Прогер (сценарий)

 Прогер

(сценарий)

 

Основные действующие лица

 

Дмитрий Петрович – довольно бодрый, немного болезненного вида худощавый мужчина лет 65; молодые глаза,  волосы с большими залысинами, совершенно седые, обычно стянуты в короткий пучок на затылке.

Таня – простоватого вида миловидная девушка 17 лет с «подростковыми» прыщиками на лице, крашеная блондинка. 

Марат – крепкий парень лет двадцати пяти.

 

1. День первый. На футболе.

 

            Футбольный матч на одном из московских стадионов. «Спартак» играет с зарубежным клубом. Переполненные трибуны. Мощный тысячеголосый гул. Барабаны,  дудки, крики.

            Один из секторов с фанатами «Спартака»: флаги, баннеры, некоторые парни раздеты по пояс. Группы фанатов дружно  скандируют «Спартак ! Оле-оле-оле !» и специальные «кричалки»:

Раз - кулак, два – кулак !

Мы болеем за «Спартак» !

На слова «раз - кулак» фанаты поднимают правый кулак, на слова «два - кулак» они поднимают левый кулак; при этом некоторые принимают боксёрскую стойку и на слова «мы болеем за «Спартак»» - имитируют по два-три энергичных удара.

Раз - мудак, два – мудак !

Мудаки - не за «Спартак» !

На слова «раз - мудак» фанаты делают жест вниз большим пальцем правой руки, на слова «два - мудак» они делают этот жест вниз большим пальцем левой руки.

И Москва, и Касимов,

И горный кишлак -

Все за Россию, 

Все за «Спартак» !

 В игре возникает опасный момент – гул на трибунах нарастает. «Спартак» забивает гол –  стадион реагирует громоподобно! Взрываются петарды. Кто-то поджёг дымовую шашку, и трибуны медленно окутываются дымом. Некоторые болельщики зажигают и поднимают над головой  «файеры». Те из них, кто стоит неподалёку от милиционеров, предварительно натянули на лица «фантомки» -  маски или специальные капюшоны с прорезями для глаз и рта.

            Один из фанатов в «фантомке» жестикулирует своим «файером»  особенно энергично. Он одет в красно-белые спартаковские цвета – фирменный «спартаковский» шарф, красные штаны и вязаная шапочка, очень приметная оригинальная красно-белая куртка.

            Гул трибун немного ослабевает. Дым над сектором сгущается, фигуры и лица фанатов становятся неразличимы, и только пляшущие огоньки «файеров» пробиваются сквозь дымовую завесу.

2. День первый.  Вечер. У метро.

 

            Поздний вечер. Из станции метрополитена, оживлённо разговаривая, выходит группа молодых фанатов «Спартака» (за уличным шумом их голоса неразличимы). Среди них и «тот самый» - в приметной красно-белой куртке. Его лица не видно. Ему не по пути с остальными, он прощается с ними  и идёт дальше один.

            Неподалёку возле одной из палаток, с початыми банками пива в руках, стоят трое молодых парней. Двое прихлёбывают из бутылок, третий (склонный к полноте) жуёт чебурек.  Они замечают одинокого фаната «Спартака».

1-ый парень.  Гляньте, «мясной» пошёл.

2-ой парень.   Со стадио, наверно. Щас у «спартачей» праздник.

1-ый парень.  А как кончилось ?

2-ой парень.   Три – один, «свиньи» выиграли.

1-ый парень.  Вот ведь… А наши, блин, продули шведам.

2-ой парень.   Судейка нас замочил.  Ап-стену его.

1-ый парень.  Догоним фраера (делает глоток) по такому случаю (кивает в сторону фаната в куртке) ?  Чтоб жизнь малиной не казалась. 

2-ой парень.   А чё, давай...

3-ий парень (прожевав и проглотив кусок, показывает недоеденный чебурек).   Погодите – доем.

2-ой парень.   Вот, блин, подсел на хавку ! На ходу доешь. Пошли.

            Парни быстро допивают пиво и, бросив банки наземь, быстрым шагом направляются вслед спартаковскому фанату. Расстояние между ними быстро сокращается.

Фанат сворачивает в плохо освещённый двор. Его уже почти догнали.

2-ой парень (громко).   «Мясной», а «мясной» с тебя бы на пиво сегодня !

1-ый парень (громко).  Стой, фраер,  с тобой люди разговаривают !

            Мельком оглянувшись, фанат в красно-белой куртке бежит через детскую площадку в сторону освещённого подъезда – но как-то неловко и небыстро. Преследователи устремляются за ним.

3-ий парень (кричит).   Бей «свиней» !

1-ый парень (кричит).  Стой – хуже будет !

            Фаната быстро догоняют. Ещё на детской площадке кто-то из парней подсекает сзади ему ноги, и он падает возле песочницы. Преследователи молча бьют его ногами. Вдруг один из них перестаёт наносить удары и говорит другим.

1-ый парень.  Гляньте-ка, кажись, деда бьём.

            Всё трое склоняются над лежащим у их ног фанатом и всматриваются в его лицо.

3-ий парень.  Н-да, промашка вышла.

2-ой парень.   Какая промашка – вон же шарф.

1-ый парень.  Вырядился, старый пердун.

2-ой парень.   Молчит.

3-ий парень.  Ещё помрёт, чего доброго.

1-ый парень.  Пошли, всё одно – никакого удовольствия.

            Парни уходят в сторону метро. Через несколько секунд лежащий встаёт на карачки, потом (не сразу) на колени и выпрямляется, наконец, встаёт на ноги, и, сделав два-три шага, тяжело усаживается на низкий бортик песочницы. Немного отдышавшись, он поднимается на ноги и, прихрамывая, выходит с неосвещённой детской площадки под яркий свет фонаря. Становится видным его лицо – это Дмитрий Петрович.

 

            Открывается дверь, и Дмитрий Петрович входит в прихожую своей квартиры.  Не зажигая в ней света, он сбрасывает на пол грязную куртку и, прихрамывая, направляется в ванную комнату. Включив в ней свет, он подходит к раковине и моет с мылом  руки и лицо. Вытершись полотенцем, Дмитрий Петрович внимательно рассматривает в зеркале свежую ссадину на щеке.

Дмитрий Петрович  (тихо, про себя).  Н-да… мудаки не за Спартак…  Так тебе и надо – старому дураку…

3. День второй. Утро. У  Марата.

 

            Утреннее солнце пробивается сквозь неплотные шторы маленькой спальни. В постели – Марат и Таня. Марат лежит на спине, заложив руку за голову и курит, Таня – на боку, лицом к нему. Она легонечко целует Марата в плечо, грудь, шею, ухо, лицо…

Марат (немного досадливо). Хватит, Тань, всё… Хватит же…

Таня (откинувшись на спину). Господи ! Хорошо то как !

Марат. Эк тебя развезло.

Таня (снова повернувшись лицом к Марату, очень тихо).  Марат… ведь ты меня любишь, правда ?

Марат. А как же. Каждый день. Раза по три.

Таня. По три… Но ведь ты же МЕНЯ забрал, а не другую… И раньше тоже… меня выбирал, правда?

            Марат не отвечает. Таня слегка тычет его кулачком в бок.

Таня. Но ведь правда, же ?

Марат.  Правда, правда…

Таня (снова откидывается на спину). Вот видишь… Ты ласковый… Ты такой… бываешь… А почему ты МЕНЯ забрал ?

Марат. А кого надо было ?

Таня. Ну, мало ли…  Там ведь очень красивые были. Та же Ритка.  И в других местах девочки есть…

Марат.  Вот вспомнила – Ритка.  Та ещё маруха.

Таня. А я не маруха ?

Марат (усмехнувшись). Где уж тебе.

Таня.  А потом ? Потом буду ?

Марат (немного раздражённо).  Разговорчивая ты после утреннего секса. Достала уже.

Таня  (немного обиженно). А после вечернего ты через минуту уже храпишь.

Марат. Значит, устал мужик… Понимать надо… А вообще-то, по мне, что «вечерний звон», что «пионерская зорька» - всё одно… одинаково хочется  (лезет рукой под одеяло).

            Таня взвизгивает и в течение несколько секунд (нарочито энергично) отбивается. Впрочем, Марат быстро унимается.  Таня ложится на бок и, упершись локтем, с улыбкой склоняется над Маратом.

Таня. Дурачок… Как же ты не понимаешь, если мужчине другие женщины не нужны, значит он эту женщину любит… Ты поймёшь… Потом…  Молодой ещё.

Марат (с улыбкой). Ну, уморила. Тебе самой-то сколько ?

Таня. Паспорт получила – значит, взрослая… Марат, а забери мой паспорт у «Хозяйки», а ?

Марат.  Если б он у неё был... Паспорт у Чёрного – ты ведь долг не отработала ещё.

Таня. А заберёшь потом ?

Марат.  Повод нужен… попробую как-нибудь.

Таня (быстро садится и радостно хлопает в ладоши). Вот хорошо-то будет !

Марат.  А что будет ?

Таня. Много чего !  Учиться пойду.

Марат.  Да ты уже всё умеешь не хуже других.

Таня (нагнувшись, целует Марата). Дурачок… Одно только у вас на уме.

            Таня встаёт, накидывает халатик, надевает тапочки и выходит из спальни.

Таня (задержавшись и обернувшись в дверях).  Завтрак через двадцать минут. Как раз тебе на гантели хватит.

            Марат садится на кровати и нашаривает ногами тапки. На его груди видна татуировка в виде наручников, охватывающих цветок и шею «невинного» юноши.

            Небольшая тесноватая кухня той же квартиры.  Современная мебель и бытовая техника, массивная дверь с замком внушительных размеров. Завтрак Тани и Марата завершается. Они сидят за столом, Таня – по-прежнему в халатике, Марат – в джинсах и рубашке. Марат держит в руке чашку горячего кофе и понемногу прихлёбывает его.  На одном из пальцев у него видна «татуировка-перстень» с черепом на чёрном поле.

           

Таня. Ты прямо сейчас уходишь ?

Марат.  Да. Машину брать не буду - Жорик за мной заедет (прихлёбывает из чашки) … позвонит на подъезде.

Таня. А вернёшься когда ?

Марат.  Откуда мне знать.

Таня. Но сегодня ?

Марат.  Твоё дело ждать, что сегодня.

Таня. А мне что делать целый день ?

Марат.  Твои проблемы. (прихлёбывает)… Но чтобы дома была, как штык, до семи. Понятно ?

Таня. У меня деньги кончились. Дай тысяч пять, а ?

            Марат отставляет в сторону чашку, достаёт из нагрудного кармана толстую пачку тысячерублёвых купюр, перетянутую резинкой и отсчитывает деньги, небрежно бросая деньги на стол.

Марат.  Раз, два, три.  Всё, хватит с тебя.

            Оставшиеся деньги Марат кладёт обратно в карман. Раздаётся «звонок» лежащего на столе мобильного телефона Марата. Тот смотрит на экран телефона и со словами «А вот и Жорик» начинает разговор.

Марат.  Привет…  В самый раз…  Нет… Спущусь минут через пять…  Что ? … А…Хорошо, не буду… Ладно…  Понял… Всё, выхожу.

            Марат встаёт и выходит из кухни. Вслед за ним выходит и Таня.  Марат молча обувается, одевает кожаную куртку, берёт яркую спортивную сумку и открывает дверь квартиры.

Таня. Дай, поцелую тебя на дорогу.

            Марат на секунду задерживается в дверях, и Таня целует его

Таня. Да свидания, милый.

Марат.  Пока. И чтобы в семь – дома !

 

            Марат выходит из дома и направляется к стоящему неподалёку джипу с тонированными стёклами.  Подойдя к нему, Марат открывает дверь и садится в переднее пассажирское кресло.  На водительском месте сидит Жорик.

Марат.  Привет !

Жорик. Привет. Ну, и как дела ?

Марат.  Впересыпочку.

Жорик. Как жена ?

Марат.  Шути, шути…

Жорик. Не, я серьёзно спрашиваю. Интересно же. Парни все прибалдели от твоей повадки. Танька, конечно,  тёлка клёвая. А всё одно – я бы так не смог. Вся братва удивляется.

Марат.  Пофиг.

Жорик. Не, ты хоть мне объясни. Тока про «любовь» не начни.

Марат.  Какая любовь… Что я – фраер слюнявый ? … Ну хорошо, только тебе…

Жорик. Могила !

Марат.  Рекламу «за безопасный секс» видел ?

Жорик. Где ?

Марат.  Где-где – везде ! По телику, в метро.  Ну, вот и я так хочу – пожить, блин, чуток подольше.  Сам знаешь, сколько случаев с братвой – кто ВИЧ, кто СПИД намотал, кто ещё какую роскошь подцепит.  На фиг мне это!  Тем более, по мне, так все бабы одинаковые, лишь бы молодые. А Танька – не похуже других.  Вот и пусть будет только со мной.  Тащишь ? 

Жорик. Вот, блин ! Правильно я в метро не езжу !  Не дёрнись – я по-доброму говорю... Марат, какой, едрёнть, «пожить подольше» при нашем деле ?

Марат.  Чёрному сколько лет ? А Шефу ?

Жорик. Так они мильон баб перетрахали ! 

Марат.  Тогда были другие времена.

Жорик. А-а, времена всегда одинаковые !

Марат.  ВИЧей и СПИДов не было раньше.

Жорик. Небось, были. А Шеф с Чёрным - они и сейчас с девками кувыркаются.

Марат.  Чего ты на меня катишь ?

Жорик. Да нет, я ничего… так просто.  Правильно парни говорят, опупел ты совсем. Вот ведь… Грызёт червяк своё яблоко и думает, что слаще не бывает.

Марат.  Ща в лоб дам. Прикинулся, гнида, «объясни» да «объясни».

Жорик. Братишке своему в лоб ?

Марат.  Братишке… Ну слушай тогда ! Я ведь только по-зря не хочу сгинуть, а, если что, в деле не подведу – не боись.

Жорик. Не вопрос !

Марат.  А насчёт яблока ты верно сказал. Надоест Танька – на фиг ! Другую возьму. Малолетку хочется.

Жорик. И куда ты её – Таньку-то ?

Марат.  Её проблема. Захочет, пусть к «Хозяйке» вернётся… Паспорт, блин, просит.

Жорик. Кто ж ей отдаст.

Марат.  В тираж выйдет – отдадут.

Жорик. Всё может быть.

Марат.  На разводке был ?

Жорик. Был. Нам с тобой – сразу за дело. Будем башли собирать, одиннадцать точек.

Марат.  Базаров не будет ?

            Жорик заводит мотор, и машина отъезжает.

Жорик. Да вроде нет… Все отзвонились нормально. Бабки законвертованы.

Марат.  Пруха.  А потом ?

Жорик. Потом в «Смольный», там скажут.

 

4. День второй.  Утро.  В  институте.

 

            Солнечное утро. Дмитрий Петрович (в джинсах, замшевой куртке и кроссовках, со спортивной сумкой на плече) подходит к зданию, у парадного подъезда которого прикреплена панель с надписью «НИИ ГИ  РАН».  Поднявшись по ступеням, Дмитрий Петрович открывает дверь и входит в вестибюль.   Проходя мимо стойки, за которой сидит молодой охранник, Дмитрий Петрович кивает ему и здоровается.

Дмитрий Петрович.  Паш, привет !

Охранник.  Привет, Петрович ! Как дела ?

Дмитрий Петрович.  Так… Ни то, ни сё.  Взялся матери писать – так и не о чем.

Охранник  (улыбнувшись, вслед Дмитрию Петровичу ).  А ты денег попроси, пусть вышлет !

            Обходя на пути к лифту моющую пол уборщицу (женщину около пятидесяти лет), Дмитрий Петрович здоровается и с ней.

Дмитрий Петрович.  Здравствуйте, тётя Вера !

Уборщица (не отрываясь от работы ).  Здравствуй, Дима, здравствуй…

            Выйдя из лифта на одном из этажей, Дмитрий Петрович идёт по коридору и встречает облачённого в белый халат сотрудника НИИ (средних лет). Тот с улыбкой здоровается первым.

Сотрудник.  Дима, Привет ! Здоров ?

Дмитрий Петрович.  Как монумент Петру !  Привет, Сан Саныч.

Сотрудник.  Ну, что - после обеда я на тебя рассчитываю, не забыл ?

Дмитрий Петрович.  Помню. К двум подойду, как договаривались

Сотрудник.  И ещё, Дим, одно дельце. В четверг мне будет сорок. Так… юбилей – не юбилей…  Во всяком случае, в  субботу жду тебя дома к пяти.  Дорогу знаешь. Наши будут почти все.

Дмитрий Петрович.  Спасибо. Приду обязательно.

Сотрудник.  Вот и хорошо. Тебя Путилин просил зайти.

Дмитрий Петрович.  Вот как… Что это он, с утра…

Сотрудник.  Ну, пока.

Дмитрий Петрович.  До после обеда.

            Дмитрий Петрович разворачивается, идёт по коридору в противоположном направлении,   подходит к массивным двустворчатым дверям с табличкой «Директор НИИ академик Н.Е. Путилин».  Войдя, он попадает в приёмную, где только что пришедшая секретарша, сидя за своим столом, тщательно подкрашивает губы. Она приветливо машет рукой Дмитрию Петровичу и продолжением жеста приглашает и направляет его в кабинет директора. 

            Дмитрий Петрович входит в кабинет. Академик – мужчина в отлично сшитом костюме и ярком галстуке, выглядящий лет на десять моложе Дмитрия Петровича - стоит возле книжного шкафа и вынимает из него какой-то толстый журнал. Он оборачивается на звук, видит Дмитрия Петровича и, улыбнувшись, обращается к нему.

Академик.  А, Дима… Здравствуй.  Как жизнь, как здоровье ?

Дмитрий Петрович.  Здравствуйте, Николай Егорович. Всё в порядке у меня, спасибо.

Академик.  Что ж, хорошо… Присаживайся

            Жест академика приглашает Дмитрия Петровича к дивану.  Академик сам опускается на диван, затем на диван садится Дмитрий Петрович.

Академик.  Вызвал я тебя вот за чем. Хочу тебе «накачку» сделать, как тренер спортсмену перед важным матчем. Да… Работа по проекту «Реверсор» вступает в решающую фазу. И по существу, да и сроки поджимают.  Сам понимаешь, успех дела во многом будет зависеть от тебя. Так что нужно тебе будет сосредоточиться только на этом, э… на «Реверсоре».  Перво-наперво, никаких побочных работ !  Ты ведь у нас нарасхват, то в одной лаборатории, то в другой.  Ты ведь никому не отказываешь.  Я не могу допустить, что ты попросту вымотаешься у них.

Дмитрий Петрович.  Я обещался сегодня на после обеда Каримову.

Академик.  Я твоё обещание отменяю. Всё ! Табу. А Каримову я сам позвоню.  Второе.  С дисциплиной у тебя не важно, сам знаешь.  График у нас плотный. Будем работать буквально по часам. Понятно ?

Дмитрий Петрович.  Конечно. Буду стараться.

