Про бухгалтера Чеснокова

Сценарий

Старенький ПАЗик подпрыгивал на кочках и рытвинах, не желая тормозить у покосившейся, обшарпанной остановки. Наконец, недовольно фыркнув, он лязгнул давно не смазанными петлями дверей и выпустил на волю такого же помятого пассажира как и он сам.

Семён Семенович Чесноков, почувствовав под ногами твёрдую почву, облегчённо вздохнул и огляделся. Тепло. Весна. Набухшие почки старых абрикосовых деревьев еле сдерживали натиск рвущихся на волю цветов. Из земли нахально лезли побеги вездесущего пырея.

Чесноков постоял с минуту, затем решительно расстегнул молнию видавшей виды куртки, и зашагал к ближайшей пятиэтажке.

Отчёты, сальдо, сметы остались где-то там далеко, на опостылевшей работе, а впереди его ждал наваристый борщ, приготовленный заботливой женой Зиной, а если повезёт, то и жаленные пирожки с ливером.

Чем ближе подходил Семён Семенович к заветному подъезду, тем сильнее ему хотелось сказать что-то приятное своей жёнушке, а может, потом, после ужина, взять, да и решительно... помыть посуду! И без всякого напоминания с её стороны.

Дверной звонок их квартиры много лет тому назад умолк навсегда. Бухгалтеру реанимировать это электрическое чудовище было не по силам. Его познания в области физики остановились на школьном параграфе под малопонятным названием "Разность потенциалов", а пригласить электрика из ЖЭКа не было никакой возможности по причине отсутствия такого в означенном учреждении.

— Зиночка, лисичка, сделай милость, открой дверочку, это я, твой уставший кролик домой припрыгал, — как можно ласковее попросил супруг.

За дверью послышался какой-то подозрительный смех. После чего оттуда донеслось:

— Кролик, ты там погуляй маленько. Мы сейчас открыть тебе дверь никак не можем. Через полчасика приходи. Погода хорошая стоит. Дождик не капает. Цветочки там понюхай или козла с мужиками забей, а потом, так и быть, возвращайся. Будешь хорошо себя вести, может быть, и пустим!

От таких слов своей законной супруги Чесноков чуть не сел тут же под дверью на холодный, каменный пол.

"Какой козёл, 21-й век на улице. У нас во дворе дома даже стола не осталось. Сгнил лет пять тому назад. А новый поставить никто и не удосужился. Да что там стол. Скамейки, что у подъезда стояли и те упёрли, скорее всего, на дачу. Так что бабушкам теперь проходящих мимо девок обсуждать не на чем. Сидят себе по квартирам, да телек смотрят или по вайберу болтают, потому как бесплатно".

И тут Семеновичу стало совсем не по себе. Супружница с ним говорила не только от себя, но ещё от кого-то. Во множественном числе. Он прислонил ухо к двери. Из комнаты доносился весёлый смех, томные вздохи и отрывки фраз, произносимых мужским густым басом. Сердце Чеснокова тихонько уползло вниз, в район пятки, и там замерло чуть подрагивая.

"Изменяет! Наглым образом творит адюльтер!"

Он с минуту постоял на месте, а потом робко постучал в дверь.

— Откройте сейчас же! А то я… а то я… а то я прямо здесь возьму и заматерюсь! Вот!

— Ой, испугал. Сейчас прям со страху упаду! — ответил ему из квартиры грубый мужской голос. — Тебе же русским языком сказали, погуляй с полчасика. На птичек полюбуйся, цветочек нюхни. Отойди от двери, не мешай работать! А вздумаешь материться, в полицию угодишь. Тебе же хуже будет!

Понурив голову, Чесноков на ватных ногах вышел из подъезда. От радушного настроения не осталось и следа. В земле торчал полуметровый кусок арматуры.

