Кому что

Дети очень часто умнее взрослых и всегда искреннее.

М. Горький

Это был обычный паренёк лет тринадцати по имени Никита и ему позарез нужны были деньги. Скажете, всем нужны? Соглашусь. Но тут случай особый...

Паренёк безуспешно пытался найти хоть какую-то подработку, но его, небольшого росточка, худенького (в чём только душа держалась?), да ещё малолетку, никуда не принимали. Никто не хотел брать на себя ответственность за мальца.

— Упадёт тебе на голову ящик с консервами, а то ещё мешок с мукой или сахаром придавит, отвечай потом за тебя, — честно призналась ему хозяйка близлежащего магазинчика. — Оно мне надо?

«Не надо», — с грустью соглашался Никита и с огорчением покидал очередного работодателя.

При таком положении дел ничего не оставалось, как рассчитывать только на самого себя. Он и рассчитывал. С завидным упорством обходил все ближайшие дворы для того, чтобы...

Середина лета. Жара. Но Никиту это нисколько не останавливало, хотя въевшаяся в прилежащую землю и металлические контейнеры для мусора вонь стояла невыносимая. Воздух пропитался смрадом. Отбросы в такую жару разлагались с невероятной скоростью. В горле першило, глаза слезились, кружилась голова. Но Никита упорно не оставлял своё неблаговидное занятие.

Превозмогая брезгливость, он копался в помойных контейнерах, выискивая обрывки газет, обоев, ветоши и всего того, что можно обратить в пунктах приёма вторсырья в деньги. Пусть небольшие, но  такие необходимые.

 

Василий же в отличии от Никиты, был человеком свободным и независимым, как от денег, так и от каких бы то ни было обязательств. Он жил одним днём  — день прошёл без происшествий, ну и ладно. «А что будет завтра, — размышлял он, — увидим завтра. Чего заморачиваться?»

Дурных запахов Василий не чувствовал: то ли потерял обоняние, то ли просто привык. Да что там, привык? Сам не слабо пованивал и это понятно. Когда последний раз принимал душ уже и не помнил. Так, на сколько мог состригал с себя тупыми некогда найденными на помойке ножницами усы, бороду и шевелюру. Вот и вся гигиеническая премудрость.

В холода ютился в тёплом подвале одного из домов. Жители знали о нём, но не выгоняли. Даже подкармливали иногда или копейку какую, как он говорил, отстёгивали.

А тут смотрит, в его владения вторгся чужак. Василий пока что никаких насильственных мер не предпринимал. Выжидал. Присматривался. Пацан-то совсем малолетка, а по помойкам шастает. Непорядок.

«Ладно я всё пропил: машину, квартиру, даже грошовые мелочи из дома вынес. Опять же жена из дома выгнала. Словом, саму жизнь потерял. Что тут скажешь? Заслужил, — размышлял он. — А этот малец с какого перепугу здесь?».

И однажды они столкнулись. Василий, бомжоватого вида, небритый, неопрятный, в протёртой давно не стираной одежонке, рваных ботинках на босу ногу. И Никита в простенькой футболке, стареньких джинсах и кроссовках, смотрелся хотя не дорого, но вполне прилично. Что между ними могло быть общего? Объединяло их только одно — оба копались в мусорных контейнерах в поисках всякого хлама.

Василий разгребал мусор металлическим штырём на подобии кочерги. Никита орудовал длинной палкой с гвоздём-крючком на её кончике и изредка, как бы невзначай поглядывал на собрата по оружию.

Бомж вёл себя не враждебно и, поначалу, казалось, никакого внимания на чужака не обращал. Но Никита чувствовал несомненный интерес к себе.

«Может, дяденька думает, что я ему конкурент? — орудуя в контейнере палкой, размышлял Никита. — Тогда от него запросто можно и по мозгам получить».

Пускать эту ситуацию на самотёк было никак нельзя. Следовало как-то это прояснить: да, так да, ну а нет, таки нет. Помоек на всех хватит.

