Новые
Меню
20
Наконец-то тепло... И весна на закате, и до лета рукой подать. Сейчас даже настроение зависит от погоды. Если ветер тёплый, то можно надеть юбочку выше колен, а на шею набросить шифоновый шарфик. Обязательно яркий, от яркого шарфика и настроение ярче. И ещё... Всем бледнолицым полезно подставить солнцу каждую клеточку: в надежде хотя бы на маленький румянец на щеках. И не оглядываться на прохожих, когда они идут и улыбаются, держась за руки. Она ведь тоже так хочет, и ей завидно.
«Безрассудная, запутавшаяся в своей фантомной боли женщина. Чувство такое, словно взяли и отделили от неё большую половинку, оставив её меньшим кусочком. К этому меньшему кусочку нужно теперь приложить новую большую половинку, попытаться приживить её и сделать родной. А иначе, как?.. А если вдруг не родной? И павшим на дно - спасательный круг. А он - Иван. Ванечка... Ой, как красиво подумала. Вы мне нравитесь, мой грозный опекун. Я постараюсь испить живой глоток вашего тепла из протянутых мне ладоней».
Как он обрадовал её сегодня своим звонком. Вечером. И слова-то, какие говорил.
- Аня... Я же правда, люблю.
- Ещё немного подожди, - и полушёпотом в трубку: - Я постараюсь. Ты только потерпи.
- Через три недели едем в горы.
- Да. Я помню. Ты приезжай к детям. Они скучают и ждут у двери.
Всё-таки из мальчишек с добрым сердцем вырастают сильные и надёжные мужчины. Да... Только он стал реже приходить к ним в дом. Обиделся, или посчитал себя ненужным?.. Пусть он приезжает к детям. Они же ждут... И они знают, что в спальне на стене в деревянной рамочке висит фотография их папы. Он смотрит на них весёлыми глазами и улыбается. Вытаращив глазёнки, мальчишки иногда останавливаются возле Данькиной фотографии и смотрят на неё, словно требуют подтвердить, что там их папа. И тогда она серьёзно кивает им головой: да-да, там ваш папа. Они тут же смешно повторяют за ней: па-па. Разве можно после этого радоваться краскам весеннего мая? Тут и разноцветный шарфик не поможет. Грустно.
Вот только Иван... Дети часто подходят с подаренными им машинками и вопросительно смотрят то на неё, то на дверь. При этом, один из них задаёт прямой и короткий вопрос: те? И они ждут ответа. Она грустно разводит руками и отвечает им: нету. Тряхнув головой в знак несогласия, уже второй задаёт тот же вопрос: те? Пожав плечами, она вновь разводит руки в стороны: нету. И тогда они с шумом достают со стола телефон и подают ей: зи-зи. На их тарабарском языке - звони. Вот и объясни им, попробуй, что у тебя жизненные проблемы. У них всё просто и понятно: нету, значит, звони.
Последние кусочки весны таяли в тумане лёгких моросящих дождей. Этакая пыль из влаги, повисшая кажется навечно. Она набирала её в ладони, наблюдая, как сквозь пальцы сочится вода и мелкими каплями падает вниз. Послушно так: кап и кап... И монотонно, словно эта водяная морось никогда не закончится. А вот и закончится!.. Она откроет ладони и сбросит её вниз: нужны ей, эти дождливые слёзы. При такой погоде тоже приятно наблюдать, как люди улыбаются друг другу. Лето же наступает. И пусть оно будет коротким, это сибирское лето, но оно всё равно наступит. Даже в хмурый день можно бродить по улицам и чувствовать, как просыпается озябшая земля. Да и душа тоже.
Первая неделя июня стояла прохладной и хмурой. Небо суматошно гоняло истрёпанные ветром облака, пытаясь вернуть на землю солнце. Иногда это получалось, и обласканная теплом округа быстро наполнялась свежими красками. Вот и одуванчики постепенно набрали цвет, устилая густым ковром каждую свободную от асфальта полянку. Жёлтые одуванчики... Они будут цвести всё лето, с конца весны и до осени. Любуясь на другие, появляющиеся следом цветы, мы перестаём замечать среди них маленькие одуванчики.
Капризная погода из-за своей вредности меняла их планы. Поездка в горы откладывалась на неделю, дожидаясь устойчивого прочного тепла. И вскоре, прорвавшееся сквозь хмурые тучи солнце окончательно расплескало лучи на землю, и каждый день становился ярче и жарче.
- Привет, холодным и равнодушным. О чём там мечтаешь?
- Привет. Порой такие мечты в голову приходят, что даже золотая рыбка не справилась бы.
- Я на работе. Решил вот позвонить, а то тревожно мне.
- Я уеду на отдых в горы. На неделю.
- С ним? - сделав паузу, Анатолий вновь спросил: - Что молчишь?
- С друзьями. Меня отпускают. Бабушки справятся с детьми.
- У хорошей девочки есть надежда оторваться и уйти во все тяжкие.
- Я хочу отдохнуть и побыть одна.
- Тебе не дадут побыть одной. Фишка в том, что там будет вино и ты станешь доступной.
- Ты думаешь иногда, что говоришь?
- Я говорю правду, слабая женщина. Я звал тебя на реку, со мной ты не поехала.
- Мне не с кем быть слабой, на себе всё несу.
- Слабой женщина может быть только с сильным мужчиной. Ты правильно всё делаешь.
- Настроение плохое? Обижать меня будешь?
- Если жизнь будет слишком сладкой, то мы перестанем её ценить. Жизнь в зебру неизбежна.
- А я вот люблю разнообразить свою жизнь сладким.
- Так съешь, что-нибудь сладенькое. Личная просьба моя. Может, и попустит твою гордыню.
- Я не поняла. А причём тут гордость?
- В жизни всегда кто-то предаёт и бросает. Это самое обидное, потому что верил.
- Ругай быстрее, не трать время на подбор слов.
