 

-Ваня, Ваня, -с порога заверещала она,-Хандры-Мандры приехал; прокурор с начальником мусарни его привезли.

 

 

Сказав это, Люба подбежала к столу, схватила бутылку с водкой, рюмку, и запрятала в стоящий рядом шкафчик. Батюшка Иоанн тяжело приподнялся со стула, и посмотрел в окно. По двору, направляясь к двери дома, действительно шел епархиальный духовник, о. Афанасий, за которым следовали прокурор и начальник милиции. Увидев это о. Иоанн пошатываясь поспешил в свой кабинет, чтобы одеть подрясник, а матушка Люба тем временем уже открывала входную дверь, и встречала дорогих гостей.

 

 

-Мир дому вашему,-густым басом сказал о. Афанасий.

 

 

-С миром принимаем,-ответила матушка Люба, поклонившись духовнику, и сложивши ладони для благословения,-благословите, батюшка.

 

 

-Бог благословит,-ответил духовник,-а почему в таком грязном халате, а? Тебе что, постирать лень? Или в монастырь что ли готовишься? Так ведь рано еще; детки у тебя, и батюшка твой еще не покойник. Ты, мать, должна быть всегда при параде: прикидик на тебе должен быть новый и модный, и прическа соответственная, и благоухать от тебя должно не свинарником, а хорошими духами, и дезодорантами. Вот тогда ты будешь настоящей попадьей: на тебя и смотреть приятно будет, и уважение к священному сану ты будешь внушать.

 

 

 

А так ты кто? Самая настоящая замарашка! Не удивлюсь, если твой батюшка от тебя волынить начнет,-любовницу на стороне заведет...и не будет здесь никакого греха ему, ведь ты сама дала повод. Кто с тобой в постель то лечь захочет, с такой неряхой, а? А деткам ты что привьешь? Ведь они не столько твоим словам и нравоучениям внимать будут, сколько твоим поступкам. Иди-ка мать, помойся и переоденься в нормальный вид. Тогда и разговаривать будем.

 

 

 

 

 

 

-Простите, батюшка Афанасий,-возразила Люба,-а для кого наряжаться то? Ведь мой то совсем не выкисает, сейчас сами увидите. Я раньше никогда такой не была, а тут с такого горя скоро и сама запьешь!

 

 

-Ты вот что, мать, давай не оправдывайся,-с раздражением в голосе ответил архимандрит,- а делай то, что я тебе сказал. Я дважды повторять не привык. Слышала, что Достоевский сказал? Красота спасет мир! Вот то-то...будь сама красивой, о мир вокруг тебя меняться станет. Смотришь, и батюшка твой изменится: пить перестанет. И тебе от Бога мзда будет: мужа своего спасла! Вот так то мать! Надо быть настоящей христианкой, а не только это имя носить!

 

 

Матушка Люба поклонилась духовнику и ушла. А в это время в дверях, пошатываясь, показался батюшка Иоанн, в мятом подряснике, с одутловатым лицом и распатланными волосами. Увидев духовника, он бросился ему в ноги, обхватил их руками, и криком закричал: "Отец духовник, батюшка Афанасий, спаси меня, погибаю! Исповеди прошу!!!"

 

 

-Ну, ну, вставай отец, поднимайся, -ласково пробасил духовник поднимая о. Иоанна,-я слышал о твоем горе. Друзья твои и попечители меня привезли. Очень волнуются они за тебя. И я сразу же, как услышал, тут же собрался и приехал тебе помочь. Ну, пойдем к тебе в келию, и начнем исповедь.

 

 

Духовник поднял с колен батюшку Иоанна, обнял его, и они вместе побрели в келию. Там батюшка все, как на духу поведал духовнику: и про то, как начал возить наркотики, и про то, как попал в рабскую зависимость от своих господ, и "благодетелей", и про то, как пытался в стакане с водкой заглушить совесть, и про страшный повторяющийся сон, и другие кошмары, и про то, что так дальше жить он не может.

 

 

Отец Афанасий все внимательно выслушал, потом минут пять помолчал, видимо собираясь с мыслями, а потом начал свою речь.

 

 

-Послушай, отец,-начал он,-да, ты все вроде бы правильно рассудил. Но не задумывался ли ты, что кое что из того, что ты мне сейчас рассказал, грехом по сути не является?

 

 

-Как это?-удивленно спросил о. Иоанн.