— Простите, — Никита обратился к бомжу, — не мешаю?

«Это хорошо, — подумал Василий, — малец не беспредельщик. Договоримся».

— Не-е, — протянул абориген, — ты ж вон всяк мусор собираешь: бумажки там пользованные, тряпки. А я по железу специализируюсь.

— Правда! — обрадовался Никита. — Как чувствовал. В моём контейнере железки в угол откинул. Берите, я вам не конкурент: железяк на руках много не унесёшь. Это у вас техника, — он кивнул на старенькую детскую коляску.

— Вот и ладненько, — миролюбиво подвёл итог Василий, — значица подружимся.

Чуть позже, собрав в кучу неслабый улов, Василий погрузил его в свой нехитрый транспорт. Никита, в свою очередь, увязал картон и бумагу в огромный куль и уже собрался взвалить его на плечи, но Василий остановил.

— Слышь, парень, ты на привокзальную?

— Ну да, — кивнул Никита. — Куда же ещё? Это же самый близкий пункт приёма.

— Тогда клади всё на коляску. Чего спину нагружать? Наносишься ещё. Всё равно нам по пути.  

Они загрузили куль Никиты, закрепили его и поспешили к знакомому пункту приёма вторсырья.

Дорога к цели была не длинной, но и не короткой. Они неспешно толкали перед собой коляску и не громко переговаривались, не обращая внимания на укоризненно глядевших на них прохожих.

Конечно, одному Богу известно, какие страшные картины, видя этот неправильный тандем, люди могли  себе нарисовать. На самом деле, что может быть общего между бомжем с распухшим от пьянки лицом, одетым в наверняка подобранные на помойке лохмотья, и, вполне прилично выглядевшим мальчишкой?

— Эх, — толкая перед собой, коляску мечтательно вздохнул Василий, — не те пошли времена. Вот раньше люди культурно отдыхали, подкрепляясь пивком и водочкой на природе. Бутылок после них под каждым кустом оставалось, что опят по осени.

— Зачем бутылки? Что с ними делать? — догадываясь, но всё же решил уточнить Никита.

— Хм-м, что делать... Сдавать. Одна бутылка из-под пива или водки стоила аж двенадцать копеек!

— Так это ж, тоже, что ничего, — сказал Никита. — На такую мелочь вообще ничего не купишь.  

— Эт сейчас так, — терпеливо принялся пояснять Василий. — В то время за две сданные бутылки, а это двадцать четыре копейки, можно было купить булку белого хлеба или пачку сигарет. Коробка спичек — копейка. Да что там, обеды в столовой за сорок-пятьдесят копеек. А сейчас? Слёзы.

— Класс! — воскликнул Никита. — Сейчас бы те времена.

— И не говори, — вновь вздохнул Василий. — А ты знаешь, как себя согреть на морозе, когда ничего тёплого под рукой нет? — он резко сменил тему.

— В подъезд зайти, — немного подумав, прикинул Никита. — там же батареи отопления есть.

— Хм-м, в подъезд... — усмехнулся Василий. — Сейчас все подъезды под ключом или домофоном. Да и жильцы непременно чужака не пожалуют. Как тут быть?

— Ну-у, не знаю, — Никита был явно заинтригован. — Так как?

— Очень даже просто, — сказал Василий. — Нужно глубоко вздохнуть и, как можно дольше задержать дыхание. Потом постепенно выдохнуть. Эту операцию проделать несколько раз и почувствуешь, как тепло поступит к ногам. Так и согреешься.

— Класс! Спасибо! — улыбнулся Никита. — Теперь всё понятно.

— А ты знаешь, — воодушевившись тем, что нашёл благодарные свободные уши, продолжил Василий, — как из бутылки пробку, оказавшуюся внутри, достать?

— Зачем? — вскинул брови Никита.

Потом сообразив для чего нужна бутылка — это чтобы потом сдать и получить те самые дорогие копейки, добавил:

— Ага, понял. С пробкой внутри не принимали. А как же пробка оказывалась внутри?  

