Старый альбом
Не знаю, как у тебя, дорогой мой читатель,
а в нашем семейном гнёздышке всё ещё
существует старый альбом с фотографиями.
В красивом красном бархатном переплёте.
Тяжеленный, просто жуть.
— Супруже!
Я когда ещё просила тебя распечатать и
вложить в альбом фотографии, которые
мы сделали во время прошлогодней поездки
в Финляндию? С какого раза ты, наконец,
исполнишь мою малую просьбу?! — Это моя
вторая половина оторвалась от
предновогодней стряпни и взяла в руки
«бархатный раритет».
— Я тут с утра
до вечера кручусь на кухне как векша —
грызун из семейства этих, как их,
запамятовала — беличьих. А он сидит,
бумагу марает, рассказы пописывает.
Давай, живо включай свой принтер и выдай
мне сейчас же всё, что просила. Иначе…
Сам знаешь, что иначе. Будешь, как
холостяк, банальной яичницей давиться.
Гастрит зарабатывать.
— Но дорогая,
— нехотя огрызнулся я. — У всех же
планшеты, ноуты и смартфоны. На них же
можно всё посмотреть и всем друзьям и
подругам мигом переслать. Чего же дорогую
фотобумагу зазря изводить.
— А на
память оставить! Детям, внукам. Потомкам
нашим. Ты о них подумал? — Жена с любовью
и нежностью перелистывает альбом, каждый
лист которого переложен пожелтевшей
папиросной бумагой. — Вот смотри, у меня
для Финляндии целых два листа специально
отведено.
— Но наши дети уже давно
позабыли про толстенные альбомы с
фотографиями. Если вообще знали об их
существовании. У них для этих целей
Инстаграмм и прочие социальные сети
имеются.
— И что у тебя за манера
такая — постоянно мне перечить! К нам,
между прочим, совсем скоро приедет тётя
Маша. Она всех этих гаджетов, ужас как
боится. У неё даже сотового телефона
нет. Вот специально для неё ты сейчас
фото и напечатаешь, понятно?
— Если
у тёти телефона нет, откуда же ты знаешь,
что она приезжает? — из последних сил
сопротивляюсь я.
— Телеграмму
почтальон принёс. На, почитай. Если ты
запамятовал, то информирую, у нас в
стране существует такой анахронизм,
как почтовые отделения. Вот наша тётя
пошла туда и отбила телеграмму.
Понятно?
***
Старенький принтер,
кряхтя, ожил, нехотя помигал светодиодами,
поскрипел шестерёнками и наконец выдал
серию фотографий столь необходимых для
семейного альбома.
— Так! А это что
за вывеска у меня за спиной? Какое
памятное место? Что в нём особого? Сделай
милость, растолкуй, пожалуйста. В
противном случае лично всё будешь тёте
Маше разъяснять.
Нехотя поднимаюсь
из-за стола, нежно обнимаю свою ненаглядную,
всматриваясь в фотографию.
«Ателье по стрижке собак господ Бориса
и Ирины Бьёркелунд. Общество защиты
животных Финляндии», — читаю я вслух.
—
Ничего не понимаю. И что это за
достопримечательность такая? Собачье
ателье. Почему ты меня запечатлел на
фоне именно этого дома?
— Понимаешь,
дорогая, в самом доме ничего особого
нет. Дом как дом. Особенность кроется в
фамилии владельца. Борис Бьёркелунд,
можно сказать, человек-легенда, только
о нём почему-то мало кто знает.
Жена
с глухим стуком закрывает альбом.
—
Вот вечно ты так. Я у тебя должна всю
информацию клещами вытягивать. Под
пытками. Пошли на кухню. Ещё немного и
тесто из квашни вывалится. Я, так и быть,
тебя от тяжёлой кулинарной работы на
сей раз освобожу. Но ты за это в знак
благодарности, всё про финскую вывеску
расскажешь. Согласись, это много лучше,
чем в ящик телевизионный пялиться, что
у нас на холодильнике примостился.
Я
молча киваю головой в знак согласия.
Беру со стола папку с надписью «Бьёркелунд»
и покорно следую за своей супругой.