Академик.  Вот именно. Постарайся. И третье – тривиальное, но не могу не сказать.  Ты нам нужен здоровым и бодрым.  Прошу проникнуться. Постарайся в ближайшие пару месяцев хорошо отдыхать, высыпаться… и как-нибудь без дерготни и нервотрёпки в быту.  Это важно для нашей общей работы…. Ну, и наконец, четвёртое.  Напоминаю тебе, что в успехе нашей работы ты заинтересован ЛИЧНО...  Возможно даже, что больше всех… Осознаёшь ?

Дмитрий Петрович.  Это тоже тривиально.

Академик.  Да… Одним словом, я на тебя, Дима, очень надеюсь.  Всё.  Можешь идти.

            Дмитрий Петрович встаёт. 

Дмитрий Петрович.  До свидания, Николай Егорович.

            Дмитрий Петрович направляется к двери и выходит.  Академик Путилин внимательно смотрит ему вслед.

5.  День третий. В «Смольном».

 

            В большой комнате (что-то среднее между холлом и кабинетом) - двое мужчин.  Первый – около шестидесяти лет, энергичный, с цепкими, колючими глазами, в строгом тёмно-синем костюме, без галстука, ворот рубашки расстёгнут. Второй – около 40 лет, спортивная фигура, подчёркнуто невозмутим, одет в отутюженные брюки и «водолазку».

Первый.  Вот ведь некстати !  Как некстати !

Второй.  Хорошо, хоть заранее узнали.

Первый.  А хули толку !  С товаром затянули – по самое не могу !  Это ведь ты, Чёрный, намудрил !  (насмешливо)  Э-ко-но-мист…  Сэкономил мужик на аборте…  Если завтра товар не доставим – облом на веки вечные !  Всё потеряем –  и Калинин, и Ярославль. Мало что ли охотников пропихнуть свой товар !  Я, блин, целый год отдал, чтобы сблатоваться, встроиться в систему !

Второй.  Может, сегодня, прямо сейчас послать, на двух-трёх тачках, человек десять ?  Внезапно для «гороховских» ?

Первый.  Двадцать лет с тебя балдею – вроде умный человек, и вдруг как ляпнешь – карась карасём !  Сам же говоришь, «Рваному» можно верить, что «Горох» в курсе и решение принял. А значит,  расставил он уже бойцов по засадам и хвосты за нашими наладил. Трудно будет оборваться.  Внезапность… блин.  На трёх машинах, с волынами, акашами и товаром на два кислых… Ты б ещё сказал «с оркестром».  А про ментов  забыл ?  Эти тоже семенят, суки, вокруг хаты.  Тут нужно проскользнуть между Сицилой и Харбидой.  Хитрожопистость проявить.

Второй.  Сейчас кружева плести нет мазы - если «гороховские» товар перехватят, это ж фактически война будет.

Первый (распалившись).  Хотят эти гниды войны – получат ! Будет им кино и немцы !  Попомнят, козлы,  Ульянова !  Но не они, падлы (стучит пальцем по столу), а я !  Я, Ульянов, блин, должен её начать !  И начну !  Пришло время. Вопрос - когда ?  А когда товар этот переправлю и хрусты за него получу – это раз.  И когда ты мне выпасешь, кто из наших -  босяк ссученный ! - о делах наших «Гороху» светит.  Это два. Сколько дней тебе надо ?

Второй.  За неделю – зуб даю !  Трое скипидарцем попахивают: Славик, Короб и Хомут. За всеми зекаем.

Первый  (удивлённо).  И Короб ?

Второй.  Мало кто о товаре знал…  Он знал. А главное, в последнее время стал мутноват. Нутром чую. И зенки прячет.

Первый.  Что ты мне бабушку лохматишь !  Зенки… Ты факты давай !

Второй.  Дело дней.

Первый. …Эх, как бы хорошо сейчас вместо товара пустышку послать, да и посмотреть, чем обернётся.

Второй.  Люди товар ждут, а не пустышку.

Первый.  То-то и оно… Как же херово дела склеились ! Безвыходняк. Давно такого не было. Придётся рискануть.  … Трое, говоришь… А я вот теперь никому не верю !  Даже тебе !  А хули ты думал ? Тем более, ты у нас за Мюллера, а в кадрах прокол.  Хоть бы про одного чётко знать, что чистый… Ты его пошлёшь, а он товар прямиком «гороховским» и отвезёт…  Да… Два лимона на улице не валяются. Тем более, башли сейчас как раз бы и пригодились.  Пехоты набрать, туда, сюда…

Второй.  Так что, пошлём экипаж ?

Первый.  Зачем… Если «Горох» всё знает и будет перехватывать, что пятеро парней, что двое… разницы никакой – всех положат.

Второй.  Да… Особенно, если на шоссе…

Первый.  Я так решаю… Пошлём две «двойки» - одну с товаром, под видом лохов, другая – прикрытие, чтобы всегда рядом, но не близко.  И пусть едут, блин, на электричке, во ! Так будет спокойнее. Прав ты насчёт машины.  И начнём прямо щас.  Кто там под рукой, посмотри.

            «Второй» выходит из комнаты. «Первый» в задумчивости подходит к окну и смотрит в него, сцепив руки за спиной и покачиваясь с носка на пятку. Через несколько секунд «Второй» возвращается.

Второй.  Двое атасников снаружи, а тут Гарик, Марат и Кроха клопов давят. Новенькие не в счёт.

Первый.  Вот уж не везёт, так во всём… То не протолкнуться в хате, а когда надо – никого ! Зачем Клёпу и Рыжего отпустил ?

Второй.  Кто же знал, сам же…

Первый.  Ты !  Ты всё должен знать !  Шевели рогами !  Кто у нас агроном, я или ты ?… (ухмыльнувшись)  «Консиглиери»…  Ладно, зови этих

            «Второй» выглядывает наружу.

Второй.  Заходите оба-три.

            В комнату входят (и становятся в подобие шеренги) Марат, Кроха и Гарик (Кроха – верзила выше 190 сантиметров роста, Гарик – ничем не примечателен, кроме заметного шрама на лице).  Некоторое время «Первый» молча ходит туда-сюда вдоль «шеренги», наконец останавливается лицом к ней.

Первый  (бросает себе за спину).  Чёрный, ты посмотри на них.

Второй.  Да, Кроху и Гарика - только в прикрытие.

Первый.  Именно что… Этот (кивает на Кроху) – «мальчик с пальчик», тот (кивает на Гарика)  -штопаный.  (трём вошедшим)  …Значит, так, бандерлоги… Что стоите, как мешком пришибленные ? Гляди веселей ! Дело есть – товар доставить.  Срочно… блин… А беда такая – настучали нам, что «гороховские» о деле знают: и что товар повезём, и что срочно, и что в Калинин. Короче, сгрунтовали они товар перехватить. Поэтому повезём по тихому – на электричке поедете… (усмехнувшись) Отвыкли, небось, на лоховозах ездить… Хотел две двойки послать, да нет четвёртого вам.  Решаю так… Гарик и Кроха – крыша. Товар – с Маратом. Поедет под видом фраера. Крыша  - от него в пятидесяти шагах, в одном вагоне. Не переглядываться. Всем взять волыны. Выход - завтра с ранья. И не трепаться об этом. Вопросы есть ?

Гарик.  А если менты ?

Первый.  Лучше, конечно, не шмалять. Смотрите по обстоятельствам. Не маленькие уже.  Но меня знаете ! («вскипает» от своей мысли)  Не довезёте товар - всем матки вырву ! Автогеном порежу !

            Трое молча опускают глаза.

Марат  (после паузы).  А можно предложение … для пользы дела ?  Может, мне тёлку с собой взять ?  Прикинемся ветошью, типа, едет себе фраер с девушкой. Даже лучше будет, неприметнее. И мне с ней спокойней будет:  два глаза – не четыре. А, если что, завизгует - отведёт от меня.

Первый.  … А что, дело говоришь – молодца !  И кого возьмёшь ?

Марат.  Да Таньку «Хозяйкину». Сейчас вставочкой живёт у меня.

Первый.  …Известна такая балерина…   Не дура у тебя губа.  То-то я думаю – куда пропала… Ручаешься за неё ?

Марат  (пожимает плечами).  Обыкновенная тёлка.  А только лучше с ней на пару.

Первый.  …Танька-то о тебе что знает ?

Марат.  Что сидел,  что при деле сейчас… Всё, вроде…

Первый.  Из братвы кого знает конкретно ?

Марат.  Точно не скажу – она ж у «Хозяйки» два месяца прожила.  Знает кой-кого.

Первый.  …Ну ладно… Считаю, что сгодится. Бери её с собой. Только о деле ей – ни полслова. Наплети что-ни-то.

Марат.  ОК !

Первый  (нахмурившись).  А вот этого не люблю ! (обведя всёх глазами) Забыли, блин ?  Русские мы !  Понятно !?  (после паузы)  И ещё, Марат – не вздумай её сюда привести. Встретитесь где-нибудь, у вокзала, что ли.  Сам реши.

Марат.  Понял.

Первый.  Завтра быть здесь в восемь утра.  Всем взять волыны… говорил уже ? … Да.  Всё - гуляйте !

            Марат, Гарик и Кроха (последним) выходят.

Первый  (глядя в спину Крохе, уважительно).  Экий агрегатище…

            Первый берёт со стола галстук, накидывает его себе на шею и подходит ко Второму.

Первый  Повяжи. 

            Второй начинает завязывать Первому галстук.

Первый.  Что скажешь, Чёрный ?

Второй.  Девку верно к делу подшили.

Первый.  А вот сам Марат… Сметливый, но, кажись, с гнильцой. Боюсь, чуть что – усохнет.

Второй.  Он же знать будет, что у Крохи и Гарика на виду.

Первый.  На это вся надежда.

Второй.  Надо будет с ними поговорить отдельно.

Первый.  Вот именно…  Мне сейчас в банк ехать, а ты поговори.

            Галстук повязан.  Первый подходит к столу и кладет в портфель какие-то бумаги.

Первый.  … А машинку в Калинин всё ж таки пошли… так, для отвода глаз. Может, и клюнут на неё босяки «гороховские».

Второй.  Отвлекающий манёвр ?

Первый.  Да… сделаем им ход конём.  Пошли двойку новеньких… этих, блин… «нанайских мальчиков». 

Второй.  Йогурта и Юрчика ?

Первый.  Да…  и Юрчика. Всё одно, бестолочь - ветер в тыкве, в жопе дым…  Зароются – ну и хер с ними... И чтобы сегодня раззвонили по хате за их завтрашний рейс.  Поскорей их вызови – звону больше будет… Ну, я пошёл.

            Первый защёлкивает портфель и выходит.

 

День третий. У Марата.

 

            Кухня в квартире Марата. На столе сервирован ужин на двоих. Стоя у стола спиной к двери, Таня нарезает хлеб. Тяжёлая дверь распахивается, слегка ударив Таню по спине, и на пороге появляется Марат. Он входит на кухню и садится на своё место.

Таня.  Убьешь ты меня как-нибудь этой дверью. И зачем тебе в квартире такие…

Марат.  Зачем… А вот придут в квартиру добрые люди – ты за этой дверью и схоронишься.

Таня.  Зачем же прятаться от добрых людей ?

Марат.  Ну, ты у меня, прям, карасик.

Таня.  Ты про злых что ли говоришь ?

Марат.  Я про всех.

Таня.  А к нам никто и не ходит.

Марат.  Вот и хорошо. МОЙ дом – МОЯ крепость.

Таня.  Нет, Маратик, нельзя в крепости жить. Надо жить так, чтобы настоящие добрые к тебе ходили

Марат.  Много ты их видела – добрых-то ?

Таня.  Ты добрый. 

            Таня подходит к Марату со спины, обнимает и целует его в макушку.

Марат.  Ну сказанула – хорошо, из братвы никто не слышал.

Таня.  Глупенький ты. Ты себя не знаешь ещё.

Марат.  А ты знаешь, малахольная ?

Таня.  Женщина всегда лучше видит.

Марат  (усмехнувшись).  Тоже мне – женщина…

Таня.  Очень даже !

            Таня садится рядом с Маратом

Таня.  Ну вот, расселась… Пиво достать ?

Марат.  А сама-то как думаешь ?

            Таня встаёт и достаёт из холодильника и ставит на стол ближе к Марату две бутылки. Потом ставит перед ним большой высокий бокал.

Марат.  Культурно ! Молодец, Танюха ! Что у тебя сегодня ?

Таня.  Роллы с креветками покупные и сосиски самодельные, как ты любишь.  Хорошо будет к пиву ?

Марат.  Тогда уж и кислой капусты надо, совсем выйдет по-немецки.

Таня.  Достать квашеной ? С клюквой ?

Марат.  Давай ! И свет включи – темнеет.

            Таня включает на кухне свет, достаёт из холодильника капусту, накладывает её и сосиски на тарелку Марату и садится на своё место. Марат берёт вилку и пробует сосиску. Таня открывает бутылку.

Марат  (с набитым ртом).   Ну, мать… нет слов !  Вкусно…тища !

Таня  (с простодушной улыбкой).  Для тебя старалась, Маратик.

Марат  (наливая себе пиво).  Сама-то ешь.

Таня.  Погоди. Люблю смотреть, как ты кушаешь.

Марат.  Ну, смотри. С тебя червонец за минуту.

Таня.  А что ты так сказал … «мать» ?

Марат.  Ничего… Просто… так говорят.

Таня.  Прямо как в семье…

Марат.  Ну… хочешь – так думай… Ты вот что… слушай сюда… Завтра едем в Калинин… тьфу ты… в Тверь…  На электричке…

Таня  (радостно).  Я и ты ? Вместе ?

Марат.  Ну…

Таня  (похлопав в ладоши).  Здорово !  А зачем ?  В гости ?

Марат.  Вроде того… Надо приятелю… одну хрень отвезти.

Таня.  А поехали лучше на машине, а ?  Остановиться где-нибудь можно… хорошо бы у речки.  Я сто лет в лесу не была.

Марат.  … Хана машине… Сломалась.

Таня.  Жалко…

Марат.  Завтра я с утра пораньше… сбегаю кой-куда…

Таня.  «Хрень» забрать ?

Марат.  В цвет ! …Заберу и поедем. …Встретимся возле Рижской …и поедем.

Таня.  Ну, ничего. Можно и на  поезде... Главное – вместе, правда ?

 

7. День четвёртый (следующий). Раннее утро. В «Смольном».

 

            Раннее утро следующего дня. Та же комната в «Смольном». Ещё только светает, и в комнате сумрачно.  Чёрный  («Второй») сидит в кресле и при свете торшера просматривает какие-то бумаги.  На столе – яркая спортивная сумка и три пакета из плёнки, заполненных каким-то порошком. Входят два совсем молодых парня – первый острижен очень коротко, второй – налысо.  «Второй» поднимает на их глаза.

Первый парень.  Здрасте.

Второй парень.  Здравия желаю.

Чёрный (посмотрев на часы).   Шесть двадцать. А я вам к скольки сказал ?

Первый парень.  К шести.

Второй парень.  К шести ровно.

Чёрный.  Пробки ?

Второй парень.  Да нет.  Проспали малёк.

Первый парень.  Оттянулись ночью кайфово.

Чёрный  (усмехнувшись и, как бы даже в восхищении покачав головой).  Ну не мудаки…  Ладно, проехали. Дело вам сегодня простое – берёте эти пакеты и везёте их в Калинин.  Поедете на красном бимере. Затырку, куда пакеты спрятать, вам Силыч покажет.

Первый парень.  В Тверь, что ли…

Чёрный.  Новенький… не знаешь ещё – в нашей богадельне «Тверь» не говорят.  Шеф в «Калинине» вырос – сечёте ? Особенно при нём не вздумайте «Тверь» сказать. 

Второй парень.  А там, в Калинине, куда ?

Чёрный.  Кол по поведению.  Обоим. Ещё людьми не стали, а уже слова не даёте сказать человеку… Приедете в Калинин – позвоните мне, я сориентирую… Вчера с парнями про Калинин говорили ?

Первый парень.  Да.

Второй парень.  Так… кое с кем, ненароком, как велено было.

Чёрный.  Всё, берите товар – и на выход !

            Один из парней берёт сумку и складывает в неё пакеты, оба выходят.

 

8. День четвёртый. Утро. В «Смольном».

 

            Та же комната часом позже. Уже светло, и освещение выключено. На столе стоит серая неприметная сумка. «Первый» (Ульянов) сидит за столом и что-то пишет или рисует на небольшом листе бумаги. Входят Марат, Гарик и Кроха.  «Первый» поднимает голову и, увидев вошедших, встаёт. 

Первый.   Так… Привет, соколики. Как самочувствие ? Все здоровы ? Если что – лучше скажите. На важное дело пойдёте. А то я в ваши годы угодил разок на дело с дристом – стыдно вспомнить. Молчите ? Ну, буду считать, всё в ажуре.

            «Первый» подходит к столу, расстёгивает молнию у сумки и осаживает вниз её края. Становится видно, что в сумке стоят две большие пластиковые бутылки с пробками, наглухо обмазанными какой-то застывшей массой. Бутылки до самого верха чем-то наполнены.

Первый.   Товар – чистейший, каждая бутылка – примерно лимон баксов.  Кстати, всё взвешено до миллиграммов. Так что даже и не вздумайте… В общем пару «кислых» повезёте – не хер собачий.  Прошу осознать до нутра.

            Первый застёгивает сумку.

Первый.   Марат, сидор этот тебе.  Адрес в Калинине (говорит медленно и внятно) – Вторая Заволжская, домик четырнадцать. Запомни. Вторая Заволжская, четырнадцать.  Вон на столе - чертёжик я сварганил – посмотри и запомни, как дойти от вокзала. Прямо сейчас.

            Марат подходит к столу, поворачивает чертёж и, опершись на руки, несколько секунд внимательно всматривается в него.

Первый.   Запомнил ?

Марат.  Да.

Первый.   Придёшь, скажешь от меня – впустят без звука. Таньку на улице оставишь. В доме будет такой – с палёной бровью. Накрутишь на мобиле мой номер и отдашь ему, я с ним потолкую чуток. Он тебе её вернёт, не выключив – я тебе скажу «Отдай товар», ты и отдашь. И всё – домой.  Вопросы есть ?

Марат.  А если не по писаному пойдёт ?

Первый.   (грустно) Значит, капец тебе.  Может, и зажмуришься. (с усмешкой) Хвостом дернёшь – и всё… (похлопав Марата по плечу) Шучу я,  шучу.  Не бзди – до домика доберёшься – считай, дело сделал.  Этот… с бровью – блатарь прощупанный. Гарик и Кроха тебя отконвоируют и прикроют… Не пяльтесь только там друг на дружку.

            Первый достаёт из кармана паспорт и протягивает его Марату.

Первый.   Вот бамажка марухи твоей.

            Марат принимает и кладёт паспорт Тани в карман.

Первый.   Так, Марат.  Бери сидор и выходи. Двойка выйдет за тобой через минуту. С Танькой где стрелка ?

Марат.  Да, там… недалеко «Рижской».

Первый.   У метро, что ли ?

Марат.  Нет, платформа так называется.  Я подумал, будет лучше, чем с вокзала.

Первый.   Правильно – молодца !  Ну, всё – пошёл !

