СНОП-часть III

глава_1

Так, незаметно, подошел и праздник Крещения Господня. Я думаю, что все читатели знают, что в этот праздник совершается Великое освящение воды; совершается дважды: первый раз накануне, в Крещенский сочельник, а второй раз в сам праздник Крещения. Крещенская вода особая: она освящает человека, пьющего ее; освящает дома, квартиры, машины, окропленные ею, и плюс ко всему обладает она и целебными свойствами. Если налить ее в чистую стеклянную посуду, закрыть, и поставить в чистое место,-так как это святыня,-то она может стоять сколько угодно времени, порой годами, и не испортится.

Тут мне некоторые могут возразить: мол, не портится потому, что когда воду освящают, то погружают в нее серебряный крест, да и находится сама вода в серебряной, или посеребренной емкости. Вот ионы серебра и не дают-то воде зацвести и испортиться. Нет, дорогие читатели, я с вами тут в корне не согласен: Вода освящается не веществом, из которого сделаны крест, или купель, а Божественными энергиями, то-есть действиями, которые и не дают воде испортиться. Например, один мой знакомый батюшка, который уже давным-давно порвал отношения с Московской Патриархией, и сейчас живет и служит в поселении (в месте, где проживают те православные, которые отказались от ИНН, Российских паспортов с шестерками в символике, словом, все те, кто не признают нынешней антихристовой власти), всегда освещает воду только деревянным крестом в обычной алюминиевой купели; и эта водичка стоит годами, чистая, как слеза. Напротив, один знакомый мне архиерей, на праздник Крещения освящает воду огромным крестом из чистого серебра, в огромной посеребренной чаше, и эта вода не стоит даже и двух месяцев: зеленеет, и портится; понимаете-ли, исходит от нее нехороший запах, как и от того владыки, в нравственном, конечно плане. Вот и получается, что вещество, из которого изготовлены крест и купель, тут не причем; а чистота духа священника, который освящает воду, имеет доминирующее значение. Эти Богословские истины я привожу тут для того, чтобы читателю стало ясно, какого духовного уровня достиг наш главный герой,-батюшка Виктор.

Так вот, Богоявленская вода, освященная батюшкой, не стояла и двух месяцев: сперва она становилась мутной, а потом зеленела; запаха же никакого она не издавала, что очень выручало о. Виктора.

Когда батюшке задавали вопрос: "Скажите, а почему вода так быстро помутнела, а потом еще и стала зеленой?", он отвечал: "Это все от того, что вы нерадиво живете: погрязли во грехах, в церковь не ходите, а если и ходите, то крайне редко; Богу не молитесь, а если и молитесь, то молитесь без сердца; жертвуете на храм несоизмеримо мало, детей своих молиться Богу не учите, постов не соблюдаете, живете не венчаны, аборты делаете, курите, пьете; короче,-смотрите на себя: каковы вы, такова и вода!"

-Да, батюшка, мы согласны со всем этим,-отвечали люди,-мы грешники, но почему тогда та вода, которую освятил о. Николай стоит, и не портится, а портится именно ваша, объясните нам?"

-Все тут предельно просто,-отвечал о. Виктор,-среди нас, епархиального духовенства, о. Николай слывет самым отъявленным мошенником! Есть достоверные факты, что вода, которую он так-сказать освящает, вовсе не святая, по той причине, что он лишился Божественной благодати за непослушание архиерею и властям.

-А что, разве для того, что-бы освятить воду нужно оказывать кому-то послушание?-спрашивали его люди.

-Конечно же нужно,-отвечал батюшка,-разве вы не знаете, что послушание важнее поста и молитвы?

-Нет, не знаем,-говорили ему,-мы даже не знаем, что такое послушание, и зачем оно нужно. Знаем лишь одно, что та вода, которую он освящает, стоит годами и не портится, и на вкус она всегда свежая, как-будто ее только что из колодца почерпнули, а ваша, о. Виктор, никуда не годится.

-Вы меня не дослушали,-раздраженно продолжил им батюшка,-о. Николай добавляет в воду антибиотики, и вкусовые добавки, этим все и объясняется,-и вкус, и свежесть. Он просто обманывает вас, а вы, дураки, ему верите. Моя же вода, как детектор греха, реагирует на малейшую вашу нечистоту, поэтому и мутнеет, а после и зеленеет, обличая вас во грехе, и в том, что вы каяться в нем не хотите. Но тем не менее святости от этого она не теряет,-ведь она же не воняет, запаха-то нет, правильно?

-Да,-отвечали ему,-запаха действительно нет.

-То-то же,-торжествующе подчеркивал батюшка,-ведь наличие запаха есть первый признак того, что вода не святая, а с моей водой вы этого не наблюдаете. Кроме того, та Богоявленская вода, которая находится в церкви, не мутнеет, и не зеленеет! А это еще раз подчеркивает то, что вы сами виноваты в том, что она у вас становится такой,-живете то ведь во грехах!

Тут о. Виктор говорил неправду: вода, которую он оставлял в церкви для различных нужд, тоже мутнела, и зеленела. Просто батюшка ее вовремя выливал в яму, наливал новой, свежей воды, и в нее добавлял несколько капель той самой мутной, что-бы она освятилась: все-таки как-никак, а она ведь Крещенская. И так продолжалось все время, уже много лет. Поначалу такое дело с водой мучило совесть о. Виктора, но потом, постепенно, все это прошло; тем более, что батюшка со временем узнал, что не один он такой, несчастный: в епархии были еще священники, в основном маститые протоиереи, крепко стоящие на ногах материально, и почтенные многими церковными и светскими наградами, у которых с Богоявленской водой тоже были аналогичные проблемы. Но подобные явления ими тщательно скрывались от народа церковного, а в случае проявления их наружу существовали отговорки, вроде той, что придумал батюшка Виктор. И надо сказать, что в эту туфту верили многие, ведь что поделаешь, народ-то у нас ленивый: своими мозгами шевелить не хочет; а хочет, что-бы за него подумали, разжевали, в рот положили, да еще и проглотили, а ему осталось бы только переварить. Вот поэтому-то и развелось у нас на святой Руси столько проходимцев и аферистов, начиная от президентов и депутатов Государственной Думы, и кончая обычными, самыми заурядными мошенниками! Умные же люди сразу понимали в чем тут дело, и церковь батюшки Виктора более не посещали.

Впрочем, мы с вами отвлеклись от главного; а главное заключалось вот в чем: в прошлом году, на приходские деньги, была куплена бочка на колесах, из-под пива, емкостью так примерно куба на два. Эту бочку сняли с колес, поставили на специально изготовленный для этого постамент, вымыли, покрасили, нарисовали кресты по бокам, и написали: СВЯТАЯ ВОДА. И если раньше батюшка освящал воду в купели, а потом ходил, и кропил святой водой людей и ту воду, которую те принесли с собой на освящение, то теперь вода должна была освящаться только в бочке, а затем уже разливаться по бутылкам и банкам.

Раньше, при освящении, каждый кидал на церковный поднос сколько хотел,-в основном кто рубль, кто два,-теперь же святая вода должна была разливаться по литрам, и каждый литр стоил десять Российских рублей. Не трудно подсчитать, что продав два куба Крещенской воды, можно было выручить около 20 000 рублей. Вот какое новшество ожидало прихожан Свято-Благовещенской церкви города Глухов в новом году. Надо сказать, что данное нововведение по достоинству оценили далеко не все;

во-первых: кран у бочки с водой был всего один, а желающих набрать Крещенской воды, естественно, очень много; и несмотря на то, что разливом святой воды занималось четыре человека, очередь продвигалась очень медленно.

во-вторых: люди давно уже привыкли к тому, что при освящении воды их тоже освящали,-кропили святой водой. Теперь же этого не было: батюшка Виктор боялся, что если он начнет кропить людей, то капли святой воды могут попасть в емкости с той водой, которую они принесли для освящения; вода освятится, и люди уйдут домой не заплатив ему.

в-третьих: это конечно же денежный вопрос; ведь раньше каждый давал столько, сколько сам хотел, в независимости от количества освященной воды. Теперь же была жесткая такса,-10 рублей за литр; а ведь многие приезжали в церковь с окрестных деревень, и привозили с собой фляги по 40, 50, и более литров,-так сказать на всю деревню. Теперь же эту воду их заставляли выливать, и заливали им во фляги святую воду по жесткой цене. Нетрудно подсчитать, что сорока-литровый алюминиевый бидон теперь обходился в 400 рублей; причем никакие возражения типа,-"денег нет", или "оставьте хоть немного на бензин, на обратную дорогу", тут не проходили.

-Нет денег,-отвечала матушка Ольга,-значит берите меньше воды, а там, потом, между собой сами разбавите. Надо сказать, что на протяжении всего времени продажи святой воды, матушка стояла рядом с краном, и пристально следила, что-бы никто не ушел не заплативши.

Все это создавало на церковном дворе ужасную толчею, и вызывало у людей ропот: "Совсем этот поп уже оборзел, все мало ему, и мало...когда же он уже наконец нажрется?"

Некоторые люди видя этот беспредел, разворачивались, и уходили к о. Николаю; там все было по-старинке: освещалась вода, ею обильно кропились молящиеся, и никто никаких денег ни с кого не требовал.

Сам же батюшка Виктор объяснял это нововведение тем, что теперь каждый имеет святую воду из-под креста, а не из-под кропила, и тем, что освящение воды это тоже труд, а за каждый труд надо платить.

-Ходите на каждую службу,-говорил он,- покупайте свечи, жертвуйте десятину ваших доходов, и тогда вода для вас будет безплатной. А если вы не хотите соблюдать финансовой дисциплины, то тогда платите за все,-нам тоже как-то жить надо!

Все это вызвало различные толки, ропот и недовольство, но о. Виктор не придавал этому никакого значения. Во всех своих жизненных обстоятельствах, он всегда твердо следовал своему главному жизненному принципу: бабло-превыше всего.

 

глава_2

Но вот, наконец-то праздник Крещения Господня минул, все страсти вроде как улеглись, и утром третьего дня после праздника, после крепкого, здорового сна, и сытного завтрака, наша благочестивая пара села в гостиной, за большим столом, считать крещенский барыш.

