Очень извиняюсь за возможные косяки, отредактировать не успела! Пишу в ударных темпах, и все равно не успеваю, поэтому позже еще зайду в публикацию чтобы исправить ошибки. =)
Я
бы так и стоял посреди дороги, да только из ближайших кустов вдруг высунулась
чья-то рука и дёрнула за штанину. Совершенно необдуманный, опрометчивый
поступок, должен сказать…
В
общем, к тому времени, как разум, запоздало включившись, усмирил рефлексы, я
едва успел вовремя отдёрнуть руки от тонкой детской шеи.
— Ты с ума сошла! – зашипел я, заползая в
кусты следом и стараясь унять сердцебиение – подумать только, я едва ей голову
не отвернул! – Совсем инстинкт самосохранения потеряла?!
— Прости, Дэннер! – немедленно раскаялась
Лесли, невольно хватаясь за шею. Спасибо, не «командир». Наигралась девчонка,
наконец, в солдатики. Вот и хорошо. – Я не знала, как ещё привлечь твоё
внимание…
— И нашла, что суицид – вполне подходящее для
этого занятие. – Я все ещё злился. Лесли
опустила чудом уцелевшую голову и покаянно шмыгнула носом. Я отцепился от её рукава,
плюнул и отвернулся.
А
вагонетка, тем временем, преспокойно проехала мимо нашего куста и скрылась за
поворотом.
На
языке вертелось с десяток обвинений в адрес Лесли, но я сцепил зубы. Ещё поругаться
нам сейчас не хватало, да и незачем её ругать – все равно, время упущено. И
даже если я буду орать громким матом – вагонетка обратно не покатится.
— Это ты за мной крадёшься от самого города?
Лесли
неуютно завозилась.
— Ну… а что, ещё кто-то был?
Что-то
меня насторожило в её голосе. Но что именно – я никак не мог понять, и это
раздражало. Должно быть, я слишком устал, чтобы собрать разбегающиеся мысли.
— Не знаю. Может, и был. Ладно. – Я поднялся и
отряхнул мелкий сор с одежды. Было неприятно оттого, что я полез в эти чёртовы
кусты, что упустил вагонетку, что оставил Обреза одного, что, наконец, теряю
время. Все эти мысли навалились разом и давили, душили, не давали покоя, а
потому – требовалось поскорее отыскать Нэйси и Алису, вернуть их домой и
подробно расспросить Кондора и Тележкина, что делать дальше и как помочь
остальным. А потом ещё Майю записать в школу, и помочь раненой Лидии с делами,
и помириться с Ласточкой… до тех пор, пока я не буду уверен, что все они живы,
здоровы и в относительной безопасности – все, включая чёртов наш Город – я не
успокоюсь. И можете сколь угодно считать меня чокнутым трудоголиком, мне с вами
спорить некогда – дела надо делать.
— Ты возвращайся к проходной, – сказал я
Лесли. – Там Обрез, подождите меня вместе. Я быстро – отыщу их и обратно.
Ступай. Оружие есть?
Но
Лесли помотала головой.
— Не пойду. Я с тобой.
— Нельзя со мной, – повысил я голос. – Ты мне
там только мешаться будешь.
— Сюда же я как-то дошла, – резонно возразила
Лесли. – И не мешалась. И теперь ты меня не прогоняй. Может, я не мешаться буду
– а помогать. Вот, ты знаешь, как внутрь попасть, чтобы тебя не прихлопнуло?
— Нет, – брякнул я, не успев толком удивиться.
— А я – знаю, – припечатала девочка. – Пойдём.
— Лесли!.. – Я замолчал, выругался и кинулся
её догонять.
Я
пялился на реку, машинально поигрывая Вовкиным ножом. Минуты тянулись удручающе
медленно, ожидание казалось бесконечным. И раны болели очень. От духоты и
усталости клонило в сон, но куда спать, когда надо по сторонам глядеть.
Поначалу
я хотел застрелиться, чтобы облегчить Селиванову задачу, а себе мучения, но
поразмыслил и решил, что рано пока. Может, ещё оклемаюсь. Да и помирать
страсть, как неохота.
