Книга Глефы. Глава VI (1)

ГЛАВА VI.

МАРКИЗ ВЕЛЬДЕ.

Жан потянулся в кресле. Вставать и  куда-то идти до тошноты не хотелось, но на сегодня была назначена свадьба Ингрид и Теодора. Девица достойна гораздо лучшего, а Тагар достоин того, что он сам себе вырвал зубами у мироздания - то есть, власти, страха окружающих, туманного листа и бесчисленных потаскух, у которых после любви Падальщика остаются кровавые ссадины и синяки. Но они и рады, им заплачено, а терпели они и не такое.  

Жан встряхнул головой, отгоняя от себя мысли о Теодоре и его девках, улыбнулся, глядя в распахнутые глаза, которые взволновано смотрели на него снизу вверх. Возле его кресла на подушке сидела тоненькая, как тростинка, Жанна. День снова выдался ясным, и пробивающиеся сквозь небрежно задернутые занавеси скупые солнечные лучи путались в распущенных, завитых в крутые колечки жанниных волосах, которые сами были похожи на золотой свет.

Маркиз улыбнулся, отвел пальцами светлые, почти белые пряди надо лбом и поцеловал глаза. Кожу щекотнули вздрогнувшие ресницы. 

- Тебе пора? - грустно спросила Жанна и улыбнулась. - Ты говорил, что ты уйдешь рано.

- Пора, - с сожалением кивнул Вельде. - Но ты, милая, жди меня вечером. - Нет, вечером наверняка придется выпроваживать пьяного и злого Теодора из спальни его жены. Бросить девицу Жан не мог, а Падальщик, который не переносит, когда ему навязывают графские титулы, провинции и женщин, может сотворить практически что угодно. - В крайнем случае, завтра. 

- Буду, - пообещала Жанна, которая, положив локти на колени Жана, задумчиво глядела в щели меж занавесками на покачивающиеся  почти уже голые ветки. - Обязательно буду. Ты хочешь позавтракать? 

- Нет, не хочу. Откровенно говоря, у меня уже нет времени.

Хрупкая девушка кивнула, легко поднялась, шелестнув белоснежной ночной сорочкой и пересела к нему на колени. Крепко поцеловала в губы, потом спрыгнула на пол и протянула маркизу рубашку. 

Два года назад Вельде нашел ее в одном из отдаленных монастырей, больше похожих на тюрьмы, где содержали кающихся распутниц. То есть, тех, кто таковыми считался. В этот монастырь его занесло какое-то служебное дело, но увидев Тростинку, Жан не смог не остановиться. Убогое платье, даже не серое, а выцветшее до совершенно непонятного цвета, такая же косынка, из-под которой выбилась золотая, будто посверкивающая прядка, тонкие руки, с трудом удерживающие корзину с каким-то тряпьем. Жан, глядя в тусклые глаза тощей настоятельницы, скучным голосом сообщил, что девица срочно ему нужна. Вернется ли обратно? Нет, вряд ли. Кстати, какое на ней преступление? Она потаскуха? Ах, изнасиловали. Что ж, бывает. Да, у нее еще будет возможность покаяться. Вельде оставил настоятельнице кошелек с серебром, а сам отвез Жанну в столицу, и поселил в уютном особнячке на углу улицы Роз и улицы Могильщиков. 

- Может быть, я, хотя бы, заварю тебе что-нибудь бодрящее? - тихо спросила Жанна, накидывая шаль. - Ты совсем мало спал.

- А кто в этом виноват? - лукаво прищурился Вельде, уже натянувший рубашку, штаны и сапоги. Тростинка вспыхнула, и он поцеловал ее плечо. - Не нужно, я спешу. 

- Тогда иди. Из-за меня нельзя опаздывать. 

Она улыбнулась, протягивая ему колет, потом - перевязь, потом - плащ и шляпу. 

Жан не отказался бы вечно плавать в золотистом тумане - у Жанны всегда было тихо, спокойно, и там его всегда ждали - но напоследок еще раз велел его встречать завтра и вышел. 

Он успел съездить к себе, привести себя в надлежащий вид, и уже одетым с иголочки направил коня к осбняку Тагара. 

Там царила суета, обычно полумертвый особняк пришел в оживление. Сам Падальщик уехал еще раньше, и теперь слуги носились, заканчивая дела. Пробежала женщина с корзиной цветов, где-то что-то звенело, кухарка отчитывала помощницу, пахло астрами, чем-то то ли жареным, то ли печеным и растревоженной пылью. Выяснилось, что в доме Теодора есть даже парадные залы. Сам Тагар ими пользоваться не удосуживался, но ради такого случая их отперли и теперь готовили к празднику. К празднику, которому ни рад ни один из его виновников. 