            Марат вешает сумку себе на плечо и выходит из комнаты.

 

9. День четвёртый. На шоссе.

 

            Яркое солнечное утро. У крутого поворота шоссе в придорожных кустах стоят двое молодых мужчин. В руках у одного из них (снайпера) – карабин с оптическим прицелом и глушителем, опёртая на высокий трёхногий штатив. Второй («радист») держит в руке портативную рацию.

Снайпер.  Клёвая «лёжка» - всё как на ладони.

«Радист».  Далековато тачку оставили.

Снайпер.  Зато выезд в другую сторону… Ништяк.

«Радист».  Хорошо бы НАМ взять товар. А то «Горох» уже неделю на меня волчарой смотрит.

Снайпер.  Что так ?

«Радист».  А помнишь, в тот четверг мы…

            Вдруг из рации раздаётся голос: «Подъём ! Клиенты на подходе ! У вас секунд пятнадцать!».

            «Радист» замолкает, убирает рацию и достаёт из куртки пистолет. Снайпер расставляет поустойчивей ноги и прилаживается к прицелу.  В его окуляре одно за другим «проплывают» колёса проезжающих автомобилей. Наконец из-за поворота показывается красный БМВ.  Снайпер ловит в прицел его переднее колесо, стреляет (раздаётся глухой хлопок) и тут же стреляет снова – в заднее колесо БМВ. Вильнув туда-сюда, БМВ разворачивается боком, его кренит и сносит с шоссе к лесу – как раз в сторону засады. Пару раз перевернувшись, автомобиль опускается на колёса, утыкается в большое дерево – с изуродованным кузовом и разбитыми стёклами.  Снайпер и «радист» устремляются к машине.  Снайпер (с карабином и сложенным штативом в руках) подбегает к ней со стороны леса, так что со стороны шоссе его винтовка не видна, «радист» подбегает с другой стороны.  Сунув головы внутрь салона, они тщательно его осматривают. Водитель и пассажир (Йогурт и Юрчик) окровавлены и едва подают признаки жизни.

            «Радист» распахивает заднюю дверь, достаёт из машины яркую сумку («ту самую»), открывает её и убеждается, что она пуста. Отбросив сумку в сторону, он достаёт нож, быстро и аккуратно вспарывает обивку спинки заднего сиденья и видит содержимое тайника - три пакета с порошком. Надрезав каждый из них, он пробует порошок на запах и перетирает его между пальцами.

«Радист».  Похоже, стиральный.

            Оставив пакеты на сидении, «радист» и снайпер подходят к сильно помятому багажнику машины. «Радист» пытается открыть крышку багажника, но замок не подаётся.

Снайпер.  Отойди.

            «Радист» отступает на шаг-другой в сторону, и снайпер, ловко ударив прикладом винтовки снизу, открывает багажник – он практически пуст.

«Радист».  Облом…

            Переглянувшись, снайпер и «радист» убегают в лес.

            На шоссе одна за другой останавливаются машины, и люди устремляются к БМВ.

           

            Снайпер и сидящий за рулём «радист» едут в автомобиле.  Снайпер достаёт мобильный телефон и, выбрав номер, сообщает кому-то.

Снайпер.  Алё, это Валет. У нас полный голяк...  Да, возвращаемся.

 

10. День четвёртый.  У железнодорожной платформы.

 

            Неподалёку от железнодорожной платформы «Рижская». К тротуару на огромной скорости подъезжает и резко останавливается автомобиль БМВ.  Из него выскакивают четыре милиционера. Автомобиль тотчас отъезжает. Милиционеры бегут в сторону платформы.

 

Через десять минут там же. На тротуаре среди снующих прохожих в небрежных позах стоят два милиционера (из числа приехавших). Они внимательно всматриваются в прохожих, идущих в сторону платформы. У одного из них в руках рация.  Милиционеры замечают направляющихся к платформе Таню и Марата (они одеты в куртки и джинсы). Сумка с «товаром» в руках Тани, которая выглядит очень беззаботно. Руки Марата засунуты в глубокие боковые карманы. Он напряжён и внимательно поглядывает по сторонам.

Милиционер с рацией негромко говорит в микрофон: «Они на подходе, приготовьтесь».

            Сотней метров ближе к платформе, за поворотом тротуара (так что первая пара милиционеров им не видна)  стоит другая пара милиционеров (также из приехавших). В их рации звучит: «Они на подходе, приготовьтесь».

            Марат и Таня проходят мимо первой пары милиционеров, которые не проявляют к ним никакого интереса. Марат и Таня идут к платформе и скрываются за поворотом. Секунд через пятнадцать-двадцать показываются Гарик и Клёпа, идущие следом за Маратом и Таней. Когда они приближаются к первой паре милиционеров, один из милиционеров отступает в сторону, а второй делает шаг вперёд и становится на пути Гарика и Крохи. Слегка подняв руку, милиционер их останавливает.

Второй милиционер  (Гарику и Крохе).  Граждане, прошу предъявить документы ! Обычная проверка.

            Гарик и Кроха даже не замедляют шаг.

Гарик.  Командир, торопимся – щас электричка подойдёт !

            Кроха показывает рукой в сторону платформы.

Кроха.  Вона  – слышно уже !

Второй милиционер  (тянется к кобуре).  Стоять, я сказал !

Кроха.  На кого лаешь, сявка !

Гарик  (бросив испепеляющий взгляд на Кроху, извиняющимся тоном).  Командир, не слушай дурака, извини. Пропусти, ей Богу ! Опоздаем ! Электричка же !

            В это время первый милиционер тоже достаёт пистолет и подходит к Гарику и Крохе со спины.  Внезапно он быстро и ловко наносит им сильные удары пистолетом по затылкам.  Гарик и Кроха валятся на тротуар. Увидевшие всё это прохожие шарахаются в стороны. К тротуару подъезжает автомобиль. Не отрывая глаз от лежащих Гарика и Крохи, милиционеры пятятся к машине и садятся в неё. Автомобиль уезжает.

 

            В это время два других милиционера останавливают Таню и Марата

Первый милиционер (стоящий лицом к Тане и Марату).  Граждане, проверка документов !  Предъявите, пожалуйста !

            Второй милиционер обходит Марата и становится за его спиной, чуть сбоку.  Марат быстро оглядывается, и не увидев позади Гарика и Клёпу, выхватывает из куртки пистолет.  Таня вскрикивает и разжимает руку – сумка падает на асфальт. Три выстрела раздаются почти одновременно. Милиционер, стоящий позади Марата, стреляет ему в спину, Марат стреляет в милиционера, стоящего перед ним, тот – в него, но в момент выстрела Таня бьёт милиционера  по руке, и пуля попадает во второго милиционера.  Милиционеры падают сразу же. Марат, получив пулю в спину, странно изогнувшись, делает несколько шагов вперёд, останавливается, оглянувшись, пытается что-то сказать Тане. Та дико вскрикивает и кидается к нему. Сделав ещё три-четыре шага, Марат снова оборачивается, его ноги заплетаются, и он падает навзничь. Опустившись на колени и нагнувшись над Маратом, Таня начинает его тормошить.

Таня.  Марат… Маратик… очнись… очнись, мой любимый… ну же… Ну ! Марат !  Марат !!

            Обхватив голову Марата ладонями, Таня несколько быстро поворачивает его голову направо-налево.  Марат стонет, приоткрывает глаза, пытается что-то сказать, но не может.

Таня.  Живой… Живой… Слава Богу ! …Что, Маратик, что ?  Громче скажи… где болит ?

            Прохожие, которые при звуках выстрелов разбежались кто куда, возвращаются, их становится всё больше.  Одна группа людей собирается возле тел милиционеров, другая окружает Таню и Марата.

            Какая-то женщина средних лет поднимает лежащую на асфальте сумку с «товаром» и, как ни в чём не бывало, спокойно идёт к платформе.

            Раздаются крики:

-  Доктора !

-  Доктор нужен !

-  В милицию,  в милицию звоните !

-  В скорую !

            Некоторые прохожие звонят по мобильным телефонам.

           

            Наконец Марату удаётся выдавить из себя несколько слов.

Марат.   Танька … беги…

Таня.  Нет !  Нет, Маратик ! Я с тобой !

Марат.   Беги, сука… Сумку… товар… «Хозяйке»… отдай… А то убьют… обоих… нас.

Таня  (тихо, почти про себя).  Сумка… сумка… Да…

            Таня оглядывается и видит вокруг себя только плотное кольцо людей. Она встаёт,  проталкивается наружу и видит, что сумки на тротуаре нет. Таня смотрит по сторонам и замечает женщину со «своей» сумкой – та успела отойти довольно далеко и уже входит в застеклённый турникетный зал железнодорожной платформы, к которой в этот момент подходит «тверская» электричка. С криками «Женщина ! Женщина !»  Таня бегом устремляется за женщиной. Проскочив турникет вслед за открывшим его человеком (и едва не сбив его  с ног), Таня выскакивает на платформу.  Но женщина с сумкой успевает зайти в вагон, двери которого закрываются прямо перед носом подбежавшей Тани.  Электричка отъезжает от платформы. Таня стоит на платформе с обескураженным, опустошённым видом.

           

            Тем временем Гарик приходит в себя. Застонав, он поворачивает голову, затем туловище, пытается встать, но получается у него не сразу.  Но уже через несколько секунд ему удаётся встать на карачки, лицом к Крохе.  Из куртки Гарика на асфальт выпадает пистолет – обступавшая его толпа отхлынула. Бессмысленный взгляд Гарика упирается в неподвижного Кроху.  Кто-то всё же помогает Гарику встать на ноги. Постепенно силы возвращаются к нему.  Стряхнув с себя руку доброхота, Гарик озирается вокруг себя, замечает на земле свой пистолет, поднимает и убирает его в карман.  Заметив неподалёку скамейку, Гарик неуверенными шагами идёт к ней и тяжело садится. Глаза его проясняются. Снова посмотрев на Кроху, он тут же с усилием встаёт и, стараясь идти побыстрее, неровной походкой уходит с места происшествия. 

           

            В это время к платформе одна за другой подъезжают несколько милицейских автомобилей. Большинство милиционеров направляется к месту, где лежат милиционеры и Марат, другие подходят к Крохе, который уже пришёл в себя и, раскинув ноги, сидит на тротуаре.  Из динамиков, установленных на одной из машин, раздаётся:

- Граждане !  Сохраняйте спокойствие ! Не подходите близко к местам происшествия ! Свидетелей прошу пройти к машинам милиции ! Посторонних прошу удалиться ! Граждане ! Сохраняйте спокойствие ! Следуйте указаниям сотрудников милиции !…»

           

            Отойдя на двести-триста метров, Гарик останавливается, достаёт телефон, дрожащим пальцем тычет в его клавиши и через несколько секунд говорит.

Гарик.  Чёрный, алё…  Алё… Да, я… Нет… Беда у нас… Перехватили «Гороховские», в милицейской форме… оглушили меня и Кроху… Нет… Кроха там и посейчас лежит. Ментов понаехало ! …Марат ? … Не знаю. Тормознули нас – мы и отстали… Что ? ... Хорошо… Понял…

            Гарик останавливает подвернувшееся такси и уезжает.

 

11. День четвёртый. Возвращение в квартиру Марата

 

            Полутёмная прихожая в квартире Марата.  Открывается дверь и входит Таня. Она заплакана, у неё измученный вид.  Из открытой двери кухни на шум выходит Жорик.

Таня.  Жорик ?  Как ты сюда… Как Марат ?! Знаешь что-нибудь ?!

Жорик.  Менты забрали.

Таня.  В больнице ?!

Жорик.  Сумка где ?

            Таня подходит к Жорику и трясёт его за рубаху.

Таня.  Он живой ?!

Жорик.  Почём я знаю… Сумка где ?

Таня  (не сразу понимает вопрос).  Сумка…  Пропала.

Жорик.  Танька… ты не шути, если жить хочешь.  Там «товару» на два лимона баксов.

Таня  (недоумённо).  Какого товара ?

Жорик.  Героин, блин, чистейший !  (повысив голос) Да что ты мне куру строишь !  Оборзела ?!  Да за пару «кислых» тебя ж на ремешки порежут !

Таня.  Я мента убила, (торопливо) один стрелял в Марата, я его по руке – он и попал во второго…

Жорик.  Ты не врубишься никак. У ментов сумки нет, люди говорят, «у девушки была сумка» – где сумка, говори, падла ?!

Таня.  Уехала…

Жорик.  Достала ты меня, сучка !  (сделав усилие над собой, переходит на более спокойный тон) Всё, кончаем базар.  Сейчас сюда Чёрный подъедет, слыхала, небось, про его бритву ? Ему будешь заливать.  Ничего – всё расскажешь !

            Жорик достаёт могильник и выбирает номер.

Жорик.  … Да, я… Пришла… Дурочку лепит… Да, в полной несознанке… Лады… Жду.

            В это время Таня заходит на кухню, спускает на замке защёлку и быстро захлопывает дверь. Тотчас из-за неё раздаётся приглушённые крики Жорика.

Жорик.  Танька !  Сука !  Открой ! Открой, хуже будет ! Открой, блядь ! Убью !!!

            Таня распахивает окно (какая-то стоящая на подоконнике посуда и цветочный горшок падают на пол и разбиваются), взбирается на подоконник и выпрыгивает из дома, со второго этажа на газон у стены.  Приземляясь, она валится на бок, но тут же встаёт и, два-три раза обернувшись, убегает.

12. День четвёртый. Встреча.

 

            Солнце зашло. Смеркается, но ещё довольно светло.

            Во дворе «сталинского» дома, в котором живёт Дмитрий Петрович, на скамейке сидит Таня. Вид у неё «убитый», лицо заплакано, волосы в беспорядке.

            Выйдя из своего подъезда, мимо неё проходит Дмитрий Петрович.  Проходя рядом со скамейкой, он замедляет шаг и внимательно смотрит на неё. Отойдя от скамейки шагов на двадцать, Дмитрий Петрович возвращается, останавливается напротив Тани и обращается к ней.

Дмитрий Петрович.  Ты что ?

Таня (отвернувшись от Дмитрия Петровича, бесчувственным голосом). Отлезь и умри.

Постояв возле Тани несколько секунд, Дмитрий Петрович говорит «Ну, как знаешь» и уходит в первоначальном направлении.

           

            Через тридцать-сорок минут. Стало заметно темнее. Но фонари ещё не горят, и окна светятся лишь в немногих квартирах.

            Таня сидит с опущенной головой, мерно раскачиваясь  вверх-вниз и всхлипывая. Иногда её всхлипы переходят в тихое жалобное поскуливание.

            Дмитрий Петрович возвращается домой с чем-то заполненным полиэтиленовым пакетом в руке.  Он останавливается возле Тани, несколько секунд стоит неподвижно, потом присаживается на скамейку вполоборота к Тане. Немного помолчав, Дмитрий Петрович спрашивает Таню.

Дмитрий Петрович. Ты что тут ?  Плачешь…  Помочь чем-нибудь ?

Таня (не поднимая головы, протяжно).  Уйй-ди-ии !

            Всхлипы Тани становятся громче, но скоро стихают – она плачет почти беззвучно.  Дмитрий Петрович осторожно касается пальцами плеча Тани.

Дмитрий Петрович. Сколько ты уже тут плачешь…  Целая лужа натекла.

            Дёрнув плечом, Таня сбрасывает руку Дмитрия Петровича, но её плач стихает, и она перестаёт раскачиваться.

Дмитрий Петрович. Ну хорошо, больше не буду шутить, извини. Скажи что-нибудь – может, полегчает.

            Таня не поднимает головы и не отвечает.

Дмитрий Петрович.  Тебе идти некуда ?

            Таня снова начинает всхлипывать и после короткой паузы два раза утвердительно кивает головой.

Дмитрий Петрович. Ну, хотя бы это не беда – вставай, пойдём со мной.

            Дмитрий Петрович встаёт.

Дмитрий Петрович. Не бойся. Поешь, переночуешь и всё. Утро вечера мудренее. Пошли, чего тебе бояться, поднимешь голову – увидишь – я старик. Пойдём же. Ничего ты не высидишь на этой скамейке.

            Дмитрий Петрович, нагнувшись, берёт Танину руку, поднимает её и выпрямляется. Так проходит несколько секунд. Наконец, Таня поднимает голову и встаёт. Дмитрий Петрович отпускает её руку и медленно делает первые шаги в сторону своего подъезда.

Дмитрий Петрович  (оглянувшись). Идём, всё будет хорошо.

            Дмитрий Петрович и Таня (вслед за ним) направляются к подъезду и входят в дом.

 

            Прихожая квартиры Дмитрия Петровича. Слышно, как отпирается замок. Входят Дмитрий Петрович и Таня. Дмитрий Петрович захлопывает дверь, нашаривает в темноте выключатель и включает свет. Видно, что прихожая – довольно большая и практически пуста: только стоячая вешалка для одежды, на которой висит запачканная красно-белая куртка, и одинокий стул, под которым лежат тапочки Дмитрия Петровича.  С потолка свисает на проводе ничем не прикрытая лампочка.

Дмитрий Петрович. Вот… Раздевайся… Давай, помогу.

            Таня быстро снимает куртку сама (и остаётся в блузке и джинсах). Медленным неуверенным движением она вешает куртку на вешалку.

Дмитрий Петрович. Тапочки бери.

Таня. … А Вы ?

Дмитрий Петрович. Бери, бери… не стесняйся – где-то у меня старые валяются.

            Не нагибаясь, Таня снимает туфли и надевает тапочки.  Дмитрий Петрович тоже снимает куртку, тяжело садится на стул, и, «разодрав» липучки, снимает кроссовки. Встав со стула, Дмитрий Петрович жестом предлагает Тане пройти в открытую дверь, ведущую в комнату.

Дмитрий Петрович. Проходи. Квартира однокомнатная, ни ничего – мы как-нибудь перебьёмся. 

            Дмитрий Петрович входит в комнату первым и включает в ней свет.  За ним входит Таня.

Дмитрий Петрович.  Вот так и живу.

            Комната довольно большая, около тридцати квадратных метров. Два окна, на широких подоконниках чашки, журналы, утюг, пустая птичья клетка. Обстановка скудная, причём вся мебель очень старая, пятидесятых-шестидесятых годов. Казённого вида диван, два стоящих рядом письменных стола с одинаковыми настольными лампами (из тех, что использовались когда-то в учреждениях). На первом – раскрытый ноутбук, музыкальные и компьютерные диски и какое-то электронное устройство средних размеров.  На втором – микроскоп, какие-то пузырьки, коробочки и много маленьких инструментов. В центре комнаты – небольшой круглый стол, заваленный книгами и журналами. Над ним висит выгоревший полотняный абажур (с единственной лампочкой внутри). У одного из двух окон стоит небольшой мольберт с незаконченной картиной. Не стенах - несколько картин, чем-то схожих со стоящей на мольберте, фотография Дмитрия Петровича вместе с очень похожей на него женщиной лет сорока и два больших постера – «Битлз» и Егора Титова (в спартаковской футболке).  Около одного из письменных столов стена оклеена множеством карточек, похожих на почтовые открытки. У другой стены, занавешенной от плинтуса и выше небольшим  ковром, на полу - толстый современный матрас с неубранной постелью. Возле матраса прямо на полу – небольшой музыкальный центр. Три стула, два из них стоят возле письменных столов, а на третьем стоит маленький телевизор, обращённый экраном к матрасу.  В углу комнаты – большой трёхстворчатый платяной шкаф. 