 

 

-А вот так,-ответил духовник; вот например ты говоришь про наркотики. А где в Священном Писании, или у Святых отцов про них написано? Найди хоть одно место?

 

 

Батюшка Иоанн тупо смотрел на духовника, и не знал, что ему отвечать.

 

 

-Правильно,-сказал архимандрит,-вижу, что сказать хочешь, но не можешь. Нигде не найдешь! Я, брат, всю литературу перерыл, но не нашел нигде. А раз в Священном Писании, и в писании Святых Отцов этого нет, значит это и не грех: во всяком случае это вопрос спорный. Вот, например, сигареты: вроде бы грех, а тоже про них не сказано там ничего. Более того, надеюсь ты слышал про митрополита Кирилла Гундяева?

 

 

-Конечно же,-ответил батюшка Иоанн,-сильный митрополит, вот-вот Патриархом будет.

 

 

-Так вот,-продолжил духовник,-а знаешь ли ты, что в 90-х годах он поставил в торговую сеть огромную партию сигарет и водки, и вырученные деньги, во всяком случае большую их часть, положил в банк, который сам же и создал, то есть по сути дела присвоил их себе?

 

 

-Да, конечно же знаю, его за это прозвали табачным митрополитом,-ответил о. Иоанн.

 

 

-Ну и что же отец,-спросил его архимандрит,-а разве совершил он тут грех? Конечно же нет! Ведь если бы это был грех, тогда Архиерейский собор, наложил бы на него прещение: может быть даже и сана лишил. Но ничего подобного не произошло, а наоборот, поступок его даже сам Патриарх одобрил! А теперь подумай отец, табак это ведь тоже наркотик, пусть легкий, но наркотик. А водка? Уж про нее то говорится везде! А он продал ее и сигареты, и не совершил греха...почему, отец? Ответь мне.

 

 

-Даже и не знаю, что тут сказать,-ответил батюшка Иоанн,-я в сильном недоумении!

 

 

-Ну, а я знаю,-ответил духовник с особой важностью в голосе,-ведь он этим делом огромную пользу Церкви и себе принес! Сколько полезного на эти деньги сделано...как он Отдел Внешних Церковных Связей преобразил! А ведь этот отдел,-лицо Церкви! А теперь, представь себе вот что: ведь Кирилл не вечный, придет время, и отправится он на покой,-ведь старость никого не щадит. И тут вот у него и запас про черный день есть, и в тягость он никому не будет, так как вовремя о себе позаботился, так сказать сам себе пенсию заработал. Воистину, очень мудрый и правильный архиерей!

 

 

Ты спросишь, отец: "А как же так, ведь он, мол, народ спаивал?"

 

 

Отвечу тебе: "Кто пил, тот и будет пить; это не зависит, есть ли водка в продаже, или нет. Если водка есть,-то будут покупать ее, а если нет,-то будут пить самогон, который гораздо опаснее водки: ведь гонят его не пойми из чего. Получается, что Кирилл еще и пользу им принес: качественной водкой обеспечил. А теперь скажи мне, отец, что важнее для нас всех: жизнь и благополучие митрополита, или жизнь каких-то алкоголиков, которые только создают проблемы в обществе?"

 

 

-Конечно же, жизнь митрополита,-ответил о. Виктор.

 

 

 

-Вот то-то же!-духовник поднял палец вверх,-получается, что он еще и пользу всей нашей стране приносит: избавляя нас от алкашей путем сокращения их жизни, а себя наоборот, укрепляя и оздоравливая. Ведь жизнь Кирилла приносит пользу всему нашему народу: еще бы, такой молитвенник и организатор, да еще к тому же и миротворец,-все религии в одну пытается объединить, что бы не было между людьми распрей и вражды.

 

 

 

 

 

 

Видишь как, отец, с первого взгляда кажется грех, а на самом деле вовсе и не грех! Вот так и твоя жизнь, Ваня, принадлежит прежде всего Церкви: помнишь, ты еще при рукоположении присягу священническую подписывал? Ну а потом, -твоей матушке, и твоим деткам. В этом забытом селе, в котором тебе предназначено сеять Слово Божие, нести подвиг апостольства, кто будет их кормить, если не ты? Вот так-то брат, это твоя прямая обязанность!