Жан поднялся в покои Ингрид. В приемной были поданы фрукты, легкое вино, и уже дожидались несколько дам, которые должны будут сопроводить графиню в церковь для венчания. При виде маркиза дамы прервали перешептывание, будто их застали за чем-то непристойным. Вельде все еще хотелось обратно, под крылышко к Жанне, и он отвлек себя, плеснув вина себе и дамам, и завязал отвратительно слащавый и куртуазный до нелепости разговор. 

К счастью, продолжалось это недолго. Темные створчатые двери распахнулись, и на пороге появилась величественная и мрачная дама в черном, посверкивающем бриллиантами платье. Вельде не сразу сообразил, что это Ингрид. Пока еще девица Реггенкерт высоко держала голову, отягощенную черными косами, уложенными в тяжелый узел на затылке, и диадемой. К груди прильнул уже знакомый Вельде серебряный ворон.

Маркиз почти машинально отставил бокал и встал.

- Графиня, у меня нет слов, чтобы выразить вам, как вы прекрасны, - он поцеловал протянутую руку, кажущуюся особенно хрупкой в черном бархате. Стоило бы поздравить, но у Вельде язык как-то не повернулся. - Я здесь, чтобы проводить вас к алтарю. 

- Благодарю вас. Вы очень любезны, маркиз.

Фраза за время путешествия в Сирецию стала шуткой, но темно-серые глаза казались злыми и немного печальными, как в Реггенкерте.

Ингрид в черном чудесно смотрелась на белоснежной кобылице. Лошадь горделиво помахивала хвостом, тревожно рдели вплетенные в гриву цветы. 

- Свадьба - это так чудесно, - вздохнула одна из дам. 

Оставив ворота особняка за спинами, они поехали к церкви святого Григория, которая находилась неподалеку. Попадающиеся горожане и горожанки приветствовали невесту. На платье Ингрид сверкали бриллиантовые звездочки. 

Лошадка девицы вдруг заволновалась и заплясала, не желая идти дальше. Откуда-то прямо под копыта коней выскочил кто-то оборванный и полуседой. Жан не понял, мужчина это или женщина. Чья-то лошадь заржала, кобыла Ингрид вскинулась, привставая на дыбы. 

Одетое в лохмотья страшилище, то ли кривляясь, то ли содрагаясь, съежилось, затрясло космами и заорало скрипучим голосом:

- Поверни назад! Поверни назад!!

Кто-то из дам вскрикнул, снова исступленно заржал конь. 

- Поверни-и...

Жан сжал коленями бока своего гнедого, который прял ушами и скалился, и вклинил его прямо между оборванцем и Ингрид, оттесняя чудище от девицы. 

- Прочь! - рявкнул он.

- Поверни назад! - еще разок оскалилось страшилище, высовывая синеватый язык, а потом кинулось куда-то вбок. Завизжала горожанка, вцепившись в шерстяную шаль на плечах и отскакивая, оборванец едва не сшиб ее с ног и канул в какую-то подворотню. 

Жан перехватил повод кобылы Ингрид, заставляя ее перестать выплясывать и выдавил улыбку.

- Не беспокойтесь, мадам, все в порядке.

- Не к добру... - выдохнула дама в голубой вуали почти за его плечом. 

Вельде обернулся и делано равнодушно пожал плечами:

- Простудиться и сойти с ума может каждый. Я, к примеру, слегка простужен. А этот несчастный лишился разума. 

- Но... - побледневшпя дама как-то нервно поправила вуаль.

- Маркиз прав, - руки Ингрид в перчатках слегка разжались, переставая стискивать повод, но говорила девица спокойно. - Это случайность и не более того. Едем. 

Аккуратная, но несколько мрачноватая церковка святого Григория показалась скоро. Жан не мог справиться с ощущением, что он очень этому рад. Собравшийся любопытствующий люд таращил глаза на подъезжавшую кавалькаду. Жан соскочил наземь первым и спустил с седла Ингрид. По обычаю, невесту к церкви сопровождали только женщины, мужчина должен быть быть всего один - тот, кто сватал девицу. Товарищи жениха дожидались у дверей и поспешили к дамам, помогая им спешиться. 

Жан положил руку Ингрид на свой локоть, но тут к ним протиснулся барон Ридо. Его долговязая фигура, облаченная в праздничный камзол, выглядела какой-то скорбной. Лицо было и того хуже. 

- Мадам, хочу вам представить барона Ридо, - сказал Жан. 

- Доброе утро, мадам. Я восхищен! Мне хвалили вашу красоту, но вы превзошли все ожидания. 

- Вы мне льстите, сударь, - улыбнулась Ингрид.

- Никоим образом! Простите... Маркиз, дело в том, что... гм...

- Что? - увел брови Жан. - До говорите же, барон. 

- Дело в том, что жених... он...

- Устроил скандал? - не выдержал Вельде. - Избил священника? Дуэлирует с кем-то? Пьян? Арестован? Умер?