-А ты знаешь, Оля,-обратился о. Виктор к матушке,-в этом году мы с тобой собрали почти в три раза больше, чем в прошлом. Хоть это наше новшество с бочкой и вызвало разные недовольства и толки, но результат налицо. Жалко, конечно, что некоторые поуходили,-к Николаю пошли,-а то было-бы еще больше бабла. Надо будет этот вопрос более тщательно продумать; сделать так, что-бы не создавалось очереди и толчеи; ну, например, еще пару кранов на бочку поставить, или купить помпу, опустить ее внутрь, и пусть себе водичку качает. Ведь ушли то в основном из-за того, что пришлось долго в очереди стоять. В общем, надо будет этим вопросом заняться, что-бы к следующему Крещенскому водосвятию мы с тобой подошли во всеоружии.

-Да, Витя, народа конечно в этом году поубавилось, но зато те, кто остался, возместили нам тех, кто ушел: заплатили за них. Цена то теперь фиксированная: не заплатишь,-воды не получишь. А все ведь хотят получить воду именно из-под креста, ту, в которую ты крест погружал; а она только в бочке теперь. Хочешь-нехочешь, а плати,-иначе без воды останешься; а разбадяживать им, я смотрю, не больно-то охота: они считают ее не совсем святой, а только наполовину.

Витя, а что там Лева? Уже и времени-то прошло достаточно, пора-бы и к делу приступить...ты бы сходил к нему, напомнил о себе; ведь он тебе обещал, что в январе будет сессия депутатов, на которой должны принять решение насчет предоставлении тебе права создать похоронный дом. Я узнавала в мэрии, и мне сказали, что сессия была позавчера. Так что ты давай, не сиди сложа руки, напомни о себе, ведь знаешь же, что под лежачий камень вода не течет.

-Хорошо, Оля, я завтра же схожу туда, и все узнаю. Не кинул бы он только нас...столько трудов, волнений и риска я натерпелся с этим спиритическим сеансом, не пошло-бы все это псу под хвост.

Честно говоря, батюшке вовсе не хотелось идти в мэрию и напоминать о себе: не сделать бы этим поступком себе хуже. Но выхода не было: Лева молчал, и приходилось действовать на свой страх и риск. В это время раздался телефонный звонок; матушка поднялась из-за стола, подошла к телефону и взяла трубку. Из церкви звонила продавец свечей,-свечница Нина.

-Да, Нина, доброе утро, и с прошедшим праздником...Приходил сам Лев Борисович? А что он хотел, чем интересовался? Батюшку спрашивал?...Так прямо и сказал, что не надо его тревожить?...А зачем ему икона Покрова? Надеюсь, ты все правильно рассказала ему за праздник? Ну, хорошо, спасибо, что позвонила и сообщила, ангела-хранителя.

-Вить, ты представляешь,-сказала матушка взволнованным голосом, положив трубку и подойдя к столу,-только что звонила Нина, говорит, что сам Лева в церковь приходил!

-А когда, давно?

-Да нет, вот только что ушел.

-А почему она раньше не позвонила, и не сказала? Я бы сразу же приехал..., и повод бы был спросить за решение, что-бы в мэрию не переться.

-Она хотела звонить, но Лева ей сказал, что не надо, мол не нужно тебя тревожить.

-Так прямо и сказал?

-Ну да, прямо так и сказал?

-А что же он тогда хотел? Неужели помолиться пришел?

-Она говорит, что он купил несколько свечек, поставил их, а потом спросил, где тут находится икона Покрова Пресвятой Богородицы. Нина ему показала икону; Лева долго стоял и рассматривал ее, потом попросил Нину рассказать, в чем суть праздника, и кто изображен на иконе. Ну, что она знала, то ему и рассказала; после этого он попрощался, и ушел.

-М-да-а-а, интересный визит...к чему бы, Оля, это?

-А вот ты Витюша завтра ступай в мэрию, и все узнаешь; заодно и предлог посетить Леву появился.

Однако вскоре за первым сюрпризом последовал второй: воистину, этот день для наших супругов был полон неожиданностей и загадок; где-то часа через полтора после звонка свечницы, последовал другой звонок, но уже из мэрии: звонила секретарша мэра, Алина. Трубку на этот раз взял уже сам батюшка:

-Добрый день, святой прелат,-ехидно промурлыкала на другом конце провода секретарша,-твой господь-бог требует тебя. Завтра ты должен явиться в мэрию ровно на час дня, и смотри мне, не вздумай опоздать. Кстати, ты не забыл, что теперь и я являюсь твоей госпожой,-богиней для тебя? Отвечай, ты этого не забыл?

-Нет, не забыл, я помню,-смущенно ответил батюшка.

-Вот и хорошо,-Алина засмеялась,-тогда не забудь принести для меня торт, и бутылку полусладкого вина. Только смотри, что-бы ты купил не что попало, а хорошее, понял?

-Да, госпожа Алина, я все понял, и завтра принесу.

-Ну хорошо, тогда до завтра,-ответила Алина, и повесила трубку.

Во время этого краткого разговора батюшки с секретаршей, матушка Ольга стояла рядом, и приложив ухо к обратной стороне телефонной трубки слушала.

Тут надо заметить, что она так поступала довольно часто, и как правило, шепотом подсказывала батюшке, что ему надо говорить. Ведь по ее мнению, батюшка был настолько туп, что требовал руководства. Порой ее шепот был слышан на другом конце провода, и это оставляло весьма неприятное впечатление. Однако сегодня матушка слушала, и как говорится, даже и не дышала.

-Так ты что, теперь и эту проститутку признал своей госпожой?-повышенным тоном спросила она о. Виктора.

-А что мне оставалось делать,-оправдываясь сказал батюшка,-мне Лева так приказал; а иначе я не получил бы тогда бабла, и мы с тобой, Оля, сейчас находились не в собственном доме, а на съемной квартире. Может быть тебе этого теперь хочется?

-А почему ты мне раньше об этом не рассказал?

-Да я просто не хотел тебя огорчать. Ведь и так в нашем деле очень много негативных моментов, а тут еще и это.

-Да, Витя, ты прав; просто очень обидно, что эта проститутка теперь стала еще и твоей госпожой.

-А что, Оль, сделаешь? От нее много чего зависит...,ты, впрочем, это и сама знаешь. Ну, а если копнуть тут в самую суть дела, разве Лева, что, лучше ее? Он такой же..., такой же пошляк, матерщинник, любитель потрахать молодых баб, халявщик..., уж ему то и вовсе далеко до того господа, за которого он себя выдает. А признавать это, и называть его так приходится,-иначе, сама понимаешь..., все наши планы обречены.

-Ты, Витюша, у меня просто мученик! Далеко не каждый священник, да и просто человек, на такие жертвы, ради благополучия семьи, пойдет. Что-ж, придется нам с тобой все это терпеть. Может быть Лева скоро из Глухова уйдет? Видишь, в этом году он пойдет на место председателя района, а там, смотришь, Иосифа в Москву переведут, ведь он давно туда рвется, а Леву возьмут на его место, в Княженск, вот тогда наши мучения с тобой и закончатся.

-Дай Бог, Оля, что-бы так было, как ты говоришь; ну, а пока нам придется все это потерпеть. Как там в Евангелии написано: "Претерпевший до конца, тот спасется", так ведь?

-Да, Витя, так; я бы в данном случае немного эту фразу изменила: "Претерпевший до конца, тот с баблом будет!" Для нас с тобой это более актуально, чем какое-то мифическое спасение, так ведь?

При этих словах матушки оба супруга засмеялись.

 

глава_3

На другой день батюшка Виктор ровно к половине первого дня пришел в мэрию. Он решил прийти пораньше, что-бы чего доброго еще не накликать на себя гнев мэра; ведь мало, что тому может в голову прийти? Тем более, что горький опыт у о. Виктора уже был. Однако сегодня все складывалось по-другому: в коридор вышла Алина, забрала у батюшки торт и вино, не сказав при этом даже обычного "спасибо", и сказала ему, чтобы он ждал,-мэр примет его после всех посетителей. Это ожидание было для о. Виктора очень томительным: чего только он не передумал, и не перегадал, допускал для себя даже самые неблагоприятные варианты. Однако какой-то внутренний голос постоянно твердил ему, что его дело разрешилось благополучно, и именно для того, что-бы сообщить ему об этом, его сегодня и пригласили.

Но вот, наконец, дверь приемной открылась, и в коридор вышла секретарша.

-Ну что, мой доблестный рясоносец,-засмеявшись сказала она о. Виктору,-ты наверное уже заждался?

-Да нет, моя госпожа,-ответил батюшка,-я понимаю, что мой господь сейчас очень занят неотложными делами, и я готов еще подождать, сколько это будет нужно.

-Да, подождать малость придется,-все так-же усмехаясь проговорила Алина,-но ты можешь зайти пока сюда, в приемную, и подождать здесь. Тем более, что у меня есть к тебе одно дело.

Батюшка поблагодарил ее за приглашение, и вошел в приемную. Сегодня Алина была в новом наряде: в коротком платье с открытой спиной, в черных блестящих лайковых лосинах, и в черных туфлях, на высоченной платформе и шпильках. На ее шее висели золотой крестик, который принес батюшка в качестве новогоднего подарка мэру, и медальон. Длинные распущенные волосы были зачесаны назад, и небрежно спадали по открытым плечам и спине. На правой руке красовался массивный золотой браслет, а каждый ее пальчик, с длиннющим наклеенным ногтем, украшало золотое, или серебряное колечко.

Батюшка невольно остановился, и загляделся на такую красавицу.

-Вот это да-а-а-а,-подумал он,-вот, что деньги то делают! Ведь Лева старше ее, лет так, на двадцать пять, наполовину лысый уже, и к тому-же далеко не красавец. И если бы не бабло, то она в его сторону даже бы и не взглянула! А тут смотри-ка, не только служит ему, но еще и потрахаться дает, причем прямо на рабочем месте, и когда этот старый хер захочет. Вот мне бы так! А то Ольга все жиреет, и жиреет,-в ширь растет,-да и честно сказать, рядом с Алиной ее и поставить то нельзя! Ну, да ничего: вот разбогатею, бабло пойдет, так я обязательно себе такую же заведу; а может быть даже моложе, и лучше! Будет у меня воскресную школу вести, с детишками заниматься, или еще какое-нибудь занятие при церкви ей найду, что-бы не было подозрений.

