Книга Глефы. Глава I (3)

МАРКИЗ ВЕЛЬДЕ. 

С девицей Реггенкерт необхоимо было переговорить, причем, желательно, без посторонних глаз. Тетушка казалась больше напоминающей мебель, но наверняка она докладывает все, что знает, наместнику. Да и среди слуг, надо полагать, шпионов хватает, хотя теперь следить за девицей уже безполезно. Наместник за столько лет оплел сетями всю провинцию, но теперь будущий супруг графини быстро выметет отсюда всю шушеру. Впрочем, графиня вряд ли целыми днями сидит взаперти. Она не походила на женщину, корая склонна проводить время за вышиванием в обществе старухи. 

И маркиз не ошибся. Графиня Реггенкерт, как выяснилось, любила бывать в библиотеке. Как видно, она предпочитала книги шелкам и иглам. 

Как человек, приехавший девицу сватать, Жан теперь являлся ее защитником, так что с точки зрения этикета, если их даже застанут в библиотечном зале, репутация дамы не пострадает. 

Следующий день выдался не таким ясным, как предыдущий. Солнце пряталось в тяжелой свинцовой туче, то и дело моросило. В библиотеке было холодно, здесь не топили. Книжные стеллажи были укрыты пылью, впрочем, местами потревоженной - очевидно, девица бывала здесь часто. Она сидела в старом, скрипучем кресле, держа на коленях какой-то старый потрепанный томик. 

- Мадам, - Жан прикрыл за собой дверь и поклонился. - Вы позволите?

- Разумеется, - графиня, видимо, не ожидала никого видеть, а, может быть, удачно изобразила удивление.

Маркиз галантно поцеловал ее руку. Сегодня девица Реггенкерт была в темно-синем платье из тонкой шерсти. Платье было очень недурно, но вышло из моды лет десять назад. Должно быть, его носила еще ее покойная матушка. 

- Я хотел бы с вами поговорить. Я могу сесть, мадам? 

- Конечно. Но я ведь дала ответ еще утром. 

Девица ответила согласием. Вельде не мог сказать, что не понимает причин, по которым девица изъявила желание стать супругой столичного безродного хама.

- Я счастлив, что мне выпала часть сопровождать вас в столицу, - заверил Жан. 

Графиня закрыла лежащий на коленях томик, показывая, что внимательно слушает. 

- Что вы читаете? - любезно спросил Жан. 

- Местные легенды. Этот сборник записал святой Малькольм. Вы знали, что он был родом из этих мест?

- Не знал, - признался маркиз. Святой Малькольм никогда его особенно не занимал. - Не думал, что святой интересовался старыми легендами. 

- Однако, это так и есть. 

- Старые сказки вседа наполнены язычеством. Странное увлечение для святого, не так ли?

- Да, наверное, - девица склонила голову, тронула потрепанный уголок книги. - Но мне всегда казалось, что он был больше ученым, чем церковником. 

- Вы хорошо знаете его историю? - поинтересовался маркиз.

- Да, достаточно. Мне часто ее читали в детстве. 

- Он же не изображен на ваших витражах?

- Да. На тех, что остались. 

Два окна были забаны цветными стеклами - витражи были старинные, им века четыре, не меньше - а в остальные почему-то вставили простые стекла. Дождь уютно постукивал в окна.

- Мадам, здесь прохладно, вам не кажется?

- Здесь редко бывает тепло. Вы родились южнее, а мы здесь, на севере, привыкли к холоду, - ответила графиня.

Привыкли-то привыкли, но пальцы, которые поцеловал Жан, были ледяными. Наместник наверняка обделяет графиню дровами, просто из природной злости дорвавшегося до хоть какой-нибудь власти подлеца. Распоряжаться в чужом замке было неловко, но маркиз плюнул на неловкость.

- Мадам, надеюсь, вы не сочтете мое поведение слишком наглым? Я позволил себе попросить разжечь камин и согреть вина. 