***
Жил в начале двадцатого века в славном
городе Санкт-Петербурге совершенно
русский человек, правда, из семьи
финляндских шведов. За два года до
революции окончил Морской Корпус,
получил первое офицерское звание.
—
Это ты о Борисе Бьёркелунде? — уточнила
жена, раскатывая тесто.
— Да, это о
нём. Будь добра, не перебивай меня,
пожалуйста, — попросил я. — Потом, если
захочешь, отвечу на все твои вопросы.
Итак,
продолжаю. Молодой морской офицер успел
повоевать в Первой мировой войне.
Некоторое время служил на линкоре
«Петропавловск». В одном из боёв получил
ранение. Выздоровление пришлось как
раз на дни Февральской революции. Второй
морской балтийский экипаж, к личному
составу которого был приписан Борис, в
полном составе, с красными бантами в
петлицах, отправился к зимнему дворцу
выразить своё полное одобрение Временному
правительству. Один Бьёркелунд не пошёл.
Совсем недавно он торжественно присягал
царю и Отечеству, и от той клятвы
отказываться не желал.
Так уж случилось,
что именно в этот день его назначили
дежурным по казарме. Вернувшись с
дворцовой площади, матросы устроили
диспут с распитием спиртного, на тему
«Будущее России и флота».
— Что здесь
происходит? Почему в комнате посторонние
гражданские? — обратился дежурный
мичман к старшему по комнате.
— Это
наши братья по революционной борьбе.
Их только что выпустили из тюрьмы, —
сквозь зубы, не вынимая папиросы изо
рта, нехотя процедил матрос.
—
Освободите помещение от посторонних!
Будьте любезны соблюдать устав! —
повышая голос произнёс Борис и повернулся,
чтобы уйти, но ему это сделать не дали.
Десятки рук подхватили Бориса и понесли
к окну. Казарма располагалась на четвёртом
этаже старинного здания с высоченными
потолками. Упасть с такой высоты означало
только одно — верную смерть. И Бьёркелунд
её уже ощущал всем своим молодым, крепким
телом. Ещё секунда, другая, короткий
полёт, холодная февральская мостовая
и всё.
Невероятным усилием воли он
заставил себя развернуться. Затем
заорал, что есть мочи:
— Дорогу
офицеру, мать вашу………!!!
Удивительно,
но его послушали. Расступились. Мичман,
гордо подняв голову, прошёл мимо толпы
матросов, не чуя под собой ног, перепрыгивая
через пролёты, помчался прочь. В казарму,
да и вообще на флот, морской офицер Борис
Бьёркелунд больше не вернулся никогда.
***
Жена перестала лепить пирожки. Вытерла
о фартук руки. Налила в пиалы зелёного
чая.
— А дальше-то, что? Ты же сам
говорил, что у него была семья. Люди, по
всей видимости, не бедные, обеспеченные.
Да и девушка у такого красавца, конечно
же, должна быть. Короче, давай, рассказывай!
Не томи, а то мигом у меня за изготовление
пельменей примешься. После чего потом
сам же будешь есть свои «крокодилы».
Потому как желающих полакомиться такими
гигантами в нашем доме точно не сыщется.
—
А теперь, дорогая, представь себе глаза
молодого человека, добравшегося до
своего дома, — не вступая в полемику,
продолжил я. — И увидевшего на груди
родной матери точно такой красный бант,
как и у тех матросов, которые в пьяном
угаре были готовы убить его, лишь за
сделанное им замечание! Ты спрашиваешь,
была ли у Бориса девушка?
— К этому
времени наш герой уже был обручён. В
этом направлении дело уверенно двигалось
к свадьбе. Но судьба новой ячейки общества
оказалась очень печальной. Однако не
буду забегать вперёд. — Я достал из
папки листок с воспоминаниями одного
человека, современника Бориса — тоже
мичмана российского флота.
«Матросы
в распахнутых настежь бушлатах вёдрами
таскали из винных подвалов и магазинов
спиртное. Пили на ходу, дрались и падали
на холодную февральскую землю».
—
Бьёркелунд женился и стал подумывать
о том, чтобы перебраться на постоянное
место жительства — соседнюю Финляндию.