Не известно, какие мысли еще бы пришли батюшке в голову, если-бы их ход неожиданно не прервала Алина: "Ну что уставился, и рот открыл, того гляди и проглотишь,...что, нравится?"

-Да нет,-запинаясь от неожиданности промямлил батюшка,-то-есть, да,...я хотел сказать,-да. Сегодня, госпожа, вы, как никогда неотразимы. Я просто очарован вами,... действительно, вы самая настоящая богиня!

-Интересно, а что бы твоя попадья сказала на это, если-бы сейчас услышала твои комплементы в мой адрес,-сказала Алина и засмеялась,-мне кажется, что она этого бы тебе не простила; мурло бы тебе сперва основательно своими когтями подрала, да бороденку твою выщипала, а после выгнала бы из дома, и жил бы ты, мой рясоносец, у себя в церкви,-в церковной сторожке, вместо сторожа...был-бы сторожем, и попом,... вот прикольно бы было, да?

От этих слов секретарши батюшке стало очень не ловко,-не по-себе,-он замялся, и не знал, что ему ей на это ответить.

Все происходящее явно веселила Алину, которая была к тому-же еще и подвыпившая, и было ей по душе. Ее веселый, игривый вид, и раскрасневшееся лицо, явно показывали, что это только начало, что угомониться она вовсе не собирается, и дальше обязательно последуют новые сюрпризы.

-Скажи мне,-продолжала она,-у тебя наверное и болт уже поднялся, а? Давай-ка посмотрим, что у тебя там, внизу. Смотри-ка, у тебя и ряса уже отклянчилась! Ну и святой прелат,...да-а-а-а,...жалко, что никто тебя сейчас не снимает на камеру, вот это был-бы компромат! Впрочем, сейчас я сама сниму тебя на мобилку,...подожди, сейчас я ее из сумочки достану.

При этих словах секретарши батюшка густо покраснел, и не нашел что ему ответить.

Вдруг шальная мысль пулей пронзила ему голову: "А что, если это умышленная провокация? Ведь может же быть и такое! Вот, сейчас она меня начала прикалывать, и провоцировать на разные, там, ответы и действия. При этом она меня обязательно на чем-то подловит; а тут вдруг откроется дверь, и выйдет Лева, который сейчас стоит за дверью, все слушает, и уссывается от смеха. И тогда будет разыграна сцена, что, мол, я пытаюсь соблазнить его любовницу. Какие для меня от всего этого будут последствия, по-моему, совершенно ясно,...тогда,-прощай все: все мои труды, все унижения, которые я претерпел, короче, все пойдет на смарку! Нет, надо обязательно найти какой-нибудь предлог и убраться отсюда,-пока дело не дошло до греха, пока еще не поздно.

-Моя госпожа, прошу прощения, мне срочно нужно в одно место, вы сами понимаете куда; я ненадолго буду вынужден отлучиться.

-Вот это да-а-а-а,-Алина продолжала смеяться,-ты что, решил пойти в туалет и подрочить? Нет, святой отец, давай дрочи здесь, я тебя никуда не отпускаю! Мне обязательно хочется посмотреть, как ты это будешь делать. Я еще ни разу в жизни не видела попа-дрочера! Ну давай же, снимай рясу и штаны! Давай же, я жду!!!

Алина уже не просто смеялась, а вовсю заливалась смехом, и батюшка понял, что дальнейшее его промедление,-смерти подобно. Нужно было бежать, спасаться бегством. Он развернулся, и направился к двери, на выход. Однако тут произошло непредвиденное: как только он направился к двери, Алина тут-же догнала его, вцепилась в воротник рясы, и стала бить коленом под зад, а правой рукой, кулачком, по затылку и голове. Такого расклада батюшка явно не ожидал, и растерялся. Однако, через мгновение собрался, и как трактор пошел на выход, волоча вцепившуюся в него секретаршу за собой.

-Назад, сука,-визжала Алина,-я сказала назад! Дрочи здесь! Я сказала, что ты должен обязательно дрочить, и дрочить здесь! Я тебя в покое не оставлю, пока ты не вздрочишь! Я хочу увидеть дрочащего попа!

Не известно, чем бы это все закончилось для батюшки, если бы в эту минуту не открылась дверь кабинета, и на ее пороге не показался сам Лев Борисович.

-Что тут за возня,-повышенным тоном сказал мэр,-что за вопли и крики! Вы что тут, совсем рехнулись? Вы соображаете, где находитесь? Это мэрия, а не дурдом. Объясните мне оба, что тут у вас происходит?

От этих слов батюшка просто остолбенел, так и замер в полушаге.

Алина же отпустила его воротник, повернулась к мэру, и сказала: "Да ничего особенного, Лев Борисович, не происходит. Просто сегодня у меня хорошее настроение, и я решила немного поразвлечься. Благо, что святой прелат мне такую возможность предоставил".

-Я так и понял,-сказал мэр,-что моя шалунья решила поразвлечься. Но это надо делать не здесь, а в другом месте. Сейчас у меня посетитель, и важный телефонный звонок. И мне сейчас вовсе не до развлечений. Найди себе свободный кабинет, и там с ним развлекайся. Впрочем, через минут так десять, он мне будет нужен, так что никуда не ходите, и угомонитесь; не то выгоню обоих вон: на Витяя наложу, как у них там принято, эпитимию, а тебя, Алина, лишу бабла и подарков. Тогда попляшите у меня оба! Будете сюда на поклоны ходить. Кстати, Алина, а ты не сказала ему о том, о чем я тебя просил?

-Нет еще,-успокаиваясь, но в то же время игривым тоном ответила секретарша,-сейчас мы с ним об этом поговорим. Но неужели, Лев Борисович, вы способны на такую жестокость,-лишить бедную девушку подарков, и средств к существованию?

-Во-первых,-ты вовсе не бедная, во-вторых,-уже давно не девушка; ну, а в-третьих, не кради у меня время, и не испытывай мое терпение. Я все сказал, смотрите.

С этими словами мэр повернулся, и вернулся в кабинет.

В приемной воцарилось молчание; Алина откинула назад растрепавшиеся во время борьбы волосы, поправила платье, и села за свой стол. Батюшка Виктор стал поправлять съехавшую назад рясу и крест.

-Слава тебе, Господи, вроде-бы пронесло,-подумал он,-хотя, кто знает. Все выяснится, когда буду говорить с Левой. Тогда все станет ясно,-пронесло, или нет. А пока остается только ждать; ждать и надеяться, что все как-то утрясется.

Батюшка закончил поправлять рясу, подвинул стул поближе к двери, так, на всякий случай, и уселся. Такое с ним случилось впервые, и сейчас он только начал постепенно приходить в себя от этого шока. Батюшку начала пробирать мелкая дрожь, сердце стучало так, как-будто было готово выскочить наружу. Отец Виктор начал потихоньку глубоко дышать, в надежде на то, что этот невроз постепенно закончится.

Однако, спокойствие продолжалось недолго; первой нарушила молчание Алина: "Послушай, ты, жирный долбак, не хочешь ли передо мной извиниться? Ведь ты, может быть, оставил уже меня без бабла и подарков ко дню рождения,...плюс к этому, я всю руку об тебя отбила,...смотри, если это будет так, то тебе настанет самый настоящий пиндык! Уж я то постараюсь!"

-Простите меня, госпожа Алина,-дрожащим от волнения голосом ответил батюшка,-я конечно извиняюсь, но если-бы не эта ваша выходка, все было-бы нормально.

-Это еще какая моя выходка? Ты что несешь? Совсем уже охренел? У тебя ведь на меня хер встал, и ты хотел идти в туалет дрочить; а я тебе приказала дрочить здесь, что-бы я все видела. И это мое желание, ты, сраный мудозвон, называешь выходкой? А где же твоя мне благодарность, где? Я, дура, когда он в прошлом году тут, у Левы в кабинете обосрался, его в туалет на горшок водила, а после свои дезодоранты и духи в кабинете выливала, что-бы там говном не воняло; я, дура, за него вступилась, и избавила от второй и третий космической ступени, когда он за баблом к Леве пришел; я, ненормальная, хотела ему сегодня радостную новость сообщить, а он меня еще смеет обвинять в каких-то выходках? Я что, разве не заслужила немножечко повеселиться, и посмотреть, как этот поп дрочит? Ведь у тебя же на меня встал? Отвечай мне сейчас-же, встал, или нет? Ну, же, я жду!...

Батюшка замялся, и не знал, что ему говорить. Он вообще хотел отмолчаться, но Алина только что проговорила о какой-то радостной новости, и батюшка горел желанием узнать о ней; узнать сейчас, пока его не вызвали в кабинет, вот почему он посчитал, что сейчас ему молчать неуместно. Надо было как-то примириться с секретаршей, причем сделать это побыстрее. Поэтому он начал: "Я, госпожа Алина, с чистым чувством созерцал вашу красоту, и, честно говоря, даже и не думал ни о чем большем. Мне достаточно было просто созерцать вас, как богиню, как икону святой. А эти образы, как известно, никакой похоти плоти не вызывают. Просто восторг от чистой, возвышенной, божественной красоты. Поэтому у меня ничего не встало."

Услышав это, секретарша сделала большие, круглые глаза, встала из-за стола, и подошла к батюшке. Она нагнулась, всматриваясь ему прямо в глаза, и сказала: "Ты, что, дятел, совсем с дуба рухнул? Да я еще не встречала в природе мужика, у которого бы на меня не встал! Может быть ты тогда импотент, или пидор? А ну-ка, давай проверим!"

Сказав это, Алина вдруг впилась правой рукой батюшке в пах, и через рясу и брюки попыталась нащупать его мужское достоинство. Батюшка просто опешил, и даже не знал, как ему поступить, настолько это произошло неожиданно. Но пока он соображал, что ему делать, Алина уже убрала руку, и скривив гримасу, сказала: "Фу-у-у-у, какая гадость! Просто желейная масса,... так ты, по-ходу, импотент? Ну, тогда мне все ясно,... значит я ошиблась! Да-а-а-а, значит придется искать кого-то другого,...а ты, батек, очень много потерял,...знал бы ты, что потерял!"