- Съела, что ли сладенького?
- Съела. Быть может, в последний и самый спокойный день в моей жизни.
- Послушная девочка. А отчего в последний-то?
- Ну так... По-твоему, у меня скоро будут такие ночи, где в откровенных объятиях я умру от нежелания разомкнуть на мне сильные руки.
- Кто вас довел до истерики, девочка с воздушным голосом. Сказала, прямо до мурашек по телу. Я же понимаю, что ты не статуя - баба с веслом.
- Нет. Я - статуя Венера Милосская, которая уже без рук и просто хочет отдохнуть.
- Удивлю тебя, но я о Спарте. Вас, мадам, сбросили бы со скалы сразу после рождения. Девочек там не жалели и считали бесполезными для жизни.
- В нашей женской бесполезности, есть что-то очень нужное для вас.
- Права. Очень даже нужное.
- Видимо в прошлой жизни ты жил в Спарте, оттуда и жестокость в тебе возродилась. Да и не всех девочек бросали со скалы, крепеньких и красивых оставляли.
- А ты маленькая и вредная. Вот тебя бы точно сбросили за вредность. Что там у тебя поёт?
- Я хочу улететь, чтобы высоко и вниз не смотреть, и за руку тебя, милый мой, заберу я с собой, - пропела она в трубку.
- Забери меня. И выключи это немедленно. Пой сама.
- Хорошо. Сцену Большого театра мне и симфонический оркестр.
- Ответь честно, ты живёшь с Иваном?
- Это моё личное дело. Ты ни на один вопрос не дал мне ответа.
- Рыбка моя, не передёргивай. Рубит меня, а мне ещё смену надо доработать. Вот что значит поздно ложиться спать.
- Сочувствую вам.
- Если бы ты была с ним, то не говорила бы со мной. Ты сопела бы у него на руке. Предательница.
- Простите, но мне надо идти, а то плавники от вашей вежливости начинают дёргаться.
- Ну и иди тогда, а то ещё отвалюца нафиг.
- Фиг они отвалюца нафиг. Понял?
- Вот этот конец разговора! Он куда приятнее предыдущих. Ладушки тебе, рыбонька моя.
- Побереги свои ладушки, тебе же работать ими надо до пересменки.
- Зараза... Хочется обнять и пожалеть, и прибить тут же. А потом сесть на электрический стул.
- Спасибо за правду.
- Не бросай трубку. Я серьёзно болен тобой.
- Выпей аспирин.
- Я выпью покрепче. Хорошо отдохнуть тебе в горах. И прибудет на земле народ - любящий матерь свою природу. А со мной ты не поехала.
- Я не знаю тебя.
- А пыль с моих глаз стереть не хочешь? Может, под этой пылью алмаз не слабой твёрдости. И будет тебе счастье.
- Мной заплачено сполна за ушедшее счастье.
- Лови тогда сквозняки у открытого окна. Или задвинься шторами, закрой глаза и мечтай в темноте.
- Даже если и зашторю, то всё равно найдётся тот, кто затопчет всё громко и грубо.
- А если тихо и на цыпочках? Если нежно, как пёрышком. Скользнёт, и на всю жизнь. Не ходи к Ивану. Прошу.
- То пойди, то не ходи. Ты уже определись.
- Смотри под ноги, и не наступи на старые грабли.
- На грабли не наступаю, я на них уже танцую.
- Я уверен, что с отдыха ты приедешь его любимой женщиной. Пока.
Они ехали в горы... Широкая трасса была загружена рвавшимися на отдых машинами. Разные номера и разные регионы. Соскучившихся за зиму по горам туристов, легко было узнать по набитому багажу в салоне машины. Вокруг мелькали зелёные перелески и маленькие речушки. Разбежавшиеся во все стороны просторы бурно зеленели молодой порослью засеянных полей. Выехали из дома рано, по самому рассвету, но из-за плотного движения попасть на место получилось к глубокому обеду.
Большой пятачок у реки, укрытый от дороги стройными рядами высоких сосен и берёз, с разбросанным между ними разноликим кустарником. И папоротник, поднявшийся в полную силу и доходивший ей местами до плеч. А рядом, метрах в десяти от стоянки, мощная горная река со стремительно несущейся водой и бушующими порогами. Наполняя воздух мелкой водяной пылью, река несла влагу по ближайшей округе, осыпая берега свежестью. И задымился мангал с шашлыком, на маленькой газовой плитке закипел чайник, а на развёрнутых складных столах появилась закупленная накануне закуска. Между тарелками мужчины примостили пару бутылок дорогого виски для себя, а для девочек мартини с вишнёвым соком.
Аня чувствовала себя в компании скованно и старалась держаться ближе к Ивану. Она видела этих парней в части, и их жён тоже, но близко знакома не была. Иван постоянно крутился рядом, подкладывая ей вкусные кусочки шашлыка, запечённую в костре и заботливо очищенную картошку. Испачканными в золе руками, он нечаянно прошёлся по лицу и оставил пару чёрных полос вдоль щеки. Аня исподволь наблюдала за Иваном, отмечая для себя, что он на удивление активный с друзьями.
«Интересненько, - думала она. - И куда же это его серьёзность испарилась? Местами он кажется даже забавным, особенно с этой сажей на лице. И ребята вон кричат ему - ясненький да ясненький. И по всем вопросам к нему обращаются, словно он тут у них за главного. Вот и открылся ты мне немного, мой ясненький капитан Иван».
Иван стоял у мангала, пробуя очищенную картошку щедро посыпанную солью и перцем. Взяв со столика влажную салфетку, Аня предложила убрать сажу со щеки. Протирая лицо, она поймала его пристальный взгляд и впервые посмотрела прямо в глаза. Эта пауза, казалось, длилась вечно.
- Спасибо, - тихо сказал Иван. - Я мечтал о такой нежности.
- Это не нежность. Это попытка помочь.
- Для меня это уже нежность. И если это попытка, то представляю, какой может быть настоящая нежность.