- Это очень любезно с вашей стороны, маркиз. И очень кстати, - кивнула графиня. 

Появились слуги, больше похожие на крестьян. Принесли дров, долговязый малый занялся камином. Пухленькая девушка с льняными косами, сбегавшими из-под красной косынки, поставила на жалобно скрипнувший столик поднос с кувшином, благоухающим вином с корицей и гвоздикой, и двумя бокалами. Девица Регенкерт наблюдала за ними, поглаживая кромку книжных страниц, как урчащую кошку. Закончив свои дела, слуги удалились. Почти сразу же потеплело, стало куда уютнее.

- Вы позволите?

Графиня кивнула, и Жан налил в высокие бокалы теплое вино. 

- Вы рады предстоящему замужеству, мадам? - он постарался, чтобы вопрос прозвучал как можно более светски. 

Девица пожала плечами и взяла бокал.

- Женщине моего положения положено выйти замуж по договоренности, - сказала она.

Под положением она имеет ввиду знатное происхождение или свою опалу? 

- Графиня, признаюсь вам, что Теодор Тагар - не тот человек, которого я бы пожелал в мужья, скажем, своей сестре. 

- Но у вас нет сестры, маркиз?

- Нет.

Девица немного помолчала, пригубила вина, поставила бокал на лежащую на коленях книгу.

- Но ваша сестра, если бы она у вас была, не являлась бы хозяйкой провинции, в которую введены королевские войска?

- Да, мадам, - не стал юлить Жан. Зачем, если девушка, несомненно, умна, и прекрасно понимает, что ей хотят сказать. 

- Не беспокойтесь, я отдаю себе отчет в том, что из двух зол следует выбирать меньшее, - она задумчиво поворачивала в пальцах ножку бокала. 

- Я бы сказал, госпожа графиня, что это еще вопрос, какое из этох зол меньшее. 

- Для провинции?

- Лично для вас. 

Девица Реггенкерт вдруг чему-то улыбнулась, проподняла бокал. Правда, глаза у нее остались прохладными, хоть в них и появился интерес. 

- Я потерплю. Я знаю, что мне в столице вряд ли будут рады. Если вообще заметят мое появление. Я не понимаю одного, маркиз. Зачем вы мне все это говорите? Вы хотите посоветовать не выходить замуж за начальника королевской тайной службы?

Вельде вздохнул.

- Мадам, я могу быть откровенным?

- Здесь нас не подслушивают, если вы об этом. 

- Я не об этом. 

Светло-серые глаза сверкнули. Графиня отпила еще вина и заверила:

- Да, маркиз, вы можете быть откровенным. 

- Мадам, - Жан встал, подошел к камину, взяв кочергу, поправил пылающие поленья. Просто так, чтобы не сидеть и не таращиться на даму в упор. - Вы мне симпатичны. Я не люблю, когда молодых девиц обделяют дровами и заставляют носить дешевые платья. - Вельде готов был поручиться, что ледяная статуя, которую изображала графиня, зарделась. Про дешевые шпильки, поношенные туфли и шерстяные чулки он упоминать не будет. - Я не могу вам обещать, что ваше замужество будет счастливым. Но лучшее, что можно сделать, это на него согласиться. 

- Я так и сделала.

- Своей сестре я бы не посоветовал становиться женой этого человека. Вам - советую. 

- Я понимаю, что вы хотите сказать, маркиз. 

Голос у графини, впрочем, сотался таким же ровным и негромким. Жан вернулся обратно, в свое кресло, присел на подлокотник. Девица сжимала уже опустевший бокал. Маркиз налил еще.

- Вы очень любезны, маркиз.

- Мадам, - Вельде улыбнулся, постаравшись, чтобы улыбка вышла как можно более открытой. - Вы слишком часто это повторяете. Скажите, я могу предложить вам считать меня своим другом?