-Госпожа Алина,-заикаясь сказал о. Виктор,-а разве то, что я по вашим словам потерял, зависело от того, встал у меня на вас, или не встал?

-Конечно зависит, и причем не просто зависит, а в очень даже большой степени,-на лице секретарши, и в ее голосе при этом отобразились соответствующие эмоции,-если бы ты, долбанный поп, знал, что теряешь, ты бы, идя сюда, нажрался соответствующих таблеток, что-бы у тебя он стоял.

-Но почему, госпожа, это так для меня важно? Уж не должен ли я был вас удовлетворить? Вот вы мне сказали, что я должен был тут подрочить, при вас, что-бы вы видели. Но зачем это делать? Во-первых,-это грешно, а во-вторых,-я не привык дрочить, а привык иметь с женщиной нормальные плотские отношения. Как сейчас говорят,-привык женщин трахать, то-есть, я прошу прощения, не женщин, а свою жену. А тут, если я вас правильно понял, получается, что вам доставляет большое удовольствие, когда в вашем присутствии занимаются рукоблудием. И вы часто это требуете от мужчин, и многие вам такую услугу оказывали, а теперь, вот, вам хочется, чтобы в вашем присутствии рукоблудствовал именно поп,-то-есть я. Я правильно вас понял?

Алина явно не ожидала такого ответа, поэтому пришла в замешательство. Она подошла к столу, взяла сигарету, затянулась, колечками пустила дым, и сказала, обратившись к батюшке: "Так это ты что, оказывается возомнил себе, что будто я хотела, что-бы ты меня трахнул, так что-ли?"

-Да нет, я вовсе этого не возомнил,-с дрожью в голосе пробормотал батюшка,-просто вы сами сказали, что я много потерял из-за того, что у меня на вас не встал. Вот я и подумал, что вы, вдруг, почему-то захотели, что-бы я вас поимел. Но простите меня, если я подумал неправильно, и нанес вам своими словами оскорбление.

-Да ты самый настоящий раб,-Алина почти перешла на визг,-как ты смел даже такое подумать, что-бы я отдалась тебе?

-Я с вами полностью согласен, госпожа Алина, только прошу вас, говорите потише, что-бы не мешать господину мэру, а то он опять сейчас выйдет, и нам с вами влетит. Но я хотел бы вам сказать, что раб,-в этом деле не помеха. Такие случаи, когда госпожи влюблялись в рабов довольно-таки известны. Например, в Библии написано, что сын Иакова,-Иосиф,-очень понравился своей госпоже,-жене начальника телохранителей фараона,-в доме которого он был рабом, и она сама хотела, что-бы Иосиф ее трахнул.

-Ну и что, трахнул?-Алина затянулась сигаретой, и села на стул.

-Да нет, он этого сам не захотел, посчитал, что это грех, и убежал, причем голый.

-Так значит, все-таки хотел ее трахнуть, раз разделся?

-Нет, не хотел; это она сама с него одежду сорвала, а потом разодрала себе лицо, и стала кричать, что он ее хотел изнасиловать. Его за это потом в тюрьму посадили.

-Вот же какой ненормальный,-сказала Алина с возмущением в голосе,-ему, рабу, сама госпожа трахнуться предлагала, а он отказался! И правильно сделали, что его посадили. Я бы такого наглеца вообще убила! Ну а потом что? Выпустили его?

-Да, выпустили, но он семь лет отсидел.

-То еще мало! Надо было его на ПЖ послать. Это надо же, женщина его полюбила, к нему всей душей, а он в нее так плюнул! Так ты что, решил с этого, как его там,-Иосифа,-пример взять? Только ведь я с тобой ни за какие шиши трахаться бы не согласилась! Иосиф то наверное покрасивей тебя был, а? Наверное, не такой толстый боров как ты? И в штаны к себе, наверное не срал, и не лаял, как шавка, и с портфелем в зубах из кабинета начальника не вылетал, и под дамским каблуком не был. Так что тебе, рясоносец, до него, как до Луны, если не дальше. Ты на себя посмотри! Да кто с тобой трахаться то захочет? Разве, что такая свинья, как ты? Да и бабла у тебя достаточно нет, что-бы красоту на трах расколоть. А моя красота, Витя, дорого стоит, тебе явно не по карману!

-Да я даже об этом и не мечтал, о такой красоте,-уже немного успокоившись сказал батюшка,-не мечтал, что-бы у меня была такая девушка, я просто наслаждался вашим видом, как живой иконой, о чем вам уже говорил.

-Да нет, батек, ты не наслаждался, а ты меня просто пожирал глазами; ты меня хотел! А знаешь, что будет, если об этом узнает твой господь? Скажи мне, знаешь?

Батюшка молчал; он не знал, как и что ответить секретарше, что-бы не вызвать ее гнев.

-Он бы тебя, Витя, за яйца веревкой привязал, и тягал бы тут вокруг стола. А ты бы венчальные песни пел. Ну да ладно, ты не ссы,...я ему об этом не скажу. Но с тебя подарок: купишь мне новые весенние лайковые сапожки, на высокой шпильке. Какие,-я позже скажу. А теперь вот что: хочу тебе предложить одно дело, Лева про него тоже в курсе,...в общем, он мне-то и поручил с тобой об этом переговорить. Дело для тебя очень выгодное и прибыльное. Получишь хорошее бабло, а в случае удачи,-еще бабло, и девушку-любовницу. Конечно не такую, как я, но для тебя сейчас в самый раз: ты о такой даже и не мечтал. Будешь тогда настоящим попом: при бабле, и при любовнице. Но с начала, Витя, приятная для тебя новость: на последней сессии горсовета принято решение, разрешить именно тебе заниматься захоронениями; и еще одна новость, которая тебя тоже очень обрадует: сегодня ты получишь от господа бога твоего деньги за спиритический сеанс. Ну что, доволен?

Батюшка не мог скрыть своей радости: все как-то разрешилось само-собой; и с Алиной удалось примириться,-причем она сама же сменила гнев на милость,-и Лева не наколол. Ну и ничего, что его сегодняшнее посещение мэрии началось столь неудачно, такое и раньше бывало, зато он добился того, чего хотел. На радостях о. Виктор встал со стула, и сказал: "Моя госпожа и богиня, я очень раскаиваюсь за сегодняшний инцидент, прошу у вас прощения, и хочу поцеловать ваши прекрасные туфельки."

-Целуй,-Алина встала из-за стола, и выставила вперед правую ногу.

Батюшка встал на пол, на колени, нагнулся, звякнул наперстным крестом о пол, и с усердием поцеловал сперва одну, а потом и другую туфлю секретарши.

-Ну, а теперь ближе к делу,-сказала Алина довольно улыбаясь, и садясь за стол,-давай подсаживайся поближе к столу, что-бы мне не кричать через всю приемную.

Батюшка поднялся, передвинул стул, и сел вплотную к столу.

-Так вот,-начала секретарша,-дело это довольно щекотливое, но зато, как я уже сказала, прибыльное. Есть, Витя, одна девушка; откуда и кто, пока тебе говорить не буду: в случае твоего согласия, узнаешь потом. Она чуть постарше меня; конечно, как я тебе уже говорила, не такая красивая, как я; замужем за одним очень крутым человеком, и конечно же при бабле. У ее мужа она уже третья жена, то-есть, я имею в виду законная жена, с которой он расписан. Казалось бы все есть у нее для полного счастья, вот только одно но...никак не может она от него родить. А этому дяде, видишь ли, обязательно ребенка подавай! Хотя сам он старше ее раза так в два с половиной: в отцы ей годен, или лучше сказать в полу-деда. В молодости он жизнь вел очень бурную: трахался налево и направо, ну и все такое прочее, сам понимаешь. Вот к старости то и стал импотентом,-не стоит у него ни на кого. То-есть, когда таблеток нажрется, то малость, конечно же, поднимается, но удовлетворить он уже никого не способен. Понятно тут и ослу, что при таком раскладе ни о какой беременности и речи быть не может.

-Так может ему бы у хорошего врача пролечиться?-перебил секретаршу батюшка.

-Лечился уже; у каких только врачей не был, а толку ноль.

-А может быть ему нужно по святым местам поездить? На святую землю, например, или в Грецию,...или хотя-бы на Валаам; пожертвовать на монастыри, подать о здравии себя и жены, молебны послужить. Смотришь, Господь бы как-то это дело и управил. В Библии такие примеры есть: вот например родители Иоанна Предтечи, святые...

-Опять ты мне про свою Библию,-перебила его Алина, криво усмехнувшись,-ты мне сегодня уже привел один пример, который ни на какие уши не натянешь! Впрочем, пробовал он и это,-всякие там молебны, и прочее; только опять таки,-толку никакого: одни обещания духовных отцов, растраты, и больше ничего.

-Ну, а может быть им стоит из детдома ребенка взять, и усыновить его, если своих то Бог не дает?

-Ну, ты батя, совсем долбак!-Алина перегнулась через стол, и постучала костяшками пальцев батюшке по лбу,-кому же это чужие дети то нужны? У него и своих полно от других жен и сожительниц; речь идет о ребенке именно от этой девушки, ты это, надеюсь, понял? Именно от нее! Более того, как обычно всякие, там, крутые поступают в таких случаях, вину за отсутствие детей он возложил именно на нее. Обвинил ее в том, что она не может от него зачать и родить; и поставил ей условие, что если она в течении полугода от него не забеременеет, то он бросит ее,-то-есть с ней разведется, и выгонит.

-А я то здесь причем?-удивленно спросил батюшка,-мне что, отведена роль особенного молитвенника? Уж если ему не помогли ни врачи, ни святые места, то я то чем могу помочь? Разве что сам для него ребенка сделать?