- Перестань, - попросила она, отрывая руку от лица. - Ещё есть немного.
- Продолжай, мне приятно.
- У тебя руки в золе. Испачкаешься опять.
- Я специально буду, чтобы ты вытирала.
- Аня, - озорно окликнул её кто-то из парней. - Не оттирай его, пусть так ходит. Это привычное дело - замазал рожу и в окоп.
Иван весь вечер кормил её шашлыком и запечённой на углях рыбой, щедро добавляя мартини с соком в бокал. Аня пила осторожно, маленькими глоточками, чтобы нечаянно не опьянеть. Наблюдая за Иваном, она ловила себя на мысли, что ей приятен даже его лёгкий сигаретный запах. Мужской сигаретный запах.
«Может, и правда разрешить ему любить?.. А дальше, как получится. А то совсем загнала себя в угол и отгородилась колючками. Дико увязшая в своих ограничениях женщина. И какая-то непостоянная. То - как он мне нравится, то - жуть как страшно. Да кому ты нужна-то?.. Ты же должна радоваться, что он столько времени терпит и не хлопнул громко дверью. Хотят ведь тебя, дуру такую, с размером золушкиной ножки. Сижу, размечталась под стук мартини в голове. Надо поесть конфет. Точно... Когда человек мечется, то надо есть конфеты или шоколад».
Небольшая заводь плескалась на берег новой накатывающей волной. Разгорячившись от выпитого, парни полезли в реку смывать дорожную усталость. Кто из ребят первым полез в эту бурлящую воду Аня не видела. Она стояла на берегу, оглядывая разлившийся речной простор и высокие горы на противоположном берегу. Время близилось к вечеру. Повисшие на макушках белёсые облака прочно застыли там, словно нашли приют для ночлега. И шум реки... Нескончаемый шум реки. Так она будет шуметь всегда, сердито перекатываясь и не позволяя сомневаться в её силе.
Аня оглянулась по сторонам и увидела Ивана, стоявшего по пояс в реке. Оттолкнувшись от дна, он поплыл вглубь, борясь с накатывающими волнами. Она смотрела на него с тревогой: всё-таки течение было настолько бурным, что даже у берега волны мощно бились о скалы. Это же сколько силищи надо, чтобы бороться с такой водой. Вольная Катунь... Властная и непокорная.
- Ясень, - крикнул кто-то из ребят. - Не загребай далеко. Вылезай, давай. А то шкура треснет от холода.
Нырнув пару раз с головой, Иван вернулся на берег. Его тело горело, словно вышел он не из ледяной воды, а из обжигающей паром раскалённой баньки. Аня спешно отвела глаза. Она впервые видела его в таком откровенном виде. Крепкий, со спортивной фигурой... Он, похоже, специально дразнил её собой. И хорошо, что она немного смуглая и не видно нахлынувшей на лицо краски.
- Специально, что ли силушку показываешь? Лезешь чуть ли не напролом в такой водоворот.
- Там дно под ногами, - прищурившись на реку, он тут же добавил: - Красота. Чувствуешь такой бодрячок, что ещё хочется нырнуть. Попробуй, зайди немного.
Скинув тапочки, Аня зашла по колени в реку и тут же выскочила. Ледяная вода обожгла ноги до ломоты, и тут же рассыпала по коже жгучие искорки.
- Как здорово. И ноги сразу красные до колен, - оглядела она себя.
- Не ходи больше, застудишься.
- Да уж... Я вот думаю, а как мне здесь помыться?
- Да уж помою, как-нибудь, - рассмеялся Иван.
Чуть позже, парни соорудили вокруг трёх сосен закрытую тентами площадку. Подбросив в костёр побольше дров, они по очереди нагрели каждой по ведру воды, отправляя их одну за другой в укрытие. Унося ей ведро с водой, Иван немного задержался и с весёлыми искорками в глазах спросил:
- Тебе помочь? - среагировав на её гневный взгляд, он тут же добавил: - Я закрою глаза и буду сверху лить. А ты помойся. Неудобно же одной рукой.
- Ну и шуточки.
- Я не шучу, - с нескрываемой озорной улыбкой ответил он. - Хочешь, даже глаза завяжу.
- Ах... Я же забыла. Это открытая атака началась?
- Нет. Пока ещё лёгкая разведка.
- В стиле - залёг и наблюдай? Иди вон, хлебни со всеми свой виски и успокойся.
Аня с удовольствием помылась, ощущая на себе дыхание наступающего вечера. Вечерняя прохлада после тёплой воды приятно бодрила тело.
Вернувшись к костру, Аня отпила из бокала мартини, хотелось немного согреться. Он показался ей слегка крепким. Скорее всего, эту порцию меньше разбавили соком. Она крутила в руках бокал, наблюдая, как парни ставят палатки, шумно перекликаясь между собой. Пришедшая мысль накатила внезапно, обжигая её тревожной волной: «А где я спать-то буду? Нет... В машине. Точно. Откинет сиденье назад, и я там устроюсь. Я же маленькая, мне места много не надо». Она выдохнула застрявший внутри воздух.
Вечерний закат в горах томителен и красив. Качаясь на повисших облаках, он нехотя разливается по вершинам и постепенно уползает, догорая последними лучами на воде. Между ветвей всё глуше шелестит ветер, загоняя потёмки вглубь притихшей листвы. Затаившись, на горы лениво опускается ночь, обнажая раскрытое небо с дорожками ярких звёзд. И только торопливая река всё несёт и несёт воды, спотыкаясь на подводных валунах и торчащих скалах, щедро рассыпанных на её пути.
На небольшом пятачке горел костёр, предварительно укреплённый по краям крупными камнями. Захватывая свежие поленья, потрескивая и выпуская сотни искр, огонь щедро отдавал жар прохладной ночи.