Графиня наконец-то оложила книгу и ответила:

- Да. Можете. Вы очень любезны. 

Жан улыбнулся, но не выдержал и расхохотался. И впервые услышал смех Ингрид.

БАРОН ТРОФФЕНБАУ. 

Густав довольно потягивал вино. Бартиан недолюбливал хрустальные бокалы, и они пили из тяжелых серебрянных кубков. Творец, да хоть из ведер, главное, что Франсуа пришел в себя. 

Во всяком случае, почти. Граф все еще валялся на ложе, все еще был небрит, но, зато, соизволил сменить рубашку и теперь устроился, подложив под спину подушки, и листал принесенную бароном книгу, время от времени прикладываясь к кубку. Занавеси они отдергивать не стали, но распахнули окна, так что стало свежее, приятная прохлада ранней осени вплывала сквозь открытые ставни. Огоньки свечей подрагивали и колыхались, как золотистые цветы на ветру. 

- Это непохоже ни на один известный мне язык, барон, - заметил Бартиан, переворачивая очередную страницу, на кторой было изображено, кажется, расположение внутренних органов какой-то твари. Он говорил с едва заметным мягким кмерским акцентом, дамы млели. Барон бы предпочел, чтобы они сидели, например, за картами, но книга так книга, выбора все равно нет. Густав надеялся, что их величества будут ему благодарны за возвращение графа Бартиана в строй. 

- Я не силен в языках, Франсуа, - он  покачал головой. - Но я показывал книгу знакомому архивариусу, он сказал то же самое, что и вы. Не знаю, что насчет языка, но твари там омерзительные.

- А по-моему, весьма занятные, - Франсуа с любопытством разглядывал нечто с четырьмя перепончатыми крыльями. - Никогда таких не видел. Нигде. 

Появился Имре, отвесил поклон:

- Обед готов, кан Фраци, кан Густав. Прикажете подавать?

- Подавайте, - влез Троффенбау. 

В данном случае этикетом и приличиями можно было пренебречь. И даже нужно - с Франсуа станется отказаться, а поесть ему стоит. Имре все понял правильно, еще разок поклонился и исчез. Поскорее, пока господарь не успел остановить. 

В соседней комнате, маленькой и уютной столовой, зазвенели тарелки, запахло чем-то восхитительно-аппетитным.

- Ешьте сами, я не хочу, - отмахнулся Бартиан, переворачивая очередную страницу. 

- Хотите, - безапелляционно заявил барон. - Вы неделю голодали.

- Пустяки.

- Вы выглядите, как труп. 

- Но им не являюсь, так что все более-менее в порядке. 

- Вы прозрачный.

Бартиан приподнял тонкую руку, на которой посверкивала тревожная серебристая капля лунного света, оправленная в серебро:

- Разве?

Густав вздохнул и поставил кубок:

- Граф, если вы выпьете еще хотя бы глоток, то опьянеете и свалитесь. Съешьте хоть одно крылышко. Я не хочу слушать возражений. Я иду. 

Троффенбау выскочил в столовую. Слуги уже ушли, оставив на столе ужин. Здесь занавески отдернули, и радостное солнышко высвечивало узоры на отполированном полу и лица охотников на стенных шпалерах. Барон наугад схватил со стола несколько тарелок. Кажется, какой-то паштет, чьи-то крылья, соус, вроде бы сладкий, орехи в меду... Балансируя тарелками и позвякивая, он вернулся обратно в спальню. Бартиан все так же внимательно изучал что-то в книге. Густав заглянул и узрел кого-то рогатого с кишками наружу. Хотя, возможно, это были и не кишки. 

- Поставьте, а то уроните, - посоветовал кмерец. - Взгляните, как вам это? - он повернул книгу и подвинул ее барону. 

Троффенбау брякнул тарелки на столик и заглянул. Охнул, потом задумался. Искусно выполненая гравюра изображала несколько слившихся, явно в соитии, в разных позах существ, отдаленно напоминающих людей. 

