Ценная бандероль стоимостью в один доллар. История седьмая ч.10-13

 История седьмая.  Роковое наследство

    Но в сердце разбитом

 

 

 

        Действительно между  Людовиком XV и  Дофином  никогда не было близких и доверительных отношений, какие должны быть у отца с сыном.  А вот с девочками Людовик  любил общаться,  придумывал  принцессам смешные прозвища: Генриетта – Виола, так как юная принцесса  занималась музыкой.  Она играла на  виола да гамба (итал. Violada gamba).  Это старинный музыкальный инструмент. Из-за крупного размера на нём играли сидя, зажав виолу между ног или положив боком на бедро,  – поэтому  инструмент получил название виола да гамба, то есть ножная виола.

  В качестве  справки: вытеснение виолы скрипкой происходило постепенно. Дольше других виола да гамба  конкурировала с виолончелью,   соответствующей ей по размеру, но к концу  XVIII века утратила своё значение.

  Марлė – Мария-Луиза-Елизавета, любившая нарядно одеваться. Тори – Виктория, жизнерадостная,  во всём стремилась быть первой, но ей не всегда это  удавалось.   Софокла - Софú, уж больно умнό рассуждала. Диди – Аделаида, любимица короля имела вспыльчивый и сильный характер, следила за порядком, за что получила прозвище «Мадам Полотенца». Она настояла, чтобы её не отправили на воспитание в аббатство Фонтевро, как других сестёр. Младшая Мария-Луиза – Мари.  Принцессы были обычными девчонками, они веселились, смеялись и шутили, радовались,  когда рядом были родители, mamán и  papá. Для них просто папа и мама, а не король и королева.     Значительно позже  Людовик понял, что в кругу близких  он становился самим собой, только тогда ему было легко и свободно.  

Генриетта тяжело переживала, но на  одном из придворных балов она познакомилась  и увлеклась  Чарльзом-Эдвардом Стюартом.

–  Брак принцессы Франции и принца Стюарта? А почему бы и нет? – рассуждал Людовик, которому донесли о встречах молодых людей. –  Если дело Стюартов увенчается успехом, то Чарльз унаследует престол и станет королем Британии.

    Тяжело пережила смерть Генриетты принцесса  Мария-Луиза-Елизавета – старшая из близняшек. Её называли Мадам Рояль, потому что  она играла на органе, или Мадам Премьер, так как была самой  главной в детских играх,   Марлė или Марлėнка  – в семейном кругу.   После свадьбы с кузеном – сыном испанского короля Филиппа V Елизавету стали звать Мадам Инфанта. Французский двор был не доволен этим браком. Так как Елизавета выходила замуж всего лишь за третьего королевского сына, и корона была для неё недосягаема. 

– Cette éternité, Oh mon Dieu, pour toujours ! Это навсегда, о,  Боже мой, это навсегда!

– Imponer a la cabeza! Навязалась на нашу голову! – возмущалась  испанская королева.

– Cher Papa!  Дорогой папа! Je suis tellement ennuyé . Я так скучаю. La nature ici est pas tels que nous avons en France, très chaud. Природа здесь не такая, как у нас во Франции, очень жарко.

– Tengo una esposa para mi hijo. Досталась же жена моему сыну, – вздыхала королева Елизавета

– Mi muñeca encantadora! Моя очаровательная куколка!– твердил он  Лиз,  постоянно.  – Te quiero! Как я тебя люблю!

– No es una niña y muñeca. Не девочка, а кукла. Y ella sigue jugando con muñecas. И она до сих пор играет в куклы.

– Mamá, me encanta esta chica, ella es mi esposa! Мама, я люблю эту девочку, она моя жена!

–  Аunquenolepreocupa, porquetodavíaesunaniña.  Пусть вас это не касается, ведь она ещё совсем девочка.

– Debe conocer nuestras costumbres y ceremonias. Она должна знать наши обычаи и церемонии, – не унималась  Елизавета  Фарнезе.

– Por favor, no encontrar ningún fallo con ella para nada. Прошу вас,  не придирайтесь  к ней по пустякам, – требовал Филипп.

 – Mamá, por qué siempre lo digo, ella dijo. Mi esposa tiene un nombre: Elizabeth.  Мама,  почему вы всё время говорите: она, она. У моей жены есть имя: Елизавета.

    Дружба с фавориткой отца  вызвала даже  охлаждение отношений между  сестрами-близняшками. Королевские дети ненавидели  маркизу де Помпадур  из-за пренебрежения Людовика XV  к матери, королеве Марии Лещинской, называли фаворитку  "Maman Putain".

    Луиза вынуждена была вернуться «домой». Здесь, в Парме в начале 1751 года у нее родился сын Фердинанд, будущий герцог Пармский. И в этом же году, в декабре  у четы Пармских появилась дочь, Мария Луиза Пармская, будущая королева Испании и супруга короля Карла IV Испанского, который был её двоюродным братом по отцу (отец Марии-Луизы и отец Карла IV приходились друг другу родными братьями). 

  Современники, характеризовали Марию – Луизу, как порочную  и грубую  женщину. Даже предполагали, что премьер-министр Карла  IV  Мануэль Годой,  которого  она сделала премьер-министром Испании в 25 лет,  стал её любовником. Этот молодой тщеславный юноша был  моложе королевы Испании  на 16 лет.  Ходили слухи, что она  родила от Мануэля сына,  дон Франсиско (герцог Кадисский).

    Изабелла Пармская, дочь Филиппа и Луизы,  вышла замуж за австрийского императора Иосифа II, брата Марии- Антуанетты, жены  Людовика XVI.  Изабелла любила музыку, играла на скрипке и увлекалась книгами по философии и богословию. Её часто посещали мысли о смерти, особенно после кончины матери в 1759 году.  В 1762 году  Изабелла родила  дочь Марию -Терезию,  которая прожила восемь лет и умерла  от пневмонии. В  1762  и 1763 году Избелла перенесла два выкидыша, что ухудшило состояние её здоровья и стало причиной глубокой депрессии. Чтобы как-то вывести жену из этого состояния Иосиф II приглашает Изабеллу на летнюю конную прогулку.  Лошадь  под Изабеллой внезапно пустилась вскачь, преодолевая препятствие, женщина выпала из седла и ударилась головой. Всё обошлось благополучно. Вскоре  Изабелла узнала, что беременна. Но её стали беспокоить головные боли. 22 ноября 1763 года  Изабелла преждевременно произвела на свет дочь, которую назвали Мария Кристина. Девочка  прожила всего несколько часов. Изабелла в тот момент болела оспой и умерла через несколько дней. Иосиф тяжело  переживал  смерть жены,  не хотел вступать во второй брак. Мать принудила его жениться на Марии Жозефе Баварской, к которой он относился с неприязнью и даже не пришёл на её похороны.

   Людовик  XV вспомнил про свою любимицу, Аделаиду, старшую  из оставшихся в живых дочерей и переживших  родителей.  Она родилась в  1732 году.  Вместе с младшими Викторией и Софией она вела борьбу с фаворитками отца, являясь  среди них главной зачинщицей травли и насмешек над ними.   Мадам Аделаида никогда не была замужем, так как была очень тщеславна.

  Аделаида была  образованной и очень остроумной девушкой.  Когда пошатнулось здоровье маркизы Помпадур, она составляла компанию отцу в конных прогулках, развлекала разговорами. Отец с дочерью вели долгие философские беседы, обсуждали политические дела. Людовик XV так увлёкся её обществом, что при дворе стали говорить о кровосмесительной связи между ними.

– Ma petite. Моя крошка. Такая наивная, – думал король  Людовик. – Тори и Софи, Мари –  мои дочери. Они тоже не вышли замуж. Не нашлось принцев, достойных моих дочерей. Они были слишком воспитаны и благоразумны.

   Тереза – Виктория, Тори,  была младше Аделаиды на год. Она воспитывалась в  аббатстве Фонтевро. Во дворце появилась  в пятнадцатилетнем возрасте.  Увлекалась музыкой и садоводством.  Среди послушниц аббатства была первой, но в Версале попала под влияние своих сестёр, брата и матери. Людовик XV   строил планы выдать её замуж за  испанского инфанта Фердинанда, будущего короля Фердинанда VI.

– Он, правда, женат на Барбаре Португальской, – рассуждал Людовик, – но  Барбара больна астмой. К тому же, детей у них нет.  А моя девочка, надеюсь, будет плодовита, как её maman.