- Аня, - окликнула её Юля, сидевшая напротив. - Ты совсем ничего не ешь и не пьёшь. Давайте, девчонки, - тут же пригласила она всех. - А то ночь вон спускается и холодом потянуло. Согреемся.
Аня пригубила из своего бокала, и вновь почувствовала заметную крепость мартини. Сзади подошёл Иван и накинул на плечи куртку.
- Грейся. А то прохлада по спине ползёт, я знаю.
- Нет-нет. Так не пойдёт, - к столикам подошёл один из ребят и щедро добавил всем в бокалы. - Сидите как немые. Выпьем по полной и хоть запоём. Мишка, - окликнул он темноту. - Неси гитару.
Ане пришлось выпить, уж больно настойчивыми были просьбы поддержать женскую компанию. Да и чувствовать себя скованной несмеяной ей совсем не хотелось. Она давно не пила столько, если вообще столько когда-нибудь пила. За выпитым и разговоры веселее, и смех громче. Потом ещё, и ещё немного... И песни под гитару, в основном на военную тему, армейские.
Нас уже не хватает в шеренгу по восемь,
Офицерам наскучил солдатский жаргон,
И кресты вышивает холодная осень
По истёртому золоту наших погон.
И от боли душевной желанье напиться,
Продаются святыни, и совесть, и честь.
Господа офицеры, разве можем смириться,
Пока Родина есть, да и мы ещё есть.
К своему изумлению, она впервые услышала здесь Ивана, скромно напевающего красивым низким голосом. Глядя в костёр, прищурив глаза и покачиваясь, он как бы ушёл в себя и вместе со словами проживал заложенный в них смысл. Короткий разговор, быстро наполненные бокалы в руке, девиз - «За нас!», и бурное продолжение...
Нас Родина не балует ни славой, ни рублём,
Но мы её последние солдаты.
А значит надо выстоять, покуда не умрём.
Аты-баты, аты-баты...
Женская компания не вникала в серьёзные песни, предоставляя возможность высказать наболевшее мужчинам. И всё же... Не выдержав на одной из песен, девочки дружно подхватили...
И снова седая ночь,
И только ей доверяю я,
Знает седая ночь все мои тайны.
Но даже и ты помочь
Не можешь, и темнота твоя,
Мне одному совсем, совсем ни к чему.
И повтор, с ещё большим напором...
Вслушиваясь в голоса, Аня мысленно следовала за ними, повторяя про себя слова знакомых песен. Петь ей хотелось, не хотелось вмешиваться в этот строй мужских голосов. Наблюдая за Иваном, она сжимала губы, чтобы не рассмеяться от обещанного ей однажды куража. Постарался от души, вкладывая мощь голоса и эмоции в свою «седую ночь».
Наступившая тишина, и потрескивающий звук горящих дров в костре. Глядя задумчиво на огонь, Иван криво улыбнулся, взглянув на Мишку, и попросил:
- Михей... Дай-ка мне «бусинку» Паши Кашина.
Красивый перебор гитары, и берущие за душу слова со смыслом. Аня поняла, что пел он сейчас для неё. Спокойно пел, словно рассказывал о наболевшем.
Счастье, как бусина в чане холодной воды,
Прошло, потеряло свой цвет.
Мне до тебя, как до Полярной звезды,
Хватит и тысячи лет.
Мой телефон замер, завис и остыл,
На высшем из уровней пустоты.
И больше неважно, кто мне звонил,
Если, это не ты...
Она почувствовала разлившийся по лицу жар. Скользнув незаметно в темноту, Аня отошла к реке. Голова немного кружилась от выпитого вина. И от горящего костра тоже: свежесть реки давала почувствовать тот жар. А ещё от его слов, явно адресованных ей. Чего уж себя обманывать?.. Зачерпнув воды в ладонь, Аня протёрла лицо. От костра по-прежнему доносились звуки гитары: там расправляла крылья «группа крови на рукаве». Хором.
Величавая ночная тишина на фоне высоких гор и бесконечно бушующей воды. И... О, божечьки... Аня вдруг заметила как, протянув светлую дорожку от берега к берегу, в реке купается застывшая над вершиной полная луна. У неё просто захватило дух от открывшейся красоты. Она стояла на берегу могучей реки, которая даже луну забрала в свои воды. И ещё звёзды. Крупные, яркие, близкие, рассыпавшиеся нескончаемым потоком по небу и так призывно мигающие. Призывно для неё.
- Красиво? - возле неё стоял Иван, подняв голову и наблюдая за звёздами.
- Нет слов. И тишины хочется. Пусть будет шум реки и тишина, - откликнулась она.
- Не замёрзла? С реки холодом тянет.
- Нет, - Аня на секунду умолкла и тут же продолжила: - Иван... У меня голова от вина кружится. Смешно, но я никогда столько не пила, - она улыбнулась и задала главный, мучивший её вопрос. - Где я спать буду?
- В палатке, - спокойно ответил он.
- Нет. Раскинь мне сиденье в машине. Я маленькая, мне хватит там места.
- Места-то хватит, да только взял я с собой всего два одеяла. Один на матрас, чтобы снизу холодом не тянуло, а другим сверху укрыться.
- Хорошо. Я в машине куртками укроюсь. И раздеваться не буду.
- Не выдумывай. Приятнее спать раздетой.
- Я не пойду с тобой в палатку, - в её голосе зазвучали настойчивые нотки.
- Палатка большая, спать будем по разным краям. Я обещаю.
У костра сидели долго. Вино подозрительно часто наливалось в бокалы и отказаться от него было затруднительно. Тем более, что её приглашали выпить девочки. Подумают ещё, что она необщительная и не поддерживает компанию. И Аня расслабилась, такое состояние было для неё приятным. От выпитого по телу разливалось тепло и удивительное спокойствие. Ну и ладно... Сегодня пусть будет так, а завтра она будет держать себя в руках, ссылаясь на головную боль. Незаметно для себя, она стала чаще улыбаться и даже смеяться, постепенно включаясь в шумные разговоры.