Так
прошла, наверно, целая вечность, а потом ещё несколько вечностей, и глаза все
это время слипались, а я изо всех сил старался не спать. Река, как назло,
убаюкивала своим журчанием, а Черта вела себя неспокойно – мерцала и
вспыхивала. Может, это я ей не нравлюсь, не знаю.
А
потом вдруг зашуршали ветки – и навстречу мне вышла Лесли Баррет. Чудеса, да и
только.
— Здравствуйте, товарищ Веррет! – поздоровалась
она. – А вы что здесь делаете?
— Дэннера дожидаюсь, – неохотно буркнул я. Ещё
этого мне не хватало. Лесли присела на корточки, снизу вверх заглядывая в
глаза.
— А он где? А то я шла-шла за ним, а потом его
потеряла.
— А тебе Дэннер зачем?
— Как – зачем! Он же ищет мою сестру.
— Он постоянно кого-то ищет, – проворчал я,
трясущимися руками извлекая сигарету из пачки.
— Да, но я ведь тоже ищу свою сестру, – пояснила
Лесли, помогая мне прикурить. – Он на завод ушёл?
— Не ходи одна. – Не знаю, зачем я ей это
сказал – все равно ведь удержать не смогу. Лесли улыбнулась, смешно наморщив
нос. Такая маленькая – а уже в петлю лезет. Жалко ведь.
— Вы не беспокойтесь за меня, я не пропаду! – искренне
пообещала дурочка и, покопавшись в сумке, протянула мне свою аптечку. – Вот,
возьмите, там обезболивающее есть.
И
в этот момент Черта вспыхнула.
Вначале
слабо, потом все сильнее, и, в конце концов, сияние сделалось невыносимым. От неё
вдруг поползли длинные извилистые языки белого огня, и камни, ветки, обломки
плит исчезали, в мгновение вспыхивая алым на белом фоне, и тут же словно
растворяясь в пространстве. От них не оставалось даже пепла.
Языки
ползли, как хищные щупальца, будто жадно искали добычу. Лесли вскрикнула,
упала, боком отползая от одного из них, но язык дотянулся и лизнул кончиком её ногу.
Она завизжала оглушительно, поползла быстрее, сдирая руки о ветки и битое
стекло – ноги не было почти по колено. Но белый огонь был быстрее. Я хотел
вскочить и не смог. Оружие, которое оставил мне Дэннер, выпало из рук – против
белого огня оно было бесполезно. Я почувствовал, как Лесли подползла ко мне и
прижалась изо всех сил, так, как может прижиматься только испуганный ребёнок, и
обнял её обеими руками – больше ведь я ничего сделать не мог. Она дрожала и
плакала, глядя на невыносимо сияющие белые щупальца. Мы сидели на земле и
смотрели на вспышку Черты – в первый и последний раз. А я радовался, что хоть умрём
быстро, и упырями не станем. Очень жалко девочку, а меня-то не жалко, черт со
мной. Вот, девочка…
Прости,
Вовка. Зря ты меня по лесу на горбу таскал. Не дождался я тебя.
Лесли
спрятала лицо у меня на груди, а я решил, что умру достойно. И не закрывал
глаза до самого конца.
Вспыхнуло
неожиданно, и я резко обернулся, едва не зацепившись за торчащий корень. Но за
обломками здания и деревьями ничего не было видно.
Лесли
подбежала откуда-то сбоку и ухватила меня за руку.
— Боишься? – спросила она.
— Очень, – признался я. – Там мой друг, а она
светится.
— Кто светится?
— Черта.
— Граница светится?
— Что?.. – удивился я. – Какая ещё граница?
Лесли
замялась.
— Ну, граница, черта. Это ведь одно и то же.
— Да нет. – Я боялся за Обреза, и все никак не
мог отвернуться, хотя сияние уже погасло. – Не совсем.
— Идём, – потянула меня за руку Лесли. Она
права. Надо идти. Если Черта действительно проснулась – поздно даже думать об
этом.
Я
заставил себя развернуться и идти дальше.
Следы
виднелись превосходно – девчата не скрывались, и шли напролом – по мокрой
земле, по песку, через заросли кустов и мха. Когда я первым вошёл в большое
пыльно-бетонное здание, велев Лесли на всякий случай держаться на шаг позади,
встретила только тишина и темнота. А следы уводили вглубь коридора.