"Вот сейчас возьму вырву его и пойду выломаю дверь. Будут знать! Соседи, конечно, на шум сбегутся. Позору не оберёшься", — пронеслось в голове. Но руки уже сами раскачивали торчащую железяку из стороны в сторону. — "Полицию, конечно, позовут. Мол, выпил, буянит! С них станется!"

— Гражданин, вы, что тут безобразничаете? Общественный порядок нарушаете? Зачем арматуру вырываете? Торчит себе в земле и пусть точит. Может быть, когда-нибудь в будущем сознательные жильцы этого дома возьмут и оградку для цветника при помощи этой железки соорудят. Сейчас же оставьте её в покое! — невесть откуда взявшийся полицейский строго смотрел на Чеснокова. Его рука тяжело опустилась на плечо бедного бухгалтера.

— А я… — он отпустил арматуру и переминался с ноги на ногу. Я как раз хотел обратиться к вам за помощью. — Дело в том, что меня в мою собственную квартиру не пускают. Жена закрылась там с каким-то мужчиной, что мне делать? Подскажите, пожалуйста. Громко ругаться нельзя, нарушение общественного порядка будет и штраф. Дверь выломать тоже нельзя. За это вы меня сразу на пятнадцать суток, того. Упечёте. Как мне быть? Что по такому случаю наш российский закон предписывает?

Полицейский сочувственно похлопал его по плечу.

— Сложный случай, конечно. В какой квартире вы проживаете? — Он достал из кармана рацию и отошёл с ней в сторону. Но буквально через минуту вернулся.

— Не беспокойтесь, товарищ, товарищ… — он заглянул в свой блокнот, — Чесноков Семён Семенович? Скоро вас домой пустят. Потерпите немного. — И, отдав честь, представитель власти степенно удалился.

Проводив его взглядом, бухгалтер вернулся в подъезд. Костяшками пальцев робко постучал в дверь.

— Какой же ты, Чесноков, нетерпеливый! — послышался оттуда голос супруги. — Сказали же тебе, скоро откроем, значит, скоро!

— Зинулик, лисонька, ну хоть покушать вынеси. Ведь изголодался весь. Имей хоть каплю совести.

— Мужик, слышь сюда, — раздался из-за двери густой бас. — Видишь через дорогу кафешку "Три упыря", то есть я хотел сказать "Три богатыря"? Давай, дуй туда. Скажи от меня, тебя и покормят!

Потоптавшись под дверью ещё немного, Чесноков поплёлся в кафе.

"Сказал накормят, если скажет от меня. А от кого? Он же не представился", — Семён Семёнович порылся в карманах. Там тихо звякнула мелочь.

"Бухгалтер называется...", — в сердцах чертыхнулся про себя Чесноков и вошёл в кафе.

Официант улыбнулся ему как хорошему знакомому. Усадил за столик в углу и тут же принёс поднос полный ароматных булочек с сосисками.

Посетитель невольно сглотнул слюну. Очень хотелось есть. Но ведь денег нет совсем.

"Если съем — оскандалюсь. Опять этот полицейский объявится. Сраму не оберёшься".

Словно прочитав его мысли, официант ещё ближе пододвинул к нему угощенье и наклонился к самому уху.

— Лопай, не стесняйся, всё за счёт заведения. Если хочешь, я тебе ещё стопарик принесу. Коньячку или водочки, желаешь?

Нечастный муж ничего не ответил, потому как его рот уже был плотно набит американскими хот-догами.

После сытной трапезы на душе стало чуть теплее. Идти домой и хотелось и не хотелось одновременно. Но ноги сами упрямо несли его к заветной двери.

На этот раз стучать не пришлось совсем. Дверь оказалась не запертой.

В квартире было накурено и намусорено. Повсюду валялись какие-то скомканные бумажки, фломастеры, ручки и карандаши. Человек восемь измождённых незнакомых мужчин и женщин уставились на него.

Чесноков кинул взгляд на обеденный стол, стоящий посередине зала.

"Сценарий творческого вечера Южно-российского литературного объединения "Седло Пегаса", — прочёл он.