Ридо как-то беспомощно и изумленно развел руками.

- Нет, маркиз, но... Его просто нет.

- Нет? - переспросил Жан. - Как это нет?

- Он еще не приезжал. Мадам, мне очень жаль...

Невеста чуть удивленно приподняла брови.

- Вы нас напугали, барон. Вероятно, моего будущего супруга задержали какие-то неотложные дела. С его должностью это неудивительно. Ничего страшного. 

Вельде пообещал себе придущить счастливого жениха на месте, как только он явится. Если, конечно, явится. 

Ридо захлопал глазами.

- Мадам, позвольте вас проводить, здесь есть...

- Не стоит, - Ингрид все еще казалась несколько удивленной его беспокойством. - Мы подождем мессира здесь, он скоро приедет.

Ридо хлопнул длинными ресницами еще разок, извинился и исчез. 

- Мадам, - Жан слегка пожал ручку в черной перчатке. - Если через десять минут мерзавец не явится, я отправлюсь его искать. Чтобы убить.

- Не надо, маркиз. Тогда я останусь и без будущего мужа и без вас. Шарлотт, вы сегодня прелестны.

Подошедшая графиня Хольве улыбнулась и расцеловала Ингрид.

- Отнюдь, это ведь у вас сегодня свадьба. Поздравляю вас, дорогая. Вы обратили внимание на статуи ангелов по сторонам портала? Жаль, имена мастеров, работавших над церковными зданиями не сохранились. 

Дамы, светски улыбаясь, принялись обсуждать архетектуру, потому что больше заняться было нечем. Гости поглупее волновались и перешептывались, гости поумнее делали вид, что ничего из ряда вон выходящего не происходит. Придворным к ожиданиям было не привыкать. Приглашенных было немного, Ингрид мало кого знала в столице, а Тагар не пожелал устраивать пир на весь мир. Напряженно ворковали голуби, где-то на церковной крыше прокаркала ворона, захлопали птичьи крылья. Где-то в проеме портала маячила фигура священника. 

Со скульптур ангелов Ингрид и Шарлотт перешли к внутренней отделке и уже почти добрались до конструктивных элементов, когда громко и зло заржал вороной конь. Он пританцвывающим шагом подъехал к ступеням, и одетый в черное всадник соскочил с седла. Жан как-то отстраненно подумал о том, что жених не пьян, не одурманен и прилично одет. Уже хорошо. 

- Мадам графня, - Падальщик поправил плащ, натянув хищную ухмылку, - святой отец, господа. Прошу меня простить, я несколько задержался. Но теперь мы можем начать, если никто не против. 

И он, не глядя ни на кого, прошел в церковь.

ИНГРИД.

Отстегнувшаяся булавка колола плечо, но поправлять наряд на людях было недопустимо, и Ингрид улыбалась и терпела. Терпеть предстояло всю церемонию венчания и обратный путь, а вот в особняке будет прилично улизнуть на пять минут в свои покои, чтобы поправить прическу и освежить румяна. 

Погода выдалась довольно ясной, хотя солнце уже практически не грело. День как нельзя лучше подходил для праздника, который не радовал никого. Теодор Тагар не хотел жениться, но он выполнял приказ, она не хотела выходить замуж, но она должна, иначе крестьяне могут поднять бунт, крестьяне не хотели бунтовать, но их задушили налогами...

Невеста готовилась к долгому ожиданию. Подобная ситуация была унизительна, злополучная булавка тоже не добавляла радости, и Ингрид была даже удивлена, когда увидела подъезжающего черного всадника. Сперва она даже не сообразила, что это и есть ее жених. Догадалась только тогда, когда он неприятно улыбнулся и любезно сказал:

- Мадам графиня, святой отец, господа. Прошу меня простить, я несколько задержался. Но теперь мы можем начать, если никто не против.

И первым исчез в провале портала, так что она даже не успела его рассмотреть. Против никто не был. Священник степенно двинулся следом за женихом, а дальше потянулись гости. Они один за другим исчезали в полутемном провале, внутри шуршало, донесся запах церковных курений. Потом протяжно запел хор. Ингрид слегка вздрогнула от неожиданости, когда высокие голоса затянули "Grattu remeda kie". Вельде ободряюще улыбнулся ей и плавно потянул к порталу. Чернокосая девочка в белом подхватила шлейф невестиного платья, вторая пристроилась впереди, прижимая к себе корзиночку с белыми лепестками. Глазки у обеих детей сияли - еще бы, им доверили такую важную роль. У Ингрид роль тоже была важная, но заставить свой взгляд лучиться счастьем или хотя бы удовольствием она не могла. Колокола как-то медленно вызванивали "Радуйтесь, в Творце соединяющиеся".   Невеста и ее посаженный отец величественно поднялись по широким ступеням и ступили в церковную полутьму. 