— Представь, после трудового дня мужики решили культурно отдохнуть на природе. Взяли пузырь красного, плавленый сырок на закуску, расположились где-то под раскидистым деревом на травке и приготовились отдыхать. А штопора нет, — Василий приостановился и хитро глянул на собеседника. — Что делать?

— Что? — в тон ему сказал Никита.

— Протолкнуть внутрь.

— Ага... Теперь понятно, как пробка оказалась в бутылке, — сказал Никита. — Ну и как теперь пробку извлечь?

— Берёшь любую верёвку. Завязываешь на одном конце большой узел — это главное. Опускаешь этот конец в бутылку и переворачиваешь вниз горловиной. Пробка падает к горлышку и тогда узел верёвки подтягиваешь к пробке и резко дёргаешь шнур. Пробка вылетает вместе с верёвкой. Только руками так дёрнуть не каждый может. Лично я свободный конец верёвки привязываю к чему-нибудь и дёргаю не верёвку, а бутылку. Эффект тот же, но без особых усилий

— Класс! — искренне удивился Никита. — А зачем вы мне всё это рассказываете? Бутылок сейчас таких почти нет. Да и где их принимают непонятно.

— Никакие знания не будут бесполезными, — поучительно сказал Василий. — Как знать где, что и когда выстрелит? Лишними они не бывают. Лучше пусть всю жизнь остаётся, чем один раз не хватит.

— А я всегда действую по обстановке, — признался Никита. — Экспромтом получается лучше.

—Запомни, малыш, — Василий прибавил шагу. — Экспромт — это хорошо продуманная домашняя заготовка. 

— Откуда вы всё это знаете? — искренне удивился Никита. — Глядя на вас и не скажешь.

— Ты так считаешь? — с грустью констатировал Василий. — Я же не всегда пребывал в таком плачевном виде и положении. Всё у меня было: семья — жена и две дочки, квартира, машина. Работа хорошая. Но водка. Она, проклятая всю мою жизнь изгадила. С работы выгнали — кому нужны алкоголики? Всё пропил. За душой ничего не осталось.

— Ну что вы, — сказал Никита. — Вы хороший. И душа у вас добрая.

— Разве что только это и осталось, — усмехнулся Василий. — И то, всё от Бога, а не от меня.

Они уже подошли к пункту приёма вторсырья. Каждый взял свой груз. И они скрылись внутри помещения.

Не прошло и получаса, как оба вышли с честно заработанным капиталом.

— Чего грустим? — запихивая деньги в карман, радостно спросил Василий. — Всё хорошо.  

Он уже представил, как купит селёдочки, солёных огурчиков, пивка, непременно чекушку водки и хлеба. Как же без хлеба? Да никак. Хлеб всему голова.

«А, может, и колбаской себя побалую, — в предвкушении вечерней трапезы размышлял он. — Почему нет? Сегодня на всё хватит».  

— Чего нос повесил? — повторил вопрос Василий. — Жизнь прекрасна!              

Никита о чём-то сосредоточено размышлял и поэтому ответил не сразу. Поджав губу, он растеряно посмотрел на вновь приобретённого приятеля. Ещё раз пересчитал деньги и только поле этого сказал:  

— Мало, очень мало.   

— Рассчитывал на большее? — Василий с пониманием закивал головой. — Я тоже раньше на макулатуре сидел, да понял, возни много, а толку мало. Ты ищи свою свободную нишу в бизнесе. Найди что-то своё и будет тебе счастье.

— Что тут найдёшь? — грустно усмехнулся паренёк. — Официально не берут, а так сопляком обзывают и под зад пинком.

— Охо-хо, — вздохнул новый знакомый. — Так бывает, эт нам знакомо. Для чего тебе деньги? Подружку в кино сводить хочешь? Или, может, какой гаджет дорогущий заприметил, а предки тебе денег на него не дают?