От всего пережитого сознание почти покинуло хозяина квартиры. И он безвольно опустился в старенькое кресло. В его голову упорно стучала мысль: завтра же, прямо с утра по всем соцсетям крупными буквами необходимо дать заметку следующего содержания:

"МУЖИКИ, НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НИКОГДА НЕ ВСТУПАЙТЕ В ЗАКОННЫЙ БРАК С ДЕВУШКАМИ-АКТИВИСТКАМИ, ЗАНЯТЫМИ НА ОТВЕТСТВЕННЫХ ОБЩЕСТВЕННЫХ РАБОТАХ!"

Тушите свет!

В дверь громко постучали.

— Чесноковы, мать вашу за ногу! Вы когда уже звонок свой грёбаный подчините? Полчаса на него жму, жму, а он, зараза этакая, даже не пискнет! Забирайте вашу писульку. Да поживее, мне ещё в соседний дом топать. — Не узнать зычный голос почтальонши Клавдии Евдокимовны было невозможно.

В последние годы жильцы обшарпанной пятиэтажки дружно перестали выписывать какую-либо периодику. Но работы у районного почтового отделения меньше не стало. На смену газетам и журналам пришли вездесущие китайцы. Жители поднебесной посредством интернета стали предлагать малоимущим гражданам свои товары по совсем уж бросовым ценам. Почтовые ящики советского периода, установленные при входе в подъезд, были окончательно изуродованы малолетними и малосознательными жильцами этого же дома. А посему, свято исполняя свой служебный долг, Клавдия Евдокимовна, чертыхаясь и кляня всех на чём свет стоит, обходила каждую квартиру и вручала почтовые извещения на посылки и бандероли каждому получателю лично в руки, как повестки в государственные органы.

— Какую ещё писульку? — возмутился хозяин квартиры бухгалтер Семён Семёнович Чесноков. — Мы никакой писульки не заказывали. — Однако дверь открыл и не глядя расписался в толстенном "талмуде".

— Зинулек, лисонька, нам телеграмма! — вертя в руках клочок бумаги, с удивлением констатировал он.

— Какая ещё телеграмма? — из кухни показалась взъерошенная голова члена актива Южно-Российского творческого объединения "Седло Пегаса", а по совместительству законной супруги хозяина квартиры Зинаиды. — Я уже стала забывать, что в этом мире кто-то кому-то вообще посылает телеграммы. Или с этого дня в нашей стране е-мейлы совсем запретили? Это надо же, не поленился на почту сходить, очередь "агроменную" выстоять и нам её отправить! Кто ещё СМСки писать не умеет?

— Моя племянница Аннушка, — нерешительно промямлил Чесноков. — Она сегодня приезжает. То есть уже сейчас приезжает.

— Не поняла? — встряхнула непричёсанной гривой супруга. — Что значит сейчас?

— Пока телеграмму нам доставляли, поезд уже, наверное, пришёл. И моя Анечка с минуты на минуту у нас тут объявится, — Семён Семёнович виновато развёл руки в стороны. Всем своим видом показывая своей ненаглядной, что он в данном случае совершенно ни причём.

— Вот не заладится день с утра, значит, не заладится во всём! — Зина решительно оттолкнула супруга и уселась на табуретку, стоящую возле большого зеркала. — Значит так! Наше творческое объединение сегодня в ДК имени сам знаешь кого проводит отчётный концерт. И я его ведущая, со всеми вытекающими последствиями. Племянница чья? Твоя! Вот тебе её и развлекать. Кстати, вспомни, где у нас раскладушка хранится. Не вспомнишь, гостья будет спать на полу, понятно? Всё! Я убегаю! Встретимся вечером в доме культуры. Я на сцене, а ты с племянницей в зале, если, конечно, место найдёте. Народу сегодня должно быть несчётное количество. Так что приходите пораньше, если повезёт то краюшек скамеечки зафрактуете.