Голоса хора стали слышнее, сильнее запахло священными курениями. Счастливая девочка впереди разбрасвала лепестки. Ингрид не видела ее улыбки, но не сомневалась в ней. Белый цветочный снег кружился, опадая на багровую ковровую дорожку, похожую на какую-то кровавую реку, но не таяли, так и оставались лежать, погибая под каблуками. "Поверни назад! Повери назад!". Куда он хотел, чтобы она повернула? В особняк? В Янтарные Сосны? В прошлое? 

Мимо плыли лица гостей, скорбные и радостные, у кого как. Графиня мало кого из них знала. Хлопал глазами барон Ридо, улыбнулась и слегка кивнула Шарлотт. 

Они поднялись на небольшое возвышение, и Жан вложил ее руку в ладонь жениха, отступил в сторону. Ингрид только теперь смогла рассмотреть будущего мужа, который вот-вот должен был стать настоящим. Темные, в полумраке кажущиеся черными, волосы были собраны в хвост, лицо было жестким и грубоватым, но на свой лад красивым. Кому-то из дам нравятся светлые локоны и ласковая улыбка, а кому-то и такие вот резко очерченные скулы и издевательский излом губ. Он был наряжен в черный бархат, вышитые на плаще человеческие черепа зловеще таращили глаза и мешались с раскидывающими крылья птицами, надо понимать, падальщиками. Небрежно подхватившие руку Ингрид пальцы были холодными. Будущие супруги преклонили колени, хор перестал тоскливо петь, и высокий священник, поправив на груди золотую ореховую веточку, устремил на них суровый взгляд. 

- Благословенны препадающие к стопам Творца и исполненные любви и взаимного уважения, - сказал он. - И пришли счастивые, и жаждут скрепить союз свой пред лицом его. Если кто знает нечто, что может воспрепятствовать этим двоим соединиться, пусть скажет слово свое или молчит вечно. 

Смолкло. Священник статуей возвышался над коленопрекланенными женихом и невестой, его худая фигура казалась темной на фоне забранного витражом окна. Ингрид наблюдала цветные блики на сероватых плитах пола и кружащиеся в тусклых лучах света пылинки. Гости молчали, видимо, никто ничего предосудительного о Теодоре Тагаре не знал. 

- Время истекло, - низкий голос святого отца прекратил давящее безмолвие. - Никто не сказал против, да будет так. 

Кто-то позади, в толпе гостей, кашлянул.

- Ингрид, графиня Реггенкерт, согласна ли ты стать женой Теодора Тагара, любить и почитать его, быть ему верной и послушной слову его, доверить себя его защите и не оставлять мужа своего во дни радости и во дни скорби, пока смерть не разлучит вас?

- Да, - сказала Ингрид. - Согласна. 

Собственный голос показался чужим, взмыл куда-то к киссонам потолка и там пропал. 

- Теодор Тагар, согласен ли ты стать мужем Ингрид, графини Реггенкерт, любить и почитать ее, быть ей верным и уважать слово ее, защищать ее от злых и нечестивых, быть с ней во дни радости и во дни скорби, пока смерть не разлучит вас? 

- Нет, - сказал Падальщик. Сзади кто-то охнул, кто-то что-то уронил. Худое лицо священника стало еще более вытянутым. - Но придется. 

- Теодор Тагар, твой ответ...

- Да, - пожав плечом, поправился Теодор. - Согласен. 

Священник смерил его осуждающим взглядом и проговорил:

- Отныне и до скончания дней ваших вы пред лицом Творца муж и жена. Да продлит он дни ваши, наполнив их счастьем. Чада, встаньте с колен и скрепите ваш союз обручальными браслетами и поцелуем пред глазами Творца и  людей.

Подскочил мальчик, по-взрослому изящно опустился на одно колено, протягивая подушечку, на которой покоились браслеты. 

Тагар вскочил первым, едва святой отец смолк, и почти потянул за руку Ингрид. Коварная булавка снова кольнула, и графиня опять вздрогнула. Новоявленный супруг, видимо, решил, что это признок девичьей робости - или брезгливости, и нацепил ей на запястье символ любви, на котором плясали черепа и птицы, царапнув кожу застежкой. Ингрид снисходительно улыбнулась и, опустив ресницы, как и положено невесте, надела супругу свой браслет, старинный и покрытый вязью северных узоров. Тагар привлек ее к себе, обхватив за талию и холодно коснулся губами губ жены. Его дыхание пахло мятой и еще чем-то терпким и горковатым. Ингрид ответила на поцелуй не менее холодно. 

Откуда-то сверху снова грянул хор, на сей раз, выводя что-то радостное. Девочка в белом снова принялась кидать лепестки, затрезвонили колокола, и новоявленный граф Реггенкерт потянул жену к выходу.