Книга Глефы. Глава III (2)

ЯН ШИВЕКУ.

Ян сглотнул. Дуло никуда не исчезло. 

- Зажги свечу, - велел вооруженный тип, чуть качнув пистолетом в сторону ночного столика. 

На нем стоял подсвечник, и Шивеку дрожащими руками взялся за огниво. Чиркнуло, вспыхнуло и неверный, колыхающийся огонек расцвел, подрагивая тревожным светом. Темное нечто, лежащее в шкатулке оказалось не пауком, конечно, а небольшим вышитым мешочком, в каких носят монеты. Ян перевел взгляд со шкатулки на типа с пистолетом, и почувствовал, что бледнеет. Под ложечкой засосало еще сильнее, и еще более мерзко. 

Теодора Тагара он никогда не видел, святые миловали. То есть, не видел до сегодняшней ночи, но человек с грубоватым лицом, холодным взглядом серых глаз и с узором из черепов, вышитым на рукавах простой черной рубашки, мог быть только начальником тайной службы. Ян, разумеется, о нем слышал, и слышал много. То, что он знал, не утешало. Падальщик, он и есть падальщик -  Тагар уверенно убирал в стране все, что плохо пахло и мешало. С точки зрения королей и первого министра, разумеется. А мелкую сошку вроде Яна, начальник тайной службы, надо думать, просто сметал, как крошки. Отпрыск портовой потаскухи и вельможа, ищейка и придворный - без сомнения, Тагар был личностью замечательной, но сводить знакомство вор вовсе не горел желанием. Не горел - а вот, пришлось. 

Тем временем Тагар опустил пистолет - оно и понятно, бежать вору все равно некуда - откинул со лба длинные, растрепанные после лежания под одеялом пряди и сказал:

- Можешь сесть. Давно хотел спросить, ты в самом деле умеешь становиться невидимым? Разумеется, в эти сказки я не верю, но, все же, любопытно.

Ян плюхнулся на стул.

- Да, мессир. То есть, нет...

Тагар непонимающе склонил голову к плечу, и вор почувствовал себя удивительно глупо. Так наивно попасться, надо же! Старик Христофор даже не поверил бы, наверное. Или поверил бы, но уж побил бы наверняка, если б мог. Идиот, вспоминал беднягу Пальцы, которого погубил сквознячок и огонек свечки, а сам прокололся еще более дурацким образом. К тому же, Ян, чтобы его было труднее заметить в темноте, вымазал лицо и руки углем, и теперь чувствовал себя последним недоумком. 

- Не понял, - Теодор откинул одеяло совсем, соскочил на пол и прошел к стоящему возле другого столика креслу. 

- Я могу... не становиться невидимым, а притвориться таким.

- Вор, понятнее мне не стало, - Падальщик поморщился, мол, говори толком. 

- Меня научил один старик, мессир. Нужно вообразить себя прозрачным, и тебя не заметят.

- И все?

- Да, мессир. Но есть тонкости... Нужно представлять очень хорошо. Когда смотрят в упор, конечно, такое не получится, но от случайных взглядов помогает. 

- Понятно, - кивнул Тагар, который выглядел так, словно он о чем-то раздумывает. 

Ян боялся узнать, о чем именно. И неожиданно для себя выпалил:

- Мессир, я готов все рассказать! Имен я не знаю, но все...

- Конечно, готов, - перебил начальник тайной службы. - Что тебе еще остается. Но мне неинтересно.

Ян отчетливо вообразил себя болтающимся в петле на площади Кавье-Неф и впал в панику. Про себя.

- Мессир...

- Перестань плеваться "мессиром" ежеминутно, раздражает. Мне совершенно неинтересно, что ты там можешь рассказать, поскольку я все прекрасно знаю и сам. Еще бы мне не знать, если я тебя и нанял.

- Вы, мес... вы, господин Тагар?!

- Я. Вернее, мой человек по моему приказу, но это неважно. Можешь перестать бояться, я бы не стал столько возиться, чтобы просто тебя повесить. Закрой рот, глупо выглядишь. Кстати, как тебя зовут, вор?

- Ян. Ян Шивеку.

Тагар скривился:

- Восточная сволочь, вы валом, что ли, валите в столицу? Что ж тебе не воровалось в родной Вольгее? 

- Я из Кмеры, - почти что пискнул Ян. 