Через
несколько метров коридорчика перед нами раскинулось просторное помещение. Лесли
сунулась под руку, пролезая вперёд, взметнула пыль, поскользнувшись. Я,
наклонившись, поднял скользкий предмет – потускневшая латунная табличка.
«Сборочный цех №13», сообщали выгравированные буквы. Я посветил фонариком вперёд,
шагнув дальше, синеватый луч выхватил из темноты трубы, обрывки кабеля,
контейнеры, пульты и ржавую ленту конвейера, обрывающуюся в никуда. Следы уводили
вглубь цеха, попетляв немного, затем ныряли под свисающий лист железа, бывший
некогда стенкой контейнера, а теперь отвалившийся, и затем исчезали за боковой
дверью.
— Пойдём! – поторопила Лесли. Я перевёл на неё
луч фонаря и успел заметить, как девочка пошатнулась, поспешно ухватилась за
стену.
— Эй, ты в порядке? – Мало ли, что. – Не
ранена?
— Нормально, – отозвалась Лесли. – Давно не
ела просто.
— Как я тебя понимаю, – с облегчением
улыбнулся я. – Детям нельзя пропускать обед, ты в курсе, героиня?
— В следующий раз не пропущу. – Лесли
улыбнулась в ответ. – Все в порядке, не беспокойся обо мне.
— Я стараюсь, – фыркнул я, догоняя её.
Следующий
коридор, тёмная лестница, пыльная галерея. Выход наружу, под заморосивший серый
дождь, короткая дорога через заросли, где на одной из веток я нашёл клочок зелёной
курточки, распахнутая настежь дверь, наполовину вросшая в землю. Из-за угла
выбегал ручей, у дверного проёма образовывал обширное озерцо, с шумом стекающее
через естественную запруду из веток, камешков и прочего сора, куда-то вниз, в
темноту. Я посветил через порог – луч фонаря заиграл в чёрной воде этажом ниже.
Перекрытие давным-давно сгнило.
Следующий
вход оказался целым, коридор с обвалившимися внутренними перегородками привёл
нас к лестнице, которая, в свою очередь, спустилась на этаж вниз и вывела к
проходной, будке с тускло-красным телефоном внутри и ряду ржавых турникетов.
Здесь все было празднично освещено десятками огоньков. Жёлтые звёздочки парили
в воздухе, лежали шариками пушистого света на полу и турникетах, льнули к
стенам. Зрелище было сказочное и завораживающе-красивое.
Вслед
за Нэйси я вошёл в будку, зачем-то поднял трубку телефона и уложил обратно на
рычаг, вышел по ту сторону турникетов и подошёл к большому огоньку. Он светился,
неровно вспыхивая время от времени, на уровне моего пояса. Здесь следы
обрывались.
Куда
же огонёк перенёс Нэйси Баррет?.. Должно быть, она сейчас в прошлом, в
солнечном городе. Если так – то смешно, что мы с Лесли бегаем по развалинам института
и ищем её, в то время как она в безопасности.
А
вот, Алиса, похоже, осталась в настоящем, о чём сообщали её лёгкие следы,
уводящие в темноту.
Что
ж, найдём сперва Алису. А там посмотрим.
Я
сунул нож в рукав на всякий случай и направился по следам – уже привычно. Лесли
шла за мной, на шаг позади, ступала мягко, практически бесшумно – как кошка. Я
начал верить, что дёргаться на каждый шорох – либо, напротив, затишье – «а как
там Лесли» просто-напросто глупо. Это с Нэйси приходилось быть начеку – вечно
она лезет на рожон – а младшенькая всегда была более спокойной и
рассудительной. Там, где Нэйси пойдёт напролом, Лесли притаится и хорошенько
обдумает следующий шаг.
К
слову, шаги-то её меня и настораживали – какая-то неверная поступь,
спотыкающаяся. Точно не от голода. Надо бы её расспросить хорошенько в
ближайшее время. Наверняка, что-нибудь себе повредила, но молчит, боится, что я
её где-нибудь в одной из многочисленных институтских комнат закрою – а ведь с
меня станется. Я уже об этом подумывал. Лучшая политика в делах сохранения
детей и драгоценностей – спрятать их в надёжном месте. Вот, только комнатку
разыщу посимпатичнее…
В
довершение ко всем моим неприятностям, погас фонарь. Должно быть, лампочка
сгорела.