 

 

А как тебе без этих наркотиков выжить, скажи мне? Никак! Ведь посмотри, до чего ты свою матушку довел? На кого она похоже стала, в каких вещах ходит? Я бы на твоем месте со стыда сгорел; в доску бы разбился, а такого бардака, как у тебя, никогда бы не допустил. Вместо того, чтобы делом заниматься, работать, обеспечивать семью, ты запил! Дом до нищеты довел, сам то, посмотри, какой вид имеешь! Вот, где грех то!!! А ты мне про какие-то наркотики глаголешь!

 

 

Посмотрят на тебя твои же прихожане со стороны, и скажут: "Ну и батюшка! Пьет напропалую; матушка, как чулида стала, дом рушится, храм постоянно закрыт, в запустении. Не слуга он Божий, а друг диавола! Пойдем-ка мы от него к сектантам; там порядок: пастор ихний чистый, побритый, в костюме с галстуком, хорошими духами от него пахнет, а не перегаром; не чета нашему отцу Иоанну." И что тогда, отец? Не спастись тебе во веки вечные, раз стадо твое отпадет от Православной Веры и в ересь ударится. А теперь, отец, я приведу тебе пример поближе к нам, из нашей с тобой епархии: смотри-ка, брат, вот епархиальный секретарь, о. Александр, надеюсь знаешь такого?

 

 

-Конечно же,-сказал батюшка Иоанн.

 

 

-Так вот,-продолжил духовник,-известно ли тебе, что он имеет свой бизнес в Княженске: ювелирные магазины, и казино...да, да, самое настоящее казино?

 

 

-Что-то слышал на уровне слухов, но достоверно сказать не могу,-ответил батюшка.

 

 

-Так вот знай, что это так,-духовник строго посмотрел на о. Иоанна,-и никто ему это в грех не вменил: ни владыка наш, ни я, хотя в народе ропот идет. Но народ то наш,-сущий невежда, и не ему решать, что грех, а что не грех. Ведь не сами же себе они грехи отпускают, а к нам за этим идут: у нас отпущения грехов своих просят. А тут уже мы с тобой, брат, устанавливаем, что отпускать им, а что нет! Как там в Евангелии сказано: "Что свяжете на земле, то будет связанно и на Небе, а что разрешите на земле, то будет разрешено и на Небе". Вот видишь, нам эта власть дана, а не им. Более того, ведь согласно священнической присяге ты, Ваня, должен нам послушание оказывать: то есть архиерею, епархиальному духовнику, секретарю епархии, и наконец благочинному; должен и подражать нашей жизни, как об этом и в Священном Писании сказано: "Повинуйтесь наставникам вашим и будьте покорны, ибо они неусыпно пекутся о душах ваших, как обязанные дать отчет; чтобы они делали это с радостью, а не воздыхая, ибо это для вас неполезно....поминайте наставников ваших, которые проповедывали вам слово Божие, и, взирая на кончину их жизни, подражайте вере их".

 

 

А теперь, Ваня, для большей убедительности сказанного мною, приведу тебе иллюстрации из окружающего нас мира. Ты слышал, наверное, что я сам из бывших разбойников?

 

 

-Да, знаю об этом,-отвечал батюшка Иоанн.

 

 

-Так вот, отец, когда сидел я в тюрьме, то многое повидал, и скажу тебе вот что: хорошо живется там тому, кого со свободы греют. Хочешь ты, например, побыстрее домой уйти, -плати определенную сумму, и отпустят тебя по УДО. Хочешь не работать, чтобы твою норму другой делал, -плати, и будет так. Хочешь, чтобы бабу тебе привели потрахаться, -опять плати. И так во всем. А у кого бабла нету, или кто передач не получает, -тот живет на положении коня, то есть раба! И деньги то идут знаешь кому? Работникам колонии!

 

 

-А Бог то, этих ментов за это не наказывает?-спросил батюшка Иоанн,-ведь они зеков обирают, и их родственников. А это грешно!

 

 

-В том то и дело, Ваня, что не наказывает. Посмотри, как они живут: как сыр в масле катаются! Все, как один, на крутых иномарках ездят, котеджей себе понастроили, дети их в престижных ВУЗах учатся, а многие и за границей.

 

 

А возьми к примеру наших депутатов? Как они живут, надеюсь, объяснять тебе не надо? А ведь тоже, с первого взгляда может показаться, что они грешат. А наше с тобой священноначалие? Посмотри, какие терема себе понастроили, на каких тачках разъезжают, какие деликатесы у них за трапезой! Все это, Ваня, говорит о том, что Бог благоволит сильным! Как и в Евангелии сказано, -ведь ты, надеюсь, знаешь притчу о талантах?