Ещё через год, в июле 1734 года  у Людовика XV и королевы Марии на свет появилась ещё одна дочь София - Филиппина – Софи. Девочка также как и Виктория воспитывалась в аббатстве Фотневро. В Версаль она приехала  вместе с  Викторией и оказалась под влиянием старших сестёр.

    Мария-Луиза, Мари или Мадам Луиза была последним ребёнком королевской четы Людовика XV  и  Марии Лещинской.  Она,  как и Виктория,  и София воспитывалась в аббатстве Фонтевро. В Версаль вернулась в 1750 году в тринадцатилетнем возрасте.  Была самой набожной в королевской семье. Людовик XV хотел  отдать её замуж за претендента на английский престол Карла Эдварда Стюарта, но принцесса  отказалась и заявила:

– Моя милая Мари! Своей решительностью ты не оставляешь мне выбора. Ты сама вправе выбирать, как тебе поступить, – вынужден был согласиться Людовик.  – Как говорил Сулхан Саба Орбелиани: ⁽¹⁾   «Человеку не избежать судьбы, предначертанной ему господом».

На ФОТО Людовик XV  и  Луиза – Мария в монастыре Сен-Дени

   Людовик XV тяжело переживал смерть близких. Были минуты, когда он  раскаивался, что причинял им столько беспокойства и уделял мало времени. Особенно он жалел, что не мог найти взаимопонимания  с сыном  Дофином Людовиком.

– Герцог Аквитанский прожил всего год,– вздохнул Людовик печально. – Но Мария Жозефа преподнесла нам новый сюрприз: 23 августа 1754 года родился мой третий внук  Людовик Август, герцог Беррийский.

 – Как мы опасались за его здоровье! – продолжал вспоминать  Людовик XV. –Но мальчик рос на удивление здоровым и крепким, пережил обоих своих родителей, оставшись сиротой в возрасте 12 лет.

Вскоре появились  на свет:   17 ноября 1755  — Людовик  Ксавье, будущий король Людовик XVIII,  а 9 октября 1757 — Карл Филипп, будущий  король Карл X, а также будущая  королева Сардинии Мария Аделаида Клотильда и принцесса Елизабета  (Madame Elisabeth).

   Смерть Дофина Людовика 20 сентября 1765 стало сильным ударом для Марии Жозефы, от которого она так и не смогла оправиться.  Людовик XV очень любил  свою невестку. Мария Жозефа не могла оставаться в тех комнатах, где была счастлива с мужем. Она страдала от страшных сновидений. Пытаясь помочь ей  преодолеть депрессию, король разрешил вдовствующей Дофине  переехать из апартаментов в Версале, занимаемых вместе с умершим супругом, в комнаты маркизы  Помпадур.   Кроме того, комнаты маркизы выходили на солнечную сторону,  и там было намного комфортнее. Людовик XV часто навещал свою невестку, что бы ни говорили во дворце, между ними были только дружеские отношения.  Король и вдовствующая Дофина, которая держалась с королём на равных, что нравилось ему,  обсуждали вопросы  предстоящей помолвки Людовика Августа, герцога  Беррийского и австрийской принцессы Марии Антонии, будущей Марии -  Антуанетты.  Людовик XV настаивал на помолвке и свадьбе, а  Мария Жозефа была против  брака.

Ухаживая за своим супругом, Мария Жозефа заразилась туберкулёзом.  Несмотря на все предосторожности, состояние вдовствующей  Дофины ухудшилось,  и она умерла  13 марта  1767 года.   Похоронили Марию Жозефу  в королевской усыпальнице в Сен-Дени.

     Тяжело болела и Мария Лещинская, терпеливая и кроткая королева. В Версале по нескольку раз в день служили заупокойные мессы, Людовик XV  погрузился в черную меланхолию. Ему казалось, что все несчастья и смерти — расплата за его грехи. Придворные покидали мрачный Версаль ради досуга повеселее, например, — дома графа Дюбарри, где блистала новая хозяйка, очаровательная куртизанка Жанна Вобернье (граф предпочел содержать ее под более звучной фамилией отца).

      Свадьба  Людовика Августа и Марии Антонии состоялась три года спустя в 1770 году.   Младшие незамужние дочери  Людовика XV опекали своих осиротевших племянников, детей Дофина, и после вступления старшего из них, Людовика XVI, на престол были известны как «Госпожи Тётки» (фр. Mesdames les Tantes).

    Людовик XV выдержал год траура по жене. Тоску развеяла изумительная  блондинка, с пышными волосами, маленьким греческим носом, голубыми глазами и длинными ресницами.  Сводником, как всегда, выступил Лебель. Оставив тяжелые думы, Людовик  пошел навстречу новой любви.

 Всё, что меня терзало, –

 

 

⁽¹⁾ Сулхан Саба Орбелиани (1658-1725)  – грузинский государственный деятель, писатель гуманист 

 

 

 

 

 

 

        Всю политику Франции Людовик XV свёл лишь к одному: выкачивать средства из страны для поддержания роскоши двора. Королевский двор стал более пышным, а казна пустой. Увеселения, постройки, наряды Помпадур поглощали огромную сумму денег: наряды стоили 1 миллион 300 тысяч ливров, 3 миллиона – лошади, 3,5 миллиона – косметика, 4 миллиона – театр, 2 миллиона драгоценности, около 1,5 миллиона ливров – прислуга, 12 тысяч франков было ассигновано ею на книги. За двадцать лет при дворе она потратила на свои туалеты 350 035 ливров, ей принадлежало свыше трёхсот ювелирных изделий, в том числе бриллиантовое колье стоимостью 9 359 франков.

   После смерти Помпадур оказалось, что на её счету – всего несколько сотен ливров. Все средства были израсходованы на строительство, благотворительность, поддержку писателей, учёных и композиторов. Драгоценности достались Людовику, наряды растащили придворные фрейлины.

Людовик не долго горевал о Помпадур. После её смерти никто и ничто не стало его сдерживать. Он окончательно попал во власть грозного Ока Бхайравы, своего голубого бриллианта. 

 С этого времени Людовик жил и правил по принципу, который выдумал сам. Он говорил:

– После нас хоть потоп.

Тем самым, «налаживая» свою личную жизнь, выполняя свои прихоти, Людовик XV довёл государство до полного разорения. На все предостережения король отвечал:

–  На мой век хватит. Пусть мой приемник выпутывается, как знает.

        Король развлекался,  экономические тяготы населения страны росли. Неурожаи хлеба, дороговизна продовольствия, голод последние годы правления Людовика стали обычным явлением. Нищие и бродяги бродили по дорогам Франции и все стремились в столицу, надеясь там обрести покой и счастье. Кредит популярности, приобретенный Людовиком XV в войне за австрийское наследство, сошёл на нет. Появились песенки и стишки, рисунки, изображавшие его в неприглядном виде. Произведенные в этой связи аресты только подлили масла в огонь.

    Неблагоприятно на авторитете Людовика сказались события 1750 года в Париже, связанные с похищением детей и последовавшие за ним народные волнения.

     К чему здесь похищение детей, спросите вы. А вот к чему. Время от времени в Париже проводились мероприятия по задержанию бродяг, их отправляли во французские колонии, где насчитывалось немногочисленное количество жителей по сравнению с быстро растущим населением заморских территорий Новой Англии. Но как часто бывает, жертвами чаще этих «зачисток» становились   не взрослые молодые люди, и даже не бездомные попрошайки, а подростки и дети, нередко из благополучных семей. Полицейские старались, усиленно выполняли свои обязанности, ведь им были обещаны награды за каждого задержанного. Такую политику проводил ставленник мадам Помпадур, глава столичной полиции Беррье. Он не делал различий между игравшими на парижских улицах детей и настоящими бродягами.

    За несколько месяцев с начала 1750 года было   захвачено около двухсот подростков. В Париже не только вечером, но и днём родители запрещали детям выходить из дома. Напряженность и страх взрослого населения вылились в мае 1750 года в беспорядки, приведшие к гибели людей.

Возмущённая толпа, недовольная бездействием полиции в раскрытии дел, связанных с похищением детей и явным в них участием, набросилась на прогуливавшихся важно полицейских агентов и забила несколько человек до смерти палками и кулаками.

    Людовику тут же доложили о происшествии на улицах столицы. На что он беспечно сказал:

– Королевской власти ничего не угрожает.