-Вот, Витя, ты сам и подошел к сути дела,-Алина довольно заулыбалась, взяла сигарету, и чиркнула зажигалкой,-именно так! Ты должен ее трахнуть, и от тебя она должна родить. По факту ребенок будет твой, а формально отец будет он,-ее муж. Понимаешь, куда она только не ходила, куда не обращалась,-ничего не помогло! Ну да и понятно, вина то не ее,-она то тут не причем,-в нем вся загвоздка. Но попробуй ему это докажи! Уперся он: ты, мол, виновата,-и все тут! Вот недавно, зная ее беду, и посоветовали ей обратиться к одной гадалке за помощью. Это очень хорошая гадалка,-сильная! Она то и сказала, что на ней есть какой-то тяжкий грех, и за этот грех она может пострадать,-то-есть муж ее бросит, и она останется ни с чем.

-Так ведь, моя госпожа,-вставил батюшка,-вы только что мне сказали, что у мужа не стоит, и вся причина в нем. Так причем тут ее грех?

-А вот причем!-Алина затянулась, и выпустила дым кольцами батюшке в лицо,-из-за ее греха муж лишился потенции: то-есть, когда он таблеток нажрется, и трахает ее, если это конечно можно так назвать, то он как-то там все-таки кончает; но этого вовсе недостаточно, что-бы ей забеременеть. Так, во всяком случае, ей сказала гадалка; то-есть, первопричина всех бедствий именно она! И если бы не ее этот самый грех, то и того, что он в нее заканчивает, хватило бы,...и от этого греха она должна очиститься, а очиститься она лишь тогда, когда священник ее трахнет трижды! Через трах со священником, говорят, можно очиститься от грехов. Теперь то ты понял, в чем твоя миссия? Ты ее трахнешь, а она очистится от греха, и родит от тебя; а ее муж будет думать, что ребенок от него. И все тут станет на свои места,-все будут довольны. Ты же, Витя, за каждый трах получаешь по пятьсот баксов, а в случае успеха дела,-то есть когда родится ребенок,-еще столько-же. Итого, вначале ты получишь полторы штуки, и столько же потом. Всего три. Кроме того, никакая мать не может просто так разорвать отношения с биологическим отцом ее ребенка; а это значит, что отношения между вами и после этого наверняка продолжатся, и вы будете любовниками.

А если у тебя еще и нормально стоит, и ты ее будешь нормально трахать, то ваши отношения еще более окрепнут; и ты, Витя, сможешь просить ее о материальной помощи, якобы на церковь,-тут Алина засмеялась,-ты, святой прелат, будешь всегда при бабле, и при красавице. Вот почему я хотела увидеть, как ты возбуждаешься, и какой у тебя член: что-бы ты нас не подвел, да и тебе не опозориться. Теперь понял, почему я тебя заставляла вздрочнуть тут, в приемной?

Слушая все это от полупьяной секретарши, батюшка просто опешил, и пришел в такое замешательство, что не знал, как дальше ему поступать, и что отвечать сейчас. Поэтому после этих слов Алины в приемной на минуту воцарилось молчание.

Наконец, после паузы, собравшись с мыслями, батюшка произнес: "В принципе мне все понятно,...то-есть почти все. Непонятно одно: как это так может быть, что в результате совершения греха прелюбодеяния она очистится от своих грехов? Наоборот, по учению церкви приобретет еще и новые, тем более, если ее любовником станет священник."

-Ты меня уже достал со своей церковью, и со своими всякими, там, разными учениями,-раздраженно ответила секретарша,-я же тебе ясно сказала, что это слова одной очень сильной гадалки, которая уже многим в подобных ситуациях помогла. А грех это, или нет,-никого не интересует, лишь бы все это человеку помогло. А что, ты мне скажи, вообще не грех? Если по-вашему, по-церковному, то все грех: с кровати поднялась, сделала несколько шагов,-уже тебе и грех; парень понравился, посмотрела на него,-опять грех; сигарету выкурила,-снова грех; с подругой посудачили,-еще один грех; и так во всем! И если все грех, то для чего тогда вообще и жить, а?! Так что ты мне кончай о всяких, там, грехах болтать, как-нибудь сама разберусь, что грех, а что нет. Тебя, Витяй, просят сейчас о конкретной помощи, а не о том, что-бы ты мне тут лекцию о грехах прочел. Скажи мне, согласен ты помочь, или нет?

-А почему вы, моя богиня, решили остановить свой выбор именно на мне; ведь разве мало других священников? Я вам честно скажу, что сколько живу со своей матушкой, ни разу ей не изменил, хотя случаев представлялось много.

-Ох, ох, ох,-Алина скривила личико, и брезгливо поморщилась,-смотрите-ка, какой дефицитный поп! Женщины от него просто без ума,...что ни день, так у него масса случаев кого-то трахнуть, все к нему просто лезут, а он никого не хочет, всем отказывает, и стоит у него только на толстую квашню, именуемую в простонародии матушкой! Ты это, жирный рясоносец, кому-то другому расскажи, например, своим старухам, может они тебе и поверят; а мне это рассказывать не надо, я еще из ума не выжила, и прекрасно все сама понимаю. Ты это что, толстый пидорас, свою госпожу решил обмануть? Решил и мне предложить тот опиум для народа, которым ты в своей церкви торгуешь, так что-ли? Отвечай мне, ну, живо, и смотри мне в глаза...ты только что передо мною извинялся, и туфли мне целовал, так получается, что ты мне врал и лицемерил?

Батюшка понял, что Алина захмелела еще сильнее, и уже почти себя не контролирует. Но в то же время нужно было как-то ее успокоить, причем срочно, ибо секретарша уже разошлась не на шутку. Ее голос уже перешел на крик, что могло повлечь за собой повторное появление мэра, которому происходящее в приемной явно не придется по душе. Чем это могло окончится для батюшки, было совершенно ясно, ведь все будет свалено на него; а Алина, как всегда, останется не причем. Поэтому о. Виктор решился на крайнюю меру.

-Моя госпожа,-перебивая ее вставил батюшка,-я хотел бы подумать над вашим предложением относительно той девушки. Но сейчас я дать ответ не готов, мне нужно все детально обдумать и взвесить; а вы постоянно на меня кричите, и не даете мне сосредоточиться. Когда, скажите мне пожалуйста, последний срок ответа?

Алина запнулась, несколько раз икнула, и сказала: "Ишь ты, ему еще и подумать надо,...эта инфузория, оказывается, еще что-то может мыслить...завтра,...завтра утром ты должен дать мне ответ, понял?"

-Да, я понял, и завтра утром позвоню вам по телефону, и скажу ответ.

-Хорошо,-Алина вульгарно развалилась на стуле,-только давай думай быстрее, что-бы другой поп тебя не опередил. А то ведь на чужое бабло желающих много. Да и работы тут никакой делать не нужно: трахай себе чужую жену, и все! А теперь, мой верный раб, я должна развлечься; ты лишил меня удовольствия видеть тебя дрочащим, так теперь компенсируй мне это. Я хочу подергать тебя за уши, и пощипать за толстые щеки. Нагнись же ко мне поближе,...так, что-бы я могла тебя достать.

Батюшка был очень рад, что его план удался, и секретарша прекратила кричать. Отказать же теперь ей в удовольствии надрать ему уши, означало опять вызвать ее гнев, и соответственно крики в свой адрес. Вот почему о. Виктор решился на эту экзекуцию: пусть лучше будет так; все равно она ему спокойно сидеть не даст, а там, смотришь, и мэр скоро освободится. Ведь времени с момента его появления в приемной уже прошло не мало,-далеко не десять минут, как он обещал: вот-вот уже должен он разобраться с посетителем, и позвать его, о. Виктора, к себе. Смотришь, и расклад пойдет совсем тогда по-другому. Рассудив так, батюшка перегнулся через стол, и подставил свое лоснящееся лицо секретарше.

Тут я не буду утомлять читателя подробностями экзекуции над бедным батюшкой, решившимся во имя благополучия себя и своей семьи на такие мучения. Каждый из вас может напрячь собственную фантазию, и представить себе, как все это происходило. От себя лишь добавлю одну пикантную подробность, которая еще более ярче представит нам происходящее тогда в приемной: на протяжении всей экзекуции Алина как-то странно скрежетала зубами, с остервенением дергала батюшку за уши, крутила его за щеки, и часто повторяла: "За уши толстые, за щеки жирные....дон Дрочило, дон Педрило." Неизвестно, сколько бы еще продолжались мучения о. Виктора, если-бы не открылась дверь кабинета, и в приемную не вышли Лев Борисович вместе с посетителем. У последнего сделались глаза квадратными, когда он увидел происходящее в приемной, и он невольно обернулся назад, вопросительно посмотрев на мэра.

-Не удивляйтесь Дмитрий Валерьевич,-не растерявшись, улыбаясь сказал мэр,-это они так в любви объясняются, готовятся к дню святого Валентина,...это у них бывает.

-Ну, ну,-посетитель подозрительно посмотрел на батюшку и секретаршу,-странное, однако, объяснение в любви,...причем еще и священник,...н-да-а-а-а.

-Вы, святой отец, заходите в кабинет, и подождите меня там,...не смущайте своим поведением гостя,-строго проговорил мэр, обращаясь к батюшке,-а я сейчас провожу гостя, и приду.

-Слушаюсь, Лев Борисович,-сказал о. Виктор, вставая из-за стола, и направляясь к двери в кабинет.

 

глава_4

Лев Борисович отсутствовал около пяти минут. Батюшка слышал, как мэр вошел в приемную, и что-то в течении минуты раздраженно высказывал Алине; но вот наконец дверь открылась, и мэр вошел в кабинет. Батюшка Виктор как всегда встал на колени, и поклонился мэру до земли со словами: "Благословен грядый во имя Господне; Бог Господь и явися нам." Да, дорогие читатели, именно такими словами было приказано приветствовать батюшке господа бога своего. Многие может и возразят мне, что это плод моей больной фантазии, что это богохульство, и такого в принципе не может быть. Отвечу вам на это, уважаемые читатели, с полной уверенностью, и со спокойной совестью: "Может; очень даже может!!!" Это закономерно, и является следствием отступления Московской Патриархии (МП) от Богоданной Истины, отступлением от Христа, и Его Помазанника на земле,-последнего Государя Императора Николая II,-признанием и обожением сатанинской и антихристовой власти, сперва в лице коммунистов, а после в лице либералов и демократов. Вот потому-то и лишились они Божественной благодати, так-же, как некогда и иудеи, отвергшиися от Христа при Его земной жизни, и предавшие Его на смерть. А там, где нет благодати Божией, там хозяйничает и властвует сам сатана; там и человекобожие, там и богохульство, в общем, там, как говорится, полный комплект. Поверьте мне, дорогие читатели, я в своей грешной жизни видел еще и не такое! Впрочем, давайте вернемся в кабинет почтенного российского государственного чиновника,-Глуховского мэра Льва Борисовича, и посмотрим, что-же там происходило с нашим святым и праведным сребролюбцем,-батюшкой Виктором.