***

Увы, поезд не пришёл. Вернее, он таки добрался, но только к вечеру. Рабочие-путейцы чего-то там вовремя разобрали, но им чего-то вовремя не привезли. Короче, у них перекур и у пассажиров целого состава, соответственно, тоже.

Накормив изголодавшуюся Аннушку традиционной яичницей-глазуньей, Чесноков потащил девушку в Дом культуры. Ибо всем известно, что духовная составляющая ничуть не менее важна для человека, чем банальная — материальная.

Руководитель "Пегасовцев" почтенный и "заслуженный" Юлиан Андианович пожал плечами.

— Семён Семёнович, при всём к вам уважении, ничем помочь не могу. У нас, сами видите, полный аншлаг. Мы даже афишу сняли, а народ так и прёт, будто у нас здесь мёдом намазано. Так что только стоя! Будете расти, так сказать, духовно. — Не дожидаясь возможных возражений, он развернулся на каблуках своих лакированных концертных туфель и мгновенно растворился в толпе.

***

От всего услышанного внутри Чеснокова проснулся давно дремавший мелкий бес. Он быстренько пробрался к бухгалтерскому уху и зашептал:

— Доколе! Нет, ты мне ответь, доколе! Дома от этих творческих личностей покоя нет, так ещё и здесь законного места лишают! Давай, действуй! Покажи им всем, кто есть Семён Семёнович Чесноков на самом деле. Сделай так, чтобы тебя все сейчас же зауважали!

Не долго, думая бухгалтер схватил племянницу за руку и потащил куда-то под лестницу, ведущую на второй этаж прямёхонько в актовый зал ДК.

— Ой, дядь Семён, что вы делаете? — пропищала девушка, но было уже поздно. Одной рукой Чесноков решительно зажал ей рот, а другой решительно дёрнул вниз тумблеры электропредохранителей. Бухгалтер всю свою сознательную жизнь был не в ладах с электричеством. Но где расположен электрощиток в доме культуры знал прекрасно. Много лет тому назад, после очередного концерта, он вот на этом самом месте нерешительно притянул к себе будущую супругу Зинку. А уж свет при помощи этих самых рубильников тогда отключила она сама.

— Стой здесь и молчи. Не вздумай ничего говорить. Сейчас эти поэты, писатели и композиторы, будь они трижды неладны, предоставят нам с тобой самые лучшие места, на мягких стульях, да ещё и со спинками.

Аннушка кивнула, но Семён Семёнович этого не увидел, так как всё здание окуталось в кромешную тьму.

***

Зрители, с опаской поднимающиеся по лестнице на второй этаж, мгновенно застыли, как вкопанные. Дело в том, что в позапрошлом году дом культуры подвергся косметическому ремонту. Старую деревянную лестницу заменили на новую бетонную, но вот вписать в смету перила как-то позабыли. Поэтому подыматься на второй этаж, да ещё в полной темноте, занятие приятное исключительно для кошек, ну, ещё, может быть, для летучих мышей.

Откуда-то сбоку раздался истошный вопль законной супруги Чеснокова активистки Зиночки:

— Ой, помогите! Меня общественных денег незаконно лишают! Короче, режут меня, можно сказать, на части!

Когда Чесноков это услышал, его рука непроизвольно потянулась к рубильнику, но бес, сидевший прямо в его ухе, устыдил.

— Никто её не режет и деньги не отбирает! Уж я-то точно вижу. Просто супружница твоя в потёмках вместо того, чтобы на коробку с выручкой от продажи билетов сесть, угодила своим мягким местом прямёхонько на подставку для канцтоваров. А там, сам понимаешь, и ножницы и ручки острые в большом количестве представлены. Вот и орёт с перепугу.

Племянница прижалась к своему дядьке и дрожала как осиновый лист на ветру.

— Ой, что же теперь будет? Они ведь полицию обязательно вызовут и нас как светолишенцев в кутузку упекут, — она хотела ещё что-то добавить, но совсем рядом раздался голос любимца местной публики певца и композитора Трепакова.