Глава полиции только качал головой, удивляясь спокойствию короля, и подумал:

–Мы не допустим открытых угроз Людовику XV, но слухи ходят фантастические! Как рассказать о них королю? Недолго и места своего лишиться!

 Дело в том, что в народе стали поговаривать, что захват мальчиков связан с необходимостью готовить из их крови ванны для лечения кожных заболеваний, которым подвержен король. Согласно народной традиции кожная сыпь рассматривалась не столько недуг физический, сколько болезнь душевная – результат греховной жизни. Проявлялась она, к тому же, в постоянной меланхолии, в которой часто пребывал король. А как мог французский народ объяснить, что король отказался от длительных поездок по стране, предоставлявших подданным больше возможностей на него лицезреть? Да и к тому же Людовик стал крайне редко бывать в Париже и до минимума сократил число приемов в Версале: раз в неделю.

        Если долгое время короля называли Louis Le Bien-Aime – Людовик Возлюбленный, то после историй с похищением детей и отказа появляться на публике   он предстал перед народом новым Иродом. Скрытность Людовика XV стремление работать одному, нередко в компании с фавориткой Помпадур, расходились с принятой во Франции публичностью жизни короля, в том числе, семейной и создавали благоприятную почву для разного рода вымыслов.

    В 1756 году началась Семилетняя война, одна из самых разрушительных в истории Франции. Чтобы вести войну, нужно много денег. Поэтому Людовик вводит новые налоги. Все это ещё более неблагоприятно сказывалось на морально-психологическом климате в стране. Народ обрушил свой гнев сначала на маркизу Помпадур, а затем и на короля, который шёл на поводу фаворитки.

 Образ «венценосца» потускнел, духовная связь монархии с народом совсем ослабла. В стране назревал политический кризис, отзвуком которого явилось покушение на Людовика XV.

– Вы опять тревожите меня по пустякам!

Чтобы отвлечься от грустных мыслей, Людовик решил съездить развлечься в Трианон. Когда король выходил из Версаля, дожидавшийся под лестницей Динό выскочил оттуда и нанёс Людовику удар ножом в бок. Жизненно важные органы не пострадали, но так как крови было много, придворным и самому королю показалось, что он умрет. Во дворце уже стали готовиться к смене власти. Но рана оказалась не столь глубокой и быстро зарубцевалась. Возможно, что в этом королю помог его голубой бриллиант, который находился постоянно рядом с ним. Око Бхайравы не допустил гибели Людовика, а кровь явилась для него жертвенной, и он способствовал быстрому заживлению раны, хотя возможно было нагноение и, как следствие, гангрена.

 Злодея, покушавшегося на короля, взяли на месте. Это был выходец из Артуа Динό Дамьен.

Когда выяснилось, что Динό Дамьен   служил в доме члена Парижского парламента, глава полиции Беррье выдвинул версию о заговоре. Оказалось, что он букально за несколько дней до происшествия   причащался у иезуитов.

– Мы раскрыли несколько дел, связанных с убийствами иезуитов королевских особ, – утверждал Беррье.

 Причастность иезуитов доказать не удалось. Дамьен действовал в одиночку.

 Следствие установило:

 –Динό Дамьен, 42 года, отец – Ксавье Дамьен, модный столичный портной. Жена, Нинель работала с мужем в том же доме экономкой. Сын, 10-летний Доди, потерялся весной 1750 года.

Динό Дамьена жестоко пытали.

– Людовик – дьявол! Он виновен в гибели моего сына. По его приказу мальчика   убили, а король выпил кровь ребёнка, чтобы излечиться от оспы.  

Допрос многочисленных свидетелей (а их было около 100 человек) показал, что Дамьен был психически больным человеком, о чём свидетельствовало и избранное орудие покушения — перочинный нож.  

В последний момент перед судом предстала Нинель Дамьен, хрупкая, скромная женщина с заплаканными глазами.

–После пропажи сына Дамьен почти совсем не разговаривал, на вопросы отвечал только «да» и «нет», – утверждала Нинель. – Он и раньше был очень скромным человеком, но теперь окончательно замкнулся в себе, порой, думая, что его не слышат, разговаривал с сыном.

Адвокат, выступавший в защиту, сделал заявление:

–Несомненно, на Дамьена повлияли господствовавшие в Париже настроения, связанные с похищениями детей.

Прокурор, поддерживающий обвинение и руководствовавшийся требованием Людовика XV наказать преступника, как и судья,   не принял данное заявление.

–Преступник, покушавшийся на жизнь короля, должен понести суровое наказание.

Судья вынес суровый приговор, поражавший садизмом и повеявший средневековьем:

–Дино Дамьену, покусившемуся на здоровье короля Людовика XV и нанесшему ему кровавую рану предписывается:

      В век Просвещения, в эпоху, когда идеи гуманизма не только получили хождение в передовой общественной мысли, но и частично отразились в политике многих "просвещенных монархов", этот приговор поражал не только своей жестокостью, но и полным равнодушием к простым подданным. Людовику XV, выросшему в окружении заботливых и добрых по отношению к нему людей, как оказалось, не было присуще милосердие и всепрощение. 

   Изощрённые пытки и жестокость оправдываются влиянием на Людовика XV злобного Ока Бхайравы, холодного «голубого француза» – дорогого для короля бриллианта. И не только камня. Внесла свою лепту и маркиза Помпадур.

– Этот человек поднял руку на Возлюбленного короля! – возмущению маркизы не было предела.

Её поддерживали многие придворные. Только мягкосердечная Мария пыталась замолвить слово по поводу такого сурового наказания, но Людовик не стал даже слушать свою супругу.

Мария удалилась и провела долгие часы в молитве.

    26 марта состоялась казнь. Зрелище было не для слабонервных. Людовик XV на экзекуции не присутствовал, даже не думал об этом. Он развлекался с очередной любовницей в Оленьем парке.

Можно только ещё раз воскликнуть:

Король проводит всё больше и больше времени в Оленьем парке. Людовик стареет, а любовные игры с молоденькими девушками будоражат кровь. Заставляют забыть о возрасте.

Пока маркиза Помпадур занималась государственными делами, король развлекался с юными девственницами в домике, приобретённым королём через подставных лиц, в тихом месте, прозванном Олений парк. Здесь с 1755 г. по 1766 г. жили и часто сменяли друг друга молодые девушки, которых подбирал для Людовика его камердинер Лебель. И с этим маркиза вынуждена была смириться.

      Но как можно было смириться с тем, что сами родители предлагали королю своих дочерей? Возникла жестокая конкуренция. Вот что писал Людовику XV шевалье Лероа:

–Я имею честь быть отцом очаровательной Жоли, настоящего чуда свежести, красоты, молодости и здоровья. Я, ведомый горячей любовью к вашей королевской персоне, был бы счастлив, если бы Его Величество соблаговолил нарушить её девственность. Подобная милость была бы для меня ценнейшим вознаграждением за мою долгую и верную службу в армии короля.

       Через несколько дней Жоли была в маленьком домике Оленьего парка.

 Камердинер искал не только красивых, но и юных девушек, поскольку король опасался заразиться венерической болезнью. "Маленькие любовницы" короля не оставили заметного следа в истории. Самой известной из них стала ирландка Луизон Морфи, чей облик сохранил

нам художник Буше⁽¹⁾. Художник, оказавшийся в 1753 году в Версале, показал копию портрета знакомому королевскому придворному месье Сен-Кентену. Оказалось, что Сен –Кентен так же как и Лебель подыскивал утешительниц для короля. Он показал портрет Лебелю.

– Такая красотка, несомненно, понравится Людовику, – решил он.

Буквально через несколько минут портрет Луизон был на столе у короля.

Девушка на портрете пленила Людовика XV.

– Я не откажусь познакомиться с этой очаровательной малышкой, – сообщил он камердинеру.

Луизон была тщательно подготовлена к встрече с королём. Её старшая сестра Мари сама готовила для неё ванну, помыла, за что получила тысячу экю. ⁽³⁾ На следующий день девушка была в Версале. По приказу короля Луизон поселили в маленьком домике недалеко от дворца. У неё была дама для охраны и слуга. Людовик   приступил к «образованию» Луизон. Девушка прожила там около двух лет. Однажды вечером, решив, что она по праву занимает место в сердце короля и ей всё позволено, Луизон спросила Людовика:

– Как там поживает старая кокетка Помпадур?

