Чужая игра. Часть вторая. 9

9

Стена дома была изъедена странными буро-зелеными лишаями, видимо, в тех местах, куда попала изрядная, концентрированная доза боевой химии. Похожие следы парши отчетливо виднелись и под ногами, на посеревшем, выжженном асфальте. Да и целиком, не только высокий, в готическом стиле, построенный не так давно, по городским меркам, восьмиэтажный дом фешенебельной гостиницы, но весь прилегающий район выглядел запущенным, забытым богами и людьми уже не одну сотню лет – так удручающе сказывалось воздействие химической атаки, проведенной всего-то восемь месяцев назад.

За грязно-серым, давным-давно немытым и нечищеным, но по прихоти то ли судьбы, то взрывных волн, прокатившихся по городу меньше года назад, уцелевшим витринным стеклом вестибюля гостиницы неожиданным, ярко-синим цветом «зеленели» искусственные пальмы в кадках, ждали единственного прикосновения, чтобы рассыпаться в прах, деревянные столики, некогда уютные глубокие кресла для посетителей и постояльцев, высокая строгая конторка портье. Из просторного зала, где пыль с пола взвивалась ядовитыми остатками примененной боевой химии, с трудом, но просматривалась маленькая, перекособоченная дверца подсобки в самом конце тупичка под широкой, псевдомраморной лестницей, ведущей на второй гостиничный этаж.

Из тесного, грязного закутка, загроможденного проржавевшими ведрами, превратившимися в кучки ветоши тряпками, пластиковыми, потому, наверное, и уцелевшими в относительной сохранности, швабрами, вела вниз, в подвал здания, узкая крутая лестница, почти щель, когда-то освещаемая полудесятком тусклых лампочек под сетчатыми, металлическими плафонами. Оканчивалась лестница квадратным низким тамбуром перед могучей бронедверью со штурвалом, выкрашенным суриком. Здесь давнее действие боевых отравляющих веществ внешне не ощущалось, но затхлая атмосфера давным-давно непроветриваемого помещения, темнота, подкрадывающаяся со всех сторон, жалкий свет от узкой щели лестницы оставляли гнетущее впечатление близкой и неизбежной беды.

А далеко за бронедверью ощущалась жизнь. Нет, не та – одушевленная, движущаяся, персонифицированная, человеческая, а сконцентрированная в грудах консервных банок, в мешках сахара, упаковках чая, беспорядочно наваленных на бетонный, заледеневший пол. А может быть, аккуратно расставленных на многочисленных стеллажах, с обязательным обозначением на прикрепленных табличках даты заложения и сроков хранения продуктов. Но это было именно то, что он искал… это была жизнь…

…Феликс с трудом открыл глаза, с удивлением обводя взглядом старенькие потрепанные и кое-где свисающие лохмотьями обои, старенький письменный стол с остатками какой-то еды, аккуратно прикрытой матерчатой несвежей салфеточкой, узенький диванчик, накрытый выцветшим когда-то клетчатым пледом. Скрипнула, всколыхнула затхлый воздух рассохшаяся деревянная дверь, в комнату заглянула и тут же вошла высокая блондинка.

От холеной, строгой и знающей свою истинную цену секретарши антрепренера остались лишь длинные белые волосы, небрежно собранные в «конский хвост» и серые, холодные глаза. Длинная шерстяная бесформенная кофта, доставшая, видимо, от бабушки, скрывала сильно исхудавшее безо всяких диет и спортивных упражнений тело, пятнистые, камуфляжные брюки армейского образца – на пару размеров больше, чем надо – были перетянуты на поясе широким мужским ремнем, на ногах – ядовито-зеленые резиновые сапоги, неровно обрезанные почти по щиколотку, превращенные таким кустарным способом в безобразные боты. Без малейших следов косметики лицо казалось одновременно помолодевшим и постаревшим, чуть украшенным морщинками у глаз, легким налетом бледности давно не видевшей солнечного света кожи.

– Как ты, Феликс? – встревожено спросила блондинка, вглядываясь в пустые застывшие глаза своего шефа.

Старая, давно потерявшая изначальный цвет телогрейка, темная фуфайка под ней, спортивные, черные шаровары, заправленные в тяжелые, подкованные сапоги, расплывшееся, расслабленное лицо, недельная небритость и длинные, поседевшие волосы, грязными сосульками свисающие на воротник… господин Зак шевельнулся, слегка поводя плечами, чуть тряхнул головой. «Что? Где?»