Наконец-то тепло... И весна на закате, и до лета рукой подать. Сейчас даже настроение зависит от погоды. Если ветер тёплый, то можно надеть юбочку выше колен, а на шею набросить шифоновый шарфик. Обязательно яркий, от яркого шарфика и настроение ярче. И ещё... Всем бледнолицым полезно подставить солнцу каждую клеточку: в надежде хотя бы на маленький румянец на щеках. И не оглядываться на прохожих, когда они идут и улыбаются, держась за руки. Она ведь тоже так хочет, и ей завидно.
«Безрассудная, запутавшаяся в своей фантомной боли женщина. Чувство такое, словно взяли и отделили от неё большую половинку, оставив её меньшим кусочком. К этому меньшему кусочку нужно теперь приложить новую большую половинку, попытаться приживить её и сделать родной. А иначе, как?.. А если вдруг не родной? И павшим на дно - спасательный круг. А он - Иван. Ванечка... Ой, как красиво подумала. Вы мне нравитесь, мой грозный опекун. Я постараюсь испить живой глоток вашего тепла из протянутых мне ладоней».
Как он обрадовал её сегодня своим звонком. Вечером. И слова-то, какие говорил.
- Аня... Я же правда, люблю.
- Ещё немного подожди, - и полушёпотом в трубку: - Я постараюсь. Ты только потерпи.
- Через три недели едем в горы.
- Да. Я помню. Ты приезжай к детям. Они скучают и ждут у двери.
Всё-таки из мальчишек с добрым сердцем вырастают сильные и надёжные мужчины. Да... Только он стал реже приходить к ним в дом. Обиделся, или посчитал себя ненужным?.. Пусть он приезжает к детям. Они же ждут... И они знают, что в спальне на стене в деревянной рамочке висит фотография их папы. Он смотрит на них весёлыми глазами и улыбается. Вытаращив глазёнки, мальчишки иногда останавливаются возле Данькиной фотографии и смотрят на неё, словно требуют подтвердить, что там их папа. И тогда она серьёзно кивает им головой: да-да, там ваш папа. Они тут же смешно повторяют за ней: па-па. Разве можно после этого радоваться краскам весеннего мая? Тут и разноцветный шарфик не поможет. Грустно.
Вот только Иван... Дети часто подходят с подаренными им машинками и вопросительно смотрят то на неё, то на дверь. При этом, один из них задаёт прямой и короткий вопрос: те? И они ждут ответа. Она грустно разводит руками и отвечает им: нету. Тряхнув головой в знак несогласия, уже второй задаёт тот же вопрос: те? Пожав плечами, она вновь разводит руки в стороны: нету. И тогда они с шумом достают со стола телефон и подают ей: зи-зи. На их тарабарском языке - звони. Вот и объясни им, попробуй, что у тебя жизненные проблемы. У них всё просто и понятно: нету, значит, звони.
Последние кусочки весны таяли в тумане лёгких моросящих дождей. Этакая пыль из влаги, повисшая кажется навечно. Она набирала её в ладони, наблюдая, как сквозь пальцы сочится вода и мелкими каплями падает вниз. Послушно так: кап и кап... И монотонно, словно эта водяная морось никогда не закончится. А вот и закончится!.. Она откроет ладони и сбросит её вниз: нужны ей, эти дождливые слёзы. При такой погоде тоже приятно наблюдать, как люди улыбаются друг другу. Лето же наступает. И пусть оно будет коротким, это сибирское лето, но оно всё равно наступит. Даже в хмурый день можно бродить по улицам и чувствовать, как просыпается озябшая земля. Да и душа тоже.
Первая неделя июня стояла прохладной и хмурой. Небо суматошно гоняло истрёпанные ветром облака, пытаясь вернуть на землю солнце. Иногда это получалось, и обласканная теплом округа быстро наполнялась свежими красками. Вот и одуванчики постепенно набрали цвет, устилая густым ковром каждую свободную от асфальта полянку. Жёлтые одуванчики... Они будут цвести всё лето, с конца весны и до осени. Любуясь на другие, появляющиеся следом цветы, мы перестаём замечать среди них маленькие одуванчики.
Капризная погода из-за своей вредности меняла их планы. Поездка в горы откладывалась на неделю, дожидаясь устойчивого прочного тепла. И вскоре, прорвавшееся сквозь хмурые тучи солнце окончательно расплескало лучи на землю, и каждый день становился ярче и жарче.
- Привет, холодным и равнодушным. О чём там мечтаешь?
- Привет. Порой такие мечты в голову приходят, что даже золотая рыбка не справилась бы.
- Я на работе. Решил вот позвонить, а то тревожно мне.
- Я уеду на отдых в горы. На неделю.
- С ним? - сделав паузу, Анатолий вновь спросил: - Что молчишь?
- С друзьями. Меня отпускают. Бабушки справятся с детьми.
- У хорошей девочки есть надежда оторваться и уйти во все тяжкие.
- Я хочу отдохнуть и побыть одна.
- Тебе не дадут побыть одной. Фишка в том, что там будет вино и ты станешь доступной.
- Ты думаешь иногда, что говоришь?
- Я говорю правду, слабая женщина. Я звал тебя на реку, со мной ты не поехала.
- Мне не с кем быть слабой, на себе всё несу.
- Слабой женщина может быть только с сильным мужчиной. Ты правильно всё делаешь.
- Настроение плохое? Обижать меня будешь?
- Если жизнь будет слишком сладкой, то мы перестанем её ценить. Жизнь в зебру неизбежна.
- А я вот люблю разнообразить свою жизнь сладким.
- Так съешь, что-нибудь сладенькое. Личная просьба моя. Может, и попустит твою гордыню.
- Я не поняла. А причём тут гордость?
- В жизни всегда кто-то предаёт и бросает. Это самое обидное, потому что верил.
- Ругай быстрее, не трать время на подбор слов.
- Съела, что ли сладенького?