- Это... гм, - Густав кашлянул. - Очаровательно. Вас бы заинтересовала такая красотка, Франсуа?

- Нет, - не задумавшись, ответил Бартиан. - Предпочитаю дам с двумя глазами. А вы?

- Я тоже. Надеюсь, мне теперь это не приснится. 

Троффенбау плюхнулся в кресло и взял сладкий орех. 

- Итак, - Бартиан устроился поудобнее, оторвавшись от подушек, отложил книгу и подхватил с тарелки крылышко. - Язык, не похожий ни на один известный, гравюры любопытного сожержания. Мне не показалась знакомой ни одна тварь и ни одно растение. Где вы раскопали это сокровище?

- Выпросил у дядюшки, когда гостил у него в Золотом Углу. Ему она все равно не нужна, а я рассчитывал поразить этим монускриптом двор. 

- Поразить меня у вас получилось, - заверил граф, отбрасывая обратно, на блюдо, косточку. - Вам нужно показать манускрипт какому-нибудь хорошему книжнику. Я найду подходящего человека и пришлю к вам. Кстати, а где ваш родственник откопал эту книгу? 

- Понятия не имею. Я мало что понимаю в книгах. Но, судя по тому, что именно я там видел, ее написал какой-то сумасшедший. 

- Много же было у него терпения. Многим здоровым столько не достанет, - заметил граф. - Фолиант довольно толстый. 

Фолиант был не просто довольно толстый, им можно было убить. Даже не сильно размахиваясь. 

- Я рад, что вам понравилось, - заверил довольный Троффенбау. - Скажите, вам полегчало? 

- Нет, - скривился Бартиан. - Мне полегчает, когда я побреюсь и вымою волосы. Налейте.

Домой барон возвращался очень поздно, в прекрасном расположении духа, и не совсем трезвым. На этот раз он поехал напрямую. В отличие от окраин, аристакратический квартал был оснащен ночным освещением. Огни маслыных фонарей дрожали и слегка двоились в газах Густава, мостовая плавно покачивалась. Троффенбау намеревался выпить еще пару бокалов на сон грядущий, упасть и уснуть, возможно, поглаживая нежное бедро Жюли, прелестной дочки управляющего. 

Густав свернул на Тополиную, где расположился особняк баронов Троффенбау, погруженный в приятные полугрезы и полусонный. Из мечтаний его вырвала фигура, отделившаяся от высокого забора. Неужели грабитель? Пресветлый Творец, и это тогда, когда до дома, постели и Жюли осталось два шага. Густав нащупал эфес шпаги, хрупкой, парадной, от которой будет немного толку, и приготовился, в случае его, кликнуть слуг, благо, ворота, вот они, совсем рядом. Однако, незнакомец, предпочитая держаться в тени, отбрасываемой оградой особняка, приблиился и спросил:

- Барон Троффенбау, я не ошибаюсь?

- Не ошибаетесь, - подтвердил Густав, изо всех сил вглядываясь в лицо собеседника. Ничего не выходило - тот предусмотрительно надвинул шляпу на самые глаза. Надо же, какая загадочность!

- Я не отниму у вас много времени. Я знаю, что у вас есть некая книга, зашифрованная, довольно старинная. Я очень хочу купить у вас ее.

- Н-не продается, сударь, увы, - отрезал барон, прежде, чем успел как следует обдумать вопрос. 

Хотя, нет, продавать книгу нельзя, она нужна ему самому. Граф Бартиан ей заинересовался, а как будет заинтригован двор...

- Я готов предложить вам хорошую цену.

Троффенбау подбоченился:

- Сударь, я барон, а не торговец. Цена меня не интересует, книга не продается. Мне очень жаль.  

Он тронул конские бока шенкелем, пуская своего гнедого в обход незнакомца, и поехал к воротам.