Людовик XV от неожиданности потерял дар речи. Он не терпел неуважительного отношения к маркизе. Через три дня мадемуазель Морфи вместе с новорождённой дочерью Мариэнн выпроводили из квартиры в Оленьем парке.

У Лебеля и Сен-Кентена был подготовлен для короля резерв наложниц.

   Луизон заменила 20-летняя сестра Луизон Брижитт, затем в домике жили поочерёдно мадемуазель Робер, мадемуазель Фукэ и мадемуазель Эно. От этих женщин у Людовика насчитали восемь внебрачных детей: три мальчика и пять девочек. Король всех обеспечил материально. Из личного состояния Людовика XV  в пользу каждого ребенка выделялся капитал в 223 тыс. ливров, с годовым доходом в 24 тыс. 300 ливров.

   Маленьких девочек от девяти до двенадцати лет   покупали у родителей, так как Людовик XV 

боялся заразиться смертельными болезнями, такими как оспа и золотуха. Девочки жили в домиках в Оленьем парке. Людовик проводил с ними долгие часы. Ему нравилось наряжать их, раздевать, купать. Часто эти занятия были совсем невинными. Он преподавал девочкам основы религии, обучал их письму и молитвам.

О времена, о нравы!  Король годился этим девочкам в дедушки. Ему бы заниматься со своими внуками. Но к внукам Дофин Людовик его не подпускал, вот в чём дело!

     Но вскоре королю становится не до развлечений. В 1764 году болезнь унесла маркизу Помпадур – верную спутницу на протяжении 18 лет.

Один и тот же сон стал сниться Людовику на протяжении нескольких дней.

Людовик оказался в лесу в густом тумане. Он шёл по еле заметной тропинке, не шёл, будто летел, почти не отрываясь от земли. Запахло сладким и душистым ароматом мяты. Клочья тумана постепенно исчезали. Вдруг послышалось бульканье. Людовик пошёл на звук. У края тропинки, переливаясь, бежал ручеёк, незаметный среди разросшихся густых трав. Теперь он шёл по пути ручья, который становился всё шире и шире. Вдруг перед Людовиком показалось озерцо необыкновенной красоты, окружённое густой зарослью кустарника и высокими деревьями. На темной воде плавно покачивались цветы белых лилий. Каждый цветок оттенялся водой озёрного зеркала.

– Нимфея Альба или Виктория Регия, –подумал Людовик.– Откуда она здесь?

– И откуда такая отвага в тщедушной крысе? – думал Людовик.

И он прошептал:

    Людовик просыпался в холодном поту. Он не знал, чего ещё ожидать. И вот следом за Помпадур, смерть унесла сына Людовика, его жену Марию Жозефу, королеву Марию Лещинскую, верную супругу. Череда смертей ожесточила сердце Людовика, его сковало   холодом и блеском граней голубого бриллианта, сделало   безжалостным и равнодушным к окружающим. Он стал жить только для себя, любимого.

– Ушли почти все, кого я любил, но я жив! Я живу, дышу, я свободен!

И в который раз король говорил:

– После меня хоть потоп!

А своему бриллианту он шептал:

Для Ока Бхайравы эти слова были как восхитительная музыка.

    Божеством для Людовика стал голубой бриллиант. Но и с охладевшей душой, верный своему божеству – бриллианту, король ещё не осознавал, что время его жизни неумолимо двигалось к закату. Он повторял:

 Не знаю, жить мне много или мало,

Стареющий король продолжал   наслаждаться жизнью. Тем более, что у него появилось новое увлечение.

 

⁽¹⁾ Буше – французский живописец, выполнявший также эскизы для изделий Венсенской и Севрской мануфактур.

 

 

 

 – Она очаровательна! Mon ange! Mon ange! Мой ангел! Мой ангел! – повторял Людовик XV.

    Молодая особа, о которой так восторженно отзывался король, родилась в 1743 году и была младше его на 33 года. Она родилась не в знатной семье, вот поэтому придворные и невзлюбили новую фаворитку. Воспитывалась Жанна Бекю в Сент-Орском монастыре. В 15 лет уроки любви ей преподнёс немолодой прелат. ⁽¹⁾ С тех пор она «шлифовала» это искусство. В полиции на нее было заведено досье: «Мадемуазель Ланж – гризетка, ⁽²⁾ живущая с разными мужчинами и получающая от них деньги и подарки, но отнюдь не уличная девка».

 Жанна, мадемуазель Ланж, тем не менее, успела побывать компаньонкой одной знатной дамы, потом работала в модном магазине готового платья месье Лабилля, привлекая своими прелестями знатных покупателей. Она обладала интуицией и точно знала, кто из покупателей и поклонников готов проявить настоящую щедрость.  

    Здесь в магазине её увидел граф Жан дю Барри. До этой встречи Жанна отказывала всем ухажерам в постоянных отношениях, инстинктивно чувствуя, что еще не пришло время. Но граф действовал основательнее. Он нанес визит матери Жанны, и та, как она потом сама призналась полицейскому следователю:

– Я добровольно согласилась на совместное проживание своей дочери с графоом, дю Барри, он и оплачивал все ее расходы. А требования у Жанны были большие.

     « Дю Барри, обедневший дворянин из Тулузы, сумел очаровать богатую немолодую вдовушку Эдит Серрази, женился, получив в приданое графский титул. Вскоре супруга ему надоела, и он придумал, как отвязаться от неё, уехав в Париж».

–Сherie! Дорогая Диди! Вынужден уехать надолго в столицу, по дипломатическим делам,– сообщил он Эдит, спешно собираясь навстречу новой жизни.

А что с Эдит? Средства у неё ещё кое-какие были припрятаны, и она, поплакав немного, взяла себе молодую компаньонку продолжала жить светской жизнью.

 С дипломатией у дю Барри, разумеется, не сложилось, но он нашёл себя на новом поприще. Сначала дю Барри познакомился со знатной, но старой маркизой, вошёл в её дом, своими изощрёнными ласками стал вытягивать из неё деньги, а потом в одном из борделей Парижа познакомился с maman Клозетт и занялся сутенёрством. В жандармском участке граф получил прозвище Барракуда. Как свидетельствует ещё одна запись в досье:

– Ну, ты, граф – поставщик сказочных удовольствий, великий бесстыдник, – воскликнул маршал после проведённой страстной ночи, которая, нужно сказать стоила ему немало ливр.

    Вскоре дю Барри отоваривался в дорогих магазинах и заказывал одежду в самых модных ателье. Однажды он обратил внимание на прелестную девушку. Весёлая, игривая с голубыми аквамариновыми глазами, менявшими цвет в зависимости от освещения, с золотистыми волосами с выбивавшимися так призывно прядками, – это была Жанна Бекю, представившаяся как Манон.   Граф увлёкся красотой девушки.

– Зубки – жемчуг, губки – так и просят поцелуя, – такие мысли стремительно проносились у него в голове.

– Тонкая талия, пышные бёдра...о-о-о! А грудь! Так бы и положил свою голову на эти заветные холмы, – причмокивая, мечтал дю Барри.

 И вскоре он   сделал Жанну-Манон своей любовницей, называя Шерри.

–Petit chĕvra! Моя маленькая козочка! Ma petite! Моя крошка! Mon Cherie! Моя дорогая!– повторял дю Барри в минуты страсти.

    Обитель была расположена в самом центре Парижа. Здесь девочек из небогатых семей обучали хорошим манерам, танцам, даже преподавали домашнюю бухгалтерию. Учениц   заставляли читать Цицерона. Предполагалось, что выпускницы будут вести скромную и достойную жизнь.
   Жанну в  монастыре обожали все от учениц, монахинь до настоятельницы за доброту и веселый нрав, не давая забыть о своей неотразимости. И когда спустя 9 лет 16-летняя Жанна покинула стены монастыря, тетя Элен устроила её помощницей к одному модному парикмахеру. Парикмахер, мсье Ламет, влюбился в девушку, покупал ей духи, шёлковы платочки, красивое бельё и разные безделушки. Но ежедневные траты, в конце концов, надоели его матери, мадам Элоиз Ламет. И она пригрозила:

– Сын, если ты не перестанешь волочиться за этой гризеткой, я найду ей место в специальном заведении для несовершеннолетних проституток «Ma petite».

– Я засужу этого парикмахера, оставлю без гроша его и сварливую мамашу.

– Красота моей дочери способна растапливать самые черствые сердца, в том числе и те, которые бьются под королевскими мантиями, – в этом она была уверена.