Дальше
мы шли уже по темноте, держась за стены и тщательно выверяя каждый шаг, а
ветхое здание, словно в насмешку, немедленно принялось стонать, скрипеть и
шелестеть под каждым прикосновением.
— Дай-ка руку, – велел я Лесли и тут же
почувствовал, как маленькие пальцы обхватили моё запястье. Хватка у Лесли оказалась
достаточно сильная для маленькой девочки.
— Не бойся, – сказала она. – Я не упаду.
— Все так думают, – проинформировал я,
останавливаясь на повороте коридора. – Стой на месте. Ты чего перчатки не
снимаешь?
— Холодно.
— Я тебе куртку дам, погоди.
— Не надо, – сказала Лесли. – Я уже согрелась.
— Ишь, ты, гордая, – фыркнул я.
Да
и тяжело будет Лесли в моей куртке.
Я
осторожно коснулся бетонного песка кончиками пальцев – только бы не повредить
следы прежде, чем узнать направление. Но следов было много – я словно читал
книгу: вот здесь пробежала собака, припадая на одну лапу, здесь, у стены,
шмыгнула за поворот ползучка с двумя детёнышами – один в зубах, и длинный хвост
чертит по земле, а что касается Алисы – та крутилась как муравей, петляя,
ощупывая наиболее интересные фрагменты стены, словно нарочно хотела сбить меня
со следа. Так дело не пойдёт, решил я и собрался уже было переключиться на
интуитивное восприятие – как вдруг в глаза ударил луч фонаря.
Я
инстинктивно закрылся рукой.
— Так у тебя фонарь есть?
— Есть, – ответила Лесли на риторический
вопрос. Она на все вопросы отвечает. Интересно, они разве в школе ещё не
проходили про вопросы?.. Должны были уже.
— Так чего ж молчала? – Я поднялся.
— А ты не спрашивал.
— Ничего себе! – разозлился я. – Издеваешься,
что ли?
Лесли
полуобернулась ко мне и кинула фонарь через плечо.
— Мы будем стоять тут и орать друг на друга – или
пойдём уже?
Я
машинально поймал фонарик, а детский голосок вдруг обжёг ледяным холодом.
Лесли, тем временем, свернула не направо, по следу Алисы, а влево – к ведущей в
подвал лестнице.
— Алиса ушла в другую сторону, – сказал я.
— А пришла – в эту! – донеслось с лестницы,
парой ступенек ниже. Я заглянул в проём – Лесли осторожно спускалась вниз,
придерживаясь за стену. – Я чувствую её ауру. Ну, скорее же!
Не
знаю, почему я ей поверил. Даже на этот раз. Наверное, я все ещё чувствовал
вину за то, что не поверил Ласточке, и, может, подсознательно стремился
компенсировать своё недоверие, или просто потерял осторожность от непрерывной
боли, которая словно выламывала суставы и сдавила голову раскалённым обручем – да,
пожалуй, что здорово она меня отвлекала, эта боль, я привычно абстрагировался,
но не обращать на неё внимания совсем было невозможно. А может, это я себя
оправдываю. Не знаю.
В
конце концов, никто не просил меня спускаться в подвал.
Вообще,
прошлое нам нравилось. Здесь было светло и безопасно, а ещё очень интересно. С
каждым шагом мы узнавали все новые подробности. Например, институт-то,
оказывается, большой. Ну, то есть, это у нас там он большой, а в прошлом он
просто огромен. И Белой Черты у них тут нет, можно ходить себе спокойно, и не
бояться вспышки.
— А сейчас я вам кое-что покажу, – шёпотом
предупредила Маша и поманила нас в боковую узенькую дверь. Мы как раз проходили
мимо одного из внутренних проходных пунктов, и я узнала его только по красному
телефону. Сейчас здесь было чистенько, провода спрятаны в аккуратные короба,
стекло было прозрачным, а турникеты тускло поблёскивали металлом и
перемигивались диодными стрелочками. Я дёрнула Алису за рукав.