Теодор склонил голову к плечу и переспросил:

- А какая разница? - что на это ответить Ян не знал, но, к счастью, начальник тайной службы и не ждал ответа. - Ладно, поговорим о деле. Во-первых, задание ты выполнил. Прошел мимо моих людей, проник в спальню. Я впечатлен. Перестань таращить на меня глаза, протяни руку и возьми из шкатулки кошелек. Это твоя плата, как и было оговорено, - Шивеку притянул звякнувший мешочек к себе, как и было велено и вцепился в него. Не от жадности, от волнения. - Твоя работа меня устраивает. Если выполнишь еще одно задание, получишь столько же.  

Так вот оно что! Волнение мигом почти улеглось. Его просто хотят нанять и проверяли. Что ж, поворуем по приказу начальника тайной королевской службы. Ян смутно подозревал, что влип, он бы предпочел нанимателя попроще, но деваться было некуда. 

- Я готов, мессир, - заверил он, наконец-то вытирая рукавом дурацкий уголь с лица. - Что нужно... добыть?

- Книгу. Старинную книгу, содержащую Рогатый знает что. Какие-то зашифрованные письмена и страхолюдных тварей. Не волнуйся, она там такая одна, не спутаешь. Адрес дам позже. - Тагар тронул вышитый череп на рукаве. - Видимо, ты достаточно умен, раз тебя до сих пор не вздернули, но на всякий случай, скажу. Если ты попадешься, то окажешься у меня. Я надеюсь, ты понимаешь...

- Да! - Ян сглотнул ставшую вязкой слюну и заверил: - Да, я понимаю, мессир!

ОТЕЦ ИННОКЕНТИЙ.

Настоятель, отец Титус, тискал в руках какую-то бумажку и пялился куда-то сквозь Иннокентия. По внушительной книженции на столе ползала поздняя муха. В вазочке на подоконнике грустно желтели неизменные ветки орешника, уже пожелтевшие и поникшие. Рядом с книгой на столе торчал кувшин. В кувшине водилась не вода, а винцо, причем, неплохое. Настоятель приворовывал и не гнушался подарками от местных, а те и рады были стараться. 

Иннокентий перебирал деревянные четки и терпеливо ждал, когда облаченное в сутану ворье додумает и соизволит сообщить, что ему понадобилось. Настоятель потряс толстыми щеками, что-то пожевал и разразился:

- Брат, мне пришло письмо... - Иннокентий благоговейно перевел взгляд на бумагу, которую настоятель тискал, как молодую крестьянку. - От... от первого министра.

Вот это новости. Зачем же первому вельможе королевства понадобилась такая персона, как настоятель монастыря святого Демитрия?

- От герцога Маринаре, - зачем-то пояснил настоятель, будто в стране был другой первый министр. 

- О... - отец Иннокентий округлил глаза и почтительно выдохнул. - О, брат мой! Творец направляет руку стоящих у власти. А... что случилось?

- Герцог пишет о некоторых делах, - как же, есть у первого министра с тобой общие дела, делать ему больше нечего. - И, кроме этого... Он упоминал вас, брат.

- Меня? - Иннокентий еще больше вытаращился. - Меня? 

- Вас. Он просит вас немедленно отправиться в столицу. Вас ждет карета. 

- Зачем, брат настоятель? 

Настоятель наконец перестал мять бумагу и благоговейно положил ее на стол. Надо думать, будет хранить и перечитывать. Были бы законные дети - им бы показывал.

- Не знаю, брат, - отец Титус поглядел куда-то в потолок. - вероятно, что-то важное. Такая спешка... Дорогой брат, я благословляю вас ехать. 

Иннокентий рассыпался в благодарностях, пообещал молиться о братьях во Всеблагом - настоятель, надо полагать, надеялся, что о его обители вызванный в столицу брат помолится еще и первому министру - и поспешил собираться, а потом - во двор, благо сборы были недолгими. 

Карета с герцогским гербом в самом деле стояла и дожидалась. Позолота и синие бархатные занавески, кучер в шляпе с лихим белым пером, слуги - все это смотрелось крайне неуместно в монастырском дворе. Братья, что дети малые, подтянулись поглазеть на эдакое диво. Кто-то охал, кто-то ахал, кто-то молился. 

- Это что ж такое, спаси святой Яков? А? Случилось чего? - брат Николай, тощий, как щепка, и такой же сообразительный, хлопал пушистыми ресницами. 