Суд признал правоту Анны, и разоренный парикмахер бежал из страны. Так закончился первый роман Жанны — искренними слезами, а также появлением на свет малышки Бетси. Впрочем, ее рождение было так ловко скрыто – ребенка удочерил брат Анны. Однако мадам Дю Барри впоследствии станет заботиться о ребенке до конца своих дней. А придворный художник Друэ увековечит прелестное личико девочки в картине «Бетси играет с котенком».
 Но утешилась Жанна быстро. Восхищенные взгляды мужчин сами по себе доставляли ей не меньше удовольствия, чем их подарки. Получать то и другое казалось естественным и не вызывало ни смущения, ни колебаний, а легкий нрав исключал размышления о морали.

– Что ж, я знаю о Шерри всё,  – думал граф, – остальное не важно.

   В течение нескольких лет она доставляла ему удовольствие в постели, но вскоре дю Барри, пресыщенный любовью неугомонной козочки, решил на ней «подзаработать». Он стал сводником, одалживая свою Шерри на ночь, за деньги, разумеется, и герцогу Ришелье, и маркизу Виллеруа.

   – Только что скончалась крайне непопулярная в народе маркиза де Помпадур, втянувшая Людовика XV в неудачную Семилетнюю войну, – рассуждал дю Барри. – Умерли сын короля,   Людовик, и его жена, саксонка Мария-Жозефа, следом королева - полька Мария Лещинская. Несмотря на то, что дю Барри не стал дипломатом, он хорошо разбирался в вопросах политики. О происходящем в мрачном Версале дю Барри рассказывали придворные,  которые проводили вечера у него дома, где блистала его Шерри.

– Людовик погрузился в меланхолию. Нужно отвлечь его от черных мыслей, – думал граф.

– Свести с молодой и искусной в любви женщиной, с моей Шерри.  Как хорошо, что я представил Жанну под более благозвучной фамилией её отца – Вобернье.

Ох и хитёр был дю Барри!

  Между тем преданный камердинер Людовика XV Лебель сбивался с ног в поисках женщины, способной как следует развлечь короля, — ни одна из любовниц не могла в последнее время продержаться в Версале и двух недель. И вот маршал Ришелье рассказал о вечерах, проведённых им в доме Жана дю Барри и его «гостеприимной» хозяйки.

 – Сир, познакомьте меня с этой прелестницей! – попросил он маршала.

– Но учтите, Лебель, этот дю Барри имеет славу одного из самых «непорядочных людей Парижа».

– Пусть Лебель,  по крайней мере, убедится в искусстве моей Шерри, – заявил он Ришелье. – Она может   превратить мужчину любого возраста и душевного состояния в пылкого любовника. В этом будьте уверены!

– Ну, хорошо, –  согласился он, – я проведу с «мадемуазель» наедине несколько часов.

    Утром Людовик, а ему скоро должно было исполниться 59 лет, сказал Ришелье:

– Это единственная женщина во Франции, которой удалось заставить меня забыть свой возраст и свои несчастья. Она научила меня таким вещам, о которых я и не подозревал.

–Это потому что наш король никогда не был в борделе.

– Лучше я расскажу королю сам о прошлом его возлюбленной, чем это сделает кто-то другой, иначе мне не сдобровать.   

– Как, моя Сherie (Шерри) не замужем?

 Он потребовал:

–Немедленно выдать мою красавицу   замуж за дворянина! А после свадьбы готовить официальное представление любовницы ко двору.

    С ведома Шуазеля были опубликованы эротические стихи, в которых смаковались подробности прошлой жизни дю Барри. Однако министр просчитался: когда мадригалы дошли до слуха короля, тот не ужаснулся, а, напротив, встал на защиту любимой женщины.

 Теперь Жанну дю Барри, новоиспечённая графиня официально была представлена двору.

Дочери Людовика Аделаида, София, Виктория и Луиза сразу же невзлюбили новую фаворитку. Их поддерживал и будущий Людовик XVI вместе с женой юной Марией-Антуанеттой.

   Другие представители знати и среди них — известный амурными похождениями маршал и герцог Ришелье и его племянник Д'Эгийон, наоборот, содействовали графине.

Вскоре позиции графини при дворе стали прочными. Король демонстрировал щедрость:

 Замок в    Лувесьене стал первым «скромным» подарком, который влюбленный Людовик XV преподнес  своей Шерри.

   Идут года. Но с прежней страстью,

        Апатия Людовика исчезла, он выглядел по-юношески бодрым. Жанна, Шерри сумела вернуть королю вкус к жизни.  Все, включая иностранных послов при дворе, шептались:

 А дю Барри, обладая легким характером и понимая настроение Людовика XV, стремилась развеселить его и не допустит серьезных, политических разговоров. Вскоре он велел переселить Сherie (Шерри) в комнаты, которые располагались непосредственно над его апартаментами, для удобства, их соединяла потайная лестница. Людовик почти ежедневно осыпал её подарками. Из государственной казны Шерри поступало  до 300 тысяч ливров ежемесячно, в год её содержание составило около 1, 5  миллиона ливров.

      В отличие от покойной Помпадур, известной любительницы пышных нарядов, Жанна предпочитала платья светлых тонов, легких тканей. У неё была своя портниха и свой парикмахер. Её золотые кудри в тщательно продуманном беспорядке свободно струились по плечам. Другие женщины рядом с ней казались чересчур напомаженными, напудренными. Она почти не пудрилась и выглядела естественно. Смеясь, Жанна говорила:

      Как и маркиза Помпадур, Жанна обожала драгоценности. Единственная во всем Версале, она позволяла себе сочетать рубины с изумрудами и бриллианты с жемчугами. Самые изысканные камни украшали каждую пару ее туфелек. В её приёмной постоянно толпились ювелиры, передавая друг другу:

Которые меня ласкали и томили. ⁽³⁾  

      Подарки, которые делал Людовик Шерри, были очень дорогими. Однажды в порыве нежности   он вручил ей  ключи от замка Лувесьен, принадлежавшего королевской семье. Дю Барри, ставшая графиней Вобернье, отделала замок с фантастической роскошью. Она обожала тонкий китайский фарфор, гиацинтовые статуэтки с глазами из жемчуга, залы, украшенные слоновой костью и черным деревом, на полу лежали кашемировые и индийские ковры, в будуаре – зеркала. У неё был черных грум – Замор. В оранжерее вместе с диковинами растениями и цветами летали огненные сенегальские попугаи.

Дю Барри   была прекрасной хозяйкой. Каждый вечер к ужину она поджидала короля, изобретая для него различные развлечения. Только в замке Лувесьен Людовик  мог расслабиться, отдохнуть и повеселиться, наслаждаясь обществом своей Шерри.

Королевский дворпо-прежнему игнорировал Жанну Вобернье –дю Барри. Мария-Антуанетта— австрийская принцесса, супруга внука Людовика XV, в первые дни пребывания в Версале невзлюбила Жанну.

     Это, однако, было уже слишком. Людовик не стал ссориться с будущей королевой, он обвинил во всех интригах Шуазеля. Тот, к тому же, как раз в этот момент пытался вовлечь страну в новую военную кампанию.

–Перед твоею красотой я преклонить  колена уже не смогу, – сказал король. – Стар стал, колени не гнутся. А чтобы другие преклонялись перед тобой – не позволю! Хотя он так пишет: «богиня наслаждений», «Без милости твоей покоя нет и счастья». Ловко, ничего не скажешь!

– Сир, мне кажется, господин де Вольтер хочет с вами помириться, – проговорила графиня, она надеялась на милость Людовика.

Ей нравилось получать в благодарность дорогие украшения. 

– Напрасный труд, – заметил Людовик XV. – Пусть лучше отправляется к своему другу – моему кузену Фридриху II.  А вы возьмите эти стихи, графиня, и подумайте над ними на досуге.

Графиня взяла листок, свернула его в трубочку и забыла о них.

⁽¹⁾ прелат – духовное лицо в католической церкви, в данном случае аббат.

⁽²⁾ Гризетка – это молодая женщина не очень строгих правил, она в совершенстве подражает светской даме.

 

 

 

     Голубой бриллиант Око Бхайравы   не случайно выбрал Людовика XV. Король стал для него благодатным материалом, он легко поддавался воздействию камня, в большей степени отрицательному. Око Бхайравы, его роковое наследство, лепил душу короля по своему образу и подобию. Добрый и застенчивый в детстве, он рос в окружении лести и постепенно ожесточался, на первое место выдвигая свои желания и страсти.