 

 

-Да, конечно,-ответил батюшка.

 

 

-Что там сказано?-архимандрит опять поднял палей вверх,-у кого был один талант,- то есть у слабого, его отняли, и дали тому, у кого было десять талантов,-то есть сильному: имущему везде дано будет, и преизбудет; а от неимущего, даже самое малое отъимется. Вот так-то!

 

 

На основании всего мною сказанного, я, Ваня, заявляю тебе, что в том, что ты привозил наркоту,-греха никакого нет! А грех твой в том, что ты, не посоветовавшись со мной, перестал работать, запил, запустил храм и собственный дом, своим поведением бросил пятно на Церковь и духовенство! Каешься ли ты в этих грехах?

 

 

Тут батюшка Иоанн, вдруг, как то остро почувствовал свою неправоту и невежество в данном вопросе: действительно, тут духовник был полностью прав,-все его аргументы рассеялись как туман при восходе солнца. Слезы навернулись на его глаза, он судорожно зарыдал, и бросился архимандриту в ноги.

 

 

-К-а-а-а-а-юсь во всем; батюшка духовник, простите меня, и разрешите от греха сего!!!-криком простонал он.

 

 

Духовник с минуту подождал, пока вопли о. Иоанна достигнут своего предела, затем ласково поднял его с пола, подвел к столу, на котором лежали Евангелие и Крест, наклонил, накрыл епитрахилью, и прочел разрешительную молитву. После этого батюшка Иоанн с облегчением вздохнул, и в изнеможении, весь трясясь от алкоголя и пережитого, сел в кресло.

 

 

То-то же, сказал духовник, строго посмотрев на него,-иди, и больше не греши.

 

 

Минуты две о. Иоанн молчал, тупо уставившись в пол, а затем вопросительно посмотрел на духовника, и сказал: "Батюшка Афанасий, а что мне с этими ночными кошмарами то делать? Как от них избавиться? Замучили они меня совсем,-ночи на пролет не сплю, устал от них страшно, сил больше нет! Что посоветуете, отче? Может молитвы какие почитать, или там акафисты, или каноны какие; в общем, как быть то?"

 

 

-Кошмары у тебя, отец, были от того, что ты пил напрополую,-ответил духовник,-удивляюсь, как ты, брат, еще до белочки не дошел. Теперь же, после твоей исповеди, у тебя появятся силы противостоять этой страсти; но появятся не на пустом месте, Ваня, а при условии, что ты начнешь творить дела покаяния. То есть начнешь работать: заниматься тем, чем ты занимался раньше. Каноны и акафисты читать конечно можно, но покаяние проявляется именно в делах: сотворите плоды, достойные покаяния,-так кажется в Писании написано. Вот если ты начнешь именно с дел, то сразу же и увидишь помощь Божию: поэтому Ваня возвращайся к своим обязанностям, и все наладится, все станет на свои места. А молитва...все равно она у тебя не чиста, и ей ты свои грехи не искупишь. Даже мы, монахи, и то не имеем чистой молитвы: так только, правило вычитываем, и все тут. Я, брат, только один раз чисто молился,-когда в тюрьме, в изоляторе сидел. Подставили меня, обвинили в том, что я не совершал: вот и осерчали на меня блатные, решили жизни лишить. Потом конечно разобрались во всем, и меня в покое оставили; но молился я тогда, Ваня, так, как никогда в своей жизни. И видимо Господь меня услышал, в живых оставил,-для покаяния. Но больше у меня никогда такой молитвы не было.

 

 

Тебе же, отец, я посоветую вот что: знаешь, как говорится,-клин, клином вышибается. Поэтому займи свою голову чем нибудь другим: смотри, например, комедии, развлекательные программы, всякие там шоу, а лучше всего порнушку. Она, брат, все дурные мысли сразу же из головы, как метла выметает. Это я, монах, не могу такие фильмы смотреть, а ты, как состоящий в законном браке мирской священник,-можешь. Ну, а после, трахай свою матушку до упада, пока силы есть, и пружина не ослабла. Зуб тебе даю, что после этого у тебя в голове вообще никаких мыслей не останется, и спать будешь, как младенец. Ну, а если и будут сновидения, то отнюдь не страшные наркоманы, а красивые женщины, и приятные ощущения. Вот так то, батя,- такие вот дела.

