Я – в Пулково. Жду рейса. Сыпет снег.
Звоню в Москву. Там снегом и не пахнет…
Взял кофе. Сел. За столиком – узбек,
«Погода!» - Говорит мне, - «Как шарахнет…
Сапсем плохой погода Ленинград!
И ноги мокрый, хоть сапог оденьте!»
Затем вдруг, улыбнувшись: «Буду рад
Тебя, мой дорогой, встречать в Ташкенте!»
Как будто мы знакомы сотню лет!..
По-свойски так и с искренним радушьем!
В глазах – уж позабытый мною свет,
Как торжество над миром равнодушья.
На вид – дороден. Волосы седы,
У глаз и губ – морщинки от улыбок,
Короткий клин седой же бороды,
Как летопись находок и ошибок.
В одежде сплошь – восточный колорит,
Смотрящийся не пёстро, но солидно,
Короче, он был яркий индивид,
Да и мужик, простой и свойский, видно…
«Живёте там?» - Решил я поддержать
Внезапно мне предложенную тему.
«Живу!» - Он начал радостно кивать,
Как школьник, доказавший теорему.
«Родился я когда-то Фергана,
Потом в Коканд с семьёй перебирался,
Потом – Ташкент… Я ездил вся страна!
Тогда страна Союзом назывался…»
С укором посмотрел перед собой
И шапку свою пальцами сминая,
Вздохнул с давно привычною тоской,
Не в первый раз былое вспоминая.
«А дети есть?» Он хитро подмигнул:
«Три сына есть! Ещё – четыре дочки!
Ташкент, Джизак, Коканд и Барнаул,
И Питер, вот, и Вышние Волочки.
Они живут на эти города.
Один живёт на Ричмонд, штат Кентукки!»
Поднялась гордо кверху борода,
«Ещё…» - Подумал, - «Есть пятнадцать внуки!»
Глаза его сияли торжеством…
Осанисто вдруг плечи приподнялись.
Слова, хоть и сквозили хвастовством,
Но больше, чем уместными казались.
Он в каждой фразе сердцем говорил,
Делясь открыто радостью своею.
Я молча улыбался, кофе пил,
Потом сказал: «И я, земляк, имею
И внуков пять, и пятеро детей,
И внуков, я надеюсь, Бог добавит,
И по стране утерянной своей
Меня никто от скорби не избавит.
Но, видимо, в том надобность была…
Зовут-то как тебя, мой друг восточный?»
Он руку протянул: «Я – Хайрулла!»
«А я – Ильдар». «Мужчина, вижу, прочный.
Раз дети есть и внуки, в голове
И в сердце твоём праздничный маёвка!
А где живёшь?» «Живу? Живу в Москве
А здесь я по делам, в командировке».
Мой друг глубокомысленно кивнул
И молвил вдруг: «Мы дураками были,
Америка нас хитро обманул,
Такой страна, зачем мы развалили?
Такой ужасный выстоять война…»
И я продолжил: « И спасти Европу,
Что бы однажды, на троих, спьяна,
Страну и граждан – всё отправить в …»
Друг друга, понимая с полуслов,
Мы долго с ним негромко толковали.
Настойчиво в Ташкент он звал, на плов,
Да так, что мы чуть рейс не прозевали.
Обнялись. Он мне адрес повторил,
«Плевать», - Сказал, - «На этот перестройка,
И ты, и я – в стране Советской жил,
Мы память же не бросим на помойка?
Мы будем нашим детям рассказать,
Что мы когда-то был одним народом,
И в гости будем все друг друга звать,
Не спрашивая, кто, откуда родом».
И вдруг мой колоритный Хайрулла
Добавил: «Людям нужен общий вера,
Раввин, и поп, и лама, и мулла
Объединятся – станет новый эра!
Вот так…» - И, улыбнувшись, он ушёл,
А я, в сердцах, решительной походкой,
Вернулся в бар и чувствуя, что зол,
Залил смятенье пулковскою водкой.
11 октября – 6 ноября 2009 г.
Другие произведения автора:
Жюль Верн и пожарные собаки
Курилка. Перекур 3-й, женский
Об истинном и ложном
Это произведение понравилось:
Новые
Меню