   Для голубого бриллианта на протяжении долгих лет он был Людовиком возлюбленным – Louis Le Bien-Aime. Так его называли во Франции в начале правления, но под влиянием голубого бриллианта он менялся, связь с маркизой Помпадур, развлечения в Оленьем парке, постоянная смена фавориток, история с похищением детей, кровавая расправа с Динό Дамьеном, развенчала короля,   в глазах народа он предстал новым Иродом.

   Ежегодные траты Людовика XV на содержание Шерри дю Барри – графини Вобернье опустошали королевскую казну. Ежегодно они превышали пятьдесят миллионов старых франков. Подобная роскошь и чрезмерные расходы на фоне всеобщей нищеты в стране возмущали французский народ. Дю Барри обвиняли в том, что она своими ласками утомляет короля, даёт ему возбуждающие средства для удовлетворения растущих сексуальных аппетитов. 

    О королевской фаворитке ходили самые разнообразные слухи:

– Мадемуазель Ланж – Жанна Бекю отдавалась в покоях Версаля за несколько ливров и, несмотря на это выбилась в знатные дамы!

– Она околдовала короля!

–Бекю заставляет Людовика    глотать шпанских мух, пить мятный сироп и масло гвоздики.

Употребление возбуждающих средств в XVIII веке было явлением привычным. Король приближался к шестидесяти годам и, естественно, пользовался средствами, возбуждающими его мужские силы, чтобы завоевать благосклонность дамы. Желание было, а вот возможности стареющего организма давали сбой. Ему нужно было всё время что-то новое, необычное.

      Этому способствовал голубой бриллиант, Око Бхайравы. Когда Людовик держал в руках камень, сердце его начинало учащённо биться, он чувствовал прилив сил и жизненной энергии. Стоило ему забыть драгоценный камень в своих апартаментах, как начинало происходить   невероятное: то кровь приливала к лицу, то холодели руки и ноги и он не мог сделать ни шага. Придворный врач говорил о хронической усталости. Но стоило королю прикрепить на грудь бриллиантовое сердечко, недомогания как не бывало.

 Несколько раз бриллиант выпадал из рук Людовика, так случилась настоящая трагедия – принесли известие о поражении Франции в Семилетней войне (1756—1763), расстройство финансов и крупные потери в колониях.

    Мелькание теней на бриллианте сулило мужское бессилие. А это приводило короля в бешеное состояние. Он начинал буквально рвать и метать. Бросал в придворных всё, что попадалось под руку. Но стоило вернуть утраченные силы, так раздаривались должности и звания.

    Людовику XV в Оленьем парке приходилось иметь дело с невинными дочками знати и со специально подобранными девушками. Иногда его взор устремлялся на   добропорядочных знатных дам, которые не могли ему отказать, так как это был король. Даже мужья были не против подобной связи своих добродетельных жён, ведь это даровало им королевские почести. Они подстраивали встречи своих женщин с королём, который с помощью нежных слов и возбуждающих средств добивался их расположения.

–Mon ange! Мой ангел! – обращался Людовик   в подобных случаях и  предлагал женщине чудесные пастилки, куда добавлялся порошок шпанских мух. – Попробуйте! Это восхитительно!

    Пастилки оказывали возбуждающее воздействие на организм, притуплялось чувство стыда, появлялась раскрепощённость. Королю это и было нужно.

        Камень питался эмоциями короля. Он впитывал в себя каждую минуту сладострастия, не только придавая вкус к   жизни, но и сам забирал жизни и души дорогих Людовику людей. 

   Если бы король был более внимателен, он бы заметил такую закономерность: как только кто-то в ближайшем королевском окружении должен был заболеть или умереть, камень вспыхивал красным светом. Эта вспышка продолжалась доли секунды, поэтому Людовик не обращал на это внимание.  

       Страсть Шерри дю Барри восхищала Людовика XV и Око Бхайравы. Однажды король поделился с Ришелье:

– Я в восторге от мадам дю Барри. Сherie дю Барри! Это единственная женщина во Франции, которая знает секрет, как заставить меня забыть о моём шестидесятилетнем возрасте.

 Именно поэтому она и пережила короля. Но чуть позже голубой бриллиант расправился и с ней.

   Король часто проводил время в апартаментах дю Барри. Здесь   Людовик проводил собрания министров, которые видя восхищённое отношение короля к своей Шерри, тоже оказывали ей почести, нередко советовались с ней по важным государственным делам.

   Такое возвышение простой гризетки возмутило многих придворных. Её недоброжелатели решили избавиться от графини выскочки и найти ей замену.

   Око Бхайравы наблюдал за этими жалкими попытками придворных. Ему нравилась Шерри Дю Барри, пока нравилась.

             Прошло два года.   В последнее время Людовик XV стал замечать, что его любимый голубой бриллиант тускнеет, и на нём внезапно появилась чёрная точка, червоточина. Это очень обеспокоило короля. Он обратился к придворному ювелиру, но тот ничего не мог объяснить. Людовик даже объявил большое вознаграждение тому, кто сможет «излечить» его драгоценный камень. Но желающих не нашлось. Все боялись гнева Людовика, а значит, и гнева голубого бриллианта. Око Бхайравы давно не допускал к себе никого из ювелиров, на его памяти было несколько оценок, шлифовок и грубое откалывание осколков.

    Король вспомнил давнего друга мадам Помпадур графа Жана Сен-Жермена, ценителя роскошных туалетов и драгоценных камней. 

Однажды граф пришел на бал к Помпадур  в башмаках, пряжки и подвязки которых  были усеяны чистыми бриллиантами такой великолепной красоты, что даже Людовик выразил сомнение:

 – Только камни на пряжках короля могут сравниться с вашими, граф, драгоценностями.

 Сен-Жермен снял обувь, чтобы все могли рассмотреть бриллианты. Знатоки тут же определили их цену:

— Бриллианты стоят  не меньше двухсот тысяч франков! Это огромная сумма!

— Да, всё своё ношу с собой! — откликнулся граф. 

Кроме того, при нём была баснословно дорогая табакерка  и сияющие рубиновые запонки.

—Сир! — обратился Сен-Жермен к королю. — Я могу безропотно распрощаться со своими бриллиантами.

Граф прекрасно знал, что король не позволит себе в присутствии посторонних принять такой дорогой подарок. И уже думал, как избавиться от драгоценностей, чтобы они не оказались в королевской казне.

Но Людовик был снисходителен. Ведь у него была самая главная драгоценность – «голубой бриллиант французской короны».

 — Что вы, граф! Пусть ваши рубины, золото и алмазы останутся с вами.

По приказу короля Сен- Жермен был доставлен во дворец. Людовик выпроводил из гостиной охрану и камердинера, который ни за что не хотел оставлять короля наедине с графом.

 — Сир! Но вы не должны оставаться один на один с посетителем, — пытался высказаться Лебель.

Но король был непреклонен и буквально вытолкал камердинера за дверь.

Между Людовиком  XV и Сен-Жерменом состоялся серьёзный разговор.

 – Граф!  Вы должны мне помочь в одном деле, — обратился король к графу, — но об этом никто не должен знать. Я знаю, что вы разбираетесь в драгоценных камнях. Можно ли вылечить «больной» бриллиант?

— Сир! Мне нужно взглянуть на камень, тогда я вам скажу, можно ли что-то сделать.

Король показал Сен-Жермену голубой бриллиант. Граф впервые видел знаменитый «голубой француз» так близко. На камне, действительно было пятно.  Сен-Жермен очень внимательно осмотрел камень и ответил:

– Да, это возможно. Через две недели я принесу Вам бриллиант без пятна.

Лишившись камня, Людовик потерял сон и покой. Однажды ему было видение. Перед ним престал ангел и обратился к нему со словами:

– Тебя называли возлюбленным, но ты этого не стоишь! Помнишь, ты говорил: «На мой век хватит, пусть мой приемник выпутывается как знает»?

– Зачем я буду думать о своих потомках, когда они ровно ничего для меня не сделали? – ответил Людовик ангелу.

Ангел возмутился.

– Несправедлив ты, безумец! Потомство сделало для тебя уже то, что сближая прошедшее с настоящим и будущим, ты можешь по произволу считать себя: младенцем, юношей и старцем.

Людовик очнулся в горячем поту. Он почувствовал недомогание, смутное беспокойство. Две недели показались ему вечностью.