- Съела. Быть может, в последний и самый спокойный день в моей жизни.
- Послушная девочка. А отчего в последний-то?
- Ну так... По-твоему, у меня скоро будут такие ночи, где в откровенных объятиях я умру от нежелания разомкнуть на мне сильные руки.
- Кто вас довел до истерики, девочка с воздушным голосом. Сказала, прямо до мурашек по телу. Я же понимаю, что ты не статуя - баба с веслом.
- Нет. Я - статуя Венера Милосская, которая уже без рук и просто хочет отдохнуть.
- Удивлю тебя, но я о Спарте. Вас, мадам, сбросили бы со скалы сразу после рождения. Девочек там не жалели и считали бесполезными для жизни.
- В нашей женской бесполезности, есть что-то очень нужное для вас.
- Права. Очень даже нужное.
- Видимо в прошлой жизни ты жил в Спарте, оттуда и жестокость в тебе возродилась. Да и не всех девочек бросали со скалы, крепеньких и красивых оставляли.
- А ты маленькая и вредная. Вот тебя бы точно сбросили за вредность. Что там у тебя поёт?
- Я хочу улететь, чтобы высоко и вниз не смотреть, и за руку тебя, милый мой, заберу я с собой, - пропела она в трубку.
- Забери меня. И выключи это немедленно. Пой сама.
- Хорошо. Сцену Большого театра мне и симфонический оркестр.
- Ответь честно, ты живёшь с Иваном?
- Это моё личное дело. Ты ни на один вопрос не дал мне ответа.
- Рыбка моя, не передёргивай. Рубит меня, а мне ещё смену надо доработать. Вот что значит поздно ложиться спать.
- Сочувствую вам.
- Если бы ты была с ним, то не говорила бы со мной. Ты сопела бы у него на руке. Предательница.
- Простите, но мне надо идти, а то плавники от вашей вежливости начинают дёргаться.
- Ну и иди тогда, а то ещё отвалюца нафиг.
- Фиг они отвалюца нафиг. Понял?
- Вот этот конец разговора! Он куда приятнее предыдущих. Ладушки тебе, рыбонька моя.
- Побереги свои ладушки, тебе же работать ими надо до пересменки.
- Зараза... Хочется обнять и пожалеть, и прибить тут же. А потом сесть на электрический стул.
- Спасибо за правду.
- Не бросай трубку. Я серьёзно болен тобой.
- Выпей аспирин.
- Я выпью покрепче. Хорошо отдохнуть тебе в горах. И прибудет на земле народ - любящий матерь свою природу. А со мной ты не поехала.
- Я не знаю тебя.
- А пыль с моих глаз стереть не хочешь? Может, под этой пылью алмаз не слабой твёрдости. И будет тебе счастье.
- Мной заплачено сполна за ушедшее счастье.
- Лови тогда сквозняки у открытого окна. Или задвинься шторами, закрой глаза и мечтай в темноте.
- Даже если и зашторю, то всё равно найдётся тот, кто затопчет всё громко и грубо.
- А если тихо и на цыпочках? Если нежно, как пёрышком. Скользнёт, и на всю жизнь. Не ходи к Ивану. Прошу.
- То пойди, то не ходи. Ты уже определись.
- Смотри под ноги, и не наступи на старые грабли.
- На грабли не наступаю, я на них уже танцую.
- Я уверен, что с отдыха ты приедешь его любимой женщиной. Пока.
Они ехали в горы... Широкая трасса была загружена рвавшимися на отдых машинами. Разные номера и разные регионы. Соскучившихся за зиму по горам туристов, легко было узнать по набитому багажу в салоне машины. Вокруг мелькали зелёные перелески и маленькие речушки. Разбежавшиеся во все стороны просторы бурно зеленели молодой порослью засеянных полей. Выехали из дома рано, по самому рассвету, но из-за плотного движения попасть на место получилось к глубокому обеду.
Большой пятачок у реки, укрытый от дороги стройными рядами высоких сосен и берёз, с разбросанным между ними разноликим кустарником. И папоротник, поднявшийся в полную силу и доходивший ей местами до плеч. А рядом, метрах в десяти от стоянки, мощная горная река со стремительно несущейся водой и бушующими порогами. Наполняя воздух мелкой водяной пылью, река несла влагу по ближайшей округе, осыпая берега свежестью. И задымился мангал с шашлыком, на маленькой газовой плитке закипел чайник, а на развёрнутых складных столах появилась закупленная накануне закуска. Между тарелками мужчины примостили пару бутылок дорогого виски для себя, а для девочек мартини с вишнёвым соком.
Аня чувствовала себя в компании скованно и старалась держаться ближе к Ивану. Она видела этих парней в части, и их жён тоже, но близко знакома не была. Иван постоянно крутился рядом, подкладывая ей вкусные кусочки шашлыка, запечённую в костре и заботливо очищенную картошку. Испачканными в золе руками, он нечаянно прошёлся по лицу и оставил пару чёрных полос вдоль щеки. Аня исподволь наблюдала за Иваном, отмечая для себя, что он на удивление активный с друзьями.
«Интересненько, - думала она. - И куда же это его серьёзность испарилась? Местами он кажется даже забавным, особенно с этой сажей на лице. И ребята вон кричат ему - ясненький да ясненький. И по всем вопросам к нему обращаются, словно он тут у них за главного. Вот и открылся ты мне немного, мой ясненький капитан Иван».
Иван стоял у мангала, пробуя очищенную картошку щедро посыпанную солью и перцем. Взяв со столика влажную салфетку, Аня предложила убрать сажу со щеки. Протирая лицо, она поймала его пристальный взгляд и впервые посмотрела прямо в глаза. Эта пауза, казалось, длилась вечно.
- Спасибо, - тихо сказал Иван. - Я мечтал о такой нежности.
- Это не нежность. Это попытка помочь.
- Для меня это уже нежность. И если это попытка, то представляю, какой может быть настоящая нежность.
