Учитель. Глава 23.

- Что будем решать? - Серега первым нарушил тягостное молчание; наша группа уныло восседала на останках узкоколейки, медленно осознавая то, что приключилось с десяток минут назад.

- Что решать? - я закурил; крохотный оранжевый огонек резко ударил в глаза, и, когда он погас, смутные силуэты моих друзей бесследно растворились во всеохватывающей тьме. - Надо хоть костер развести, чтоб до утра дотянуть. Утро вечера, как говорится, мудренее. Все равно искать сейчас выход не проще, чем съесть собственную голову.

- Костер... - равнодушно повторил Серега. - Как его разведешь? Дров-то нет... Сырое все. Фонарик я потерял. Да и дотянем ли мы до утра? Что скажешь, Катя-Катерина?

Катя промолчала. Тишина вновь зазвенела в ушах, и, как ни напрягал я слух, ни единого звука не доносилось из пучин поглотившего нас океана. Тогда я прислушался к своим ощущениям, пытаясь обнаружить хоть какое-то проявление естественных в таких ситуациях чувств и эмоций... Пусто! В душе было пусто! Моя сущность потеряла очертания и плавно влилась в зловеще безмолвную стихию. В холодный мрак Вселенной.

- Ладно, - Серега поднялся. - Надо искать дрова. Валерка, пойдешь со мной?

Я молча поднялся с влажного мха.

- Нет! - Ольга схватила моего приятеля за руку. - Нет! Не оставляйте нас одних! Я... я...

Похоже, у нее начиналась истерика.

- Сиди с ними, Валерка, - прежде чем я успел что-либо сказать, Серега исчез в темноте.

Как ни банально это звучит, дорогие читатели, время, казалось, тянулось вечно. Безмолвствовали часы, безмолвствовали наши сердца, не слышно было даже дыхания. Оля с Катей успокоили Ольгу, и вновь первозданная космическая тишина настойчиво и нудно обрушила на барабанные перепонки тысячи коротких быстрых ударов.

- Знаешь, - шепотом произнес я, обращаясь к Юле; она навалилась на меня, и единственное, что я ощущал среди безбрежной вселенской пустоты, - это тепло ее тела, - мне кажется, что мы каким-то образом попали в точку сингулярности. Ты чувствуешь, как время остановилось, а пространство исчезло?

- Пришло время проходить таможню, - по-моему, Юля усмехнулась. - У тебя есть вещи, не подлежащие провозу?

- Наверняка, - нервная улыбка поползла по лицу, точно волна от баржи по свинцовой глади Усиры. - Хочешь сказать, меня не пропустят?

- Пока не освободишь свой багаж от контрабанды, - прошептала Юля и обняла меня за плечи. - А, в общем, знаешь, Валера, в точке сингулярности находится твое сознание... крошечная частичка твоего бытия. Твое время остановилось. А всеобщее, всебытийное? Прислушайся! И ты услышишь, как бесконечные струйки песка неумолимо уносят мгновения...

Но, машинально напрягши слух, я не услышал ничего, кроме натужного серегиного сопения и отборного мата, одиноко доносящихся из ниоткуда. Вспыхнув на короткий миг, звуки бесследно стирались из памяти, не оставляя о себе абсолютно никакого напоминания. Ничто было не в силах пошевелить ледяной монолит связавшей воедино весь мир нереальности...

Серега с огромным облегчением сбросил что-то на землю, уселся рядом и задымил "Беломором".

- Нашел полешко березовое и шпалу, - объявил мой приятель минутой позже, выпуская алое в огоньке папиросы облачко дыма; я автоматически отметил, что темнота поглотила даже ядреный, знакомо-терпкий запах курева. - Повезло нам, что жара последние дни стоит... Подсохло хоть немного. А, коснись, дождь - все, пропали бы. Немного, конечно, дровишек, да ладно. Ночи пока короткие, светлые... - тут Серега слегка осекся; тьма вокруг стояла такая, что ее можно было проткнуть пальцем. - Черт... Ладно, Валерка, нащупай там топор. Пора за работу.

Костер заключил нас в теплую, несущую душевное успокоение, огненно-рыжую капсулу. Гнилые, влажные дрова горели не ахти как. Но там, внутри созданного огнем сгустка тепла и света, тот час же ожили все физические законы. Едкий, мазутно-дегтярный запах дыма, тяжелыми клубами стелющегося по насыпи, резко ударил в нос и моментально пробудил пребывающее в анабиозе трезвое сознание. Крохотное окружающее нас освещенное пространство мгновенно заполнилось стайками звуков, вьющихся вокруг костра подобно шлейфу ночных мотыльков. Вырванные из тьмы предметы, казалось, приобрели более четкие, чем прежде, очертания.

Когда ваш покорный слуга вынужден был ненадолго покинуть пределы стоянки, мне показалось, что я с головой окунулся в глубокую прорубь январской полночью. Но самое ужасное заключалось не в этом. С диким, паническим страхом я осознал, что звуки НЕ ПРОНИКАЮТ сквозь барьер, отделяющий свет от тьмы! И мои друзья, забившиеся в измятый оранжевый шар, казалось, профессионально и непринужденно исполняют сложную пантомиму...

Другие произведения автора:

Звони почаще

Кунсткамера

Орлеанская дева