- Не знаю, брат, - вздохнул Иннокентий. - Все в руках Всемилостивого. Еду на служение в столицу.

- Никогда такого богатства в нашей скромной обители не видывали, - пропыхтел Корнелий, монастырский архивариус. В том, что он видит, о каком именно богатстве идет речь Иннокентий сомневался, брат-архивариус за всю жизнь украсил миниатюрами не одну святую книгу и теперь был почти слеп. 

- Эва как, - по-бабьи всплеснул руками отец Александр. - А надолго ль, брат?

- Не знаю, братья, это мне неведомо. Молитесь за меня, не забывайте.

Отец Иннокентий, щелкая четками, посеменил к карете. 

- Благословите, святой отец, - кучер соскочил с козел и весело сдернул с головы шляпу. Иннокентий сотворил рукой благословляющий знак и поморгал:

- Творец благословит, брат. Не скажешь ли ты мне, по какому делу я понадобился?

- Знать не знаю, святой отец, - он прищурил черные глаза - Маринаре южанин, и служат у него тоже южане - и нахлобучил обратно шляпу. - Да вы не волнуйтесь, домчим мигом, там и узнаете, - и он распахнул перед Иннокентием дверцу кареты. 

Тот подобрал полу сутаны и влез внутрь. 

Миг продолжался четыре часа. Гадать было бесполезно, Иннокентий терзал четки и пялился на тучки, напоминающие раскиданные по голубому шелку комки грязной ваты, и на торчащие посреди полей мельницы, мерно размахивающие лопастями. Можно было уткнуться в прихваченное с собой житие святого Михаила, но Михаил был мученником, а читать про издевательства и пытки не тянуло. Первые мученники с гордостью умирали на свою веру, но не отрекались. Глупость, да и только. Иннокентий бы отрекся - Творцу слуги нужнее живыми и здоровыми, чем умученными, воющими от боли и мертвыми.

Герцогская карета оказалась отменной, а лошади - резвыми, так что доехали быстро, в обычной карете пришлось бы тащиться часов шесть, никак не меньше. Кучер подстегивал коней, и колеса весело и скоро катили по еще пыльной дороге. 

В столице Иннокентий, конечно, бывал, и не раз. Они стремительно прокатили по улицам, горожане, завидя герцогский герб, торопливо давали дорогу. По маршруту Иннокентий начал подозревать, что его везут ни к министру домой, а в Мезалле.

Так и оказалось. Карета еще разок качнулась и мягко затормозила, и Иннокентий, высунув нос в окно, увидел, что они остановились у одного из боковых подъездов дворца. Дверцу открыл один из слуг:

- Приехали, святой отец. Пожалуйста, пойдемте. 

В Мезалле отец Иннокентий никогда не бывал, так что таращил глаза и бормотал молитвы. Впрочем, тут и прикидываться было нечего, роскошь и впрямь впечатляла. Яковианца провели бесконечными коридорами, миновали несколько зальчиков. Портреты, лепнина, росписи, картины, шелк, бархат, золоченые кисти, придворные бездельники, разодетые в пух и прах - ото всего этого рябило в глазах. Правда, бездельников попалось немного, всего несколько человек, видимо, Иннокентия вели боковыми переходами. Довели до какой-то, должно быть, приемной, попросили подождать и оставили. 

Здесь были стулья, софа и несколько кресел, но Иннокентий насиделся в карете и предпочел остаться на ногах. На стене висел портрет какого-то монарха. Суда по одежде, правил он лет триста тому назад. Художник наверняка пытался польстить и приукрасить королевскую физиономию, но тот все равно выглядел так себе. Глаза у короля были какие-то рыбьи, жиденькая броденка, за которую так и хотелось дернуть, торчала вперед.

Дожидаться пришлось долго, не меньше часа. Иннокентий даже устал пялиться на унылого бородача в мантии, но окна выходили в какой-то скучный дворик, и больше глядеть было не на что. 

Наконец, дверь отворилась, чей-то почти трубный глас прогудел:

- Невеста их величеств, Изабелла, графиня Сагетелли. 

В комнату порхнула одетая в темно-голубое молодая женщина с бриллиантами, посверкивающими в черных кудрях, и Иннокентий расплылся в улыбке:

- Дитя мое! Какая неожиданность, как благ Творец...