– Я Хельга, – напомнила блондинка, давно выбросившая из головы данное ей при рождении незамысловатое простенькое имя – Вера. – Нынче вот охраняю тебя, а была в свое время секретаршей, когда мы еще агентство держали при телецентре.

Напоминать шефу о том, кто есть кто, сразу при выходе из его псевдопутешествий между Искажениями Подлинного Мира для вероятностной оценки развития текущих событий в будущем, Хельга привыкла и давно уже не тяготилась этой слегка нелепой и нудной обязанностью. Тем более, Феликс нынче «путешествовал» не в поисках нужных лиц для телесериалов или театральных постановок и даже не в помощь Департаменту Безопасности, а с очень простой, утилитарной  и жизненно необходимой целью добычи среди городских развалин и уцелевших домов пропитания и иных нужных для дальнейшего существования предметов.

– Я…кх-кх… – Феликс натужено прокашлялся, оживая и возвращаясь в себя. – Я все помню. И кто ты, и зачем. Лучше дай-ка мне трубку и спички…

Хельга юркнула к письменному столу, чувствуя, как оживший взгляд Зака провожает её, подхватила уже набитую табаком старинную резную трубку с серебряным черненым кольцом на чубуке, коробок спичек и почтительно поднесла их шефу.

Жадно сунув в уголок рта мундштук, Феликс поводил над табаком зажженной спичкой, затянулся первым, самым ароматным и вкусным дымком и, окутавшись сизыми клубами на выдохе, скомандовал:

– Ты бы пока сходила в подвал, привела ко мне этих… ну, новеньких, из студентов, забываю, как их зовут…

– Я поняла – кого, – кивнула Хельга, пользуясь очередной затяжкой шефа.

– …вот, их проведешь сюда, а сама еще разок в подвал сходи, скажи ребятам, чтобы были наготове, чувствует мое сердце – скоро придется отсюда перебираться…

«Да куда ж отсюда? – с тревогой подумала Хельга, послушно покидая комнату на втором этаже маленького, будто игрушечного домика, построенного когда-то очень давно для инженерного персонала расположенного неподалеку механического завода. – Здесь уже обжились, все знаем, да и колонка тут автономная…» В отравленном боевой химией городе изолированный от общей водопроводной системы источник подземной, относительно чистой воды был не просто роскошью – подарком судьбы.

Для такого небольшого строения подвал был на удивление глубоким, просторным и – благоустроенным. Видимо, создававший проект архитектор был уверен – такое помещение не будет пропадать втуне, хозяйственный человек всегда найдет, чем заполнить площадь размером саженей семь на десять под высоким сводчатым потолком.

Нынче же здесь обитали попеременно с десяток мужчин и три женщины, исключая Хельгу, которая, пользуясь расположением шефа и функциями охранницы, выбрала себе апартаменты на первом, совершенно, правда, нежилом этаже, разграбленном и порушенном еще в те времена, когда в город начали возвращаться первые беженцы. Подвал был условно разделен на три секции безо всяких стен, перегородок и барьеров, просто обитатели его твердо знали, что в дальнем от центрального входа углу готовится и принимается пища, чуток левее, вдоль стены располагались спальные места, обустроенные из натасканных отовсюду матрасов, толстых кусков поролона, листов фанеры, пропитанной огнеупорным составом, а вот центр и правая сторона были отданы под гостиную, и даже меблированы парой длинных самодельных лавок, тремя случайно уцелевшими в домике стульями и когда-то роскошным, а теперь изрядно ободранным, но все равно глубоким и удобным креслом.

Под высоким потолком, у самого входа в подвал, горела круглосуточно «летучая мышь». Достать в городе автономный генератор – хоть на бензине, хоть на солярке – и горючее для него проблем не было, но очень уж привлекал работающий движок своим шумом и не столько местных, боязливых и осторожных обитателей, как пока еще лишь издали виданных пришельцев из космоса. Вторая керосиновая лампа по обыкновению освещала кухонный угол, сейчас там хозяйничала одна из женщин, высокая, худая и нескладная Эгле, приезжая из дальних западных провинций, говорившая с жутковатым акцентом, но при этом умеющая простую тушенку и макароны смешать и сварить так вкусно, как никто другой среди сбившихся в «стаю» чудом уцелевших горожан и приблудившихся к ним беженцев. В одной выцветшей, застиранной футболке и коротких, обрезанных до колен солдатских брюках, в непонятной формы разбитых туфлях на босу ногу, Эгле, напевая что-то себе под нос, орудовала большой ложкой попеременно в паре котелков, от которых по подвалу распространялся вроде бы и знакомый, но необычайно вкусный и сильный аромат.