-Ну, ладно,-мэр слегка пнул батюшку ногой в бок,-поклонился, и давай, вставай. Время у нас с тобой не много, а вопросов нужно решить не мало. О-о-о, Витяй, а ухи то у тебя какие оттопыренные и пунцовые! А щеки то какие! Все красные! Эка тебя Алинушка отодрала! По-делом, небось, а?

Да-а-а-а,-мэр засмеялся,-ну и проказница она у меня,...как же, Витя, можно не любить такую малышку, скажи мне? Что ни день, обязательно какой-нибудь прикол придумает, что-бы меня, старика, повеселить. Вот и приходится прощать ее шалости и слабости,...да, я многое ей прощаю,...другую уже бы давно выгнал, а ее не могу: без нее и работа не работа. Впрочем, давай сейчас ближе к делу, а то времени, как я уже тебе сказал, в обрез. Ты вот что: расскажи-ка мне про праздник Покрова Матери Божией; что это за праздник, какова его история,...в общем, все что знаешь.

-Конечно, с большой радостью, мой господь. Я хорошо знаю историю этого праздника. Даже передачу на эту тему по телевидению проводил, и на вопросы в прямом эфире отвечал,-сказал батюшка с уверенностью в голосе, поправляя на себе рясу и крест.

-Вот и рассказывай, прекрасно, я слушаю,-сказал мэр, и сел за свой стол.

-В 910 году,-начал батюшка,-при императоре Льве Мудром и патриархе Макарии, византийская империя вела войну с сарацинами,-мусульманами,-и Константинополю, то-есть нынешнему Стамбулу, угрожала опасность.

-Стоп, стоп,-перебил его Лев Борисович,-видишь, императора то звали, как и меня,-Лев; а прозвище ему дали смотри какое,-мудрый. Видимо, далеко не глупый мужик был, такой-же как я наверное, раз такое эпитет у своего народа заслужил.

-Да,-подтвердил батюшка,-церковь его к лику святых причислила.

-Вот тото-же Витяй, это тебе не какой-нибудь, там, поп, или архиерей. Ну, хорошо, давай дальше, продолжай.

-В воскресный день, первого октября по старому стилю, во время всенощного бдения, когда Влахернский храм был переполнен молящимися, святой Андрей, Христа ради юродивый, в четвертом часу ночи, подняв глаза к небу, и увидел идущую по воздуху Пресвятую Богородицу, озаренную небесным светом и окруженную ангелами и сонмом святых. Богородицу сопровождали Иоанн Креститель и Иоанн Богослов. Святой Андрей обратился к своему ученику, Епифанию, и спросил его: "Видишь ли ты Царицу Небесную, молящуюся за весь мир?" -Вижу, честный отче,-ответил тот,-вижу, и ужасаюсь!

Когда святой Андрей с Епифанием созерцали сие дивное видение, Богоматерь молилась на долгий час, обливая слезами Свое Боговидное и Пречистое лицо. Окончив здесь молитву, Она подошла к престолу, и молилась у него за предстоящий народ. По окончании молитвы, Она сняла с Себя блиставшее наподобие молнии великое и страшное покрывало, которое носила на Пречистой голове Своей, и держа его с великою торжественностью, Своими Пречистыми руками, распростерла над всем стоящим народом. Чудные сии мужи довольно долгое время смотрели на сие распростертое над народом покрывало, и блиставшую наподобие молнии славу Господню; и доколе была там Пресвятая Богородица, видимо было и покрывало. По отшествии же Ее, сделалось и оно невидимо. Но взяв его с собою, Она оставила благодать бывшим там. Андрей и Епифаний сразу-же поделились этой новостью со всеми присутствующими в церкви, рассказав им о дивном видении. Византийцы поняли, что это добрый знак, и гнев Божий сменен на милость. Действительно, вскорости после этого византийцы одержали победу над сарацинами. Вот, в общем-то и все.

-Ну хорошо,-Лев Борисович с удовольствием потер руки,-в принципе мне все понятно. А скажи-ка мне, Витяй, кто это такие сарацины?

-Это сыновья Сарры, поэтому так и называются: сара-цины. То-есть, правильнее было-бы сказать сара-сыны, но по церковно-словянски буква "с" заменяется на "ц". Вот и получается: сарацины.

-Ты мне сказал, что они исповедуют ислам, то-есть мусульмане, я правильно тебя понял?

-Да, совершенно верно, они мусульмане; их еще в Священном Писании называют агаряне.

-А почему агаряне?

-Потому, мой господь, что они ведут свой род от некой Агари, которая была рабыней у Авраама.

-Постой,-сказал мэр не скрывая своего удивления,-ты мне только-что сказал, что они сыновья Сарры, правильно? То-есть, Сарра родила сына, а от него уже пошли сарацины, так?

-Ну да,-неуверенно произнес батюшка.

-И тут же ты мне говоришь, что они, оказывается, произошли от некой Агари, которая к тому-же еще была и рабыня. Так как это понять, а ну-ка растолкуй мне, старому дураку.

-Да вот так и понимайте, господь и бог мой, что они сыновья и Сарры, и Агари.

-Вот это да-а-а-а,-Лев Борисович от удивления откинулся на спинку стула,-много чего я в своей жизни видал, но чтобы две бабы родили одного сына на двоих, от одного мужика,-никогда! А ну-ка скажи мне, кто такая Сарра?

-Это жена Авраама,-патриарха народа еврейского,-ответил батюшка.

-А Агарь?

-Это их рабыня.

-Так что, Авраам по-ходу и рабыню дрючил?

-Получается что так,-батюшка немного замялся.

-А как Сарра к этому относилась?

-Да вроде нормально.

-Это ты серьезно? Неужели она его не ревновала? Да я в это никогда не поверю, что-бы две бабы, вот просто так, без зависти и без обид, делили между собой мужика.

-Почему без зависти и без обид,...после того, когда Сарра родила Исаака, между ней и Агарью вспыхнул конфликт; Да и Исмаил стал притеснять и обижать Исаака. Вот Сарра и настояла на том, что-бы Авраам изгнал Агарь вместе с Исмаилом.

-И что, он их выгнал?

-Ну да, выгнал в пустыню.

-И что, они там выжили, не погибли?

-Да, выжили. Оазис нашли, и там жили, поэтому и не погибли.

-Да-а-а-а, вот до чего злоба бабья то доходит! Видать, настолько она Авраама запилила, что он, бедный, даже на преступление пошел: чуть женщину с ребенком не погубил. Так все-таки от кого-же это сарацины то пошли, а? От Исмаила, или от Исаака?

-Да вроде от Исмаила,...-ответил нерешительно о. Виктор.

-А у Сарры сына звали Исаак, правильно?

-Ну, да.

-Так может тогда от Исаака, если они сарацины?

-Да может быть и так, может и от Исаака.

-Так что, получается, что они произошли от того, и от другого? А евреи тогда от кого произошли?

-От Исаака,-тут батюшка почувствовал себя более уверенно,-евреи точно от Исаака. Ведь он родился чудесным образом, по промыслу Божьему.

-Так если сарацины произошли от Исаака, то почему они тогда не евреи, а мусульмане? Ведь они тогда должны быть евреями, а?

Батюшка молчал, так-как понял, что запутался окончательно, и не знал, что теперь ему отвечать.

-Да-а-а-а,-протянул мэр с разочарованием в голосе,-много видал я на своем веку придурков, но такого долбаеба, как ты, верный раб мой, еще не видывал! Ты что думаешь, я просто так тебя об этом спросил? Перед тем, как тебя сюда позвать, я этот вопрос детально изучил, в интернете несколько статей на эту тему просмотрел. Так вот, Витя, сарацины переводятся как "восточные люди", от греческого слова "саракинос" (Σαρακηνός); этот народ упоминался еще древнеримским историком IV века Аммианом Марцеллином и греческим ученым I — II вв. н. э. Птоломеем: кочующее разбойническое племя, бедуины, жившие вдоль границ Сирии.

Со времени крестовых походов европейские авторы стали называть сарацинами всех мусульман, часто используя в качестве синонима термин "мавры".

Вот так-то, ваше преосвященство, что-бы ты знал! А то, что их предок был Исмаил, который родился от Агари, действительно так.

Батюшка по-прежнему молчал, не зная, что ему на это ответить, и как дальше повести разговор.

-Да,-подумал он,-действительно, день сегодня сложился неудачно. Сперва Алина, потом Лева,...видимо, все делается для того, что-бы я не получил обещанного разрешения на похоронный дом, и бабла. А почему это он так заинтересовался праздником Покрова? Сперва в церковь ходил и там спрашивал, потом здесь, у меня, да еще и в интернете рылся? Не просто так, это все,...видимо, он что-то задумал...

Но долго батюшке раздумывать не пришлось: ход его мыслей прервал Лев Борисович.

-Впрочем, Витяй, это с одной стороны и очень хорошо, что ты такой долбаеб. С такими людьми гораздо проще дело иметь, они прогнозируемые. А вот с умниками,-того и жди какого-нибудь подвоха. Однако, я тебя не затем сюда позвал, что-бы экзамен тебе устраивать. Тут есть одно очень интересное дело...

Ты не задумывался, какие обстоятельства сопровождали события праздника?

-Да нет особо,-батюшка начал словно выходить из анабиоза, понимая, что все еще впереди,-то-есть, война тогда была, сарацины напали,...ну, в общем большая опасность пришла, и помощи особо ждать было неоткуда.