            Таня с интересом оглядывает странную комнату. Дмитрий Петрович достаёт из шкафа полотенце и протягивает его Тане.

Дмитрий Петрович. Вот – твоё будет. Санузел тут совместный. Иди умойся, а то опухла вся. А я пойду соображу поужинать.

 

            Через пять минут на кухне, тоже очень скудно обставленной. Старенький холодильник, довольно замызганная газовая плита, два столика. На том, что побольше – микроволновка (она работает), кастрюли и тарелки, электрический чайник. На маленьком столе, возле которого стоят три табурета – две тарелки, чашка, большая гранёная стеклянная кружка, вилки, пакет сока. Возле раковины – поблескивающая новизной стиральная машина. В кухне натянуты две верёвки, на которых сушится бельё (сейчас оно сдвинуто к краю, чтобы не мешало).

            Дмитрий Петрович нарезает на большом столе колбасу и хлеб.

Дмитрий Петрович  (кричит в комнату). Ужин готов !  Заходи !

Входит Таня. Дмитрий Петрович показывает ей ножом на табурет.

Дмитрий Петрович. Садись вот сюда. (Таня садится)

            Дмитрий Петрович, переваливает хлеб и колбасу на большую тарелку, ставит её на маленький стол, и садится к нему сам.

Дмитрий Петрович. … Можно спросить, как тебя зовут ?

Таня.  Татьяна.

Дмитрий Петрович. А меня… зови Дмитрий Петрович.

Таня.  Хорошо, Дмитрий Петрович.

Дмитрий Петрович. С едой у меня небогато: колбаса, пельмени и блинчики мороженые – вот я их сейчас и разогреваю (показывает на микроволновку).

Таня.  Вы… Дмитрий Петрович… Вы один живёте ?

Дмитрий Петрович. Да, один. Был у меня попугайчик, да улетел – забыл я форточку закрыть…  (после короткой паузы)  А… Теперь понял вопрос – никто не придёт, один живу… Ты меня не бойся, я старик безопасный.

            Микроволновка «пикает» три раза, и Дмитрий Петрович достаёт из неё тарелку с блинчиками.

Дмитрий Петрович.  С мясом они. Семь штук – три мне, четыре тебе, и не спорь.

Таня (неуверенно). Спасибо, я не хочу.

Дмитрий Петрович. Да ладно… «Не хочу»… Поешь – что ты всё стесняешься. Видишь же – я человек простой… Вот ещё колбасу бери. И хлеб – очень мягкий.

Таня. Спасибо.

            Дмитрий Петрович переваливает часть блинчиков на тарелку, стоящую перед Таней, они берут вилки и начинают есть

Дмитрий Петрович. Пить что будешь ? Вот сок (показывает на пакет), или чай есть в пакетиках.

Таня.  Мне чаю.

            Дмитрий Петрович заваривает Тане чай (в чашке).

Дмитрий Петрович. Сахар – вон, в миске возьмёшь.

Таня. Спасибо.

Дмитрий Петрович. Таня, больше не надо мне «спасиб», ладно ?  Будешь уходить – ещё разочек скажешь, и всё. Договорились ?

Таня. Да.

            Дмитрий Петрович  наливает себе сок – в полулитровую стеклянную кружку (на две трети).

Дмитрий Петрович (кивая на кружку). Это мне один алкаш подарил, он её в пивной стырил. Очень удобная.

            На лице Тани появляется намёк на мимолётную улыбку.

Дмитрий Петрович. Таня, там видела – диван есть и мой матрас на полу… С детства боюсь высоко спать. Падал часто.  Вертелся, наверное… Вот…  Будешь спать на диване. А ещё беда – нет сейчас свежего белья постельного, видишь – сушится, влажное ещё. Так что ляжешь на диван, как он есть. Плед тёплый дам тебе и подушку. Нормально ?

Таня. Всё лучше, чем на скамейке…

Дмитрий Петрович. Вот именно… Ой! У меня же ещё варенье ! Малиновое. Вон же банка стоит (показывает на соседний стол).

            Дмитрий Петрович встаёт, берёт банку с вареньем, снова садится к столу и с усилием скручивает крышку банки.

Дмитрий Петрович. Любишь малиновое ?

Таня. Да. Моё любимое.

Дмитрий Петрович. Тань, у тебя напротив живота в столе ящик – достань оттуда ложки чайные. А вот розеточек нет у меня.

            Таня отодвигается от стола и достаёт ложки.

Таня. А можно мне горбушку от батона – я себе пирожок сделаю ?

Дмитрий Петрович. Это как ?

Таня. А вот.

            Таня берёт горбушку, ловким движением пальцев вынимает из неё мягкий мякиш,  кладёт на его место три ложки варенья и прикрывает его мякишем.

Дмитрий Петрович. Круто !  Век живи – век учись. А я всю жизнь обкапанным проходил, весь  в варенье. То-то девочки смеялись – теперь знаю почему.

            Таня пытается сдержаться, но всё-таки чуть-чуть прыскает чаем…

 

13. День пятый (следующий). Утро.

 

            Комната в квартире Дмитрия Петрович перегорожена верёвкой, на которой прищеплены простыня и пододеяльник (те же самые, что накануне висели на кухне), так что диван расположен по одну сторону этого занавеса, а матрас Дмитрия Петровича - по другую. Уже светло.

            Но Дмитрий Петрович всё ещё спит, лёжа лицом к стене.  За занавеской раздаются какие-то звуки. Дмитрий Петрович открывает глаза. Из-за занавески выглядывает Таня и, удостоверившись, что Дмитрий Петрович спит, быстренько выходит из комнаты (она уже одета в свои блузку и джинсы). Из ванной комнаты слышится звук сливаемого унитаза, затем – журчание воды, льющейся из-под крана.  

            Дмитрий Петрович садится на своём матрасе, потягивается и слегка поправляет пальцами волосы. Неловко поднявшись, он делает несколько движений, напоминающих гимнастические упражнения. Потом, что-то тихонечко напевая, он снимает с верёвки бельё и сложив его, кладёт на полку в шкаф. Затем он снимает и верёвку.  Звуки в ванной прекращаются. Заметив это, Дмитрий Петрович быстро опять ложится на свой матрас и прикрывается одеялом.

            В комнату робко входит Таня.

Таня.  Доброе утро, Дмитрий Петрович.

Дмитрий Петрович. Доброе.

Таня.  Я брала Вашу расчёску… А полотенце – своё (смущается)… что Вы мне дали вчера.

Дмитрий Петрович.  Грамотно поступила… Ничего, если я закурю ?

Таня.  Я привычная.

            Дмитрий Петрович достаёт из пачки, лежащей на полу возле матраса, сигарету и закуривает. Положив пачку и зажигалку рядом с «пепельницей, (банкой из-под кофе), Дмитрий Петрович садится, оставив ноги под одеялом, и откидывается спиной к стене.

 

Дмитрий Петрович.  Хочешь – бери (протягивает Тане пачку).

Таня. Нет, я не курю.

            Таня садится на диван.

Дмитрий Петрович. Я тоже. Всего одну в день, с утра. Сегодня – вот эту (кивает на дымящую сигарету). Мне при моей работе нельзя. Узнают – убьют.

Таня.  А я думала, Вы пенсионер.

Дмитрий Петрович. Нет. Мне не полагается.  Тань, отвернись, пожалуйста – буду одеваться.  Мне скоро на работу.

            Таня ложится на диван боком, лицом к стене.     Дмитрий Петрович встаёт и с сигаретой в зубах, стоя, натягивает спортивные штаны, а потом, временно отложив сигарету, и футболку.  Нагнувшись, а затем встав на колени, Дмитрий Петрович приводит в порядок свою постель и садится на неё, прислонившись спиной к стене и вытянув ноги.

Таня  (не отворачиваясь от стены, смущённо, взволнованно).  …Дмитрий Петрович… мне надо уйти сейчас, да ?

Дмитрий Петрович. Ну, (затягивается) уж не накормив, я тебя не отпущу.

Таня  (после паузы). …А можно мне остаться… Хоть бы до вечера…

            Дмитрий Петрович встаёт и подходит к дивану. Таня ещё больше прячет своё лицо.

Дмитрий Петрович. Что, совсем плохи дела ?

Таня.  Хуже некуда.

Дмитрий Петрович. А к вечеру что-то изменится ?

Таня.  Я… я весь день думать буду… Что-нибудь придумаю.

Дмитрий Петрович.  Я могу помочь ?

            Таня, лёжа, отрицательно мотает головой.

Таня  (тихо, жалостно и искренне).   …Не гоните меня… пожалуйста.

Дмитрий Петрович. Да я и не гоню… Успокойся…  Ты никуда выходить не собираешься ?

Таня.  Нет.

Дмитрий Петрович. Вот и хорошо, а то у меня только один ключ.  Никак не сделаю дубликат.  Только вот мы с тобой вчера весь хлеб съели.

Таня.  Я без хлеба… извините.

Дмитрий Петрович.  Да ладно тебе. Вечером куплю… хлеб-то. Только ты, вон - на том столике ничего не трогай.

            Таня оборачивается, потупив глаза. Её лицо заплакано.

Таня.  На каком ?

Дмитрий Петрович  (показывает рукой).  Вон – где микроскоп стоит.

Таня. Я не буду.

Дмитрий Петрович.  Компьютером и интернетом умеешь пользоваться ?

            Таня отрицательно качает головой.

Дмитрий Петрович. Тогда тоже не трогай.  Я тебя потом научу – это интересно.

            Таня быстро вскидывает глаза на Дмитрия Петровича и снова их опускает.

Дмитрий Петрович.  Тогда смотри всё подряд по ящику – не заскучаешь. Договорились ?

Таня. Да. 

Дмитрий Петрович. Ну, я пошёл умываться.

            Дмитрий Петрович выходит из комнаты.  Таня садится на диване – прямо, не касаясь его спинки.

14. День пятый. Поздний вечер.

 

            Квартира Дмитрия Петровича.  Таня (во всё тех же блузке и джинсах) сидит на середине дивана в той же напряжённой позе, как и утром – прямо, не касаясь его спинки. Её лицо задумчиво и мрачно.  Слышится звук открываемой входной двери.  Таня встаёт и быстро выходит в прихожую. 

            Дмитрий Петрович входит в прихожую и закрывает за собой дверь. Таня стоит, прислонившись спиной к стене и потупив глаза.

Таня  (быстро).  Меня бандиты ищут и милиция тоже.

Дмитрий Петрович  (начав говорить почти одновременно с Таней – чуть позже).  Добр…ый…

            Немного постояв и покрутив в замешательстве головой, Дмитрий Петрович, не переобуваясь, молча проходит в комнату и садится там на диван, широко расставив ноги, опершись руками на колени и опустив голову. Следом к комнату входит Таня. Она садится на краешек дивана и отворачивается от Дмитрия Петровича.  Так они молча сидят несколько секунд.

Дмитрий Петрович  (не поднимая головы).  А что ты натворила ?

Таня  (взволнованно).  Он… милиционер… стрелял в Марата… Я испугалась… очень… и по руке его… он и попал в другого мента.

Дмитрий Петрович. Убил ?

Таня.  Не знаю… Он упал.

Дмитрий Петрович  (вздохнув). А бандиты что ?

Таня.  Они думают… решили, что «товар» у меня.

Дмитрий Петрович. Товар ?

Таня.  На два лимона.

Дмитрий Петрович. Господи, Твоя воля !

Таня.  …Баксов.

            Дмитрий Петрович вскидывает глаза на Таню.

Дмитрий Петрович. Круто.  А что за товар ?

Таня.  Наркота… Героин… Только я не знала, что в сумке.

Дмитрий Петрович. Ну, и где же он теперь ?

Таня.  Кто, Марат ?

Дмитрий Петрович. Героин.

Таня.  Не знаю. Тётка сумку стырила и на электричке уехала.

Дмитрий Петрович. Всё ?

Таня.  Всё.

Дмитрий Петрович. А Марат – кто такой ?

Таня.  Парень мой… (всхлипывает) Его второй мент застрелил.

Дмитрий Петрович. Насмерть ?

Таня.  Не знаю… Сперва -  нет.  Он мне сказал: «Беги». Я и убежала… Домой к вечеру пришла – там Жорик. Я - в окно… Вот.

Дмитрий Петрович. А дома с мамой-папой живёшь ?

Таня.  Нет, у Марата… Теперь нельзя туда.

Дмитрий Петрович. Выходит, твой Марат – бандюк ?

Таня.  Выходит.

Дмитрий Петрович.  А ты и не знала ?

Таня.  … Знала.

Дмитрий Петрович.  Вот как…

Таня  (очень тихо).  Вот…

Дмитрий Петрович (подняв голову и посмотрев на Таню). Так ты и сама – бандючка блатная ?

Таня  (резко повернувшись к Дмитрию Петровичу,  удивляясь вопросу).  Нет.

Дмитрий Петрович  (опять опуская голову).  Ну, нет – так нет…  А ты не наврала мне с три короба ?

Таня.  Я всегда правду говорю.

Дмитрий Петрович. Надо же… А я вот – нет… Ну, и что же ты за день надумала ?

Таня  (тихо, почти по складам).  Ни-че-го.

            Таня отворачивается и начинает беззвучно плакать.

Дмитрий Петрович.  Не реви.

            Таня начинает плакать чуть громче.

Дмитрий Петрович. Не реви !  Что ты как маленькая. Тебе сколько лет-то ?

Таня.  Семнадцать.

Дмитрий Петрович  (вздохнув).   Да…  Вот и не плачь. Тем более, что я ведь тебе верю и никуда не прогоняю.

            Дмитрий Петрович встаёт и начинает ходить по комнате – от Тани и обратно.

Дмитрий Петрович.  Смотри-ка, уже хорошо, что ты несовершеннолетняя.  Если в чём и виновата, от милиции наказание тебе будет самое малое.  Видишь как – рано тебе ещё и в тюрьму, и замуж.

            Таня поперхнулась сквозь плач.

Дмитрий Петрович. Второе – ты ведь ни в чём не виновата, так ?

Таня  (сквозь затихающий плач).  Ну… да.

Дмитрий Петрович.  Так чего ж ты плачешь ?  Совесть у тебя чиста.  Это же самое главное… Что ещё…  Ах, да… Марат…  Я думаю, что он жив.  Да !  Он ведь не сразу потерял сознание – ещё говорил тебе что-то, так ?

Таня.  Да.

Дмитрий Петрович.  Ну !  Вот видишь !  Дело было не в лесу, а в центре Москвы.  Кстати, где ?

Таня  (почти перестав плакать).   У платформы «Рижская».

Дмитрий Петрович.  Ну вот !  Я же говорил – считай, в центре Москвы.  Милиция и скорая, наверняка приехали очень быстро.  Так что лежит сейчас твой Марат в больнице и поправляется.  В тюремной, конечно.

Таня.  Ему же срок дадут, да ?

Дмитрий Петрович.  Наверное.  Он же в милиционера стрелял.  Не дай Бог, тот умер.  Но уж твоих отпечатков на пистолете нет и быть не может, так ?

Таня.  Я даже не знала, что у него пистолет был.

Дмитрий Петрович.   Видишь, как отлично !  Так что нечего плакать.

Таня  (всё ещё сквозь слёзы).  А я уже не плачу.

Дмитрий Петрович.   Вот и молодец.

            Дмитрий Петрович достаёт их шкафа и подаёт Тане свежий носовой платок.

Дмитрий Петрович.   На вот – утрись.  А то совсем стала некрасивая.

Таня  (поднимает глаза и перестаёт плакать).  А была красивая ?

Дмитрий Петрович  (отвернувшись от Тани).  Сама знаешь.

            Дмитрий Петрович подходит к окну и смотрит в него, сцепив руки сзади.

Дмитрий Петрович.  Слушай, Таня…  Я думаю, ситуация такая…  Сегодня и несколько дней… ну, максимум – две-три недели, тебя будут очень искать. Ну, там фоторобот и прочее.  И милиция , и бандиты...  Но с каждой следующей безуспешной неделей искать будут всё меньше и меньше. Просто жизнь им подбросит новых забот… А потом и вовсе перестанут искать.  И всем им будет уже не до тебя… Тогда и решим, что нам делать, хорошо ?  … Жалко, что нас вместе видели во дворе.   Ну, да от «Рижской» мы не близко.  И вообще, Москва большая…  Очень… Выкрутимся мы, не сомневайся.   Что-нибудь придумаем не впопыхах.  Не ты, так я придумаю.  Успокоилась ?

Таня.  Спасибо Вам, Дмитрий Петрович.

Дмитрий Петрович. Я живу одиноко.  Никто ко мне не ходит.  Мне с тобой даже лучше будет, веселее.  Так что не думай, что станешь мне обузой.

            Дмитрий Петрович поворачивается лицом к Тане.

Дмитрий Петрович.  Всё ?  Решили ?  Останешься у меня на месяц-другой ?

            Таня утвердительно кивает головой.. 

Дмитрий Петрович.  Ну, слава Богу !  Прорвёмся, вот увидишь !

Таня.  Дмитрий Петрович, а Вы верующий ?

Дмитрий Петрович.   Наверное, нет… Где уж мне… А всё-таки хочется, чтобы кроме этой жизни была бы и другая…  А то эта – такая короткая…

 

15. День шестой (следующий). Вечер.

 

            Комната в квартире Дмитрия Петровича аккуратно прибрана и как будто стала светлее.  Никакого беспорядка.  Матрас Дмитрия Петровича застелен чистой простынёй,  точно так же, как и диван Тани.  Тихо работает телевизор – идёт какой-то детский мультик.

            В открытую дверь с большой тяжёлой сумкой входит Дмитрий Петрович, за ним – Таня (одетая как и накануне).  Он ставит сумку около стола и расстёгивает на ней молнию.

Дмитрий Петрович.  Вот, принимай – всё по твоему списку.

            Дмитрий Петрович устало садится на стул. У него очень утомлённый вид.

Таня  (со стеснительной улыбкой).  Можно, я посмотрю ?

Дмитрий Петрович. Я же сказал, разбирай сумку.

            Таня, вещь за вещью, начинает вынимать из сумки её содержимое (сразу же разворачивая непрозрачные упаковки): шампуни, косметику, зубные щётки, нижнее бельё, майки, блузки, юбки, халаты и тому подобное. Наконец, она достаёт красивые тапочки.

Таня.  Ух ты, какие !

            Она сразу обувает эти тапочки, а те, в которых была - старые заношенные тапки Дмитрия Петровича - пододвигает ему.

Таня.  Дмитрий Петрович, переобуйтесь, а то ведь я Ваши тапки заныкала.

Дмитрий Петрович  (не обращая внимания на тапки, утомлённым голосом).  Спасибо.

Таня  (перебирая свои вещи).  Ой ! Это Вам спасибо !  Сколько много всего !  (после паузы)  Дмитрий Петрович, а денег-то сколько Вы угрохали… Я прямо вся виноватая…  Тут ведь дорогое всё… Можно было и попроще мне.