— Гляди, будка, в которой мы спали.
Алиса
слегка прищурилась, глядя на будку как на старого друга, и улыбнулась.
— Нэйси, это ведь здесь ты пропала?
— Там устройство автоматического контроля
пропуска, – сообщила Маша. – Если с турникета не поступит оповещение, либо
дежурный не подаст сигнал – сработает защитная установка, и дорогу перегородит
наностена. Опасная штука – разрезать может, если сунуться. Мы уже много раз
писали в руководство, чтобы её заменили на что-нибудь более безопасное, но
приходят сплошные отписки. Один пожарный на прошлой неделе без руки остался,
пришлось ехать в больницу и пришивать обратно.
— Ужас какой, – сказала Алиса.
— А у нас руки не пришивают, – вздохнула я.
— Жалко, – посочувствовала Маша.
— Конечно. Если твари руку сожрут – её и не пришьёшь
никак, – согласилась я. – Обидно.
Маша
открыла дверь и пропустила нас вперёд. Внутри оказалась небольшая скучная
комната с серыми стенами, где одну стену полностью занимал плоский экран, перед
которым стояло удобное кресло и пульт. В кресле сидел молодой парень с гитарой
в руках и, закинув ногу на ногу, лениво перебирал струны. Он был первым
человеком здесь, который носил оружие: на поясе висела кобура с пистолетом и
длинный нож в чехле. У него была очень смуглая кожа, широкое лицо и раскосые
карие глаза. Он мне напомнил немного Дэннера – чёрная форма, сильная фигура,
небрежная грация хищного зверя, да ещё и гитара. Сходство довершал густой растрёпанный
хвост прямых волос, достающий до середины спины, только у Дэннера волосы темно-красные,
а у этого – черные.
Вместо
того чтобы повернуть голову, как все делают, парень оттолкнулся ногой от стены,
и кресло развернулось. А он прищурился, разглядывая нас, и улыбнулся.
— Не местные, – резюмировал парень сильным,
звучным голосом, заставив Алису испуганно съёжиться, а меня – вздёрнуть
подбородок.
— И что? – с вызовом спросила я. – Ты сам-то
местный?
Парень
засмеялся.
— Кусается, маинганс, – сказал он.
— Что?! Да сам ты такой! – Нет, ну, а чего он
обзывается?!
— Мы перемещение посмотреть, – сказала Маша. –
Можно, Гич?
— Валяйте. – Парень махнул рукой, звякнув
латунными браслетами. – Давайте, что ли, познакомимся.
— Нэйси, – неохотно буркнула я, пожимая ему
руку.
— Алиса, – сказала Алиса.
— Гичибинэси, – представился парень.
— Как-как?.. – переспросила я. – Это полное
имя?
— Не-а. – Парень зевнул и развернулся обратно
к пульту. – Не полное.
— Об его полное имя вся бухгалтерия языки
переломала, – хихикнула Маша.
— А как полное имя?
— Тебе оно не надо, – отозвался парень, быстро
нажимая клавиши на пульте. – Вот, глядите, не жалко.
— Ко Дню Ребёнка ты допишешь, надеюсь? – не
очень понятно спросила его Маша. На экране молодая женщина застёгивала нелепый
головной убор противного грязно-мышиного цвета, похожий на капюшон с длинным
узким колпаком сзади.
— Я почти дописал, – ответил Гич и, не
откладывая гитару, потянул из-за пояса флейту. У него, что, все на поясе
висит?.. Неудобно же. Маша, дотянувшись, хлопнула его по руке.
— Верю, верю, – сказала она. – Потом сыграешь,
у нас тут экскурсия.
— А-а. – Парень все тем же ленивым движением
вернул флейту на место. – Экскурсия – это хорошо. Я тоже хочу на экскурсию…
— А почему на них столько тряпок? – спросила
я. Людей на экране было семеро – помимо помощников в бирюзовой форме, двое
мужчин и женщина, одетые совершенно нелепо и непрактично. Длинное платье
женщины, должно быть, будет кошмарно путаться в ногах и стеснять движения, а
этот колпак зацепится за первую же ветку, да ещё и рукава у этого платья чуть
ли не волочатся по земле. Глупее одежды я ещё не видала, но мужчинам
приходилось хуже: поверх длинных рубашек дублёные жилетки и короткие накидки, а
на ногах нечто вроде узеньких штанов и туфли с длинными носами. Венчали
композицию все те же длинные колпаки.