 

 

 

Батюшка Иоанн внимательно слушал духовника, и смотрел на него.

 

 

 

 

 

 

-А ведь действительно,-подумал он,-такая простая вещь, а я не допер. Надо будет обязательно этим заняться, можно даже и сегодня. Впрочем сегодня наверное врядли получится: надо малость в себя прийти; а вот завтра и начнем.

 

 

-Ну что, отец,-сказал обращаясь к нему архимандрит,-надо нам с тобой теперь и на люди выйти, а то наверное нас с тобой уже заждались: полтора часа прошло, как мы тут. Ты давай сейчас, при мне, извинись перед прокурором, и начальником милиции. Как-никак они твои друзья,-любят тебя, и безпокоятся о тебе. Если бы не они, -то поехал бы ты на дурочку, и бедные были бы твоя матушка и детки. Ну, а что бабло с тебя берут, так ведь, Ваня,-так надо. Зато и защищают они тебя; ты сам подумай, если бы не им, то платил бы каким нибудь бандитам; а те никакой гарантии тебе бы не дали,-только отжимали бы тебя. А так ты под крышей, и живешь себе спокойно...они тебя даже и от тюрьмы спасли, надеюсь, ты помнишь это?

 

 

-Конечно же помню,-ответил батюшка.

 

 

-Вот и молодец, такие вещи надо обязательно помнить, и такими людьми сильно надо дорожить. Ну, теперь давай поднимайся, и пошли.

 

 

Отец Иоанн встал с кресла, и пошатываясь направился за духовником к двери.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

глава_12

 

 

Пока о. Афанасий исповедывал батюшку Иоанна, а матушка Люба приводила себя в надлежащий вид, прокурор и начальник милиции, сидя на кухне курили, и в ожидании конца исповеди сокрушались по поводу материальных затрат.

 

 

 

-Надо же,-сказал начальник милиции,-сто штук этот поп за работу захотел. Губа у него не дура, часа два языком потелепает, а ты плати. Попробуй-ка в миру такую зарплату заработай; а тут,-за неполный рабочий день больше трех штук баксов. Да... Послушай-ка, Андрюха, а давай его посадим? Подбросим наркоту, и загремит он по статье надолго, ведь он свое дело уже сделал, чего ж еще от него нам надо? Больше ничего! И бабло заберем, наше будет. А если вдруг он захочет откупиться, так назначим ему кругленькую сумму, и неплохо подработаем. Более того, будет этот Хандры-Мандры у нас с тобой в замазке (долгу), и будет делать то, что мы ему прикажем.

 

 

 

 

 

 

 

-Брось, Влад,-прокурор сплюнул на пол, и затянулся сигаретой,-Аркаша не такой уж дурак, как тебе кажется. Не даром же и два срока отмотал, а тюрьма, как ты надеюсь знаешь, многому учит. Ведь недаром же он заставил нас расписку написать, что мы будто-бы это бабло на монастырь пожертвовали.

 

 

 

 

 

 

-Ну так давай хотя-бы вторую часть, пятьдесят штук, ему не дадим: хватит с него и пятидесяти,-ответил Влад.

 

 

 

-Нет, этого делать не нужно,-сказал прокурор поднявшись со стула,-он нам еще пригодится. А бабло наше нам вернет наш попик,-отработает,-мы свое возьмем, ничего не потеряем. Однако и долго же он его там исповедует, мне уже домой пора, мои уже заждались. Подождем еще минут так пять, а потом постучим, поторопим их.

 

 

 

 

 

 

Но торопить никого не пришлось, потому что где-то минуту спустя дверь открылась, и на пороге показался архимандрит, за которым пошатываясь следовал о. Иоанн.

 

 

-Ну мы вас и заждались!-с напускной радостью обратился к ним прокурор,-уже думали, не случилось ли что? Ну что, все ли у вас в порядке? Как наш золотой батюшка, легчает ли ему?