–  Милый граф! Вы, должно быть, владеет миллионами, если вам известен секрет, очистки драгоценных камней. 

На вопрос о   состоянии граф ничего не ответил, но   с уверенностью сказал:

 – Сир, я могу  очищать не только бриллианты, а жемчуг могу даже  увеличивать.

О Сен-Жермене ходили слухи, что он занимается колдовством и поисками философского камня, превращающего металл в золото. Что граф делал с голубым бриллиантом неизвестно, но после этого вмешательства связь короля с камнем прервалась.

Однажды утром Людовик почувствовал острую боль в колене. Каждое движение ему причиняло боль.   Придворный врач поставил диагноз:

– Сир! У вас острая форма подагры.

Началось длительное лечение. Только когда утихала боль, король мог владеть ногой. Людовик пребывал в грусти и меланхолии. Его тяготило то, что он был связан в движениях.

– Не то, что в былые времена, когда я носился по следам диких зверей с быстротой оленя, – тяжело вздыхал Людовик.

Теперь он с трудом ковылял на больной ноге. На каждом шагу он чувствовал, что радость юношеских дней ушла.  И как хорошо он понимал теперь, почему умудрённые жизнью старцы так высоко ценят юность. И с грустью восклицал:

– Молодость, молодость, – неиссякаемый источник счастья. За тебя человек готов отдать всю свою жизнь.

 Людовику было даже не до ласк дю Барри.

– Такая пустота на душе и силы на исходе, – обеспокоенно говорил он сам себе, держа в руках голубой бриллиант, не понимая, что камень уже ему ничем не поможет.

    К тому же короля стали беспокоить смутные сновидения. Своим снам в молодости Людовик придавал огромное значение. Но это было в прошлом, а сейчас король не понял, что в его сознание в сновидениях вмешивается Око Бхайравы. Бриллиант решил донести до Людовика свою последнюю волю, показывая прошлое, настоящее и будущее. Сны остались связывающим звеном короля с камнем. Как Людовик расшифрует сны, от этого будет зависеть его дальнейшая жизнь или скорая смерть, если он не последует воле Ока Бхайравы.

 Сон первый. Людовик  без конца падал на дно глубокой пропасти и стукался о невидимые стены, пока не оказывался внизу, но стать не мог, потому что при падении получил многочисленные травмы рук и ног, и в полном оцепенении лежал в грязевой перине.

Людовик проснулся, а в его мозгу тревожно стучала мысль:

– На сердце снег, на сердце снег, на сердце снег садится.

    Если бы король обратился к астрологу, то ему бы расшифровали эти сны:

Сон первый о прошлом. Травмы при падении предполагали потери близких и друзей. Быть грязным – неприятные разговоры.

Сон второй о настоящем.  Заснеженный пейзаж, сверкающий в лучах солнца обещает милости судьбы и власть над людьми. А холод во сне означает, что нужно позаботиться и о своих делах, и о своём здоровье.

    Астролога при королевском дворе не было, да и Людовик не верил в предсказания, как   не привык прислушиваться к чужим советам. Но на этот раз Око Бхайравы через сны решил изъявить королю свою последнюю волю. Людовик сам должен был разобраться в своих сновидениях, от этого зависела его дальнейшая жизнь. Пока король не предпринимал ничего. Око Бхайравы дал ему последнюю подсказку.

    Сон третий. Людовик оказался в джунглях. ⁽¹⁾  Это было царство зелёного сумрака с густой тёмно- зелёной стеной огромных деревьев и необычайных растений. Воздух был пронизан одурманивающими запахами. С лиан свешивались цветы, под лёгким дуновением ветерка порхающие как бабочки, распространявшие сотни запахов – от самых удушливых до тончайших ароматов. Среди них Людовик увидел орхидеи, остальные цветы ему были незнакомы. Во влажном воздухе, пронизанном густыми испарениями, король почувствовал лёгкое головокружение. Всё вокруг казалось ненастоящим, усыпляющим сознание и уводящим в неизвестное сновидение жаркого и душного вечера, но Людовик чувствовал, если он заснёт, то уже никогда не проснётся.

– Зверь! О, боже мой! – не мог сдержать крика Людовик.

– Намасте, мэмсиб! ⁽⁴⁾– сказал он на непонятном языке.

– Помогите! – обратился к нему Людовик.

– Как хочется пить, – подумал король и произнёс вслух, обращаясь к монаху:

– Пить, дайте пить!

   – Мне 64 года. Жизнь проходит. Силы на исходе, – подумал король.

– Свагате! Приветствую!Все подвластны закону исчезновения, и юные, и старые. Но можно продлить жизнь, ведь ты хочешь этого? – промелькнуло в голове Людовика.

– Авахана! Ом  бхиШаНа-бхайравайа намаха-Грозный Бхайрава!

 – Ом кАма-раджа-бхайравайа намаха!  Бхайрава – Владыка страсти.

– Ом намаха! Ом намаха!

 С последними словами Людовик проснулся. Сновидение настолько было реальным, что он сначала не осознал, что находится в своей спальне. Но удивительно, король почувствовал себя таким бодрым и отдохнувшим, каким не чувствовал себя давно.

– Что же мне хотел сказать буддийский бог? – подумал Людовик.

К сожалению, он не понял, что с ним разговаривал его голубой бриллиант – Око Бхайравы, который изъявил королю свою последнюю волю. Это был сон о будущем.

– Развлекаться и наслаждаться жизнью я буду и дальше. Я чувствую в себе мужскую силу! – радовался король.

На одном из маскарадов внимание Людовика привлекла молодая особа, которую до этого он никогда не замечал при дворе. У нее были прекрасные чёрные волосы, карие, томные с поволокой глаза, щеки цвета спелого персика, небольшого роста, с соблазнительными формами. К тому же она была в необычном карнавальном костюме. Вокруг девушки увивался рой кавалеров.

— Очаровательное существо, — заметил король, обращаясь к дю Барри. — Кто она?

— Сир, — отвечала ему уязвленная Жанна, — Вы, кажется, забыли, что сегодня здесь маскарад, и каждый из его участников играет какую-нибудь роль. Вы не узнали облачение Клеопатры?

— Она, мне кажется, сама естественность и так мила, а необычный костюм её так украшает! — простодушно спросил Людовик.  

Это была принцесса Монако в костюме Клеопатры.

    Придворные пытались уложить в постель королю принцессу. Но Людовик подарил ей несколько ничего не значащих ласк. Возмущённая принцесса закатила сцену тем, кто выставил е на посмешище. В ответ она услышала:

– Вы, принцесса, неправильно взялись за дело, не смогли своими прелестями соблазнить короля. Что же возмущаться?

  Монако покинула Версаль со слезами на глазах.

   Придворные на этом не остановились. Это Око Бхайравы пытался привлечь внимание короля к молодым женщинам, чтобы дю Барри   не могла надеяться, что сможет удержать неутомимого любовника.

    Следом была молоденькая англичанка, потом жена музыканта Алис Бэш. Она ушла от короля, кипя от злости,   рассказывала знакомым:

– Людовик постарел, ему не до любовных игр! Он так жадно смотрел на меня, а сам только пару раз прикоснулся! 

 Дю Барри узнала обо всём и   поделилась сомнениями с камердинером Людовика Лебелем:

– Я так беспокоюсь, что Людовик бросит меня.

 И голубой бриллиант, Око Бхайравы вложил в уста Лебеля следующие слова:

– А возьмите пример маркизы Помпадур! Сами контролируйте связи короля.

О том, чтобы стать сводницей   дю Барри советовал и аббат де Террэ.   Дю Барри задумалась, она вспомнила, как  в её присутствии Людовик высказался о принцессе де Ламбаль:

 – Как изящно держится Лили Ламбаль! Эта маленькая кокетка так мила и красива.

Дю Барри было это так неприятно. Её мысли передались голубому бриллианту. Око Бхайравы чуть затуманился, услышав её слова, обращённые к королю:

– Сир, я слышала, что вы намерены жениться на этой малышке?

– Как смеешь, ты, женщина, на подобные высказывания! – сам король не ожидал от себя подобного ответа.

Но это было мысленным импульсом камня. Только Око Бхайравы решал, как королю вести себя с женщинами.

– Мадам! – подобное обращение не давало дю Барри никакого шанса на любезности.

– Мадам! Я мог бы сделать ещё хуже! Выгнать вас из дворца за подобные разговоры!