- Перестань, - попросила она, отрывая руку от лица. - Ещё есть немного.
- Продолжай, мне приятно.
- У тебя руки в золе. Испачкаешься опять.
- Я специально буду, чтобы ты вытирала.
- Аня, - озорно окликнул её кто-то из парней. - Не оттирай его, пусть так ходит. Это привычное дело - замазал рожу и в окоп.
Иван весь вечер кормил её шашлыком и запечённой на углях рыбой, щедро добавляя мартини с соком в бокал. Аня пила осторожно, маленькими глоточками, чтобы нечаянно не опьянеть. Наблюдая за Иваном, она ловила себя на мысли, что ей приятен даже его лёгкий сигаретный запах. Мужской сигаретный запах.
«Может, и правда разрешить ему любить?.. А дальше, как получится. А то совсем загнала себя в угол и отгородилась колючками. Дико увязшая в своих ограничениях женщина. И какая-то непостоянная. То - как он мне нравится, то - жуть как страшно. Да кому ты нужна-то?.. Ты же должна радоваться, что он столько времени терпит и не хлопнул громко дверью. Хотят ведь тебя, дуру такую, с размером золушкиной ножки. Сижу, размечталась под стук мартини в голове. Надо поесть конфет. Точно... Когда человек мечется, то надо есть конфеты или шоколад».
Небольшая заводь плескалась на берег новой накатывающей волной. Разгорячившись от выпитого, парни полезли в реку смывать дорожную усталость. Кто из ребят первым полез в эту бурлящую воду Аня не видела. Она стояла на берегу, оглядывая разлившийся речной простор и высокие горы на противоположном берегу. Время близилось к вечеру. Повисшие на макушках белёсые облака прочно застыли там, словно нашли приют для ночлега. И шум реки... Нескончаемый шум реки. Так она будет шуметь всегда, сердито перекатываясь и не позволяя сомневаться в её силе.
Аня оглянулась по сторонам и увидела Ивана, стоявшего по пояс в реке. Оттолкнувшись от дна, он поплыл вглубь, борясь с накатывающими волнами. Она смотрела на него с тревогой: всё-таки течение было настолько бурным, что даже у берега волны мощно бились о скалы. Это же сколько силищи надо, чтобы бороться с такой водой. Вольная Катунь... Властная и непокорная.
- Ясень, - крикнул кто-то из ребят. - Не загребай далеко. Вылезай, давай. А то шкура треснет от холода.
Нырнув пару раз с головой, Иван вернулся на берег. Его тело горело, словно вышел он не из ледяной воды, а из обжигающей паром раскалённой баньки. Аня спешно отвела глаза. Она впервые видела его в таком откровенном виде. Крепкий, со спортивной фигурой... Он, похоже, специально дразнил её собой. И хорошо, что она немного смуглая и не видно нахлынувшей на лицо краски.
- Специально, что ли силушку показываешь? Лезешь чуть ли не напролом в такой водоворот.
- Там дно под ногами, - прищурившись на реку, он тут же добавил: - Красота. Чувствуешь такой бодрячок, что ещё хочется нырнуть. Попробуй, зайди немного.
Скинув тапочки, Аня зашла по колени в реку и тут же выскочила. Ледяная вода обожгла ноги до ломоты, и тут же рассыпала по коже жгучие искорки.
- Как здорово. И ноги сразу красные до колен, - оглядела она себя.
- Не ходи больше, застудишься.
- Да уж... Я вот думаю, а как мне здесь помыться?
- Да уж помою, как-нибудь, - рассмеялся Иван.
Чуть позже, парни соорудили вокруг трёх сосен закрытую тентами площадку. Подбросив в костёр побольше дров, они по очереди нагрели каждой по ведру воды, отправляя их одну за другой в укрытие. Унося ей ведро с водой, Иван немного задержался и с весёлыми искорками в глазах спросил:
- Тебе помочь? - среагировав на её гневный взгляд, он тут же добавил: - Я закрою глаза и буду сверху лить. А ты помойся. Неудобно же одной рукой.
- Ну и шуточки.
- Я не шучу, - с нескрываемой озорной улыбкой ответил он. - Хочешь, даже глаза завяжу.
- Ах... Я же забыла. Это открытая атака началась?
- Нет. Пока ещё лёгкая разведка.
- В стиле - залёг и наблюдай? Иди вон, хлебни со всеми свой виски и успокойся.
Аня с удовольствием помылась, ощущая на себе дыхание наступающего вечера. Вечерняя прохлада после тёплой воды приятно бодрила тело.
Вернувшись к костру, Аня отпила из бокала мартини, хотелось немного согреться. Он показался ей слегка крепким. Скорее всего, эту порцию меньше разбавили соком. Она крутила в руках бокал, наблюдая, как парни ставят палатки, шумно перекликаясь между собой. Пришедшая мысль накатила внезапно, обжигая её тревожной волной: «А где я спать-то буду? Нет... В машине. Точно. Откинет сиденье назад, и я там устроюсь. Я же маленькая, мне места много не надо». Она выдохнула застрявший внутри воздух.
Вечерний закат в горах томителен и красив. Качаясь на повисших облаках, он нехотя разливается по вершинам и постепенно уползает, догорая последними лучами на воде. Между ветвей всё глуше шелестит ветер, загоняя потёмки вглубь притихшей листвы. Затаившись, на горы лениво опускается ночь, обнажая раскрытое небо с дорожками ярких звёзд. И только торопливая река всё несёт и несёт воды, спотыкаясь на подводных валунах и торчащих скалах, щедро рассыпанных на её пути.
На небольшом пятачке горел костёр, предварительно укреплённый по краям крупными камнями. Захватывая свежие поленья, потрескивая и выпуская сотни искр, огонь щедро отдавал жар прохладной ночи.