Не обращая внимания ни на запахи, ни на вошедшую Хельгу, на одной из импровизированных постелей мирно похрапывал кто-то из искателей, отдыхая после вчерашней привычно нелегкой прогулки по городским развалинам. Он лежал, полностью укутанный в солдатское, тонкое, зябкое одеяло, но секретарша-охранница знала, что одет поисковик по полной форме, исключая, разве что, стоящие рядом с ложем высокие ботинки на толстенной подошве, и наверняка даже во сне сжимает в руках излюбленный многими обитателями города армейский тяжелый пистолет.

Ствол такого же пистолета смотрел сейчас со второй лежанки на Хельгу – внешние посты, конечно, обеспечивают безопасность отдыхающим, но главное правило города «позаботься о себе сам» выполнялось живыми безукоризненно, что в поиске, что на отдыхе. Те, кто этим простым правилом пренебрегал очень быстро становились неживыми среди развалин домов, стойких плешей боевой химии, человеческих конкурентов по добыче пропитания. Пистолет держал в правой руке Проха, сидящий на своем ложе в накинутом на плечи бушлате цвета «хаки», в настоящей тельняшке под ним, в старинных, будто из древнего фильма о войне, брюках-галифе, в тяжелых сапогах. Левой рукой при этом он слегка обнимал Марго, тоже насторожившуюся и даже успевшую потянуться за своим оружием – отлично сохранившимся наганом производства уж совсем отдаленных эпох.

– Что на обед будет? – громко, привлекая к себе внимание поварихи, спросила Хельга, не торопясь продвигаться вперед до тех пор, пока Проха не опустил на матрас пистолет.

– Что сделаю, будете есть, – привычно прибауткой откликнулась, не поворачиваясь, Эгле. – Или наш командир уже совсем проголодался? Ему можно раньше выделять нужную порцию.

– За порцией командира я попозже зайду, – пообещала Хельга. – Сейчас у шефа есть другие дела.

Она прошла поближе к спальне и продолжила, обращаясь уже к успокоившимся после её появления Прохе и Марго:

– Отдохнули, ребята? А то вчера, вроде как, сами не свои пришли. В плохой район по дороге попали?

– Сейчас весь город плохой, – ответил больше из вежливости, по собственному желанию, чем по требованиям дисциплины или негласного этикета, Проха. – Куда не пойдешь, везде есть шанс нарваться на «плешку» или заглянуть в «провал». Но отдохнули хорошо. Думали сейчас пообедать и сходить на стрельбище, надо Марго осваиваться и с другими пистолетами. Наган, конечно, штука безотказная, но перезарядка…

Проха оборвал свою речь, досадуя, что не сдержался, начал болтать без необходимости, да и надо ли этой «бледной моли», как звали между собой Хельгу поисковики, знать о текущих планах отдыхающих? И, вообще, какое ей дело до их проблем с новым оружием и стрелковой подготовкой?

– До обеда еще есть время, – констатировала Хельга. – И вы сейчас свободны. Значит, давайте подымемся к шефу, он хочет сказать вам пару слов.

Такой вот «изысканный» вызов наверх, к руководителю «стаи» – назвать Феликса вожаком не решался никто из примкнувших к этой небольшой группе людей – был частью неписаного этикета, сложившегося за несколько месяцев. Шеф, начальник, командир, оракул, как звали его между собой искатели, никого не вызывал, никогда не требовал отчета, не давал нахлобучек. Казалось временами, что Феликс Зак, вообще, отсутствует в доме, и жизнь размеренно и спокойно течет и без его непосредственного участия. Но так казалось обыкновенно только новичкам, да и то – недолго.

Не ожидая ответа от Прохи и Марго, «бледная моль» развернулась и начала неторопливо подыматься по лестнице, ведущей на полуразрушенный первый этаж здания. Быстро, но без суеты и ненужной торопливости поднявшиеся с общего ложа студенты, прихватив висящие у дверей прорезиненные плащи армейской химзащиты, последовали за ней, на ходу продевая руки в рукава. Выходить на поверхность без этих пресловутых плащей и постоянно висящих на шеях респираторов не просто считалось дурным тоном – это было пренебрежением своей жизнью, так часто в нынешнем городе связанной с жизнями многих других людей.

