Каждый из них жил своей жизнью. Олежек - в тепле и уюте, а Нинка - в неприбранной квартире, где каждый вечер к её матери приходили кавалеры с бутылками дешёвой бормотухи, и начинался пир. В разгар пьянки Нинку выставляли за дверь. Мать, ухмыляясь пьяным лицом, говорила ей вслед:
- Рано тебе ещё смотреть на радости жизни! Мала ещё! Подрасти и я научу тебя многому. Ни один мужик от тебя, Нинка, не откажется, ежели будешь слушаться меня. Смотри, сколько их тянется ко мне. Ты моя дочь и мы с тобой созданы для сладкой жизни. Вот ты всё пытаешь меня, кто твой отец, а я почём знаю. Сколько их у меня было разных и не упомнить. Может тот, а может этот. Тебе-то зачем это знать?
Баба Зина жила в отдельной комнате, с другой стороны дома, но держала её на крепком запоре, впускала Нинку только в своём присутствии, нехотя оставляя ночевать.
- Беспутная твоя мать, никак не нагуляется, шалава! Надоели вы мне обе! Жизни от вас нет никакой, хоть в петлю лезь. Живут же люди другой жизнью. Работают, по курортам катаются, детей в хорошие школы отдают, а вам неймется, - ворчала баба Зина, стеля Нинке матрас на полу около печи.
- Эт ты своих хозяевов имеешь ввиду? - как-то раз не удержалась от вопроса Нинка. - Сладенькая у них жизнь. Я бы хотела пожить в их хоромах и понежиться на их кроватях, а не на этом неметеном полу. Надоело! Вчера мамкин хахаль, Гришка, лапал меня своими вонючими руками и лез с поцелуями, деньги предлагал за что-то. Не знаешь за что, бабаня?
- Ах, он дрянь! А мать твоя куда смотрит? Тебе ж только десять лет в году этом исполнилось! Завтра я поговорю с этим кобелём, он у меня быстро из вашей избы уберется, сволочь! - вспылила баба Зина, насупив брови.
Олежек о всех новостях в жизни толстушки узнавал из бурчания бабы Зины.
Всё, что происходило в доме Нинки, она проговаривала, делая уборку, готовя обед. Многое ему было непонятно из сказанного, но он привык слушать эти монологи и жизнь Нинки всё сильнее занимала его сознание. На переменах в школе чувствовал на себе её взгляд, но вскоре перешёл в другую школу и видел её только из окна своей квартиры. Она всё также сидела на скамейке во дворе, поглядывая на окна.
Летом, на каникулах, Олежке исполнилось тринадцать лет. Над верхней губой пробился нежный пушок, подводил только рост. При высоком отце и стройной матери, он никак не рос ввысь, всё больше раздаваясь вширь. День рождение отмечали с большим размахом, гостей был полон дом, входные двери квартиры были открытыми для всех желающих. В какой-то момент его потянуло на кухню, он даже не понял почему. Нинка сидела в углу за буфетом, жадно пожирая огромный кусок торта, оставшегося от гостей. Торт был огромным и гости съесть его не смогли. Всё её лицо было испачкано кремом. Глаза-щелки глянули на Олежку со страхом, она поперхнулась и встала уронив торт на пол.
- Меня бабка Зина позвала. У вас тут торт остался. Я сейчас, я уйду! Ты не говори матери своей, а то она заругает нас и бабку выгонит, - затараторила Нинка, спеша подобрать торт с пола, засовывая куски в рот.
Олежек услышал голос матери, идущей на кухню, и поспешил ей навстречу.
- Вот ты где! Там новые гости приехали и привезли новый торт с кондитерской. Нам первый не понравился, жирноват. А что мы грустим? Праздник не понравился? Если папе дадут отпуск, то поедем втроём на рижское взморье, - улыбаясь сказала Майя Павловна.
Он торопился увести мать быстрее из коридора на кухню. Входя в гостинную, оглянулся и увидел убегающую из квартиры Нинку, отметил про себя её огромные, не по возрасту, бёдра. Ещё там, на кухне, ему показалось, что на теле Нинки только платье, под которым ничего не было. И ещё эти бугры, выпирающие из под платья. Не у каждой взрослой девушки были такие груди. За прошедший год она сильно изменилась и в свои одиннадцать лет была похожа на женщину-карлика, которую он видел в цирке.
Весь следующий день баба Зина уговаривала его не рассказывать матери о появлении Нинки в их квартире:
- Дома у них с матерью жрать нечего, а тут велели торт выбросить, не понравился, видите ли. Вот и подумалось, чего добру-то пропадать. Нинка под окнами маячит, я и позвала. Народу полна квартира, думала никто и не заметит.
Если Майя Павловна узнает, то не сдобровать мне, выгонит. Сдохнут без моей поддержки Нинка с её матерью беспутной. Работать не желает, стерва, живёт на подачки хахалей, вмести с ними и пропивая те подачки.
Олежек успокоил бабу Зину. Незачем было Майе Павловне знать о приходе Нинки. Та не появлялась во дворе несколько дней. Он подходил к окну своей комнаты в надежде увидеть её, сам не понимая зачем ему это надо, но она не приходила. Баба Зина перестала бурчать свои монологи, из которых была бы ясность. Глаза у неё были заплаканными.
Как-то вечером Олежек подслушал разговор отца с матерью. Тот пришёл с работы взволнованным, позвал Майю Павловну в гостинную и, закрыв плотно дверь, стал рассказывать:
- Беда у нашей бабы Зины, Маечка! Вроде как её дочь отравила своего сожителя, такого же пьяницу, как она сама. Ясности там никакой пока нет, но траванули его крысиным ядом. Следователи и внучку её таскают по допросам. Малолетка, вроде ничего не знает. Следствие в самом начале, следаки говорят, что история тёмная. Пока бабу Зину трогать не будем, но если что не так, придётся нам с ней расстаться, дорогая! Понимаю, привыкли мы к ней, но держать в доме мать убийцы мы не сможем.
Так Олежек узнал причину слёз бабы Зины и почему не приходит Нинка. Прошло несколько дней. Баба Зина пошла на рынок за продуктами. В дверь позвонили, Олежек открыл, на пороге стояла Нинка. Отстранив его рукой прошла в гостинную, села на диван, высоко оголив полные ляжки.
- Ну чего вылупился, как на привидение? Угостить меня не желаешь? Может что сладенькое в холодильнике завалялось. Давай пожуём, пока бабка не вернулась с рынка. Времени у нас маловато, - хриплым голосом произнесла Нинка.
Олежек не мешкая поспешил на кухню, выгреб на поднос всё самое вкусное, хотелось угостить гостью наславу.
Продолжение следует...
Другие произведения автора:
Доколь нам жить, страдая в нашей жизни?
Солнышко желанное!
Мой Ленинград! Моя Любовь! Моя отрада!
Это произведение понравилось:
Новые
Меню
Буду ждать с нетерпением!!! 
