"История продолжается" 3(4)

Техникум был окружен высоким металлическим забором. То ли, для того, чтобы посторонние не шатались по территории, то ли, для того, чтобы студенты не разбежались, то ли предусмотрены были оба варианта.

Эндра обреченно вздохнула и отворила калитку. Шла перемена, и студенты высыпали на большое крыльцо портала – кто курил, а кто просто болтал. Увидев Эндру в компании с Владимиром, стайка аккуратно причесанных девушек с тонкими сигаретами, зашепталась. Девицы были какие-то одинаковые. Две ненатуральные блондинки и одна брюнетка, впрочем, тоже ненатуральная. И все, как одна одеты в узкие брюки, заправленные в сапоги на высокой шпильке.

— Приф-фе-ет, – трепетнула густо накрашенными ресницами одна из них. – Ты вспомнила про уч-о-обу?

— Конечно. А ты думала, я зашла повидаться с тобой? – парировала Эндра.

— А чеф-фо ты так оделась? – поинтересовалась брюнетка. – У тепя, что, праздник?

— Ага! – вставила третья шпилечная подружка. – Она нашла себе парня!

Остальные девицы коварно захихикали, будто услышав невероятно остроумную шутку. Рыжая раскрыла, было, рот, чтобы ответить, как вдруг на крыльцо царственно выплыла пышногрудая дама с вавилонной прической, похожей на взбитые сливки.

— Курить вредно, девочки, – покровительственно изрекла она. «Девочки» покладисто покидали окурки на клумбу и стайкой убежали в здание. А дама тем временем узрела Эндру, и лицо ее приняло злорадное выражение. – Ага, это кого я вижу! Никак, Лисицына почтила нас своим присутствием? А мы уж и не чаяли. И даже оделась нормально! А вы, простите, кто? – поинтересовалась она у байкера.

— А это мы с вами позже обсудим, – лучезарно улыбнулся Владимир. – Я здесь для того, чтобы проводить Аню на учебу и узнать по каким предметам ей нужно помочь. Мы с ней вчера все обсудили, и дружно решили исправляться.

Дама подозрительно на него воззрилась.

— Вы уверены? – с сомнением уточнила она.

— Абсолютно.

— А ты чего здесь встала? Марш к завучу, будешь объяснительную писать за опоздание на линейку.

Эндра жалобно поглядела на Владимира. Байкер протянул ей руку.

— Удачи.

Эндра ощутила, как сильные пальцы сжали ее ладонь, и стало несколько спокойнее – друзья никуда не делись. Владимир помахал рукой.

— Мне нужно поговорить с ее опекуном, – сообщила дама. – Вы кто? Друг, родственник?

— Родственник. – Владимир невольно обернулся, глядя на окна первого этажа. Если бы взглядом можно было обжигать, то в нем бы уже прожгли с две дюжины дырок. Девицы синхронно пялились сквозь стекла, о чем-то переговариваясь. Одна даже зачем-то потянулась открывать фрамугу.

— Вы не могли бы подойти ко мне на следующей перемене? – поспешно произнесла дама. – Сейчас у меня пара.

Деваться было некуда, и Владимир заверил, что непременно придет. Дама тут же заспешила по направлению к порталу здания. Она была чуть полновата и неуклюжа, и в черном костюме здорово напомнила пингвина. Ветер взметнул под ногами вихрь золотистой осенней листвы. Стало темнее – небо затянули тучи. Хлестнули легкой моросью первые капельки дождя.

— Какой кабинет? – крикнул вдогонку Владимир. Дама, обернувшись, помахала ему ключами от аудитории вечным жестом всех преподавателей.

— Двести десятый! – отозвалась она. Прозвенел звонок.

Байкер, не представляя, куда девать свободные сорок пять минут, закурил предпоследнюю сигарету.

Впрочем, время пролетело быстро, и, когда снова прозвенел звонок, оповещая о начале первой перемены, Владимиру, успевшему визуально изучить каждое дерево, каждый кирпич в стенах и каждую трещину на выцветшем сером асфальте, показалось, что ждал он не так уж и долго. Он убрал книгу обратно в сумку и, на ходу расстегивая куртку, отправился навстречу  Очень Серьезной Беседе, к обитой черным дерматином казенной двери, откуда уже горохом высыпали самые шустрые курильщики.