Нарочито бухая сапогами по деревянному, рассохшемуся полу – это тоже было частью неписанного этикета, не подкрадываться друг к другу на отдыхе – Проха и Марго следом за секретаршей ввалились в тесную комнатку Феликса, неприятно, но знакомо пропахшую потом, старостью и – ароматнейшим табаком. Прохе сразу же, неимоверно, с невероятной силой, захотелось курить, и он даже успел до начала разговора пожалеть, что не «дернул» по дороге пару-тройку затяжек из своей «носогрейки», совсем коротенькой трубочки, постоянно таскаемой уже который месяц в кармане брюк.

– Вы вчера-позавчера бродили где-то в городе, неподалеку от высокого, в готическом стиле, дома, – без предисловий и приветствий начал Феликс, едва лишь Проха и Марго расположились напротив него, чуть опершись о стену, а Хельга вышла из комнаты – предупреждать охраняющих, отдыхающего и повариху о возможном скором перебазировании.

Проха почесал давно немытые, сильно отросшие волосы, вспоминая, где же конкретно они видели поминаемую Заком «готику». Таких строений в городе, особенно в центре его, было много, и большинство из них уцелело. Своевременно помогла вспомнить, как обычно в таких случаях, Марго, почему-то научившаяся ориентироваться в заброшенном, частично разрушенном и совершенно на себя до Вторжения не похожем городе быстрее и лучше своего друга.

– Вчера, уже на обратном пути, – сказала девушка. – Проходили мимо гостиницы, не помню, как называется, вывеску-то химия съела, возле метростанции «Орленок». Мельком посмотрели вокруг – везде пусто.

– Точно, – спохватился Проха. – Ничего интересного не было, разве что – «плешки» неподалеку, но они – ближе к метро.

– Высокое здание? – уточнил Феликс, чуть подаваясь вперед, будто серьезно заинтересовавшись коротким рассказом искателей.

– Этажей восемь, может, десять, – уточнил Проха. – Уцелело там даже стекло на входе, только – грязное все, не разглядеть внутренности, да и чего в гостинице ценного может остаться?

– Туда надо вернуться, – ответил невпопад Зак. – Снарядиться, как следует, с химзащитой, с инструментом. В вестибюле есть широкая лестница, она ведет на второй этаж, но это – неинтересно. В углу, под лестницей, подсобка, из нее – ход вниз, в подвал, не простой подвал при гостинице, а в хранилище. Как открыть, да и можно ли с налета, без подготовки – не знаю. В хранилище – продовольствие, много консервов, сахар, чай, табак. Надо все обсмотреть, может быть, есть еще выходы, где-то совсем в стороне, через лаз из подсобки наполнить такое помещение невозможно.

– Сходим, посмотрим, – коротко и солидно ответил Проха, в душе ликуя.

Еще бы, впервые на них с Марго возложили серьезную задачу, доверили продовольственный склад, наконец-то, поняв, что три месяца назад объявившиеся студенты не уйдут из «стаи» искать лучшей жизни на стороне. Не меньше, чем доверие оракула, радовало Проху возможное наличие на складе табака. Оставшиеся в незащищенных помещениях сигареты курить нельзя, безопаснее, да и мучений поменьше, было бы глотнуть капсулу с цианистым калием. Ими щедро одарил новичков один из искателей в первые же дни пребывания в «стае». «Сами поймете, когда понадобится, – говорил он совершенно серьезно. – Еще благодарить меня будете напоследок… перед тем, как уйти…».

– Выходите, как соберетесь, без докладов и прочей мишуры, в самом здании будьте осторожны с «химией», по дороге вряд ли будет что-то серьезно опасное, а вот там… – напутствовал ребят Феликс. – Сюда, думаю, лучше не возвращайтесь. Не будет здесь нас уже скоро, очень скоро. Но – найдете, вы уже не первый месяц в городе. Захотите – разыщите.

Едва оракул закончил говорить, Марго неожиданно ощутила очень сильное, настойчивое желание выйти из комнаты. «Гонит он нас, все сказал и – гонит», – поняла девушка, дернула за рукав плаща ничего не понимающего Проху, и первой покинула «гнездо» интуита. 

Другие произведения автора:

Перевертыш гл.21

Перекресток. Часть первая. Тень. гл.3

Непредвиденное задание 4