Вот что услышала дю Барри в ответ, и с этого времени Людовик перестал называть её Шерри.

Графиня получила укол в самое сердце и была обижена до глубины души. Но король был ей очень дорог, она самозабвенно любила его и поэтому она, наступив на свою гордость, решила последовать советам и заняться сводничеством.

   Первой, кого дю Барри предложила королю, была её племянница, мадемуазель Турнон. Вскоре графиня стала поставлять для Людовика любовниц. 

   Среди девушек были почти все актрисы «Комеди Франсез», но они не привлекли внимание короля, так как не были девицами лёгкого поведения и не смогли удовлетворить его сексуальных аппетитов. А в том, чтобы усилить аппетиты короля голубой бриллиант постарался.

      Понравиться Людовику удалось только мадемуазель Рокур, актрисе по профессии и любовнице по призванию. Она получила прозвище «Великая Волчица». С первой же встречи пыл и изобретательность Рокур в постели привлекли Людовика XV.

     Пока король развлекался и тратил огромные средства на развлечения, французский народ жил в нищете.

     Бедственное состояние страны навело генерального контролера Машо на мысль о реформе в финансовой системе. Со своими предложениями он обратился к королю:

– Сир, если  ввести vingtième -  подоходный налог  на все сословия государства, в том числе и на духовенство. Запретив церкви покупать недвижимость,   мы получим значительные средства в казну.

    Служители церкви  в ответ  единодушно высказались в защиту своих исконных прав, и устроили религиозные выступления. В конце концов, Людовик отказался от проекта Машо, и тот вынужден   был уйти в отставку

   Всё осталось по-прежнему. Королевская администрация продолжала продавать права на сбор налогов. Должности государственного аппарата продавались или передавались по наследству. На местах управляли высшие чиновники. Армия была деморализована  руководством офицеров-аристократов, которые добивались назначения на военные посты только ради придворной карьеры. Тем не менее,  Людовик ХV старался уделять армии большое внимание. Французские войска сражались в Испании, а затем участвовали в двух больших кампаниях против Пруссии: войне за Австрийское наследство (1740–1748) и Семилетней войне (1756–1763). В этих войнах на море Франция противостояла Англии, но  потерпела поражение.

        Англия, лидировавшая в торговле, науке и технике, захватила ведущие позиции в Европе главным образом потому, что новый  класс буржуазии смог ограничить власть короля посредством английского парламента. Во Франции же Людовик XV враждовал с парламентом, а в конце своего правления выслал или арестовал почти всех его членов.

     Королевская администрация контролировала сферу торговли и не считалась с интересами набиравшей силу буржуазии. Однако развитое сельское хозяйство Франции длительное время сглаживало пренебрежительное отношение короны к торговле. Благоденствовали и обогащались  портовые города Бордо, Ла-Рошель, Нант и Гавр. Король получал оттуда денежные средства, а что остальная часть страны нищенствует, для него не имело никакого значения.  Он не уставал повторять:

– После меня хоть потоп!

    Но старость неумолимо приближалась. Голубому бриллианту всё труднее было оказывать влияние на короля. Сердце Людовика стало биться медленнее, кровь в жилах застаивалась, мысли текли вяло, а камень только через кровь и мысли мог влиять на короля. К тому же одна из дочерей Людовика, монахиня монастыря в Сен-Дени Луиза, принявшая при постриге имя Тереза де Сан-Августин, мешала Оку Бхайравы, она постоянно молилась   Богу о спасении души отца. Голубой бриллиант   не мог предотвратить этих поездок и их общению.

– Ты такая чужая стала,  – сказал он дочери при последней встрече.

–Сир! – так она   обращалась к Людовику после пострига.

– Я теперь невеста неневестная, а отец мой – Бог. Вы должны покаяться в ваших грехах и как можно скорее заняться спасением души. В этом поможет только молитва.

    Однако с начала 1774 года стали замечать сильную перемену в настроении и внешности короля. Людовик полнел, с трудом усаживался на лошадь. Об охоте уже и речи не велось. Глубокая печаль не покидала его более ни на минуту. Только восхитительные обеды, которые готовили лучшие кулинары Франции, вызывали у короля воодушевление. Он стал ходить на проповеди и даже соблюдал   посты, словно предчувствовал свой близкий конец.

–Не все закончены дела...

–Отвяжись!

– Если бы можно было прожить ещё одну жизнь, возможно, я бы жил по-другому...но, не уверен!

     Вышло так, как мечтала дю Барри долгое время, — они были почти одни. Но на третий день Людовик  стал жаловаться на недомогание. Жанна, зная его мнительность, не стала вызывать врача, но слухи о болезни дошли до Версаля, и придворный врач срочно выехал в Трианон. Легкомысленную женщину за попытку якобы намеренно скрыть королевский недуг  попытались изгнать из дворца. Но Людовик потребовал:

 На третью ночь Жанна увидела на груди Людовика  первые оспины и едва не потеряла сознание от ужаса, но все же решилась поцеловать руку. Вскоре всё тело короля    покрылось сыпью. Через несколько дней уже не было сомнений, что это оспа. Не помогли усилия врачей, лекарства и кровопускание. Если бы была сделана прививка, но Людовик категорически отказывался. Он не принимал никаких новшеств, как не переносил уколы и вида крови.

   Королю становилось всё хуже и хуже. Ночами он находился в состоянии между сном и явью.

Очнувшись, Людовик в волнении прошептал:

—Это Мари-Анна Шатору в образе рыси посетила меня.

Король предался воспоминаниям, слёзы заблестели в глазах. Он тяжело вздохнул и попросил у дю Барри воды. Напившись, вновь забылся в полусне.

Людовик проснулся с тяжёлым камнем на сердце.

—Mon cher! Мой дорогой! Вам плохо?

Людовик гулял по Версальскому парку. Внезапно он услышал шелест крыльев и сверху к нему спустился белый голубь и сел на плечо. Людовик застыл без движения, боясь спугнуть птицу. Голубь посидел минуту-другую и устремился в небо, к солнцу. Вдруг  прозвучал выстрел, и к ногам короля упало окровавленное тельце. На глаза Людовика навернулись слёзы.

Король проснулся.

–Освободившись от страстей, исчезнут не только горести и страдания, но и уныние, умственные разногласия, бытие. Ни рождение, ни старость, ни смерть будут уже не важными. Прошлые грехи приносят печали и несчастья. Былое благочестие порождает блаженство⁽⁸⁾. Твоя душа перевоплотится, – ты станешь растением,   может,   насекомым   или животным. Каким-нибудь маленьким, мелки, противным,   другого перевоплощения   ты недостоин!

И это говорит самый порочный, приведший к гибели стольких людей драгоценный камень?! Но этого Людовик не мог знать. Он просто хотел быть счастливым и всегда повторял:

 — Если хочешь быть счастливым, будь им! ⁽⁹⁾

— Что есть лучшего? — Сравнив прошедшее, свести его с настоящим. ⁽⁹⁾  

Внутренние монологи продолжались всю ночь. Они изматывали и без того ослабленное сознание короля, память слабела подобно угасающему светильнику, а душа увядала, словно цветок. 

После   бессонной ночи на сердце осталась тяжесть, и вот тогда Людовик потребовал, чтобы дю Барри позвала священника, он решил причаститься и исповедоваться.

— Mon cher ami!  Мой дорогой друг! Я не могу оставить вас, — со слезами на глазах произнесла графиня.

— За мной будет ухаживать Тереза. Смотреть на вас – грех для меня. Мы будем молиться о спасении души, а вы будете только мешать.

Потом  смягчившись, король произнёс:

Которые меня ласкали и томили. ⁽¹⁰⁾  

10 мая около часа дня Людовик XV скончался, оставив своему наследнику огромные государственные долги, множество нерешенных проблем и королевство, находившееся на грани разорения.

12 мая 1774 года, когда тело Людовика, почти 60 лет находившегося на королевском престоле, везли в усыпальницу в Сен-Дени, Жанна дю Барри покидала город в компании одной служанки и с небольшим сундуком. Она отправлялась в ссылку и умерла  в возрасте 50 лет  под ножом гильотины, как и внук Людовика XV. 

 

⁽⁸⁾  Будда, стих, передаваемый из поколения в поколение

⁽⁹⁾ Козьма Прутков

 ⁽¹⁰⁾ Стихи русского поэта Серебряного века Валерия Брюсова (1873-1924)