— Я в такой полной темноте петь свои шедевры отказываюсь!

— Не больно-то и хотелось такого прощелыгу слушать! — возразил Чесноков. — В темноте тебе петь ещё сподручнее. Народ при таком раскладе в твоё ры... я хотел сказать лицо, гнилыми фруктами ни за что не попадёт.

— Юлиан Андианович! — завопил певец. — Вы это видите? Меня, заслуженного, можно без ложной скромности сказать, почти народного, прилюдно оскорбляют! И кто? Какой-то бухгалтер Чесноков! Масса народа это видела. Я всё здесь происходящее без последствий никак не оставлю.

— Да угомонись ты, Трепаков. И без тебя тошно. Никто ничегошеньки не видел! Сам же видишь, темнота кругом кромешная, хоть глаз выколи. У меня отчётный концерт, понимаешь, срывается. На лестнице уважаемое лицо из отдела культуры застряло. А ежели оно сверзнется оттуда вниз головой, что тогда с нашей культурой в городе будет? — руководитель творческого объединения расталкивал присутствующих, пытаясь на удачу, в потёмках, нащупать Чеснокова.— Бухгалтер и эта, как её, короче, племянница бухгалтерская, я лично вам два своих места в первом ряду уступаю, только Христом богом прошу, дайте же скорее чёртову электроэнергию.

Семён Семёнович хотел было спросить у своего беса, как поступить, но тот как назло уполз куда-то в район желудка и там затих.

— А не бреш... а вы не обманите, точно в первом ряду два места организуете? На стульях со спинками? — бухгалтер не стал дожидаться ответа и включил свет.

Пару минут все стояли молча и только щурились от яркого света старых советских люстр с огромными лампами накаливания. По смете их, конечно, уже поменяли на новые светодиодные, дающие рассеивающее, бестеневое излучение. Но то по смете. Бухгалтер Чесноков, разумеется, знал, на какой именно личной загородной даче это чудо 21-го века было своевременно установлено, но скромно промолчал. Он взял под руки свою племянницу Аннушку и, задрав голову, прошествовал на отведённые им места. И что удивительно, законная супруга Зиночка смотрела на него как-то по-особенному, можно даже сказать, с некоторой гордостью и восхищением!

Почтовые метаморфозы

Зина, активистка Южно-Российского творческого объединения "Седло Пегаса" и по совместительству законная супруга бухгалтера Семёна Семеновича Чеснокова никак не могла достичь симметрии и одинаковости цветов. Несмотря на все усилия хозяйки, левый глаз не желал становиться похожим на правый. А нахальный будильник, сработанный на совесть полвека назад, на одном из советских часовых заводов, беспрестанно показывал, что времени до начала очередного творческого вечера в местном Доме культуры, остаётся всё меньше.

- Чесноков, скажи честно, ты меня любишь или нет?

- Лисонька, зачем ты спрашиваешь? Если тебе, что-то нужно от своего заиньки, ты так и скажи.- Из кухни показалась физиономия бухгалтера с надкушенным бутербродом в руке.

- Ладно, ладно, верю, что любишь, - не отрывая взгляда от зеркала, согласилась супруга. – Но доказать свои чувства ко мне надо и как можно скорее. И это не то, о чём ты сейчас подумал. Это будет позже. Вечером, возможно даже сегодняшним. А сейчас положи бутерброд на место и смотайся быстренько на почту. Отправь письмо, только обязательно заказным. Потом бегом в наш ДК, глядишь и на выступление своей лисоньки успеешь. Я сегодня, так и быть, буду петь исключительно для тебя.

Супруг, глубоко вздохнул, нехотя взял со стола пакет, откусил от бутерброда солидный кусок и, послав супруге воздушный поцелуй, отправился по указанному адресу.