-Да, ты правильно говоришь, тогда опасность была очень большая: царь Лев Мудрый мог потерять престол, а может быть даже и жизнь; государство,- могло быть разграбленным; а народ,-лишиться жизни, и угнан в плен. Подобная опасность существует и сейчас.

-Это почему-же? Ведь сейчас, вроде, на нас войной никто не идет.

-Да, Витяй,-Лев Борисович покрутил пальцем у виска,-ты действительно баран,...иного слова я подобрать не могу. Это знаешь, есть такая поговорка: ума нет,-считай калека, денег нет,-совсем дурак! Вот так вот и ты. От абсолютного дебелизма тебя спасает некоторое наличие бабла, вернее, лучше сказать, я,-твой бог и господь,-который тебя этим баблом и снабжает. Не будь меня, ты деградировался бы окончательно: сегодняшний случай с сарацинами это красноречиво подтверждает.

Так вот, слушай сюда: какие события, которые могут изменить судьбу каждого из нас, а может быть даже и ход истории, ныне грядут, а?

-Наверное, это выборы,-смущенно ответил батюшка,-другого вроде-бы ничего пока не намечается.

-Правильно, выборы,-мэр встал со стула, и присел на край стола,-а это, Витяй, разве не опасно? Ведь неизвестно, кто к власти может то прийти,...и тогда все может враз измениться: и у нас изменится, и у вас в церкви тоже. Вот, например, посмотри: у нас в Глухове зюгановец Сибиряков к власти рвется. Даже одна его фамилия много о чем говорит,...и ты что думаешь, если он пост мэра займет, то что, ты от этого не пострадаешь? Пострадаешь, и еще как! Он тебе сразу же предъявит, что ты опиумом для народа торговал, и церковь твою закроет, и куда ты, Витяй, тогда денешься, а? Скажи мне?

Или ты, может быть, решил, что в случае если другой к власти придет, то ты ему продашься, и с ним получится договориться, и жить, так-же, как и со мной?

Нет, мой раб, лукавый и ленивый, и к тому-же еще и тупой,-тебе тогда припомнят все: и твое отношение к людям, и цены на требы, и домик, который ты недавно купил, и похоронный дом, который ты скоро откроешь, и многое, многое другое. Так что Витя, ты в одной упряжке с нами, и бежать тебе некуда! Да что далеко ходить, твой коллега,-Колян,-тебе первый петлю на шее затянет. Поэтому, Витяй, прямой резон для тебя, что-бы мы эти выборы выиграли.

Эти слова мэра напомнили о. Виктору один недавний случай: пару дней тому назад пришла к нему в церковь многодетная женщина, и попросила покрестить двоих ее детей.

-Ну, по три штуки за каждого ребенка,-сказал ей батюшка,-и мы договорились. Деньги то есть у тебя?

-В том-то и дело, миленький батюшка, что денег у меня нет,...еле концы с концами сводим. Покрестите деток пожалуйста так, благотворительно.

-Ты что это, тетка, совсем рехнулась!-о. Виктор повысил голос,-а как мне жить тогда, и на что церковь содержать, если вы не будете платить? Ведь ты знаешь,-дурной пример заразителен. Покрести безплатно сегодня тебе,-завтра тут половина Глухова соберется, и тоже будут просить совершить требы им задарма. А я на это пойти не могу: у меня семья, дети,-которых кормить и одевать надо. Так-что иди себе с Богом, и не искушай меня.

-Ну, батюшка, ну пожалуйста,-голос женщины задрожал, и на ее глазах навернулись слезы,-я никому не скажу, и никто не придет вас просить. Ну, если не можете безплатно, то тогда покрестите в долг: я получу детские деньги, и с вами обязятельно рассчитаюсь.

-Никакого долга; вот когда получишь бабло, тогда и приходи. А сейчас не отвлекай меня,-мне некогда.

С этими словами батюшка повернулся, и пошел в алтарь.

-Ну, все-же, батюшка,-не унималась женщина, семеня за о. Виктором, и теребя его за рукав рясы,-пожалуйста, покрестите,...ведь детки-то некрещеные будут.

В это время в церковь вошла матушка Ольга, которая сразу же поняла, в чем тут дело, и поспешила на помощь батюшке.

-Ты что-ж это, грязная баба,-закричала она на весь храм,-как ты смеешь дотрагиваться до священника!? Тебе же все ясно сказали: когда будут деньги, тогда и придешь!

-Да никогда не будет у меня лишних денег,-навзрыд кричала женщина,-я еле концы с концами свожу,... часто даже и продуктов в доме нет.

-А муж то твой где,-грозно спросила матушка, вплотную подойдя к женщине, и в упор посмотрев ей в глаза.

-Муж,...нет его,... то-есть он есть, но в тюрьме сидит.

-А зачем же ты тогда рожала? Или что: думала родила, и все? А кто же кормить твоих детей должен? А одевать и учить? Уж не мы ли с батюшкой случайно? Нет уж, ты свои проблемы на нас не перекладывай! Раз бабла нет, то нечего и детей вылуплять,...а то наплодят тут нищеты, а вы потом за них расхлебывайте! Сперва обзаведитесь достатком, а потом и детей рожайте. Если тебе их покрестить сейчас не за что, то что же ты дальше делать то будешь? Что будешь делать, когда они, например, заболеют? Что, тоже сюда придешь, и будешь денег на лекарства просить? Ишь, какие вы все, голодранцы, ушлые! Сперва создадите проблему, а потом взываете к чьему-то милосердию,...кто-то за вас должен эти проблемы разруливать. Нет уж! Сама наплодила детей, сама их и обеспечивай, а на нас это вешать не смей!

-Так что же, матушка, мне надо, получается, было деток не рожать, а аборты делать?

-Да, именно так, ты меня правильно поняла. Сделать аборт в твоем положении гораздо меньший грех, чем рожать детей на мучения.

-Так получается, что: вы и аборты одобряете?

Тут видя, что разговор явно поворачивается не в то русло, и что в церковь может зайти еще кто-то, и быть нежелательным свидетелем, в это дело вмешался сам батюшка Виктор.

-Я же тебе ясно сказал,-закричал о. Виктор на женщину,-не надо нас искушать! А то сперва выведете из себя, а потом пытаетесь уловить в слове. Так и книжники с фарисеями поступали со Христом! Он их в том и обличал, что они провоцировали Его на грех.

-Так вы что, батюшка,-удивленно сказала женщина,-говорите, что и Христос совершал грехи?

-Дура, я этого не сказал; а сказал, что они Его пытались на грех спровоцировать,...а Он на эти провокации не поддался! В общем, пошла-ка ты вон отсюда! Так со священником не разговаривают, священника уважать надо!

-Вон, вон,-вторила матушка Ольга,-она специально сюда пришла смуту сеять, она провокаторша, ее Николашка послал!

-Вот, вот,-радостно воскликнул вдруг батюшка, схватившись за эту мысль,-пусть и идет туда, к Николашке! Он босоту любит; он твоих детей и покрестит! Давай, слышь, проваливай!

-Хорошо,-вдруг твердым голосом сказала женщина, вытирая слезы,-пойду к о. Николаю,...он то точно покрестит деток, и денег не возьмет,...он настоящий священник, вам с ним даже и рядом не стоять! А вы,...вы,...будьте трижды прокляты!!! Верю, что скоро отольются вам мои слезы!

С этими словами женщина повернулась, и ушла, сильно хлопнув при этом входной дверью церкви. Батюшка с матушкой некоторое время стояли молча, и смотрели друг на друга.

Наконец о. Виктор сказал: "Точно ее Николашка послал, для того, что-бы меня спровоцировать! А иначе, почему она сюда пришла? Ведь знает же, что я требы безплатно не совершаю...

-Да, Витя,-поддержала его матушка,-это точно он! От него только и жди какой-нибудь гадости! Сам спокойно не живет, и другим не дает. А раз так, то это его грех, а не наш. И проклены тоже на него падут, а не на нас. Давай-ка лучше собирайся, заканчивай свои дела, и пошли домой! Я вкусный обед приготовила,...и не будем с тобой думать о негативе, а поговорим лучше о чем-то хорошем.

Вот этот-то случай мнгновенно и предоставила о. Виктору услужливая память, когда Лев Борисович произнес: "Поэтому, Витяй, прямой резон для тебя, что-бы мы эти выборы выиграли."

-Да,-подумал батюшка,-действительно, если к власти придет кто-то другой, например коммунисты, то мне деваться будет некуда,...спросят за все, и эта женщина еще и первой закричит: "Смерть ему!" Так что Лева прав тут: время действительно опасное!

-Так что-же, мой господь, я должен делать для того, что-бы мы эти выборы выиграли?-обратился батюшка к мэру,-ведь не достаточно же только молиться о победе, так ведь?

-Наконец то мой раб начал прозревать,-радостно, с пафосом воскликнул мэр,-наконец то зашевелил своими извилинами! Правильно ты говоришь, молиться тут вовсе недостаточно, хотя придется делать и это. У меня, Витяй, созрел очень интересный план: ведь не спроста я так интересовался историей праздника "Покрова." Нам нужно написать икону,...я даже и название для нее придумал: "Града Глухова и властей покровительница." На иконе должна быть изображена твоя церковь, прихожане, с тобой во главе крестным ходом обходящие ее, естественно с фонарем, крестом, хоругвиями,-ну, в общем, как там у вас положено. Но это второй план, так сказать фон. А на первом плане, и причем крупно, должны быть изображены: я, Иосиф Семенович, Фастовский, прокурор района, председатель суда, и начальник милиции. Впрочем, этих троих последних можно и не изображать, а то будет слишком подозрительно; достаточно нас троих. Выше же, на небесах, должна быть изображена Матерь Божия, которая, как и на иконе Покрова, Своим омофором покрывает нас, церковь, и прихожан. Эту икону, Витяй, необходимо торжественно освятить, нанести на нее капельки масла, взбрызнуть всякими там ароматами, украсить цацками, и представить, как чудотворную. С этой иконой, ты должен будешь обойти крестным ходом весь Глухов; причем делать это нужно будет не единожды, а постоянно, вплоть до объявления результатов выборов; устраивать всякие там молебны, и главное, говорить всем, что ты, а может быть даже лучше, если это будешь не ты, а какая-нибудь праведная кликуша, видел дивное видение,...мол, во время совершения литургии, в святом алтаре, предстала тебе вот такая вот картина: Матерь Божия покрывает верующих, и властей. И это для всех знак, что именно этих представителей власти Она благословляет на правление. Вот такая вот Витя идея, понял? Ну, а детали мы с тобой согласуем чуть позже,...сейчас главное икону написать, и ее раскрутить. Усек?