 

 

-Да, все в порядке, слава Богу милосердному,-ответил архимандрит,-наш батюшка прошел генеральную чистку, многое осознал, исповедался и покаялся в грехах своих. И теперь у него к вам слово; говори о. Иоанн, здесь чужих нет, все твои друзья, так что не стесняйся.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Батюшка Иоанн подошел к прокурору и начальнику милиции, поклонился им в пояс, и прерываясь икоткой сказал: "Простите меня дорогие мои друзья и благодетели. Доcтавил я вам множество проблем.., но если бы не вы,-погиб бы я, сгорев от водки. Но вы знали, что нужно мне, и привезли сюда нашего дорогого духовника, который исповедал меня, снял с меня грехи, и на многое открыл глаза. Обещаю вам, что в самое ближайшее время я приступаю к работе."

 

 

 

 

-Ну и слава Господу Богу нашему,-ответил начальник милиции,-что все так чудненько совершилось, и блудный наш сын возвратился домой. Отдыхай, дорогой наш отче, набирайся сил, и через неделю в поход. Теперь мы будем более внимательны к тебе, и проблемам твоей семьи, и уже знаем, что нам в случае чего делать, и к кому обратиться,-при этих словах он указал рукой на духовника,-ну а батюшка Афанасий прямо таки настоящий кудесник,-истинный врач душ человеческих.

 

 

В это время на лестнице, ведущей со второго этажа дома на первый, показалась матушка Люба, которая своим видом теперь больше напоминала проститутку, чем жену священника. Матушка была одета в короткую юбку, едва прикрывающую зад, сильно открытый корсет, полусапожки на высоких шпильках, и сильно накрашена. Распущенные волосы небрежно спадали вниз по плечам, и в кухне сразу же распространился сильный запах дорогих французских духов.

 

 

-Не верю своим глазам,-воскликнул прокурор,-сама богиня Афродита спустилась к нам! Мадам, позвольте поцеловать вашу ручку, не откажите мне в этом удовольствии!

 

 

-Вот это да-а-а-а,-вторил ему начальник милиции,-зачем вы держали такую красоту в тайне, под этим убогим халатом?! Я сегодня не смогу заснуть,-настолько ваш образ взбудоражил меня!

 

 

-Ну, мать,-вставил свое слово и духовник,-это уже кое-что. Теперь ты начинаешь походить на настоящую попадью. Сейчас с тобой не стыдно и на люди появиться, и тебе самой к людям выйти. Вот так и держи,-будь всегда при параде, в боевой готовности. Отец Иоанн,-продолжил он,-ты зачем же это такую красавицу от нас прятал? Мы теперь хотим ее видеть чаще, и в разных прикидах. Так что давай, отче, вкалывай, что-бы такую красоту одевать и содержать. Сейчас ты, по-сравнению с ней, как Квазимодо перед Эсмеральдой! Для полной гармонии тебе, мать, еще нужно ногти нарастить; и если в этом плане какие вопросы возникнут, то звони мне,-у меня есть, кому тебе помочь. А ты отец смотри, береги ее красоту и здоровье; а то украдем ее у тебя, и найдем ей нового мужа! А тебя пострижем в монахи, и будешь тогда куковать сам.

 

 

При этих словах духовника вся компания, кроме батюшки и матушки рассмеялась.

 

 

Матушка Люба подошла к о. Иоанну, потрепала его по всклоченным волосам, обняла, и обращаясь к гостям сказала: "Он у меня хороший; он исправится, и больше не будет так себя вести. Ведь правда, Ваня?"

 

 

Батюшка уставил свой взгляд в пол, покраснел, и что-то невнятно пробормотал. Вся компания опять засмеялась.

 

 

-Да, ты уж отец не подкачай,-смеясь сказал прокурор,-а то я твою Любашу у тебя отобью: своей наложницей сделаю. Так что давай работай, и держи дом и себя в надлежащем виде. Однако нам уже давно пора во своя-си; уже девять вечера, а надо еще завести отца архимандрита в монастырь, и вернуться домой. Завтра у меня очень загруженный рабочий день. Всем до свидания, и до новых встреч.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Кампания попрощалась с о. Иоанном и матушкой, и направилась во двор к машине.

 

 

Батюшка Иоанн вышел во двор проводить гостей. По дороге он вытащил 1000 рублей и сунул духовнику в руку.

 

 

-Это, отче, вам за исповедь,-сказал он.

 

 

-Убери, отец,-духовник отстранил руку,-оставь себе, еще пригодятся. И смотри мне, не балуйся! А то в следующий раз, если запьешь, увезу в монастырь силком, на покаяние. Это я тебе в натуре говорю,-не шучу!