Дмитрий Петрович.  Ничего, Таня… Ничего… Мне хорошо платят.  Не беспокойся.

Таня.  Так всё хочется перемерить ! А у Вас и зеркала нет.

Дмитрий Петрович.  Тебе всё к лицу… (с интонацией и жестом Мимино)  Я так … думаю !  … Что-то я совсем устал.

Таня  (спохватившись).  А Вы ложитесь, отдохните минут пять-десять, а я побегу ужин накрою – мне только разогреть.

Дмитрий Петрович. И то верно, полежу.  Только ты, Тань, не суетись пока с ужином – не хочется мне.  Попозже, ладно ?

            Дмитрий Петрович перебирается на свой матрас и с видимым удовольствием вытягивается на спине.  Таня снимает с него кроссовки и надвигает на ноги тапочки.

Дмитрий Петрович. Вот это сервис !  Как султану английскому.

Таня.  Вы… Вы такой добрый, Дмитрий Петрович… Так заботитесь о чужом человеке.

Дмитрий Петрович. Не о чужом.  По-моему, мы немного подружились.

Таня.  Ой… конечно !

Дмитрий Петрович. Как день прошёл ?

Таня.  Быстро.  По телевизору много хорошего было.

Дмитрий Петрович  (с некоторым сарказмом).  Неужели ?

Таня  (серьёзно, не почувствовав интонации Дмитрия Петровича). И сериалы мои любимые, и песни.

Дмитрий Петрович. А мне вся эта развлекаловка по ящику напоминает больше всего… прорыв канализации, не к ужину буде сказано.

Таня.  Вы так говорите, потому что старый… Ой ! (прикрывает рот ладошкой)  Простите…

Дмитрий Петрович. За что же прощать. Всё верно.  Только не потому я такой, что много прожил, а потому, что недолго осталось.  Потому и не хочется мне, Таня… и  даже стыдно… жить замороченным… как бы это (задумывается) …фальшивыми ценностями… А насчёт телевидения… как оно есть – оно… своим уровнем, что ли...  людей унижает, я просто кожей чувствую это, особенно в последнее время.

Таня.  Что Вы, Дмитрий Петрович ! Вы ещё лет пятнадцать точно проживёте !  Вы же совсем не древний старик… какой-нибудь…  Что-то я не то говорю, да ?

Дмитрий Петрович  (усмехнувшись).  Да уж… Можно было бы и смягчить приговор.  Но ты, Таня, не переживай – скоро мы приспособимся друг к другу.

Таня (смущённо стараясь переменить тему).  А это (показывает) что у Вас за ящик на столе ?

Дмитрий Петрович.  Коротковолновая радиостанция. Любительская. Забросил я это дело, а раньше,  (усмехнувшись) в молодости, часами за ней сидел.  Видишь на стене, типа открыток – это «карточки Ку-Эс-Эл», со всего мира. С кем установишь связь, он тебе такую присылает, а ты ему свою. Самая дальняя у меня – из Бразилии, из города Порту-Аллегри… Да… мир велик.  Жалко, что нигде не придётся побывать.

Таня.  Может, ещё съездите куда-нибудь. В Турцию, говорят, недорого.  И в Болгарию тоже. 

Дмитрий Петрович.  Куда уж мне…  А вот ты запросто можешь поездить.  У тебя впереди жизнь длинная.

Таня  (мечтательно).  Только мне хочется куда-нибудь далеко-далеко ! (с улыбкой) Теперь вот в Порту-Аллегри захотелось… Это на океане ?

Дмитрий Петрович (тоже улыбнувшись).  Да. Если очень захочешь - съездишь. За нас двоих.

Таня  (махнув рукой).  Ой, что Вы ! Это же сколько бабок надо !  Я бедная.

Таня подходит к стене и внимательно рассматривает карточки.

Таня  (уважительно). Канада… Франция… Греция… Здорово !  Дмитрий Петрович, это Вы, как шпион, такой штучкой (показывает на пальцах) стучали ?  Тык, тык, тык-тык ?

Дмитрий Петрович.  Нет, я не умею. И морзянки не знаю.  Сейчас это не обязательно. Можно сообщения на компьютере набирать и посылать.   «Телетайп» называется.

Таня  (переведя взгляд на стену и показывая на висящую рядом с карточками фотографию).  А эта женщина на фотографии – Ваша дочка ?

Дмитрий Петрович  (криво улыбнувшись). Хм… Нет - мама.

Таня  (иронически).  Ясно…  А эти картины (показывает на стены) Айвазович написал, да ?

Дмитрий Петрович.  Картины я нарисовал.  Кроме вон той, со старой лошадью, приглядись – это репродукция.

Таня.  А зачем Вы её повесили ?

Дмитрий Петрович. А что ?

Таня.  Она некрасивая.

Дмитрий Петрович.  Лошадь или картина ?

Таня.  Обе.

Дмитрий Петрович.  А разве всё в жизни красиво ?

Таня.  Если бы я была художница, рисовала бы только красивые лица, красивых людей, красивых животных, природу.

Дмитрий Петрович.  Значит, работала бы в рекламе или в гламурном журнале.

Таня  (мечтательно).  В гламурном… Вот бы здорово, да ?

Дмитрий Петрович.  Чего ж хорошего – там нет никакой красоты, одна красивость. Разница.

Таня. Покупают же люди эти журналы.

Дмитрий Петрович. Нельзя паразитировать на людских слабостях.  Аморально.

Таня  (немного насупившись).  Ну, про разницу я не поняла, и лошадь Ваша мне всё равно не нравится, вот !  А сами Вы здорово рисуете. Вы талантливый.

Дмитрий Петрович. Совсем другое дело !  Исправляешься прямо на глазах.

Таня  (покраснев).  Я честно сказала.

Дмитрий Петрович. Я знаю… Раньше любил я рисовать, а потом увлёкся миниатюрами и забросил.

Таня. Какими миниатюрами ?

Дмитрий Петрович. А вот возьми со стола, где микроскоп и инструменты, зелёную коробочку.

Таня.  Я там ничего не трогала.

Дмитрий Петрович. Молодец. А теперь бери коробочку.

            Таня подходит к столу и берёт в руки небольшую зелёную коробку.

Дмитрий Петрович. Видишь, там сверху окулярчик – загляни внутрь.

            Таня смотрит в окуляр.

Таня  (читает без выражения).  «Улетели листья с тополей. Повторилась в мире неизбежность...  Не жалей ты листья, не жалей…» - стихи какие-то…

Дмитрий Петрович. Точно... Там эти стихи написаны на срезе рисового зёрнышка. Это моя первая хорошая работа – так что мне самому понравилась.

Таня  (не отрываясь от окуляра).  А я смотрю через увеличительное стекло ?

Дмитрий Петрович. Да.

Таня.  Здорово !  А трудно было научиться ?

Дмитрий Петрович.  Да как сказать… Вообще-то у меня легко пошло.  Дело это кропотливое, но очень интересное… Жалко только, что на картины времени не стало. Вон – полотно на мольберте – сколько месяцев уже никак не закончу.

Таня.  А можно мне ещё таких коробочек посмотреть ?

Дмитрий Петрович. Конечно.  Для начало вон ту посмотри – продолговатую.

            Таня смотрит в окуляр этой коробочки.

Таня.  Ой ! Елочка !  Да какая нарядная !  Только худенькая очень.

Дмитрий Петрович. Это потому, что из ёлочной иголки сделана.

Таня.  Трудно было её смастерить, да ?

Дмитрий Петрович. Больше месяца потел.  Особенно раскрашивать трудно – обычная капелька краски, она ведь больше ёлочки.  Вообще, в микромире все материалы ведут себя по-особенному.  Статическое электричество очень мешает.  Надо кое-что знать из химии и физики, литературу читать.

Таня.  А можно мне будет посмотреть, как Вы работаете ?

Дмитрий Петрович. Не получится – нужен специальный микроскоп, чтобы второму человеку глядеть.  (погрустнев)  Да главное дело не в этом…  А вот ещё посмотри беленькую коробку – там тоже из рисового зёрнышка сделано.

            Внутри белой коробки Таня видит слегка подкрашенный горельеф – голову красивого юноши с мужественным и одновременно мечтательным выражением лица.

Таня  (задумчиво).  Какой красивый… А кто это ?

Дмитрий Петрович. Это я сам себя сделал – молодого.

            Таня несколько раз переводит взгляд с горельефа на лицо Дмитрия Петровича.

Таня. … А что, похоже.  Вы такой были в молодости ?

Дмитрий Петрович  (вздохнув, задумчиво и как бы про себя).  Молодость… Кто-то сказал, что молодость – это болезнь, которая быстро проходит…  А ведь действительно – именно болезнь.  Потому что её переживают не все.  И не все люди умеют быть молодыми.

Таня.  А я умею ?

Дмитрий Петрович  (встрепенувшись). Ты ?  (с улыбкой)  Как никто другой.  Как никто другая. Ты молодец.

Таня.  Иногда я Вас не понимаю – Вы такой умный…

Дмитрий Петрович.  Подшучиваешь над стариком ?

Таня.  Что Вы !

Дмитрий Петрович.  Ну, тогда считай, что я набрался ума у докторов-профессоров в своём институте.

Таня.  А что за институт ?

Дмитрий Петрович.  Солидный, Академии Наук.

Таня.  А Вы тоже доктор наук ? Или кандидат ?

Дмитрий Петрович. Куда мне !  Я вообще недоучка.

Таня.  И я тоже.

Дмитрий Петрович.  Два сапога -  пара.

Таня.  Дмитрий Петрович, а сейчас Вы над чем работаете ?

Дмитрий Петрович. В каком смысле ?  В институте ?

Таня.  Нет, там я ничего не пойму.  Я про миниатюры спрашиваю.

Дмитрий Петрович. Всё, Таня, завязал я с ними.  Не могу больше. Часто пальцы трясутся… Старческое.  Вернусь к обычной живописи. Там это не так важно. Хотя, тоже…

Таня.  Картину  вон ту (показывает на мольберт) допишете, да ?

Дмитрий Петрович. Нет, не буду.  Надоела она мне.  Я лучше твой портрет напишу – будешь мне позировать ?

Таня  (улыбнувшись).  А я красивая буду на портрете ?  Или как вон та (показывает на картину, висящую на стене)  лошадь ?

Дмитрий Петрович. Ты, Танечка, будешь лучше всех !

           

16. День седьмой (через неделю). Вечер. План.

           

            Комната в квартире Дмитрия Петровича. Вечер.  Таня (в новом домашнем платьице) сидит за ноутбуком в Интернете.  Дмитрий Петрович лежит на боку на своём матрасе и читает книгу.

Таня.  Дмитрий Петрович, а как мне сохранить фотографию в своей папке ?

Дмитрий Петрович. Щёлкни по ней правой кнопкой.

Таня. Щёлкнула.

Дмитрий Петрович. В сереньком окошке должно быть «Сохранить рисунок как».

Таня.  Сейчас…  Да, есть.

Дмитрий Петрович. Вот и сохраняй – жми на эту  надпись.

Таня. Нажала.

Дмитрий Петрович. В следующем окошке выбери папку, придумай имя файла, и сохраняй.

Таня.  А можно я пока в «мои рисунки» - потом перепишу к себе ?

Дмитрий Петрович. Конечно.

            Какое-то время слышится постукивание клавиш ноутбука.

Дмитрий Петрович. А что за фотка тебе полюбилась ? Покажи.

            Таня поднимает и поворачивает ноутбук, так чтобы показать экран Дмитрию Петровичу.

На фотографии возле шикарного автомобиля под пальмами стоят, нежно обнявшись, молодые мужчина и женщина, перед ними искрится море, справа пенистые волны разбиваются о скалистый берег, слева высятся зелёные горы.

Дмитрий Петрович. И чего ради её сохранять ?

Таня.  Ну как же !  Разве не видите ?

Дмитрий Петрович. Что я должен видеть ?

Таня.  Они любят друг друга и счастливы.  Разве этого мало ?

Дмитрий Петрович. Таня, Таня… Сдаётся мне, ничего ты о любви не знаешь…  Кстати, если уж на эту тему, вон в стопке книг лежит «По ком звонит колокол» Хемингуэя – лучшая книга о любви… из тех, что я читал… Я, правда, читал немного.

Таня.  Я уже брала её, начала – скучная она, и вовсе не про любовь, а про войну.

Дмитрий Петрович. А ты бы всё-таки дочитала её до конца, постарайся.  Мне бы этого очень хотелось.

Таня.  Ну-у… не нравится она мне.  И название странное… А Вы поняли, «по ком звонит колокол»?

Дмитрий Петрович (кивает на книгу). Там есть ответ: «Он звонит по тебе».

Таня.  По мне ?

Дмитрий Петрович.  И по мне, и по тебе, если ты его слышишь.

Таня.  А какой колокол ?

Дмитрий Петрович. Я думаю, что любой.

Таня.  Не весело.

Дмитрий Петрович.  Повзрослеешь – поймёшь, о чём речь.

Таня  (хитро улыбнувшись).  Вот тогда и прочту, хорошо ?

Дмитрий Петрович. Но ты же любишь про любовь.

Таня.  А при чём тут любовь ?

Дмитрий Петрович. А при том, что на твоей фотографии её нет и в помине.  Посмотри на её лицо – это же типичная шалава.

Таня  (помрачнев).  Шалава – это кто ?  Проститутка ?

Дмитрий Петрович. Если женщина за большие деньги готова с любым, это видно по её лицу и глазам.  И мужик этот, на фото – такой же.

Таня.  Тоже шалава ?

Дмитрий Петрович. Примерно так.  И никакой между ними не может быть любви.  И чем лучше такие люди пытаются любовь изобразить, тем это заметнее.

Таня.  Но я тоже так хочу – как на фотографии.

Дмитрий Петрович.   Как ?

Таня.  Чтобы стоять с любимым человеком у моря, и чтобы красивая машина, и чтобы пальмы и горы на горизонте.

Дмитрий Петрович.  Да ради Бога !  Пусть всё это будет в твоей жизни !  Только фотка эта не при чём.

Таня (тычет пальцем в женщину на фотографии и обращается к ней).  Слышала, ты – шалава !  (Дмитрию Петровичу)  Ну, хотя бы согласитесь, что девушка красивая.

Дмитрий Петрович. Стою я как-то на автобусной остановке, а там – журнальный киоск. И вот глядят на меня с обложек всех этих гламурных журналов модели и артистки.  И все смотрят одинаково, кроме одной. Знаешь такую актрису – Одри Хёпборн ? 

Таня.  Нет.

Дмитрий Петрович. И я тогда не знал.  Она лет сорок назад снималась. Отличный есть фильм –  «Римские каникулы». Смотрела такой ?

Таня.  Нет, даже не слышала.

Дмитрий Петрович. Вот и я тогда ещё не видел…. Так…  О чём мы говорили-то ?

Таня (немного надувшись). О взгляде этой Одри-Бодри.

Дмитрий Петрович. Ну да !  Так вот, другие смотрят с обложек так, что видно , что они – продажные шалавы.  И только Одри выглядела иначе – как Женщина.  Так, что и в голову не придет, что её можно купить.

Таня.  А есть её фото в Интернете ?

Дмитрий Петрович. Наверняка.  Поищи через «Гугл» в «картинках»… А лучше я сам наберу имя – на английском. 

Дмитрий Петрович встаёт, подходит к компьютеру и набирает «Audrey Hepburn».  Компьютер выдаёт несколько фотографий актрисы.

Таня. … И самая она обыкновенная… (с обидой)  А Вы… просто влюбились в неё и всё.

Дмитрий Петрович. Может быть. Немножко.

Таня. А Вы были женаты ?

Дмитрий Петрович  (удивившись вопросу).  Нет.  Такие, как я… не женятся..

Таня.  Значит, были бабник ?

Дмитрий Петрович.  Как это ты догадалась ?

Таня.  Легко !  Если бы Вы были нелюдимый, я бы так не сказала. А то ведь ясно – Вы нормальный дяденька, и сто лет не женились, ясно – всю жизнь по бабам бегали.

Дмитрий Петрович.  Ну и формулировочки у тебя..

Таня  (спохватившись, огорчённо, чуть не плача).  И правда… что-то я разошлась.  Живу у Вас нахлебницей и Вас же обижаю.

Дмитрий Петрович. Таня, ну при чём здесь хлеб… я же просил.

Таня  (вздохнув, грустно). Измучилась я уже… у Вас.  Живу.  Вас объедаю. Жду. Чего – неизвестно.

Дмитрий Петрович.  Знаешь, в чём наша главная проблема – что нет у тебя паспорта.  Ведь надо же будет тебе как-то дальше жить.  (с улыбкой)  Хотя бы лет восемьдесят ещё.

Таня.  Нет, столько не надо – не хочу быть старухой.

Дмитрий Петрович. Никто не хочет, но все по-разному… Так вот что я придумал.  Надо будет мне где-нибудь настоящий паспорт купить – с женским именем.

Таня. Где же его купить ? В милиции ?

Дмитрий Петрович. В милиции я не знаю, к кому обратиться.  Да и дорого, наверное.  Можно по-другому – у бомжихи какой-нибудь или у наркоманки.  Я знаю, где бомжи тусуются.  А дальше я аккуратненько, под микроскопом заменю фотографию на твою и изображу, как надо, оттиск печати.  Фотоаппарат у меня есть, хороший.

Таня.  И буду я всю жизнь с липовым паспортом жить ?

Дмитрий Петрович. Зачем всю жизнь – только до замужества.  Сменишь и фамилию, и паспорт.  Я думаю, в этом случае не будут твой старый паспорт очень уж проверять – не кредит же ты будешь по нему получать. Да и сделаю я его отлично, поверь.  Порвут его – и в корзину.

Таня.  Ловко Вы придумали.   А вдруг я замуж не выйду ?

Дмитрий Петрович. Захочешь – выйдешь.  Тебе когда исполнится восемнадцать ? … А впрочем, и до восемнадцати ждать не обязательно – в чужом возрасте будешь жениться. Если разница будет большая, подкрасим тебя, подстарим.

Таня.  И за кого же мне выйти ?

Дмитрий Петрович. Я предлагаю – за меня. Для конспирации.  Фиктивно, конечно.

Таня.  Ни фига себе вариант !

Дмитрий Петрович. Экзотический.  Как и вся твоя жизнь.  Да и моя тоже.

Таня.  А Вам-то всё это зачем ?

Дмитрий Петрович. Разве непонятно ?  Очень хочется помочь тебе выкрутиться и устроить свою… в смысле, твою жизнь.

Таня.  А почему ?

Дмитрий Петрович. Таня,  иногда мне кажется, что ты… очень хорошо… по-доброму ко мне относишься.

Таня  (потупив глаза).  Дмитрий Петрович, Вам совсем не кажется…

Дмитрий Петрович. Ну, вот и я к тебе так же отношусь.

Таня.  Жалко, что Вы старый уже.  Скажут, за старика вышла, окрутила.  Ради квартиры.

Дмитрий Петрович  (с улыбкой).  Ради квартиры меня окрутить невозможно – она служебная, от института.