Тут кто-то потянул за рукав. Правда, еще раньше внезапно закончился свежий осенний воздух, а заменило его плотное удушливое облако приторно-сладких духов. Владимиру показалось, что он очутился в газовой камере – более того, успел отравиться и уже видит кошмарные предсмертные галлюцинации, которые составляли три совершенно одинаковые блондинки. Все три растянули ярко накрашенные губы в улыбке, которую, вероятно, принимали за обольстительную, держали в руках по тонкой ментоловой сигарете с перемазанными розовой помадой, фильтрами, одеты были в одинаковые коротенькие куртки, сапоги на шпильках и плотно облегающие джинсы; и у всех трех были ярко раскрашены лица и обесцвечены волосы. И все три едва ли не висли на нем.

— При-иф-фет! – манерно растягивая речь, протянула Блондинка Номер Один. – Познакомимся?

— Нет, – отказался Владимир, пытаясь обойти неожиданное препятствие. – Позвольте пройти.

— А ты спешишь? – картинно надулась Блондинка Номер Два.

— Очень.

— Это куда же, если не секре-ет? – повисла Блондинка Номер Три.

— От вас подальше, – почти честно проинформировал Владимир, резко высвобождая руку. Не помогло. Все три блондинки только синхронно залились визгливым смехом. Чувствительный слух музыканта, за время службы ухитрившийся привыкнуть к взрывам, тарахтению танков, реву моторов и трескотне автомата, отомстил Владимиру резкой головной болью.

— А у тебя есть чувство юмора! – томно выдохнула Блондинка Номер Три.

— Да отвяжитесь вы! – рявкнул Селиванов. Блондинки захихикали.

— Не в настроении? Так я тебе подниму... настроение! – Тут Блондинки, видимо сочтя пошлую шуточку верхом остроумия, прямо-таки расцвели.

«Вот кого надо было на войну гнать, – подумал Владимир. – В качестве психологической атаки. Оружие массового поражения!.. Интересно, если это вслух сказать – они оценят?..»

Пятиминутная переменка стремительно заканчивалась. Владимир махнул рукой на блондинок и резко высвободился из тройного захвата, случайно расцарапав себе руку о длиннющие наманикюренные когтищи.

— Все! – рявкнул он, когда блондинки дружно надулись. – Ариведерчи, дольче вита. У меня тут дела.

Блондинки переглянулись.

— Ой, да ведь нам с тобой в одну сторону! – радостно завизжала Блондинка Номер Один и триумфально помахала соперницам сумочкой, такого размера, что в ней вряд ли умещались даже ключи. Фигурально.

Соперницы позеленели. Владимир ускорил шаг, но тут его оперативно подрезала давешняя брюнетка.

— Привет! – томно выдохнула она. – Ты не думай, я к тебе не пристаю. Я просто пообщаться! – С этими словами девица как бы невзначай подхватила его за руку. – Скажи, а у вас с Лисицыной все серьезно – или так? В случае чего...

— Вот, прицепились! – не выдержал Владимир, ускоряя шаг до того темпа, за которым на шпильках было нипочем не угнаться. Поздно. Часы удручающе сообщали, что времени у него осталось полторы минуты. – Да чтоб вас всех! – раздраженно прошипел генерал-майор, обреченно останавливаясь и извлекая из пачки сигарету. Девицы облепили его, как осы кусок пирога. Селиванов резко чиркнул зажигалкой. – Девки, а вам учиться не пора? – осведомился он. – Хотя... вам уже не поможет.

Смирившись с участью пленного ГЕСТАПО, Владимир обреченно уселся на бордюрчик дорожки, надеясь, что если он будет молчать, то девицам сделается неинтересен и они попросту отстанут. Не тут-то было. Девицы, видимо, жаждали явно не разговоров. Молчание потерпело столь же сокрушительное фиаско, как и до него – неприкрытая грубость. Владимир еще некоторое время поизображал из себя партизана на допросе, затем уткнулся в книгу. Девицы благополучно наплевали на занятия.

— А что ты читаешь? – влезла одна.