 

 

-Да, да, я все понял,-ответил батюшка Иоанн, радуясь, что духовник не взял денег,-мне все понятно, постараюсь, что-бы больше такого не было. Благословите меня, о. Афанасий!

 

 

-Бог благословит,-сказал духовник садясь в машину,-ну давай, иди домой, а то тебя уже Люба заждалась; да и тебе, наверное, уже невтерпеж: ведь сколько ты пил, столько ее и не трахал, а это непорядок, брат,-муж от жены не должен удаляться. Так что давай, дуй домой, помойся, почисть зубы, и приступай к своим супружеским обязанностям.

 

 

Духовник на этих словах захлопнул дверцу машины, она, посигналив, тронулась, и выехала со двора.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

глава_13

 

 

 

Вернувшись домой, о. Иоанн вместе с Любой сели на кухне за стол, и стали обсуждать пережитое ими сегодня. Батюшка рассказал ей все, что произошло на исповеди, передал весь их разговор с духовником, и его им советы.

 

 

 

 

 

 

-Ты знаешь, Люба,-заключил он,-странное дело...Хандры-Мандры не убедил меня в том, что продавать наркотики не грех: тут я как и раньше остаюсь при своем мнении. Однако теперь, никакой душевной тяжести я не ощущаю: более того, появилась какая-то легкость,-будто-бы гора с плеч свалилась! Да, я совершаю грех, но и другие тоже грешат, и ничего, живут ведь себе...да еще и как живут! Ведь все эти власть имущие, прокуроры, всякие там менты, да и наши архиереи и священники,-сколько, и причем сознательно, совершают грехов! Мои, по-сравнению с ихними,-это капля в море...неужели они все в ад пойдут? Да и есть ли на самом деле эти ад и Рай? Кто их видел? Мы с тобой, например, Люба, никогда не видели их. И если бы они были, то почему бы Богу не показать их нам,-священникам и мирянам...ведь как было бы для всех назидательно! Каждый бы во очию все видел: куда он идет, и что за этим последует. Тогда люди бы и грешили гораздо меньше,-наказания бы боялись. А так кто их остановит? Ведь вот, совершит человек преступление, посадят его в тюрьму, а про это снимут репортаж, и по телеку покажут; и всем все ясно и понятно: не хочешь сидеть, не нарушай закон. Понятно всем, что и тюрьмы существуют: каждый желающий может приехать, и сам в этом убедиться. А тут непонятно ничего: вроде-бы есть, а никто ничего не видел.

 

 

-А как же свидетельства тех, кто видел Рай и преисподнюю?-спросила матушка,- ведь сколько про это книг написано.

 

 

-Написать, Любаша, все можно; бумага все стерпит,-ответил батюшка,-но если знания не подтверждаются практикой,-то это не есть знания, а так,-разные там фантазии и выдумки. Все это придумано для того, чтобы бабло стричь, и людей в повиновении держать. Очень удобно и практично! Атеизм ведь не на пустом месте возник, так ведь?

 

 

-Ваня,-воскликнула Люба,-так ты что, безбожник? В Бога не веришь?

 

 

-В Бога то я верю,-ответил он,-а в то, что написано,-нет! Не подтверждается все это жизнью. Хандры-Мандры правильно сказал, что Бог покровительствует лишь сильным: с кем сила, с теми и Бог...тому и грех не в грех. Ведь не даром же и говорится, что победителей не судят. А кто слабак,-для того все, что бы он не сделал, хорошее, или плохое,-один черт,-все грех. Поэтому они так и живут, так и влачат свое жалкое существование. И я, Любаша, не хочу быть слабаком, а хочу делить свою участь с сильными. Поэтому плевал я на все...грех, или не грех, а то что приносит нам выгоду,-то и буду делать. Мне так и Хандры-Мандры сказал.

 

 

-Вот и я тебе, Ваня, разве не то же самое говорила,-сказала матушка, взяв со стола сигарету, и закурив,-все это предрассудки...живи себе, как другие живут, и радуйся жизни. Может это все и грех, но без него сейчас не проживешь,-время такое. А Господь,-ведь он милосерд, всех нас простит и помилует. Ведь за все, что сейчас в мире происходит Ему отвечать, а не нам: Он все это допустил. Будь сейчас другое время,-и мы жили бы по другому. А так, как говориться,-с волками жить, по волчьи выть. Действительно, как в этой дыре прожить еще? Все другие способы мы испробовали, но денег нам они не принесли. Так что остался этот один. Не забывай, Ваня, что и детки еще у нас с тобой; их ведь и растить, и учить надо, и в люди вывести. И все это лежит на твоих плечах. И я у тебя есть...а ведь ты мне в последнее время вовсе внимания не уделял; а чужие люди, посмотри, как сегодня меня оценили, сколько наговорили комплементов!