Таня.  Как это ? А уйдёте Вы из института – где же Вы будете жить ?  Бомжевать ?

Дмитрий Петрович. Бомжевать не придётся.  Квартирка эта – пожизненная.  Но я не понял главного – согласна ты на этот план или нет ?

Таня.  …Замуж…  А куда мне деваться…  Согласна…

Дмитрий Петрович. Значит, решили.

Таня (немного смущённо, отвернувшись).  Дмитрий Петрович, а как Вас на работе зовут, в институте ?

Дмитрий Петрович.  По-простому – Дима.  А если прикалываются, то Петрович.

Таня.  А в чём прикол ?

Дмитрий Петрович. Ну… какой же я ПЕТРО-ОВИЧ, я – всего лишь Дима.

Таня  (несколько удивлённо).  И молодые сотрудники Димой зовут ?

Дмитрий Петрович. Все.

Таня.  Я прикалываться не хочу.  Можно и я Вас буду Димой звать ?  А то всё «Дмитрий Петрович», да «Дмитрий Петрович»… Мы же вместе живём.

Дмитрий Петрович. Зови.  Мне будет даже приятно.

Таня.  Тем более Что мы теперь жених и невеста.

            Таня и Дмитрий Петрович серьёзно и многозначительно смотрят в глаза друг другу. 

 

17. День восьмой (следующий).  Вечер. Вальс.

           

            Поздний вечер. В квартире Дмитрия Петровича включен верхний свет и настольная лампа на рабочем столе – на нём стоит только что вынутый из коробки кухонный комбайн, Дмитрий Петрович сидит рядом на стуле и читает инструкцию к нему.  Таня, забравшись с ногами на диван, смотрит по телевизору конкурс бальных танцев – исполняется самба.

Дмитрий Петрович  (читает).  … При измельчении твёрдого сыра не включайте прибор надолго – сыр может нагреться, расплавиться и слипаться…  Не пользуйтесь ножом для измельчения кубиков льда…(про себя) Нет у нас никаких кубиков… (снова читает) Перед помещением в блендер твёрдые ингредиенты нарежьте на более мелкие кусочки… Таня, это они о чём ?

Таня  (не отрываясь от экрана телевизора).  Может быть, орехи какие-нибудь.

Дмитрий Петрович.  Что же, мы будем орехи на кусочки резать ?

Таня  (не отрываясь от экрана телевизора).  Не будем. Будем делать молочный коктейль Я ужас как люблю.

Дмитрий Петрович.   Я тоже… С детства… (снова читает инструкцию) Горячие продукты перед обработкой дайте остыть до восьмидесяти градусов… (про себя)  Формулировочки у них…

Таня.  Какие платья на танцорках !  Блеск !

Дмитрий Петрович  (бросив взгляд на телевизор).  Хочется такое ?

Таня  (вздохнув).  А то нет – конечно.

Дмитрий Петрович. И где бы ты его носила ?

Таня.  А хоть бы и дома !  И чтобы на высоких каблуках. И чтобы везде зеркала во весь рост.

Дмитрий Петрович.   И чтобы музыка ?

Таня.  И музыка…  Только не такая – я самбу не люблю… и танцевать не умею.

Дмитрий Петрович. И чтобы рядом молодой красавец, весь в блестящем ?

Таня  (посмотрев на Дмитрия Петровича).  Можно, чтобы не красавец.

Дмитрий Петрович. И не молодой ?

Таня.  Необязательно.

Дмитрий Петрович.  И не в блестящем ?

Таня.  Ничего, пусть в блестящем буду только я.

Дмитрий Петрович.  Хочешь сказать, что молодости, красоты и блеска у тебя хватит на двоих ?

Таня  (с вызовом).  А ты как думаешь – хватит ?

Дмитрий Петрович (кивает на платье Тани).  Даже в этом платьице.

Таня.  И без шпилек ?

Дмитрий Петрович.  И без них.  Так будет даже лучше.  А то представь… была бы ты сейчас в таком наряде, как у них (кивает на телевизор) – я бы тогда совсем пропал…

Таня  (пристально посмотрев на Дмитрия Петровича).  Тогда ?

Дмитрий Петрович  (смутившись и опустив глаза на инструкцию комбайна, после небольшой паузы).   …Тут написано, что все ножи очень острые. Смотри, не порежься.  Особенно, когда будешь их мыть.

            Таня тоже смущается и переводит взгляд на экран.

Таня  (после короткой паузы).  Я буду осторожно.

Дмитрий Петрович.   Лучше совсем их не трогай. Я сам помою.

Таня  (снова глядя на экран).  Как давно я не танцевала...  А когда-то любила. Очень.

Дмитрий Петрович.   Наверное, все девушки любят…

Таня.  Я ходила в кружок, в школе...  Там одни девочки были, без мальчиков. Нина Григорьевна нас учила. Она только старые танцы знала: фокстрот, вальс, танго. Мне больше всего вальсы нравились.  Они… как специально для счастья – закрыть глаза, и кружиться, кружиться…

            Таня встаёт и начинает кружиться по комнате, напевая мелодию вальса «Голубой Дунай»   

Таня.  Ля-ля-ля-ля-ля !  Ля-ля ! Ля-ля !  Ля-ля-ля-ля-ля !  Ля-ля ! Ля-ля !  Ля-ля-ля-ля-ля !  Ля-ля ! Ля-ля !....

            Внезапно раздаётся негромкий хлопок – перегорает лампочка в абажуре, и остаётся только скудное освещение настольной лампы.

Таня  (весело).  Ой ! Страсти какие ! (продолжая кружиться)  Ля-ля-ля-ля-ля !  Ля-ля ! Ля-ля !  Ля-ля-ля-ля-ля !  Ля-ля ! Ля-ля !....

Дмитрий Петрович (вставая).   Сейчас заменю…

Таня.  Потом ! Потом ! Сейчас вальс !

            Таня подбегает к Дмитрию Петровичу и делает перед ним книксен.

Таня.  Белый танец ! Дамы приглашают кавалеров ! Отказавшимся - расстрел !

            Дмитрий Петрович стоит перед Таней в нерешительности.

Таня.  Ну же, Дима !  Дама  тебя приглашает ! Белый вальс ! Если не умеешь, я научу.

Дмитрий Петрович.   Да нет… Я как раз немножко умею… мне показывали… Только… Только давай под настоящую музыку, хорошо ?

Таня.  А у тебя есть вальсы ?

Дмитрий Петрович.   Только один. Зато, наверное, самый лучший. (сменив тон на строгий и очень серьёзный)  Благоволите присесть и немного подождать.

            Таня садится на диван. Дмитрий Петрович сдвигает большой стол в угол комнаты, выходит в прихожую и возвращается оттуда в своих кроссовках и с Таниными туфлями в руках. Подойдя к Тане, он становится перед ней на одно колено и надевает ей туфли (вместо тапочек).  Таня хочет что-то сказать, но Дмитрий Петрович прикладывает палец к губам, и она умолкает.  Дмитрий Петрович садится за компьютер. Слышится пощёлкивание клавиш – и нужный файл найден.

Дмитрий Петрович.   Этот вальс – особенный, удивительный и неповторимый. Это такая музыка… как будто это последний танец в жизни человека… Как будто после него – только смерть…

            Дмитрий Петрович нажимает на клавишу – звучит вальс Хачатуряна. Дмитрий Петрович устанавливает громкость, со строгим и одновременно взволнованным лицом подходит к Тане и поклоном приглашает её на танец.

            Тревожная и трагическая музыка кружит Таню и Дмитрия Петровича по полутёмной комнате, и постепенно тревожными и трагическими становятся выражения их лиц. Глаза Тани видят только глаза Дмитрия Петровича, его глаза видят только глаза Тани. Их лица, по очереди, то освещены бледным светом настольной лампы, то скрываются в темноте…

 

17. День девятый (через два дня).  Вечер.  Откровения.

           

            Квартира Дмитрия Петровича. Вечер.  Дмитрий Петрович (в футболке и коротких штанах длиной чуть ниже колена) смотрит по телевизору футбол, голос футбольного комментатора звучит совсем негромко. Таня (в домашнем халатике) сидит за ноутбуком.

Дмитрий Петрович.  Таня… я всё думаю… может быть, зря ты так боишься милиции – ты ведь же не стреляла.

Таня. Но ведь дралась. И наркотик везла. Поди докажи теперь, что не знала.

Дмитрий Петрович.  Это же они должны доказывать, что знала.

Таня. Сразу видно, что ты с милицией дела не имел. А у нас на вокзале я насмотрелась… Хотя, конечно, бандитов я в сто раз больше боюсь… Ой, Дим, давай о другом поговорим, а то прямо сердце заныло.

Дмитрий Петрович. Да я ничего…  Как скажешь…

Таня.  …Дима, а можно на компьютере рисовать ?

Дмитрий Петрович. Конечно. Правда, я умею пользоваться только самой простой программкой.  Научить ?

Таня.  Да, покажи, пожалуйста.

Дмитрий Петрович (подсев к Тане). Очень всё просто.  Сейчас ты сама что-нибудь нарисуешь.

            Дима накрывает своей ладонью руку Тани, лежащую на «мышке». 

Дмитрий Петрович. Расслабь руку и пальцы. И смотри.

            Дмитрий Петрович передвигает «мышку» Таниной рукой и нажимает клавиши не ней Таниными пальцами.

Дмитрий Петрович.  Так… Программы… стандартные… «Пэйнт»… выберем толщину линий… теперь цвет… всё, можно рисовать.  Ну например, так.

            Дмитрий Петрович быстро рисует несуразного человечка и рядом с ним букву «Д».

Дмитрий Петрович. Вот такие примерно получаются рисунки.

            Дмитрий Петрович не убирает своей руки с Таниной.  Таня бросает мимолётный взгляд на соприкасающиеся руки: свою – белую и нежную, и руку Дмитрия Петровича – со вздувшимися венами и грубой кожей. Через несколько секунд на соприкасающиеся руки переводит взгляд и Дмитрий Петрович. Ещё секунда – и Дмитрий Петрович освобождает руку Тани.

Дмитрий Петрович. Вот так… Рисуй, если хочешь.

            Дмитрий Петрович возвращается к телевизору. Таня сидит в задумчивости.

 

            Поздний вечер того же дня. Танин диван загорожен раскладной ширмой, за которой Таня переодевается ко сну.  Её халатик уже снят и перекинут через ширму.  Наконец она ложится.  Подойдя к своему матрасу, Дмитрий Петрович снимает майку и штаны, выключает свет и ложится.  Через неплотно прикрытые окна комната освещена бледным лунным светом.

Дмитрий Петрович. Доброй ночи, Таня.

Таня.  Доброй ночи… (через несколько секунд)  Глупые мы, Дима.  Неправильно живём.

Дмитрий Петрович. Как неправильно ?

            Таня встаёт, подходит к Дмитрию Петровичу и ложится рядом с ним, прильнув к нему.

Дмитрий Петрович  (тихо). … Таня… напрасно ты это… У меня уже не стоит.

Таня  (шёпотом).  А вот это не твоя забота…

 

            Стоящие на столе электронные часы с большими светящимися зелёными цифрами показывают, что прошло около получаса.  Таня и Дмитрий Петрович лежат, обнявшись.

Таня.  А ты говорил, что не стоит.  …Вот дурашка… Ты у меня ещё молодцом… И ты красивый… И умный… Ты мне сразу понравился.

            Чуть приподнявшись на локте, Таня ласково и нежно водит пальцем по лицу Дмитрия Петровича.

Таня.  Вот какие губы… нос… брови… Ой !  Что это ? Ты плачешь ? … Что ты ! Что ты, мой милый !

            Таня несколько раз горячо целует Дмитрия Петровича прямо в глаза.

Таня.  Что с тобой, Димочка ?

Дмитрий Петрович. … Это было… в первый раз… В первый раз в моей жизни.

Таня  (взволнованно). Как же так ? Почему, Дима ?!

Дмитрий Петрович (Дима). Таня, ты меня больше ни о чём не спрашивай – мне так легче будет…  Я тебе сам всё расскажу… про свою жизнь. … Думал, что, может быть… не случится мне это тебе рассказывать -… и ладно бы…Но вот пришлось… (глубоко вздохнув)  Ты думаешь, я старик.  А я, Таня, всего на месяц старше тебя…

                        От неожиданности Таня едва не вскрикивает, но Дима прикрывает  ей рот рукой. 

Дима.  Это не шутка… Я, Таня болен прогерией… это такая очень редкая болезнь, когда человек с детских лет стремительно стареет, так что один год идёт за пять-шесть лет… Ты, Танечка, не бойся – это незаразно, это вообще непонятно откуда и почему делается.  Нас… таких больных… «прогеров»… один  человек рождается на много миллионов… Дети… уже в десять лет выглядят стариками, и  никто не доживает до тринадцати лет…  А мне уже семнадцать.  Мне дико повезло – они нашли меня, когда мне было девять.  Им тоже повезло – найти «прогера» нелегко. Они забрали меня в Москву… Сам-то  я с северного Урала, небольшой такой леспромхозовский посёлок.  В институте… он называется «генной инженерии»… есть лаборатории геронтологии – они там ищут лекарства от старения. И живой «прогер» им нужен для опытов – ведь на мне всё проявляется очень быстро.  Ну, и моё старение они изучают вдоль и поперёк.  И в других лабораториях меня тоже исследуют.  Я в институте – дефицит.  Они здорово работают,  молодцы. Денег и оборудования у них навалом – какой-то грант зарубежный.  Так и живу.  Целый день они меня исследуют на разные лады.  Что-то мне вводят, пункции берут, кровь, лимфу и прочее… Тесты разные…Тебе всё это дико и ужасно. Но я, Танечка, совсем спокойно об этом говорил бы, если бы не тебе, а кому другому.  Мне больно, что я появился в твоей жизни… таким…

Таня  (несколько раз целует Диму).  Бедненький ты мой…

Дима. Какой же бедненький, что ты – если бы не они, я бы уже умер… года три-четыре назад.  А так… Видишь, подлечили меня.  Говорят, я ещё целый год могу прожить… если повезёт.  Так что этот год – мой последний.  По-любому.  И самый лучший в моей жизни – я встретил тебя, (очень тихо) свою любовь.

Таня  (плачет). Димочка, солнышко, как же жалко тебя…  Прости меня, Дима.

Дима.  Что ты, Танечка, что ты !  (целует Таню)  Не плачь, милая !

            Таня  прижимается к Диме.  Постепенно её всхлипы становятся тише.

Дима. Так и живу. До шестнадцати лет у меня был воспитатель от института.  Хороший дядечка, всему меня учил – я ведь в школу не ходил никогда.  Он потом в Израиль уехал.  А вообще-то институт меня незаконно использует – сами сказали, нельзя экспериментировать на людях. Но ведь я – особый случай.  И мне, видишь, на пользу пошло… А мама моя в леспромхозе осталась. Они ей там деньги платят за меня.  Уже другая семья у неё, дети новые… здоровые. 

Таня. Красивая у тебя мама.

Дима. Да… А отец ещё тогда утонул, на рыбалке.  Пьяный был.…  Вот… Всё теперь обо мне знаешь… Один год. Но вместе с тобой – и я счастлив.

Таня.  Димочка, золотой ты мой, прости меня, милый… прости.  Разве такая…

Дима.  За что же Танечка !  Ангел мой !

Таня. За всё, Димочка, за всё… И за то, что переживу тебя в сто раз. И за жизнь мою грязную… что испачкаешься ты об меня. Ты ведь не знаешь, с кем связался.  Теперь и я должна всё о себе рассказать.  Честно. Ты ведь меня ни о чём не спрашивал.

Дима.  Я и сейчас не спрашиваю. Можешь ничего мне не говорить – ведь я о тебе всё знаю, всё самое главное и важное для меня.  Ты добрая, красивая, живая, искренняя, нежная – самая лучшая девушка на Земле !

Таня  (плача, со тоской голосе). Какая там девушка… Я, Дима… проститутка… Как тебе объяснить-то…  Считай, я в публичном доме…  и жила,  и «работала».   «Хозяйка»  там  главная. У-уу! Сволочь !  …Это уж потом Марат меня к себе забрал, чтобы я жила только с ним… (быстро и горячо)  Как получилось-то, Дима… Я ведь с Кубани приехала.  Отец умер, а детей четверо, я старшая. Как в станице жить ? Совхоз - был да сплыл. Маслозавод закрыли. Работы нет - ну просто никакой.  Как паспорт получила, послали меня в Москву, к тётке двоюродной.  Я в палатке работала, у вокзала. Ну там ремни, перчатки, парфюмерия… (тяжело вздохнув)  Сгорела моя палатка… Там плитка была, чтобы греться. Искрила всё время. Я отошла на секунду в туалет, прибегаю – пожар до неба !  … А хозяин злой был. Видел бы ты. У него этих палаток – миллион по Москве.  Сказал, что должна я эту палатку отработать, а то...  Отобрали у меня паспорт и отвезли к «Хозяйке».  Вот и вся моя жизнь… А потом Марат меня к себе взял… К «Хозяйке» много бандитов ходило…

Дима.   Танечка, милая, как же ты натерпелась от этих подонков.  Забудь об этом, навсегда забудь. Ты в этой грязи не выпачкалась, я же вижу. Не липнет она к тебе.  Ты не такая… ты такая, какой я тебя люблю.

Таня  (садится, поджав под себя ноги).  Никто мне таких слов не говорил… Что любит меня… И я тоже тебя люблю, Димочка.  Лучше тебя никого я не встречала… Один год… Всего один год… Вот, значит, какой у меня суженый…

            Дима встаёт напротив Тани на колени. Так же встаёт и Таня. Они молча обнимают друг друга и замирают.

Дима  (очень тихим шёпотом).  Какое счастье…

Таня  (очень тихим шёпотом).  … что мы встретились…

Дима.  Я хочу думать… что это… раз и навсегда.

Таня.  Да...  Навсегда.

Дима.  Боже мой, какая Ночь !

Таня.  Я, любимый мой, как в сказке… Как будто и не я вовсе.

Дима.  Нет, ты !  Только ты !

            Они опять ложатся, прильнув друг к другу.

Таня  (после паузы).  Ты сразу меня полюбил, с первого взгляда ?

Дима.  Что ты, Танечка, я ведь и лица твоего не видел.  Ты так понуро сидела.  Очень жалко тебя стало. Прямо сердце защемило.

Таня.  А ты мне сразу понравился…  не как женщине… а вообще.  Я тебе сразу поняла… что тебе можно верить во всём.

Дима.   Как я благодарен судьбе !  У меня ведь раньше и друзей-то не было – ну… понятно… А теперь я уйду, зная, что такое жизнь и счастье.  Значит, не зря я родился, Таня.

Таня (вспомнив и ужаснувшись).  Один год…

Дима.   У большинства людей такого года не было… как будет у меня, у нас.  Ты опять плачешь, любимая?!  Умоляю тебя, не надо.  Что же ты – весь год проплачешь ?  Обещай мне, что мы никогда не будем говорить о том, сколько мне осталось, обещай не вспоминать об этом, даже про себя… что будешь всегда весёлой – для меня… такой… какой я всегда хочу тебя видеть.