***
Прошло четыре года. Началась и
закончилась гражданская война. Отставной
мичман не пошёл воевать ни за белых, ни
за красных. Он вообще не находил себе
места в новой России. Перебивался
случайными заработками и подачками от
дальних и близких родственников. У четы
Бьёркелундов народился ребёнок —
девочка. Наконец Бориса, после долгих
мытарств, выпустили за границу. Но жену
и дочь оставили в заложниках. Отец
семейства был вынужден постоянно
курсировать между двумя городами —
Петроградом и Хельсинки. В Финляндии
он довольно быстро получил весьма
приличную работу. Стал разведчиком при
финском генеральном штабе.
— Так он
что, собирал информацию о Красной армии?
— поинтересовалась супруга. — Работал
против своих бывших соотечественников?
—
Дорогая, ты ведь сама понимаешь, что
подтвердить это или опровергнуть я не
могу. Разведки всех стран мира умеют
хранить свои секреты. Но, после очередного
посещения нашей страны, всех, с кем
контактировал Бьёркелунд, арестовали.
—
И жену с дочкой? — уточнила супруга.
—
И их тоже. Такое было время. ЧК не щадила
никого.
А самого Бориса в одночасье
объявили персоной нон гранта. Больше
он приезжать в СССР уже не мог. Пять лет
офицер финского генерального штаба,
используя все свои связи, в том числе
на самом высоком уровне, добивался того,
чтобы его семью выпустили из тюрьмы и
разрешили выехать в Финляндию. И в конце
концов почти безнадёжное дело закончилось
успехом. Жену Бьёркелунда освободили.
Выдали ей загранпаспорт и даже выделили
сопровождающего аж до города Хельсинки.
А знаешь почему? Потому, что от пяти лет
пребывания в тюремных застенках его
обожаемая супруга Мария сошла с ума.
—
А дочь? — жена перестала заниматься
пирожками. Села напротив и листала мою
папку.
— Девочка к тому времени
умерла. Дети есть дети. Они в неволе
почти не живут. Им свобода нужна.
Жить
с родным, но душевнобольным человеком
разведчик не смог. Супруги расстались.
Спустя некоторое время Борис сочетался
законным браком с дочерью русского
полковника. В положенное время вышел в
отставку и поселился в тихой финской
провинции. Открыл магазинчик антикварных
товаров и зажил в своё удовольствие.
***
Несмотря на настойчивые уговоры
он не вернулся на службу ни в 1939 году,
когда началась Советско-финская война,
ни в годы Великой Отечественной. Однако,
после того, как все войны были завершены,
Советское правительство потребовало
от Финляндии арестовать и выдать в СССР
двадцать человек. Почему именно двадцать
— мне не известно. Но в числе этих
несчастных оказался и Борис Бьёркелунд.
Так уж злодейке судьбе было угодно. Ему
ещё повезло — осудили только на десять
лет, вместо обычного в таких случаях
четвертака. Наверное, учли почтенный
возраст «врага советской страны». В
1955 году, больной и измученный, почти
инвалид, вернулся на свою вторую Родину.
Однако всё же нашёл в себе силы прожить
ещё двадцать один год, написать
удивительные мемуары о своей лагерной
жизни, увидеть на полках финских магазинов
свою книгу и умереть в 1976 году.
***
В прихожей раздался звонок.
Супруга поднялась со стула.
— Ой,
это, наверное, тётя Маша приехала, а у
меня ещё пирожки не готовы. Иди, открой!
Покажи нашей гостье альбом с фотографиями,
пока я тут со стряпнёй закончу. Расскажи
ей всё, что мне рассказал. Мой дядя, её
муж, тоже после войны в лагере оказался.
Только он не вернулся, сгинул там
навсегда. Совсем недавно бумагу о полной
реабилитации прислали. А потом давайте
за стол, и захвати ту бутылку водки, что
из Финляндии привезли. Помянем всех
тех, кто прошёл через ГУЛАГ. Пусть будет
земля всем им пухом. И вечная память.
Да, ещё вот что — спасибо тебе за фото!
И вообще за то, что ты у меня есть!
Рег.№ 0265414 от 24 мая 2017 в 19:31
Другие произведения автора:
ЕЛЕНА СОСЕДОВА # 27 мая 2017 в 21:10 0 | ||
|