 

 

-Да, мать, сегодня ты, как никогда неотразима,-батюшка Иоанн взял со стола сигарету, и закурил,-давай-ка оставим все эти философии и наши неприятности в прошлом; а пойдем-ка к себе. Только дай я сниму подрясник и помоюсь, а то смердит от меня, как от последнего бомжа: Хандры-Мандры даже Квазимодой обозвал. Кстати, Люба, а кто это такой?

 

 

-Не знаю, даже, Вань, понятия не имею. Зек, наверное, какой-то. Хандры-Мандры ведь сидел, повидал многое, вот и привел сравнение,-ответила Люба.

 

 

 

Батюшка загасил сигарету, встал из-за стола, подошел к Любе, поднял ее со стула и обнял.

 

 

 

 

 

 

-Давай, мать, поднимайся наверх, проверь деток и иди в спальню. А я приведу себя в порядок и скоро приду,-сказал он,-последуем мудрому совету нашего духовника. Ты знаешь, мне сегодня, как-никогда, невтерпеж согрешить с тобой!

 

 

-Хорошо,-ответила Люба,-я пошла, и с нетерпением буду ждать благодати. Как в Писании сказано: где приумножается грех, там преизобилует благодать,-так ведь?

 

 

-Так,-ответил батюшка,-но плюс к этой благодати я и сам являюсь благодатью: Иоанн,-благодать переводится. Вот ты, Люба, и получишь сегодня ночью благодать-воз-благодать!

 

 

При этих словах они оба рассмеялись, матушка Люба нежно поцеловала своего батюшку, и покручивая бедрами стала подниматься по лестнице. Батюшка же, немного посмотрев ей вслед, пошатываясь, быстро, насколько это было для него возможно, отправился к себе в кабинет снимать подрясник.

 

 

После всего происшедшего жизнь их постепенно стала налаживаться, и вошла в прежнее русло. Батюшка Иоанн исправно возил наркоту, и делился барышом со своими хозяевами. Запоев больше у него не случалось, да и разные кошмары не безпокоили. Следуя мудрому совету духовника, они с Любой смотрели комедии и порнуху, и увиденное претворяли в жизнь. Любаша, вскорости после происшедшего, стала постоянной клиенткой Княженских бутиков и сексшопа, и так смогла очаровать своего батюшку, что тот даже и мысли не допускал пойти на сторону. Батюшка же Иоанн через полгода получил церковную награду,-протоиерейство. По совету духовника теперь хозяйством в их доме занимались две пожилые женщины, которых матушка наняла за умеренную плату.

 

 

Все это о. Иоанн самым подробнейшим образом поведал батюшке Виктору, который в свою очередь поделился услышанным со своей матушкой Ольгой. Она то и напомнила ему о том, что если его совесть этот его поступок тяготит, то выход всегда есть: духовник в этом ему обязательно поможет, и проблем с совестью больше не возникнет.

 

 

-А ведь действительно,-подумал он,-если Хандры-Мандры признал, что возить наркоту не грех, то я тем более греха не совершаю: водку не гоню, наркотой не торгую. Чего ж еще? Наоборот, бабла он мне пообещал дать, а ведь это дело то очень благое! Ну назвал его господом богом своим...ну, так Оля тут права, я же так не считаю, это ведь только слова...а мало ли какие могут быть слова? Колебания воздуха, и все тут: возникли, затихли, и пропали. Впрочем, на епархиальной исповеди надо будет мне Хандры-Мандры все рассказать, пусть он с меня этот грех снимет, чтобы и меня в последствии ничто, как и Ваню, не безпокоило.

 

 

Да, Оля,-ответил он матушке,-ты тут полностью права, ты меня успокоила. Давай же не будем думать о плохом, а подумаем о хорошем; немного помечтаем, что мы на эти деньги сделаем. Ведь для Глухова пятнадцать штук баксов сумма не малая.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

конец первой части

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Другие произведения автора:

СНОП-часть I

СНОП-часть II

СНОП-часть III (продолжение)