Таня.  Хорошо, Димочка, я буду очень стараться, очень… Вот сейчас слёзы кончатся и высохнут, и я никогда не огорчу тебя ими...  Мы ведь будем счастливы – да, Дима ?

Дима.   Непременно.  Целый год.

 

 

 

 

18. День десятый (следующий).  Обручение.

           

            Вечереет. Таня (в халатике) сидит в уголке дивана и, тихонечко и протяжно напевая «Ты ж мене пидманула», что-то вяжет из тонких проволочек с яркой разноцветной изоляцией. Иногда ей требуется высунуть для усердия язычок, и тогда пение временно прерывается.

            Из прихожей раздаётся звук открываемой двери. Таня срывается с места и выбегает в прихожую.  Не добежав двух шагов до закрывающего дверь Димы, она резко останавливается, отступает назад к стене и прислоняется к ней спиной. Её глаза сияют.

            У Димы – какой-то неуверенный вид. Он робко подходит к Тане, охватывает ладонями её лицо и медленно покрывает его поцелуями. Потом шею… Таня мягко выворачивается и отходит на шаг в сторону.

Таня (со счастливой улыбкой, тихо). Щекотно...

             Таня показывает Диме на ладошке то, что она только что вязала.

Таня  Не успела. Вот.

Дима.  Что это ?

Таня.  Хотела сделать браслетик тебе в подарок. А ты пораньше пришёл – я и не успела. Это на счастье. У нас в станице девочки такие делали и дарили друг дружке. И парням тоже.

Дима.  Ничего, ты доделаешь и тогда мне подаришь.

Таня.  Ты не понимаешь, надо, чтобы сейчас.  Ой, у меня же уже есть, пошли! Пошли !

            Таня тянет Диму  за руку в комнату. Там она берёт со стола и протягивает Диме уже готовый браслетик белого цвета.

Таня.  Я сначала нашла у тебя только белую проволоку и сделала этот.  Видишь, он некрасивый – одного цвета. А потом я порылась в ящиках и нашла другие цвета, и стала плести тебе другой, красивый. Хотела подарить…

Дима.  А этот, белый… ты мне даришь ?

Таня.  Да… Бери…

Дима  (взяв браслет и рассматривая его).  Это самый лучший подарок в моей жизни.

Таня  (опустив глаза, тихо).  Скажешь…

Дима. Надень мне его, пожалуйста.

            Таня закрепляет браслет на правой руке Димы.

Дима. А цветной, когда ты подаришь, будет на левой руке, хорошо ?

Таня (подняв глаза).  Да….

Дима  (немного помявшись, смущённо). А у меня тоже… вот…

            Дима лезет в карман, и у него на ладони появляются два простеньких обручальных золотых кольца – побольше и поменьше.

Дима.  А коробочки я вбросил… Зачем они…

Таня  (удивлённо и обескуражено). Ой… Дима…

Дима.  Таня, давай не будем ничего ждать. Станем мужем и женой сегодня, прямо сейчас.

Таня  (очень тихо).  Как перед Богом ?

Дима.  Понимаешь, главное, мы сами будем знать, что мы муж и жена – я и ты… Перед друг другом…  Как перед Богом… (очень волнуясь)  Таня, согласна ты стать моей женой ?

Таня.  …Да.

            Дима молча берёт Танину руку и надевает ей на палец кольцо.

Таня  (торжественно, строго и с любовью).  А ты, Дмитрий, согласен стать мои мужем ?

Дима. Да.

            Таня надевает Диме кольцо.

Таня. Вот и всё.

Дима.  Вот и всё. Навсегда.

Таня.  Навсегда… Дима, что-то у меня голова кружится – пойдём сядем.

            Таня и Дима проходят в комнату и садятся там на диван, не касаясь друг друга.

Дима.  А шампанское я не купил.  Позабыл.

Таня.  Я компоту наварила… И поцеловаться мы забыли.

            Они поворачиваются друг к другу и медленно целуются, так что губы едва касаются губ.

Таня  (разглаживая ладонями халатик на коленях).  Жена…  (поднимает руку и трогает другой рукой своё колечко)  Тебе твоё кольцо впору ?

Дима.  Да.  Я примерял.

Таня.  А мне великовато.

Дима.  А на вид такое маленькое.  Я боялся будет мало… Наверное, можно как-то обжать.

Таня.  Не надо. Я не хочу. Так буду носить… Постарею, растолстею – станет в самый раз.

Дима  (задумчиво и тихо).  А моё пусть останется у меня на пальце.

Таня  (спокойно).  Как это ?  (волна леденящего ужаса накатывается на Таню)  Ой, Дима !  (голосом, переходящим в рыдание)  Димочка !  Любимый мой !!!

            Таня бросается на грудь Димы.  Рыдания сотрясают всё её тело…

 

19. День одиннадцатый (следующий). Милиция.

           

            Вечер в квартире Димы.  Таня (в домашнем платье) сидит за компьютером и небрежно раскладывает пасьянс.  Внезапно она начинает вслушиваться в тишину, поворачивая голову, чтобы понять откуда раздаются заинтересовавшие её слабенькие звуки. На лице Тани появляется тревожное выражение. Она вскакивает, подбегает к окну, распахивает его и вслушивается ещё внимательнее – окно выходит во двор, и слышны только детские крики и отдалённый шум моторов.  Таня успокаивается, снова садится за компьютер и задумывается. Потом она ищет в интернете по слову «прогерия» и находит статью о синдроме Хатчинсона-Гилфорда с фотографиями уродцев − детей-старичков в последней стадии этой болезни. Таня медленно просматривает эти фотографии одну за другой, по её лицу текут слёзы.

 

    

 

Фотографии заканчиваются.  Таня выключает компьютер. Опустив голову на сложенные на столе руки, она плачет, тихонечко всхлипывая. 

Из прихожей доносится звук открываемой двери.  Таня вскакивает, достаёт платок,  смахивает слёзы и высмаркивается.

В комнату входит Дима. Видно, что он в хорошем настроении.

Дима.  Ел я кашу, ел я щи – здравствуйте, товарищи !

            Таня  бросается к нему и хочет спрятать лицо на его груди, но Дима замечает, что она только что плакала.  Он отстраняется и оглядывает Таню.

Дима.  Плакала ?  Почему ?

Таня  (стараясь улыбнуться).  Это вам – мужчинам нельзя плакать, а женщинам – очень даже можно.  Мы слабенькие…

Дима.  А что случилось-то, Таня ?

Таня.  Да ничего, пустяки – просто взгрустнулось.  А ты пришёл – и мне опять радостно.

Дима.  Значит всё ? Забудем ?

            Таня утвердительно кивает головой.

Дима.  Чем занималась ?

Таня.  Играла в разные игры, пасьянс освоила.

Дима.  А я не умею.

Таня.  Ой, так просто !  Я тебя научу после ужина. У тебя всё в порядке ?

Дима.  Ништяк !

Таня.  Вот и хорошо…  Дима, в этой квартире бывает слышно, как звонит колокол ?

Дима.  Я не слышал.  Тут поблизости церквей нет.

Таня.  А я слышала. Он был тихий-тихий. Когда окна закрыты. Я открыла окошко – звон и пропал…

Дима.  Значит, кончили звонить.  Вряд ли это церковь – что-то другое. Не бери в голову.

Таня.  А я и не беру… У меня цыплёнок и сациви.

Дима.  А можно, я цыплёнка не буду. Я лавашик свежий принёс, буду просто макать его в сациви – объедение !

Таня.  Нетушки ! Мужчины должны есть мясо !  А то будете плакать, как женщины !

            Вдруг из прихожей раздаются дверные звонки. Дима делает шаг к двери и останавливается.

Дима.  Ко мне никто не ходит…

Таня  (со слабой надеждой).  Может, по работе ?

Дима (тревожно). Позвонили бы.

Таня  (испуганно и растерянно).  А вдруг бандиты…

Дима (быстро).  Прячься скорее !

Таня  (быстро).  В ванной ?

Дима  (быстро).   Да !  (мгновенно передумав)  Нет !  Лучше в шкаф, там мало одежды.

            Таня спешно залезает в шкаф и садится там. Дима закрывает за ней дверцу, выбегает на цыпочках из комнаты и быстро возвращается с Таниными туфлями, висящей на плечиках блузкой и завёрнутой в полотенце женской косметикой. Всё это он бросает в шкаф, где сидит Таня, и плотно его закрывает. Потом Дима идёт открывать дверь, по пути зайдя в ванную и спустив воду в унитаз.

            Наконец, Дима открывает входную дверь. На пороге стоит мужчина в сером костюме, за его спиной – другой, в милицейской форме.

Мужчина в костюме.  Дмитрий Петрович Корнеев ?

Дима.  Да.

Мужчина в костюме.  Мы из милиции.  (слегка кивает головой себе за спину)  Это ваш участковый, знакомы ?

Дима.  Нет.

Мужчина в костюме.  Можем войти ?

Дима (пропускает пришедших, те заходят).  Да, конечно.  А у Вас документ… покажите, пожалуйста.

            Мужчина в костюме, слегка вскинув брови и пристально посмотрев Диме  в глаза, на ходу достаёт удостоверение, той же рукой раскрывает и показывает его.

Дима (не глядя на удостоверение).  Понятно…

            Мужчина в костюме останавливается в прихожей, участковый бесцеремонно заглядывает в комнату, на кухню и в ванную.

Мужчина в костюме.  Дмитрий… Петрович, я здесь, чтобы задать Вам несколько вопросов. Ожидаю, что Вы поможете следствию.

Дима. Я готов… отвечу.

Мужчина в костюме.  Мы разыскиваем одну девушку.  Соседи видели Вас с ней вечером во дворе ровно две недели назад.  Вам известно её местонахождение ?

Дима.  Нет.  Она сказала «Отлезь от меня и умри»,  развернулась и ушла. Заплаканная вся.

Мужчина в костюме.  А вот по показаниям соседей, вы вошли с ней вместе в подъезд.

Дима.  Так и было.  Я хотел ей помочь... чем-нибудь.  Она мне кивнула, что ей ночевать негде.  А уже перед дверью развернулась и пошла вниз… Ну, я цепляться не стал.  И больше её не видел.

Мужчина в костюме.  Но ведь она не сразу вышла из подъезда ?

Дима.  Не знаю.  Я вошёл в квартиру.

Мужчина в костюме.  Важный вопрос – у неё было что-нибудь в руках ?  Сумка или что-то другое ?

Дима.  Нет, ничего не было.  Это точно.  Она заплаканная была.

Мужчина в костюме  (сделав в молчании несколько шагов по прихожей).  Ну, что же…  Характеризуетесь Вы положительно… И соседями, и в институте. Мы Вам верим.  И всё же… Если Вы встретите где-нибудь эту девушку, или она сама к Вам обратится, прошу Вас немедленно позвонить по этому телефону.  (протягивает Диме небольшую карточку)  В любое время дня и ночи.  Между прочим, чем скорее мы её найдём, тем ей же будет лучше. Вам понятно ?

Дима.  Да.  Я Вам позвоню. Обязательно.

            Участковый, так и не проронивший ни слова, а за ним и мужчина в костюме выходят через распахнутую дверь на лестничную площадку.

Мужчина в костюме  (обернувшись уже в дверях).  Мне сказали, что Вы «прогер»… Вам действительно семнадцать ?

Дима.  И шесть месяцев.

Мужчина в костюме  (вздохнув).  Ну, всего тебе… Дима...  Ты позвони, если что...

Дима.  Позвоню. Обязательно.

            Милиционеру уходят. Дима захлопывает дверь и в изнеможении на несколько секунд прислоняется к стене. Потом идёт в комнату и открывает дверцу шкафа. Таня сидит там, испуганно забившись в уголок. От яркого света она зажмуривается и закрывает глаза рукой.

Дима.  Они ушли.

Таня. Кто ?

Дима.  Кажись, милиция.  (протягивает Тане карточку с телефоном)  Вот.

Таня  (взяв карточку и всматриваясь в неё).  Тут не видно.

Дима (протянув Тане руку).  Давай руку.

            Таня даёт Диме руку, и он вытягивает её из шкафа.

Таня.  Читает: «Попов Юрий Кузьмич, восемь, девятьсот шестнадцать…»

Дима.  Этот в штатском был, он и расспрашивал. А второй, в форме, всю квартиру обсмотрел. Хорошо, ты в ванную не пошла.   А то бы всё…

Таня.  Они настоящие милиционеры были ?

Дима.   Скорее всего.  Этот сказал, что им тебя найти – это в твоих интересах.

            У Тани наворачиваются на глазах слёзы.

Таня. Врёт же он… врёт !  Ему найти меня надо, посадить. (всхлипывает)  Не хочу в тюрьму !  (бросается к Диме, прижимается к нему, быстрым горячечным шёпотом)  Не выдавай меня, Дима !  Не звони им ! 

Дима (взяв Таню за плечи, хорошенько встряхивает её).  Да ты что !? Таня ! Да я же…  А ты просишь меня так !  Очнись.  Успокойся, Танечка, что ты…

            Несколько секунд они стоят, обнявшись. Таня уткнулась лицом в грудь Димы, он ласково поглаживает её по голове.

Таня  (подняв на Диму заплаканные глаза, спокойным голосом). Дура я… Прости меня, … Димочка.

Дима.  Забудем – никто к нам не приходил.

Таня.  И не придёт, да ?

Дима.  Никому мы не нужны.

Таня.  Нет, ты мне нужен…

Дима.  А ты мне.

            Они отстраняются друг от друга.  Виновато улыбнувшись, Таня выходит из комнаты.

Таня.  Пойду умоюсь.

            Дима, подходит к окну, и долго стоит, вглядываясь в темноту.

 

20. День двенадцатый (следующий). Приступ.

           

            Воскресное утро в квартире Димы.  На подоконниках несколько недавно купленных цветочных горшков. Дима и Таня (в халатике) сидят на диване и смотрят по телевизору «Пока все дома».  В руках у них чашки с горячим чаем, который они понемногу прихлёбывают.

Таня.  Хорошая у него  работа… Как я люблю ходить в гости !  То есть любила в детстве, когда маленькая была.  Родни-то много в станице.  И в соседней тоже.  Мы часто ходили, и к нам приходили тоже.  А ему (кивает в сторону экрана) повезло – профессиональный ходильщик.

Дима.  Точно.  Гостит виртуозно.  «Человек на своём месте».

Таня.  Он и не знает, что в самой интересной семье страны он не был.

Дима. В какой ?

Таня.  В нашей.

Дима.   А ведь верно.  Мы бы ему такого порассказали о себе !  Вся страна бы ахнула.

Таня.  А через пять минут к нам приехали бы бандиты и милиция.  Еще перестреляли бы друг друга. 

Дима. Лучше уж не надо.

Таня.  Так что, не будем звонить Кизякову ?

Дима.  Зачем омрачать человека.

            Таня встаёт, ставит чашку на стол, берёт в руки и раскрывает лежащий на столе паспорт.

Таня.  (читает)  Литвак Анна Михайловна. Ноль девять, ноль два,  тысяча девятьсот восемьдесят пятый…  Дим, а какая она ?

Дима.  Кто ?

Таня.  Литвак Анна Михайловна.

Дима.  Ты же видела фотографию.

Таня.  Нет, сейчас какая ?

Дима.  Плохо её дело.  Глаза потухли, никакого интереса к жизни.  Грязная. Худая.

Таня.  Я чувствую, мы перед ней виноваты.  Ей бы как-то помочь.

Дима.  Кто ей поможет - вся исколотая.  Ты бы видела руки.

Таня.  Всегда есть люди, несчастней, чем мы…

Дима.   А разве мы несчастны ?

Таня  (чуть-чуть улыбнувшись).  Конечно, нет.  (подходит с паспортом к самому окну и всматривается в него под разными углами) … Классно ты фотку мою вклеил !  И плёночка, и узорчики…  Бенилюкс !.

Дима.  Старался человек.

Таня.  Да, а вот если бы ты не был (конструирует слово на ходу) «миниатюри-ристом- микроскопистом», никакое старание не помогло бы.

Дима.  Рука Судьбы.

            Таня  .садится рядом с Димой.

Таня  (листая паспорт).  Уедём куда-нибудь, а, Дим ?  Я ведь как в тюрьме живу.  Хоть и с тобой, любимым своим.  (ласково поглаживает Диму)  Паспорт у меня есть, а ?

Дима  (вздохнув).  Липовый… Таня, я и сам думал об этом.  Но ведь нельзя уехать. Паспорт… хоть и похож на настоящий, но… «бережёного Бог бережёт» – подождём, когда получишь на мою фамилию.  Второе – на что будем жить…  Денег у меня на месяц, не больше… Никогда не думал, что мне стоило бы их копить…  Третье – если уеду, знаешь, как я всех подведу в институте ! Вся их работа, годы труда пойдут насмарку.  Весь их эксперимент на мне держится.  Сколько лет уже.  Я там подружился со всеми.  Не могу я так.  Не имею права. И лекарств своих они не изобретут. А они нужны – умирают же люди. Всё сходится.  Потерпи, Танечка, недолго уже.

Таня  (вздохнув, прицелившись и метко бросив паспорт на стол, на прежнее место).  Ты мне всегда как скажешь, так и видно, что ты умный, а я глупая.  Потерплю ещё.  Буду тут скуча-ать.

Дима  (вставая с дивана).  А чтобы не было скучно, давай-ка продолжим твой портрет !

Таня  (полупритворно-полуиксренне).  А-аа !  Это же ещё скучнее, чем просто скучать !

Дима  (строго).  Р-разговор-рчики в стр-рою ?!  Чтобы через минуту была готова !

            Дима выключает телевизор и уносит с чашки на кухню.  Как только он выходит, Таня кидается к мольберту, хватает там тюбик с зелёной краской и, положив его подальше на подоконник, садится на своё место в прежней позе.

            Дима возвращается, поворачивает к свету мольберт (видно, что Танин портрет близок к завершению), ставит стул перед мольбертом и жестом пригашает Таню сесть.

Дима. Садитесь, девушка, будьте любезны.

            Таня подходит и чинно садится на стул.

Дима.   Та-ак… Натурщица готова, я готов, кисти…всегда готовы, краски… все на месте … что-то зелёного нет.  (оглядывает всё вокруг)  Куда же он… 

Таня  (сама невинность).  Потерялся ?

Дима.  Да тут где-то должен быть…

Таня.  Паганини на одной струне играл – вот и ты рисуй без зелёного.

Дима.   Ты не понимаешь – мне все цвета нужны.

Таня.  Без зелёного даже лучше получится, а то я у тебя вся зелёная … как лягушка.

Дима.   Я зелёным не рисую, я его добавляю чуть-чуть, для свежести… Стоп – ты что ли зелёный затырила ?!

Таня. А зачем ты меня зеленишь ?

Дима.  Таня, так надо.  Кто рисует, я и ли ты ?

            Дима снова оглядывается вокруг, замечает тюбик на подоконнике и делает шаг к нему. Но Таня опережает его, хватает тюбик и обегает стол, так чтобы Дима до неё не достал.

Таня  (дразня Диму тюбиком).  Что, руки коротки ?!

Дима.  Ну… хорошо, успокойся, кинь мне  тюбик, и я всё прощу.