Батюшка Виктор молчал...он до того опешил после этих слов мэра, что даже и не знал, что ему делать, и что сейчас говорить. Так продолжалось где-то с минуту: батюшка находился как-бы в параличе.

-Ну что, Витяй,-с сарказмом сказал мэр нарушив молчание,-ты так сквасился, как будто-бы тебя накормили говном. Скажи что-нибудь? Что ты об этом думаешь?

-Ну-у-у-у,... Лев Борисович,... я даже и не знаю, что сказать,-с большим трудом выдавил батюшка из себя,-в общем,-грешно это. Перед Богом грешно,... да еще если и архиерей узнает....ведь если это икона чудотворная, то я обязан доложить в епархию, и они пришлют комиссию, которая должна освидетельствовать икону. И лишь только после этого ее объявят чудотворной. В общем, честно вам скажу, я так, как вы говорите, поступать боюсь: вдруг еще Господь накажет,...если не меня, то детей. Страшно все это!

-Вот это да-а-а-а,-протяжно, с возмущением, сказал мэр,-Господа Бога он испугался,...а меня ты не боишься? Не знаю, как там Господь Бог, а вот я, Витяй, в случае твоего отказа, тебя точно накажу! Да и всю семью твою в придачу: оставлю вас без бабла, и никакого похоронного дома тебе не видать, как своих ушей!

Вот оно, решение сессии горсовета,-тут мэр подошел к столу, открыл верхний ящик, и достал лист бумаги с печатью,-вот тут написано, что теперь услуги по захоронению осуществляет ЖЭК-2, который заключил договор на рытье могил с частным предприятием "ХАРОН," владельцем которого является настоятель Благовещенской церкви Виктор Васильевич Мизернюк, и что другим частным предприятиям заниматься захоронением запрещено, под угрозой административной ответственности. Вот оно это решение, у меня в руках! А теперь я его порву у тебя на глазах,...хочешь этого?

Это решение и было заветной мечтой о. Виктора. Ради него он столько терпел и унижался; и вот теперь, когда до осуществления этой мечты оставалось только протянуть руку, злой мэр изменил свои планы. Ведь обещал же, сука, дать это разрешение батюшке за спиритический сеанс, и что же? А то, что теперь он поставил ему, о. Виктору, еще одно условие: победу на выборах. Знал, знал этот старый жид, как надавить на батюшку; знал, как надо поступить, что-бы тот не отказал!

Лишиться такой возможности,-монополии на захоронения,-батюшка просто не мог. Поэтому он , как раненный зверь, в истерике закричал: "Не надо, не надо, не рвите, не делайте этого, господь мой,...я все понял,...я...согласен."

-Вот так бы сразу и говорил,-мэр облегченно вздохнул, и положил документ в ящик стола,-а то, видите-ли, какого-то греха он испугался! А если даже ты и считаешь это грехом, то я,-твой господь и бог,-могу тебе отпустить его, и не будет на тебе никакого греха: будешь весь чист! Скажи-ка мне, Витяй, кто твой бог и господь? Я хочу это от тебя услышать сейчас, а то, может быть ты уже подзабыл?

-Вы, Лев Борисович,...вы мой бог и господь,-выдавил из себя батюшка.

-Ты правильно говоришь,-мэр довольно улыбнулся, подошел к батюшке, и похлопал его по плечу,-а раз я, то мне и считать, что грех, а что не грех. И мне эти грехи отпускать, или не отпускать. Ты понял?

-Да, я все понял,-батюшка постепенно приходил в себя, и возвращался в роль раба Льва Борисовича,-но, мой господь, когда я смогу получить этот документ на руки?

-Получишь сегодня, но чуть позже. А пока давай о деле. Как я понял из твоих слов, ты боишься архиерея. Боишься, что тебя накажут за то, что не сообщил о чудотворной иконе в епархию, так?

-Да,-ответил батюшка,-за это могут сильно наказать, даже в запрет отправить; а то еще и сана лишить. По нашим законам, я должен прежде всего поставить в известность благочинного, а он уже, в свою очередь, правящего архиерея. Архиерей назначает комиссию, а то еще и приезжает сам посмотреть. И лишь только тогда, когда комиссия и архиерей дадут добро, икона признается чудотворной. А тут, сами понимаете, сразу же слух пойдет, и архиерей обо всем узнает. И если я не поставлю его в известность, то не сносить мне головы!

-Да, Витяй, признаюсь, я об этом не подумал. А слух то действительно пойдет, ведь такое дело утаить нельзя! Бабы сразу же своими языками разнесут,...еще и из других городов поедут,...а как-же, ведь икона то представлена будет, как чудотворная...Впрочем, это дело я беру на себя, и с вашим архиереем обо всем договорюсь. Очень хорошо, что ты меня об этом предупредил, а то мог бы быть сбой. Но скажу тебе так, мой лукавый раб,-отступать нам некуда: тут либо пан, либо пропал! Слишком много поставлено на карту! Скажу тебе еще, что я уже даже и заказал написать икону. Ждут только тебя, что-бы ты курировал это дело.

-А кто писать будет?-спросил мэра батюшка.

-А этот, как там его,-Хандры-Мандры. Так вы его кажется зовете?

-Да, так. А что, разве он иконы писать умеет?

-Да нет, не он сам будет писать, а там у них, в монастыре, какой-то иконописец есть, он и напишет. Нужно только, что-бы ты съездил туда, и рассказал ему что и как писать. Но сперва пусть он начисто не пишет, а нарисует на бумаге эскиз в карандаше. Я посмотрю сам, и если будут какие-то замечания,-поправлю. После этого уже можно будет писать начисто. И все это надо, Витяй, сделать быстро: ведь время то идет, и избирательная кампания сейчас в самом разгаре. Недели за две он обещал написать икону, еще неделя пройдет, пока ты ее раскрутишь, а там уже надо будет с ней ходить по Глухову, крестным ходом. И я думаю, что одним Глуховым мы не ограничимся, а организуем еще и поездки в деревни,...в общем, по всему нашему району. Для этого дела я даже тебе и транспорт выделю. Короче, Витяй, работы у тебя невпроворот: давай, впрягайся, и тяни.

-Простите, господь мой,-тут батюшка решил задать Льву Борисовичу самый животрепещущий для себя вопрос,-а кто будет оплачивать изготовление иконы?

-Как кто? Конечно же ты!-мэр посмотрел на батюшку с недоумением,-ну, не сам конечно лично от себя, а ты должен будешь организовать сбор пожертвований на написание иконы. Так ведь по-моему делается? Если приход заказывает икону в храм, тем более чудотворную, то объявляется сбор пожертвований среди верующих, и на эти средства пишется икона.

Впрочем, сделаем так: я пойду вам на уступки. Сейчас, для ускорения процесса, за икону заплачу я, а ты объявишь сбор средств, и начнешь собирать бабло. Написание такой иконы дело отнюдь не дешевое: Хандры-Мандры две штуки баксов попросил,-поэтому надо начать сбор уже в ближайшее время. Вы, конечно, такой суммы не соберете,-я имею ввиду к тому времени, когда икону надо будет забирать,-и тогда на сцене появлюсь я.

Ты скажешь прихожанам, что икона готова, и для того, что-бы ее забрать, нужно заплатить шестьдесят штук в рублях; а мы, мол, собрали столько-то, и столько-то недостает. Скажешь это на службе в воскресение, и заранее предупредишь меня, что-бы я на эту службу пришел. А я отвечу, что, мол, согласен полностью оплатить написание иконы,-взять все расходы на себя. Конечно же ты должен будешь всячески меня перед прихожанами распиарить: мол, смотрите, какие у нас благочестивые власти, например мэр,-Лев Борисович Вайсман. Не только сегодня на службу пришел, но и внял нашим нуждам,-чудотворную икону решил в храм пожертвовать! Ну и все такое прочее,-я думаю, ты и сам это знаешь. Но то, что вы соберете, ты потом отдашь мне, и не вздумай оттуда хоть что-либо себе забрать. Список мне составишь с подписями, кто сколько сдал.

-Хорошо, я все понял, мой господь. Но что-же делать с недостающими деньгами, как поступить?

-Недостающее бабло можете не платить; черт с вами, пусть это будет моим пожертвованием на наше общее благо. Я ведь, как ваш господь, должен быть милосердным, не правда ли?

-Да, именно так, вы правильно все говорите,-сказал батюшка мэру,-этот ваш поступок очень расположит людей к вам.

-Вот именно,-довольно ответил мэр, приглаживая правой рукой оставшиеся волосы на лысине,-я всегда все детально продумываю, и просчитываю. Поэтому я тебе тут и объясняю все так подробно, что-бы ты не напорол дров. Ты все понял?

-Да, все.

-Ну и прекрасно. Тогда давай, готовься. Послезавтра с утра за тобой заедет машина, и ты поедешь в Княженск, в монастырь. Хандры-Мандры уже ждет тебя. Бабло будет у водителя, он и расплатится,-задаток даст. Ты же не уезжай оттуда, пока художник не нарисует эскиз. Привезешь его сюда, ко мне. Поскольку дело это, с эскизом, не скорое, тебе, я думаю, придется там подождать. Не гонять же машину туда еще раз,...все-таки не ближний свет, не дешево; а государственные средства нужно беречь, на то я тут и поставлен.

-Хорошо, мой господин, я все сделаю так, как вы мне сказали.

-Вот и ладненько,-улыбаясь, довольно сказал мэр,-с одним вопросом мы с тобой порешили.

 

Другие произведения автора:

СНОП-часть I (продолжение)

СНОП-часть II

ДЫРКИ-непридуманный рассказ