— У меня мама болеет. Группу по инвалидности ей дали вторую. И что толку? Пенсии по инвалидности хватает только на «коммуналку», да на хлеб без масла. На лечение совсем не остаётся. «Иди, — говорят ей, — и работай!» А какое маме работать? Лекарств понавыписывали дорогих, пользы от них чуть да маленько. Мама сама даже с постели встать не может: колени не гнутся, суставы крутит, ноги ломит. До туалета, порой, ползком добирается. Врачи говорят, операция за границей может помочь. Да где нам такие деньги взять? Но стараюсь, коплю бабки, кручусь как могу.

— Муж её, твой отец, он что, безработный? Или...

— Нет у меня отца, и никогда не было. Мамка говорит, что меня для себя родила. А тут напасть такая — ноги не держат.

— Тяжело, когда родные болеют, — призадумался Василий. — Особенно мама.

— Она со мной возилась, — капелька слёзы выступила из уголка глаза Никиты. — Хотела вырастить, выучить на инженера, отказывала себе во всём, лишь бы мне было комфортно. А тут такая беда.   

— А родня?

— Нету у нас никого. Мама детдомовская. Квартиру ей, как сироте выделили, а там живи, как сможешь. Да вот не смогла, болезнь свалила. Лекарств не накупишься, больно дорогущие. Умереть проще, чем лечиться, — по-взрослому заключил он.

— Что совсем лекарств нет? Они прям срочно нужны?

— Ну да. Много купить сразу не могу, а она их каждый день должна принимать и пропускать нельзя. Если сегодня лекарство не куплю, ночь промучается, а назавтра вообще встать не сможет.

— А сколько не хватает?

Никита показал рецепт и деньги, которые выручил за макулатуру.

— Понятно, — окинув богатство паренька, Василий принялся рыться в своих карманах. — Знаешь что... Возьми ка, — он протянул Никите скомканные купюры.  — Мама — это святое.

— А вы? — растерялся от такой щедрости паренёк. — Вы же столько времени потратили, чтобы...

— Что время? — перебил его Василий. — У меня его хоть отбавляй, — он горько вздохнул, — вплоть до самой смерти.

— Но мы же совсем не знакомы, — пожал плечами Никита, — Вот так взять и отдать?

— Почему нет? — улыбнулся Василий. — Мы люди свободные, кто нам может помешать?

Никита на секунду задумался и, наконец, решился.

— Хорошо. Это для мамы. Спасибо вам огромное! Ваш поступок непременно когда-нибудь вам зачтётся.  

— Юноша, — Василий с укоризной глянул на растерянно смотревшего на него паренька, — людям надо помогать, причём, не для того, чтобы тебе это где-то там зачлось, а по велению сердца. Так что бери бабло, тебе нужнее. А я... Словом, как-то обойдусь.

Василий не без грусти вспомнил свою мечту о предстоящем сегодня богатым ужине с лакомствами и деликатесами. Даже запах свежего хлеба с колбаской почувствовал.

«Придётся обойтись бутылкой плодово-ягодного вина, — прикинул он, —хлебом, да репчатым луком. Ну и ладно, не жили богато, нечего привыкать».

— Тебе нужнее, — протягивая почти всю свою выручку Никите, повторил Василий, — не ерепенься, бери пока дают.

— Спасибо! Это на лекарства для мамы, — забирая деньги, напомнил Никита. — А знаете что? — он принял волевое решение. — Пойдёмте к нам. Помоетесь, постираетесь, согреетесь. У нас даже картошка ещё есть. Сварим, наедимся.

— А что? — немного подумав, сказал Василий. — Можно и помыться. Что нам мешает?

— Тогда пошли, — обрадовался паренёк. — Только сначала в аптеку.

— Конечно, первое дело лекарство, — кивнул Василий.

И они, толкая перед собой опустевшую коляску, заспешили в сторону аптеки...

 

 

 

 

Другие произведения автора:

Чужая

Дом престарелых

Бомж (читает автор)