— Они отправляются в средневековую Европу, – пояснила
Маша. – Там многие так ходили.
— Бедненькие, – посочувствовала Алиса. – Тяжело
у вас быть историком.
Маша
поглядела на неё и звонко рассмеялась.
— Зато интересно, – сказал Гич, засовывая в
рот зубочистку.
— Чего ж интересного? – удивилась Алиса.
— Правда интересна, найра. – Пальцы его
неожиданно побежали по струнам, зазвучала странная, завораживающая мелодия. – Правда
интересна всегда.
— А разве другие не расскажут правду? – уточнила
я. Гич покачал головой.
— Если история меняется до неузнаваемости,
пока идёт от одного дома к соседнему, – вопросом ответил он, – то как она
изменяется за века?
Мне
он, определённо, начал нравиться. Я даже перестала обращать внимание на то, что
он постоянно обзывается. Зато говорит интересно. И играет на гитаре.
Наверно,
я по Дэннеру скучаю просто.
— Ты сочиняешь песню? – спросила я. Гич резко
оборвал игру, прижав струны ладонью, и поднял взгляд.
— Уже не сочиняю, – спокойно ответил он.
— Почему? Она тебе разонравилась?
Он
пожал плечами.
— Какой смысл сочинять песню, которую все
равно никто никогда не услышит?
Опять
он отвечает вопросами. Мне было от этого несколько неловко.
— Для себя, – сказала Алиса.
— Услышим, ещё как! – порывисто обернулась
Маша. – А то я тебя, Гич, прибью нафиг. Ты обещал.
— Мы же умрём, – флегматично напомнил парень и
кивнул на экран. – Смотрите, запускают.
Маша
открыла было рот, но взглянула на экран и так ничего и не сказала. А там уже
трое исследователей заходили на платформу – совсем как мы с Алисой. Они
держались за руки – наверное, так им было нестрашно. Хотя они, вроде, не боялись – а очень даже
наоборот, радовались, невзирая на неудобную одежду. Они смеялись и о чём-то оживлённо
переговаривались. А затем включилась установка.
Звуков
не было слышно, но я и без того могла представить знакомый низкий гул машины.
Он все нарастал у меня в ушах, а прозрачные стены кабины разом закрылись – как
ловушка, и мне сделалось не по себе оттого, что людей заперли в маленькой
кабине. Со стороны, вообще, все выглядит страшнее, чем на самом деле.
В
кабине ярко вспыхнул ослепительно-жёлтый свет и тут же погас, будто кто-то
приоткрыл на секундочку плотную штору. Как жёлтый огонёк, только большой. Люди
вспыхнули и – исчезли без следа, а вместо них по кабине забегал, панически
врезаясь в стенки, красный колпак. Не люблю их.
— А говорили, тварей нет, – укоризненно
сказала Алиса, наблюдая, как установка отправляет колпака в неизвестное место
неизвестной нам эпохи. Он растаял жёлтой вспышкой.
— Нет, – подтвердил Гич. – Он не наш.
— Он из Нави, – пояснила Маша. Вид у неё был
какой-то озабоченный. – Случайно забежал. Так часто случается. Но он уже дома.
— Нам тоже надо домой, – грустно вздохнула
Алиса.
— Ага, – согласилась я. – Вот, правда, совсем
не хочется.
— Понимаю. И мне не хочется, – сказал Гич.
Гитара у
него в руках снова переливалась странной, будто тоскливой, мелодией.
Другие произведения автора:
Волчья прощальная
"История продолжается" 4
Город посреди леса (рукописи, найденные в развалинах): 17
Это произведение понравилось:
Новые
Меню
Ох, мне хватило Алисы в оригинале! 
Или, раз уж поле там есть - то будь любезен, дорогой автор, объяснить мне, откуда оно там взялось. Если объяснишь убедительно - я тебя очень зауважаю! Конечно, если речь идет о взрослой литературе.
Благодарою вас! 