***

Идти было совсем не далеко, контора связи находилась в соседнем здании, таком же неказистом и обшарпаном, как и жилище четы Чесноковых.

"Вьётся улица змея, - вспомнил Семён Семенович слова советского классика. - Только не улица, а толпа-змея". Очередь к заветному окошку начиналось метров за пять до входа в почтовое отделение.

Произнеся заветное "кто последний", Чесноков оказался невольным слушателем разговора двух соседей по стоянию.

- К ним на работу принимают только после строжайшего отбора, - делился своими знаниями интеллигентного вида мужчина, с профессорской бородкой.

- Да что вы? И как же проходит отбор? - поинтересовалась его собеседница.

- Исключительно по чертам характера! За окошком имеют право находится исключительно меланхолики или, на худой конец, флегматики. Холерики и сангвиники отсеиваются сразу же!

Чесноков хотел было вмешаться в их разговор и сообщить, что в их почтовом отделении работают лучшие из лучших представителей семейства флегматиковых, но тут кто-то там, впереди, громко выкрикнул его фамилию.

Соседу по лестничной клетке надо было срочно куда-то бежать, и он милостиво передавал своё место в очереди лично Семёну Семеновичу. Через полчаса, разминая затёкшие ноги, бухгалтер протянул-таки в заветное окошко порядком измятое письмо.

Плавными движениями служащая ведомства положила его на весы, затем сняла и опять положила.

- Девушка, что вы такое делаете с моим отправлением? - разразился праведным гневом Чесноков.

- Посетитель, не мешайте работать! - донеслось из окошка. - Не видите, что ли? Весы наши сильно не точные. Я высчитываю среднее арифметическое из трёх взвешиваний, что тут непонятного! И вообще у меня перерыв! Покиньте помещение!

Письмо вылетело обратно, и окошко с грохотом захлопнулось, едва не саданув бухгалтера по руке.

Толпа взревела от негодования. Но амбразура, на которую намеревались броситься отчаянные смельчаки, хранила гробовое молчание.

- Поеду в центр, на главпочту. По телевизору сообщали, что там капремонт провели и даже установили какую-то навороченную электронную штуковину. Оттуда и до дома культуры рукой подать.-Решил Чесноков, с трудом пробираясь через стоящую насмерть очередь.

***

Семён Семенович был коренным жителем города. В его мозгу навсегда поселились удивительные, неповторимые запахи клея и горячего сургуча. Дело в том, что мама с малых лет брала его с собой на Главпочту, где они, выстояв очередь, получали деньги, пособие за отца, погибшего при исполнении. И ещё ему запомнились огромные потолки и свисающие с них цепи, поддерживающие массивные металлические таблички с порядковым номером окошка. В те далёкие годы у маленького Васи была заветная мечта: однажды взять да и взобраться на табличку. Покачаться на ней, как на качелях, беззаботно болтая ножками и взирая сверху на людское море, копошащееся внизу.

***

В старинном здании Главпочты действительно был проведён ремонт. Нет, потолки не уменьшили, они по-прежнему оставались высоченными, однако массивные деревянные скамейки заменили на пуфики, обтянутые искусственной кожей.

-Мужчина, вам чего надо? - на Чеснокова смотрела женщина в фирменном почтовой куртке.

- Да, вот я хотел, того, заказное отправить, - промямлил Семён Семенович.

Рука служащей ткнула в дисплей, и откуда-то снизу выпал талончик.

- А270, - прочитал бухгалтер.

- Мужчина, не маячьте мне, тут. Идите и ждите, ваш номер выкрикнут! - куртка сделала разворот на сто восемьдесят градусов. Чесноков, как человеческая особь, был ей более не интересен.

Семён Семенович огляделся. Казавшиеся вечными цепи с табличками над окошками демонтировали. Их заменили современные жидкокристаллические дисплеи. По задумке неведомых программистов именно на них должны были высвечиваться номер окошка и номер очереди, идентичный указанному в талоне. Но новомодные гаджеты зияли чернотой далёкого космоса. На некоторых из них красовалась, закреплённая скотчем, бумажка с малопонятной надписью "ОТЛАДКА".