- Аня, - окликнула её Юля, сидевшая напротив. - Ты совсем ничего не ешь и не пьёшь. Давайте, девчонки, - тут же пригласила она всех. - А то ночь вон спускается и холодом потянуло. Согреемся.
Аня пригубила из своего бокала, и вновь почувствовала заметную крепость мартини. Сзади подошёл Иван и накинул на плечи куртку.
- Грейся. А то прохлада по спине ползёт, я знаю.
- Нет-нет. Так не пойдёт, - к столикам подошёл один из ребят и щедро добавил всем в бокалы. - Сидите как немые. Выпьем по полной и хоть запоём. Мишка, - окликнул он темноту. - Неси гитару.
Ане пришлось выпить, уж больно настойчивыми были просьбы поддержать женскую компанию. Да и чувствовать себя скованной несмеяной ей совсем не хотелось. Она давно не пила столько, если вообще столько когда-нибудь пила. За выпитым и разговоры веселее, и смех громче. Потом ещё, и ещё немного... И песни под гитару, в основном на военную тему, армейские.
Нас уже не хватает в шеренгу по восемь,
Офицерам наскучил солдатский жаргон,
И кресты вышивает холодная осень
По истёртому золоту наших погон.
И от боли душевной желанье напиться,
Продаются святыни, и совесть, и честь.
Господа офицеры, разве можем смириться,
Пока Родина есть, да и мы ещё есть.
К своему изумлению, она впервые услышала здесь Ивана, скромно напевающего красивым низким голосом. Глядя в костёр, прищурив глаза и покачиваясь, он как бы ушёл в себя и вместе со словами проживал заложенный в них смысл. Короткий разговор, быстро наполненные бокалы в руке, девиз - «За нас!», и бурное продолжение...
Нас Родина не балует ни славой, ни рублём,
Но мы её последние солдаты.
А значит надо выстоять, покуда не умрём.
Аты-баты, аты-баты...
Женская компания не вникала в серьёзные песни, предоставляя возможность высказать наболевшее мужчинам. И всё же... Не выдержав на одной из песен, девочки дружно подхватили...
И снова седая ночь,
И только ей доверяю я,
Знает седая ночь все мои тайны.
Но даже и ты помочь
Не можешь, и темнота твоя,
Мне одному совсем, совсем ни к чему.
И повтор, с ещё большим напором...
Вслушиваясь в голоса, Аня мысленно следовала за ними, повторяя про себя слова знакомых песен. Петь ей хотелось, не хотелось вмешиваться в этот строй мужских голосов. Наблюдая за Иваном, она сжимала губы, чтобы не рассмеяться от обещанного ей однажды куража. Постарался от души, вкладывая мощь голоса и эмоции в свою «седую ночь».
Наступившая тишина, и потрескивающий звук горящих дров в костре. Глядя задумчиво на огонь, Иван криво улыбнулся, взглянув на Мишку, и попросил:
- Михей... Дай-ка мне «бусинку» Паши Кашина.
Красивый перебор гитары, и берущие за душу слова со смыслом. Аня поняла, что пел он сейчас для неё. Спокойно пел, словно рассказывал о наболевшем.
Счастье, как бусина в чане холодной воды,
Прошло, потеряло свой цвет.
Мне до тебя, как до Полярной звезды,
Хватит и тысячи лет.
Мой телефон замер, завис и остыл,
На высшем из уровней пустоты.
И больше неважно, кто мне звонил,
Если, это не ты...
Она почувствовала разлившийся по лицу жар. Скользнув незаметно в темноту, Аня отошла к реке. Голова немного кружилась от выпитого вина. И от горящего костра тоже: свежесть реки давала почувствовать тот жар. А ещё от его слов, явно адресованных ей. Чего уж себя обманывать?.. Зачерпнув воды в ладонь, Аня протёрла лицо. От костра по-прежнему доносились звуки гитары: там расправляла крылья «группа крови на рукаве». Хором.
Величавая ночная тишина на фоне высоких гор и бесконечно бушующей воды. И... О, божечьки... Аня вдруг заметила как, протянув светлую дорожку от берега к берегу, в реке купается застывшая над вершиной полная луна. У неё просто захватило дух от открывшейся красоты. Она стояла на берегу могучей реки, которая даже луну забрала в свои воды. И ещё звёзды. Крупные, яркие, близкие, рассыпавшиеся нескончаемым потоком по небу и так призывно мигающие. Призывно для неё.
- Красиво? - возле неё стоял Иван, подняв голову и наблюдая за звёздами.
- Нет слов. И тишины хочется. Пусть будет шум реки и тишина, - откликнулась она.
- Не замёрзла? С реки холодом тянет.
- Нет, - Аня на секунду умолкла и тут же продолжила: - Иван... У меня голова от вина кружится. Смешно, но я никогда столько не пила, - она улыбнулась и задала главный, мучивший её вопрос. - Где я спать буду?
- В палатке, - спокойно ответил он.
- Нет. Раскинь мне сиденье в машине. Я маленькая, мне хватит там места.
- Места-то хватит, да только взял я с собой всего два одеяла. Один на матрас, чтобы снизу холодом не тянуло, а другим сверху укрыться.
- Хорошо. Я в машине куртками укроюсь. И раздеваться не буду.
- Не выдумывай. Приятнее спать раздетой.
- Я не пойду с тобой в палатку, - в её голосе зазвучали настойчивые нотки.
- Палатка большая, спать будем по разным краям. Я обещаю.
У костра сидели долго. Вино подозрительно часто наливалось в бокалы и отказаться от него было затруднительно. Тем более, что её приглашали выпить девочки. Подумают ещё, что она необщительная и не поддерживает компанию. И Аня расслабилась, такое состояние было для неё приятным. От выпитого по телу разливалось тепло и удивительное спокойствие. Ну и ладно... Сегодня пусть будет так, а завтра она будет держать себя в руках, ссылаясь на головную боль. Незаметно для себя, она стала чаще улыбаться и даже смеяться, постепенно включаясь в шумные разговоры.