— Фридрих Ницше, «Человеческое, слишком человеческое», – мстительно отозвался Владимир. – Обсудим?

— Давай! – радостно согласилась брюнетка. – Я тоже обожаю суши!

— Убейте меня... – прошипел Владимир. Можно было ретироваться, но блондинки уже повисли.

— А ты меня прокатишь на мотоцикле? – томно шептала в ухо какая-то из блондинок. Он уже запутался, кто именно.

— И меня! И меня! – разом застрекотали остальные, во главе с брюнеткой.

— Как ты думаешь, я в розовом хорошо буду на нем смотреться?

— На нем? На нем лучше всего буду смотреться я!

— Дура, я про мотоцикл! Хотя…

— Довольно. – Владимир захлопнул книгу и встал. Гламурным барышням пришлось волей-неволей с него ссыпаться, на что они отреагировали дружным пронзительным писком. Селиванов сделал вывод, что надо будет заранее, за пару минут до перемены занять стратегическое положение около дверей вавилонной дамы. Теперь было ясно, откуда у Эндры некоторая часть проблем с учебой.

Спасла положение, как ни странно, сама Эндра, очень своевременно появившись на крыльце.

— О, Лисицына! – заворковали барышни.

— Глядите, зареванная!

— А тушь не потекла?

Шутка показалась девицам просто сногсшибательно остроумной, и они разразились визгливым смехом. Причем, смеяться надо было так, чтобы не испачкать помадой зубы и, при этом, еще и произвести впечатление на Владимира. А еще и обратить его внимание на то, что Лисицына не красит ресницы – это вообще все равно, что ходить раздетой.

Эндра сбежала со ступенек и подошла к компании. Блондинки и брюнетка захихикали.

— Ну, ка-ак, – коварно спросила одна. – Тепя отчислили, та?

— Отвали, дура, – емко ответила рыжая.

— Ты меня назфала д-у-урой!! – завизжала блондинка. А Эндра, игнорируя этот сигнал воздушной тревоги, сообщила Владимиру:

— Ва… тебя там завуч ждет.

— Иду, – обрадовался байкер и подхватил рыжую под руку.

Блондинкам хватило ума не провожать их до кабинета завуча, дабы не попасться на прогуливании занятий. И они стайкой побежали курить в туалет, семеня и цокая каблуками, и на ходу обсуждая на весь коридор, что ОН мог найти в Лисицыной.

Эндра с Владимиром остановились перед большой, обитой кожей дверью. Рыжая вытерла нос и глаза рукавом – видимо, пока Владимир отбивался от поклонниц, у нее состоялся очень серьезный разговор с завучем.

— А ты почему не на паре? – спросил байкер.

— Я все равно опоздала, а у них контрольная, – пояснила рыжая и потопталась у заветной завуческой двери. – Вы извините, что я вас в это втягиваю…

— Да ничего, – жизнерадостно отозвался Владимир. – Только жаль, что ты не пришла раньше.

— Почему? – удивилась Эндра.

— У меня бы голова меньше болела. – Владимир вздохнул и, для вежливости постучав в дверь, приоткрыл ее. – Можно?

— Нужно! – отозвались изнутри.

Владимира с Эндрой встретила сидящая за столом коротко стриженая женщина, из тех, что останавливают коня на скаку одной рукой, не выходя из горящей избы. На ней была блестящая блузка, а губы ярко алели помадой.

— Я с вами давно хотела поговорить, – тон у завуча оказался обволакивающий. – По поводу Лисицыной. Это же никуда не годится. Так нельзя… Лисицына, выйди! – рявкнула она на заглянувшую, было, Эндру. – И дверь закрой. С той стороны.

Рыжая исчезла.

Кабинет был тоскливый и до тошноты казенный, с трудом представлялось, как здесь вообще можно работать изо дня в день. Все было стандартным – стандартный стол-бюро из покрытого бежево-полосатой пленкой, ЛДСП и скрепленный стандартными тусклыми заклепками, стандартные школьные стулья, стандартный ламповый монитор со стандартной фоновой картинкой психоделически-яркого пейзажа, который неизменно есть в стандартном «Windows XP» – вплоть до пола, покрытого стандартным выцветшим линолеумом «под паркет» и стандартного шкафа со стандартными классными журналами. На окнах росли в стандартных пластиковых кашпо стандартные лианы и монстеры.