Семён Семенович с детства любил считать, именно поэтому он выбрал себе малопригодную для настоящего мужчины профессию бухгалтера.

-И так, что мы имеем, - располагаясь на мягком пуфике, рассуждал он. - Из восемнадцати окошек головы почтовых дам маячат только в пяти. В помещении находится сорок один человек. Если на каждого клиента расходуется минут десять (никак не меньше), следовательно, его электронная очередь подойдёт?- Закончить сложные вычисление ему не дал дребезжащий электронный голос: "Номер 270, окошко тринадцать".

Ноги бухгалтера самопроизвольно выбросили его тело вперёд. "Где же это окно? " - озираясь по сторонам, соображал Семён Семенович.

Метнулся к ближайшему.

- Девушка, вы тринадцать?

-Что? - С удивлением переспросили из -за окна.

-У вас окошко тринадцать?

- Нет.- Буркнули из амбразуры.- Я пятнадцать.

- А, где тринадцать? Подскажите, пожалуйста.

- Мужчина, ну какой вы непонятливый. Если я – пятнадцать, значит, ваше тринадцатое справа от меня или слева. И вообще, отойдите от окна, не мешайте работать. Вас выкрикнули, вот вы и разбирайтесь. А ещё интеллигентного вида, наверное, университет закончили. Вот и применяйте полученные знания на практике.

***

- Номер 270, окошко тринадцать! - рявкнуло где-то под потолком. - Последний раз повторяю, через минуту другую цифру позову!

Путём банального перебора обезличенных окошек Чесноков разыскал искомое тринадцатое и дрожащей рукой протянул письмо вместе с номерком.

Секунду спустя всё вылетело обратно.

- Мужчина, вы что, оглохли и ослепли одновременно? Вам же русским языком объявлено! 270 БЭ, а у вас, что? А у вас литера "А". Топайте на место и ждите свою литеру. Клав, ну ты только посмотри. Сегодня с утра тупой клиент так и прёт, уже "А" от "БЭ" отличить не может.

Понурив голову, Чесноков поплёлся к фирменной куртке, маячащей возле дисплея.

- Женщина, не сочтите за труд, откройте страшную тайну. Чем литера "А" отличается от литеры "БЭ"?

- Ну, вы такое скажите. Откуда же мне знать? Я здесь, возле этого аппарата второй день работаю. Если у вас заказное, вот сюда жму, а ежели пенсия или там, например, посылку получить, тогда вот сюда.

Неожиданно, с порывом тёплого весеннего ветерка, через открытую форточку в зал ворвалась знакомая мелодия. В Доме культуры начался творческий вечер. Чесноков встрепенулся.

- Ой. А я вас узнала! - женщина в куртке улыбнулась. - Вы, это, вы муж той. Ну, той, которая поёт, а ещё стихи декламирует или пишет. Повезло же вам с ней. Небось с утра до вечера вам на кухне песни распевает или стихи читает. А можете провести меня туда, на концерт? Ну пожалуйста, что вам стоит. Вы же там у них свой.

Семён Семенович молчал. Он вертел в руках конверт и измятый донелья номерок.

Женщина всё поняла.

- Клавк, ходь сюда. Вы чего там с Любкой уважаемого товарища мытарите. Совести у вас никакой нет, - она решительно отобрала у Чеснокова письмо и направилась к окошку.

- Заказным, пожалуйста… - пролепетал ей вслед бухгалтер.

- Любка, прими заказным, деньги потом занесу. И вообще у меня перерыв. Я тут отлучусь на пару часиков. Провожу, понимаешь товарища до нашего ДК. Что бы, значит, часом не заплутал, по дороге.

А клиентам скажи, пусть сами себе талончики выбивают. У нас тут всё по-современному - САМООБСЛУЖИВАНИЕ!