Владимир с доброжелательной улыбкой прошел к столу и остановился напротив.

— Разумеется, – согласился он. – Мы с Аней сегодня всю ночь это обсуждали. На самом деле, – тут байкер доверительно подался вперед, опираясь раскрытой ладонью о краешек стола, – бедная девочка так переживает! У нее ведь маниакально-депрессивный синдром, и это здорово мешает ей жить и учиться. Не стоит ее ругать. Вы бы с ней поласковее, болезнь делает ее очень ранимой и неуверенной в себе. Чуть что не так – и опустятся руки... или как начнет ершиться – только хуже делается! У нее, вообще-то говоря, было очень тяжелое детство.

— Я понимаю, понимаю, – прониклась женщина. – Я – Нина Сергеевна, завуч. Я все знаю, но надо же учиться, приходить. Ведь, если что – мы же поможем. Приют – это вам не сахар, – сообщила она назидательно. – Но она даже не является. Пропадает ни с того, ни с сего, потом придет на пару дней – и опять пропадает. Так же нельзя, это же не дело. А вы ей, простите, кто?

— Она это понимает, уверяю вас. Просто не всегда может справиться! Депрессия – это очень тяжело... Вы же наверняка знаете. Знаете ведь? – ловко перевел разговор байкер.

— Знаю, знаю, – совсем расчувствовалась Нина Сергеевна. – Во многие учебные заведения с таким диагнозом не берут, вы сами понимаете! А мы относимся лояльно. Но мы же не можем все спускать, вы же понимаете! Другие студенты спросят – почему? И будут иметь право! – Завуч сурово стукнула по столу ладонью. – А что мы скажем? Вы же понимаете, что не все ребята с пониманием отнесутся к ситуации. Лисицына… Аня, вообще-то, девочка способная. Но надо же заниматься! Вы же понимаете. Диплом просто так из воздуха не нарисуется. Да, тяжело, но надо преодолевать! У нас работает опытный психолог, можете с ней посоветоваться. Лисицына и сессию прогуляла, откуда оценки возьмутся? Ну, откуда?! Вот, только что писала мне объяснительную.

Нина Сергеевна отыскала на столе листок и глянула в него. И, чем дальше она глядела, тем сильнее вытягивалось у нее лицо. А потом изумленное выражение на нем сменилось выражением, какое бывает у спаниеля при виде утки.

— Ну, знаете, – выдохнула завуч. – Вы же понимаете, я все понимаю, но уважение надо иметь! Психические особенности, знаете, не оправдывают…

Она передвинула Владимиру листок. На нем мелким, немного неровным – писала Эндра перевязанной рукой – почерком значилось по всей форме:

«Директору Техникума декоративного искусства № 37,

Лапиной Т. Ю.

От студентки 3 курса, Лисицыной А. А.

Объяснительная.

Я, Лисицына А. А., студентка 3-го курса прогуляла весеннюю сессию по семейным обстоятельствам, а 1-15 сентября, потому что мне нужно было срочно смотаться в Город-на-Неве.»

Владимир мысленно пообещал себе прибить автора сего дивного произведения и вернул записку завучу.

— Я с ней еще на эту тему обязательно поговорю, – почти честно пообещал он. Что-что, а это было уже слишком. Одно дело – помочь, заставить преподавательский состав смилостивиться, заговорить зубы и вернуть девчонку на ученическую скамью. Ну, загулялась, заигралась, с кем не бывает – на то она и юность. И совершенно другое – пытаться отобрать веревку у желающего повеситься. Глупый и бессмысленный труд.

Владимир прекратил демонстрацию ораторского искусства и резко распрямился.

— Я, должно быть, вас отвлекаю?.. Простите. До свидания.

— До свидания, – отозвалась Нина Сергеевна. Владимир вышел. Тихо закрылась дверь. Завуч некоторое время вспоминала разговор, затем растерянно пожала плечами и поинтересовалась у монитора:

— А кто он, все же, сам-то?..

Монитор не ответил. Мелкие вопросы бытия его не занимали.

Другие произведения автора:

Дороги

Спасибо автору от героев

У попа была собака