Таня.  Не бывать по-твоему !

Дима.  Отдашь ?

            Таня показывает ему язык.

Дима.   Ну, хорошо (медленно смещается вправо, что не ускользает от внимания Тани)… Поймаю – хуже будет !

            Дима резко бросается вокруг стола влево. Но схватить Таню у него не получается.  Несколько раз метаются они вокруг стола вправо-влево, потом Дима бежит за Таней, обегая стол в одном направлении, и почти догоняет её.  Таня падает спиной на диван и тут же Дима падает на неё.  Тяжело дыша они молча лежат лицом к лицу, их губы начинают тянуться друг к другу…  Вдруг лицо Димы искажается страданием, он медленно сползает с дивана, и садится на пол, опершись спиной на диван, и рвёт себе рукой ворот.

            Таня вскакивает с дивана и становится на колени возле Димы, трясёт его за плечи.

Таня.  Дима !!!  Димочка !  Что  тобой !

            Дима не отвечает.  Закрыв глаза, он хрипло дышит и вяло массирует себе грудь около сердца.  Потом замирает.

Таня. Дима, ты что !  Ты умираешь ?!

            Дима (очень медленно) отрицательно качает головой.  Открыв глаза, он безуспешно пытается что-то сказать.  Наконец, он произносит.

Дима.   Ско-ру-ю…  Зво-ни… ско-рую…  Скажешь…мне… шестьдесят пять… Дом пять… квартира семнадцать.

 

            Дима лежит на диване с посеревшим лицом. Таня стоит возле. В комнате беспорядок. На столе – раскрытый чемоданчик врача скорой помощи, тонометр, шприцы, ампулы, провода и зажимы портативного кардиографа. Медсестра, сидящая на стуле возле Димы, делает ему укол.  Доктор (пожилой мужчина) сидит за столом и просматривает только что снятую кардиограмму на экране кардиографа. 

Врач.  Так… так…  Ну что же, оказывается, всё не так уж плохо…  (Тане, не отводя глаз от экрана)  Девушка, я так понимаю, инфаркт у дедушки уже был, да ?

Таня.  Я… я не знаю..

Врач  (вскинув на неё глаза, с осуждением).  Вот как…

Дима  (слабым голосом).  Был… семь месяцев назад.

Врач.  Дмитрий… (подсмотрев в своих записях) Петрович… что же Вы не бережётесь.  Неужели в стационаре Вас не предупреждали, что после инфаркта Вы должны научиться жить по-новому, в постоянной заботе о своём сердце, щадить его. Многие, особенно мужчины, после первого инфаркта не меняют образа жизни, словно пытаясь что-то кому-то  доказать.  Это большая ошибка…  большая ошибка…  Пожалуйста, в ближайшие дни – минимум физической активности и переживаний…  Так… лекарства я Вам выписал, принимайте строго как предписано.  (Тане)  Внучка, Вы ведь вместе с дедушкой живёте ?

Таня.  … Да… я тут живу.

Врач.  Вот и хорошо.  Проследите за этим, пожалуйста.  И постарайтесь обеспечить дедушке полный покой, договорились ?

Таня.  Да, я буду …хорошо обеспечивать.

Врач. (Тане) В понедельник обязательно вызовите участкового.  (Диме)  Дмитрий Петрович,  а Вам я повторю… пожалуйста, осознайте, что в Вашем состоянии именно Вы сами и есть Ваш самый главный врач – контролируйте, себя, берегите от физических и эмоциональных нагрузок.  (вставая)  И проживёте ещё сто лет, чего я Вам и желаю !

            Доктор и медсестра собирают всё со стола в чемодан и выходят.

Врач  (уже в дверях).  Выздоравливайте, Дмитрий Петрович.

Медсестра. Выздоравливайте.

            Из прихожей доносятся «дверные» звуки и голос Тани: «Спасибо вам большое».

            Таня возвращается в комнату, становится на колени возле дивана, и медленно покрывает поцелуями лицо Дима.  По её лицу текут слёзы, которые она так долго сдерживала.

Дима  (слабым голосом).  Ничего, Танечка, ничего…  Прорвёмся…  Через пару дней буду как новенький.  За лекарствами в аптеку ну нужно – их у меня полная коробка в шкафу... Участкового тоже не нужно… если что, позвоню в институт – прибегут… спрячешься в шкафу… Конспирация…

Таня.  Димочка, бедненький, сейчас не болит у тебя ?

Дима.   Нет… Только слабость…

Таня.  Димочка, любимый, как же нам быть ?

Дима.   Как были, так и будем...  У нас всё остаётся в силе: и наша семья, и наши планы.  И я буду в силе – через пару дней, обещаю.

Таня.  Ты же слышал, что тебе доктор говорил ?

Дима.  Танечка, это он говорил обычному человеку, которому жить – сто лет.  А я - прогер.  У меня по-любому не больше года.  Независимо от этого приступа.  Один год…

 

21. День тринадцатый (следующий и последний).

           

            Воскресный день.  Комната в квартире Димы.  Дима сидит за микроскопом и работает, что-то тихонечко напевая. Входит Таня (в блузке и джинсах) с маленькой пластиковой лейкой в руке.

Дима  (не отрываясь от микроскопа).   Таня, можешь посмотреть, как получается.

            Таня ставит лейку на стол и подходит к Диме. Дима встаёт, и Таня садится за микроскоп. В окуляре она видит набросок своего портрета в обрамлении «богатого» золотистого узора.

Таня  (с наигранным разочарованием).  Ну, во-от, я так и знала – мой портрет…

Дима.  Мне ничего другого  делать не хочется.

Таня.  Какой же ты, Дима, талантливый – здорово у тебя получается. А говорил, руки дрожат.

Дима.  Как-то приспособился немного.

Таня.  Опять рисовое зёрнышко ?

Дима.   Да, стырил и тебя на кухне.

Таня.  И узорчик какой красивый – прямо золотой.

Дима. А он из золота и сделан.

Таня.  А где же ты золото взял ?

Дима.  Отколупнул чуток от своего кольца.  Изнутри.

Таня  (опасливо).  Ой, Дима, а разве можно ?

Дима.  Да там и нужно-то было миллиграмм.  Совсем незаметно.

Таня  (оторвавшись от микроскопа и обернувшись к Диме).  Дим, я не об этом.  А вдруг примета плохая – кольцу вредить ?

Дима.   Ничего, я думаю, для доброго дела – простится… А ты что такая мнительная ?

Таня.  Я, Димочка, всего боюсь.  Уж больно хорошо мы зажили… Прямо рай.

Дима.  Это потому, что … ты…

            Дима становится на колени перед сидящей Таней.  Они целуются.  Дима прячет голову на груди у Тани.

Дима.  Таня… чему суждено произойти, то и сбудется… А мы… Давай уговоримся ничего не бояться и ни о чём плохом не думать, а ?

Таня. Как о белой обезьяне ?

Дима.   Да, забудем про неё.

Таня.  Дима !

Дима  (поднимая голову).   Что ?

            Дима поднимает голову и видит, что Таня оттопырила пальцами уши и скорчила смешную обезьянью рожицу.

Таня.  Ку-ка-ре-ку !

            Таня встаёт.

Таня.  А ведь я шла цветы поливать.

            Таня берёт свою лейку и идёт к окну.  Дима подходит к Тани сзади и обнимает её со спины. Рука Тани, держащая лейку, опускается. Таня блаженно закрывает глаза.  Так проходит несколько секунд.  Наконец, Таня открывает глаза, рассеянно смотрит во двор и вдруг вскрикивает.

Таня. Ой !  Мамочка ! Бандиты !

Дима. Где ? Какие бандиты ?

Таня. Да вон же двое из джипа вылезли ! Я их видела раньше !

            Дима видит, как двое крепких мужчин направляются от автомобиля к их подъезду.  У одного из них висит через плечо небольшая сумка.

Таня.  Дима, бежим !

Дима. Куда, Таня ? Поздно !  Давай, ты одна – вверх по лестнице !  …Не стой ! Беги !

Таня.  А ты ?!

Дима.  Я им не нужен – обойдётся, расспрашивать будут !

            Дима хватает Таню в охапку и тащит к двери.  Она вырывается, становится на ноги, и Дима выталкивает её в прихожую и выбегает туда сам.

Дима.  Скорей же !  Скорей !

            Слышится звук захлопнутой двери.

            Таня устремляется бегом вверх по лестнице. Один тапок спадает у неё с ноги – она хватает его, срывает второй тапок с другой ноги и с тапками в руках бесшумно убегает наверх.

            В квартире тяжело дышащий Дима принимает таблетку и запивает её водой. Потом пальцами поправляет себе волосы и садится на диван. Вскакивает, срывает с мольберта Танин портрет и опускает его за спинку дивана. Снова садится. В тишине из прихожей раздаются звуки отпираемого замка и отрываемой двери. Дима глубоко вздыхает и выпрямляет спину. В комнату входит первый бандит и останавливается в дверях. Слышно, как в это время второй бандит хлопает дверями ванной и кухни, осматривая квартиру. Через несколько секунд и он появляется в комнате.  Дима встаёт и делает пару шагов им навстречу.

Дима.   Кто вы ?  Как вы…

            Ближайший к Диме бандит внешне лениво и как будто несильно бьёт Диму по лицу, но так, что тот валится на стол, а затем падает на пол.  Дима встаёт на четвереньки, трясёт головой, тяжело поднимается и пятится к своему рабочему столу. Нашарив рукой у себя за спиной микроскоп, Дима бросает его в бандитов, один из которых (первый бандит) ловко ловит его налету.

Первый бандит (повертев микроскоп в руках, второму).  Отпад. Клёвый карбюратор.

            Первый бандит с силой размахивается микроскопом, делая вид, что метнёт его в Диму – тот чуть-чуть приседает и загораживается руками.

Второй бандит  (гаденько улыбнувшись).  Боится. Умница.

Первый бандит (отбросив микроскоп в сторону).  Доцент, наверное.

Второй бандит.  Не, аспирант.

            Дима бросается на одного из бандитов, целя ему головой в грудь или живот. Бандиты быстро расступаются, один из них подсекает Диме ноги, и он с шумом падает на пол – уже почти в дверях.

            В это время Таня стоит босиком на лестнице одним пролётом выше квартиры, не сводя глаз с её двери и тревожно вслушиваясь в доносящиеся из квартиры звуки (тапок в её руках уже нет).

            Дима пытается встать, но первый бандит придавливает ему спину ногой, а второй бьёт его ногой под рёбра.

Первый бандит  (второму).  Не убий.  Полегче.  (Диме, убрав свою ногу с его спины, присев и подняв за волосы Димину голову.)  Ладно, дед, хватит кувыркаться, вставай потихонечку, дело к тебе.

            Дима начинает вставать и, едва подеявшись, кидается к выходу из квартиры, и опять второй бандит подсекает сзади ему ноги и Дима падает – уже в прихожей.

            Бандиты выходят за Димой в прихожую.

Второй бандит.  Бедовый старик.

Первый бандит. Заманал.

            Второй бандит нагибается и легко поднимает Диму на ноги.

Первый бандит (второму).  Отпусти.

            Второй перестаёт поддерживать Диму – тот, покачиваясь, стоит на ногах.

Первый бандит.  О !  Стоит… Продолжаем разговор… Где девчонка, дед ?

Дима (с трудом, прерывисто дыша).  Ка..кая ?

Первый бандит (нанося Диме удар по лицу).  Вот такая.

            Удар отбрасывает Диму к стене, он задевает вешалку, и она с треском опрокидывается на пол. 

Первый бандит.  Ну как же, видели тебя с ней. Где она сейчас ?

Дима.  Та… Та ушла… Давно…

            Второй бандит толкает Диму на стену, так что он сильно ударяется затылком.

            Таня слышит шум и обрывки разговора и, ступень за ступенью, спускается к квартире.

Первый бандит.  Хорошо. А сейчас она где ?

Дима.  Не знаю.

Второй бандит. Упёрся, падла.

            Второй хватает Диму за воротник и., встряхнув, бросает в сторону первого, тот делает шаг в строну и бьёт Диму по шее, Дима падает, ударившись лицом о входную дверь.

Первый бандит.  Ладно, дед, не хочешь по-хорошему, будем по-плохому !

            Кто-то энергично и громко стучит  во входную дверь.  Бандиты переглядываются.

Первый бандит  (второму).  Убери.

            Второй бандит берёт Диму под мышки, оттаскивает в сторону и сажает, прислонив спиной к стене, так чтобы Диму не было видно через открытую входную дверь.  Первый бандит приоткрывает дверь и видит Таню.

Первый бандит.  Ну вот, совсем другое дело !

            Таня резко нажимает на дверь, первый бандит отходит в сторону, и она вбегает в прихожую.  Первый бандит тотчас захлопывает за ней дверь.  Таня бросается в комнату, но, обернувшись на ходу, видит Диму, устремляется к нему и опускается возле него на колени.  Она охватывает ладонями лицо Димы и покрывает его поцелуями.

Таня.  Дима ! Димочка ! Что они с тобой сделали ?!  Ты живой, Дима ?!

            Дима приоткрывает глаза.

Дима  (очень тихо, заплетающимся языком).   Та…нечка…

Таня.  Как ты, Дима ?!  Сердце как ?!

Дима.  Нет… Ничего…

Таня  (обернувшись к бандитам).  Изверги !  Фашисты !

            Бандиты переглядываются.  Первый кивает второму на стоящую на полу сумку, которую они принесли с собой. Второй быстро достаёт из неё уже заправленный шприц, первый приседает рядом с Таней, валит её на пол, придавливает и крепко держит рукой Танино плечо, в которое второй бандит делает укол.  Таня безуспешно пытается вырваться.

Таня.  Пусти, сволочь!!!   Пусти !

            Первый бандит двадцать-тридцать секунд молча удерживает Таню на полу. В это время второй бандит быстро и сноровисто убирает шприц в сумку, достаёт из неё бутылку дешёвой водки, открывает её и обильно поливает водкой шею и грудь Тани, закрывает и убирает в бутылку в сумку и надевает на ноги Тане её туфли, стоявшие у стены. Первый Бандит отпускает Таню и встаёт.  Таня садится и тянется к Диме, её движения - вялые и немощные. Второй бандит поднимает Таню на ноги, первый наносит ей несколько лёгких пощёчин.

Первый бандит.  Но-но ! Не спать !

            Бандиты подхватывают Таню под руки, второй бандит свободной рукой берёт сумку, и они направляются к двери.

Второй бандит  (первому, кивая на Диму).  А с этим что ?

Первый бандит.  Погоди-ка. Держи её, чтоб не упала.

            Первый бандит достаёт что-то из кармана, щелчок – и из его кулака выскакивает лезвие ножа.   

Первый бандит (бросив взгляд на Диму).  Не забирать же долбака… Тимуровец, блин…

Первый бандит идёт в комнату и перерезает там телефонные провода – подходящий к телефонному аппарату и от аппарата к трубке.  Заметив на рабочем столе два мобильных телефона (Димы и Тани), он, один за другим,  с силой бросает их об стену. Убрав лезвие ножа и положив нож в карман, первый бандит возвращается в прихожую и крепко подхватывает Таню.

            Бандиты открывают дверь и выводят Таню из квартиры.  У неё заплетаются ноги, и выглядит она словно пьяная. Второй бандит на ходу ногой захлопывает дверь.

            В это время в прихожей Дима пытается встать на ноги. Наконец, ему это удаётся. Его рубаха порвана, на лице и руках – синяки и ссадины. Он делает пару шагов к двери, но разворачивается и ковыляет в комнату, где подходит к окну и выглядывает во двор. 

Он видит, что выезд джипу перегорожен небольшим фургоном, из которого грузчики выгружают мебель.  Из подъезда выходят бандиты, ведущие под руки Таню.  Они усаживают её на заднее сиденье, где она тут же бессильно валится набок. Между бандитами и грузчиками разгорается перепалка (слов которой Дима практически не слышит) – бандиты требуют сейчас же освободить проезд, грузчики (тоже крепкие ребята) хотят прежде закончить разгрузку.

Дима подходит к шкафу, отрывает дверцу, берёт что-то с одной из полок и кладёт это себе в карман.  С другой полки он берёт пачку денег и кладёт её в другой карман. Потом Дима, прихрамывая идёт к двери – медленно, но каждый следующий его шаг чуть энергичней предыдущего. Дима выходит из квартиры и, не закрыв входной двери, торопливо спускается по лестнице.

Выйдя на улицу, Дима видит, что джип медленно пятится  задним ходом, тяжело переваливается через бордюр, проламывает кустики и (под негодующие крики бабушек и мамаш, гуляющих с детьми) выезжает на детскую площадку.  Там он разворачивается и медленно выезжает на дорогу по тротуару (объезжая мебельный фургон).

            В этот момент Дима замечает свободное такси, подъезжающее к соседнему подъезду – по другую сторону от мебельного фургона.  Всё ещё хромая, Дима устремляется к нему. Подойдя, он открывает дверь и заглядывает в машину.

Водитель такси  (неприязненно взглянув на побитое лицо Димы).  По вызову. Сейчас клиент выйдет.

            Дима садится рядом с водителем, достаёт пачку денег и протягивает водителю примерно половину.

Дима  (показывая).  За этим джипом… Незаметно… Куда он… приедет.

Водитель такси  (берёт деньги).  Уговорил, отец. А что за дела ?

Дима  (после паузы).  …Внучка …Внучка там.

Водитель такси.  Бывает... Не бойсь, не упущу.

            Такси выезжает на улицу вслед за джипом.   Джип и такси едут по оживлённым улицам.  Такси едет вслед за джипом по дороге, опоясывающей окраинный парк.  С каждой сотней метров парк становится всё более запущенным и незаметно переходит в лес. Асфальт на дороге сменяется гравием. Других машин на дороге нет.

Водитель такси  (мрачно).  Засекли нас, отец – и к гадалке не ходи…

            Дорога сворачивает в лес, и джип скрывается среди деревьев.

Водитель такси  (обеспокоено).  Что-то мне стрёмно…

            Такси поворачивает вслед за джипом.  И сразу же дорога раздваивается. Джипа не видно, куда ехать – непонятно.

Водитель такси.  Выйди, отец, посмотри, куда ехать-то.

Как только Дима выходит из машины, водитель быстро разворачивает её и уезжает.

Дима.  Куда ! Стой !

            Безнадёжно махнув рукой, Дима быстро идёт по дороге, ведущей от развилки вправо, и за ближайшим поворотом видит, что дорога перегорожена упавшим сухим деревом, так что джип тут проехать не мог.

            Дима быстро возвращается к развилке и идёт от неё влево.  Через десять-пятнадцать шагов он переходит на бег. Наконец, выбежав из-за поворота дороги, Дима видит, что дорога приводит к воротам в высоком заборе, над которыми ржавыми буквами из листового металла написано «Профилакторий МИТЭЗ».  Запыхавшийся Дима переводит дух.  Поморщившись, он запускает руку за пазуху и с силой растирает себе грудь.

            Потом Дима поворачивает назад и бежит в сторону парка.  Скоро лес кончается и переходит в дальнюю, заброшенную часть парка.  До людной аллеи парка уже совсем недалеко.

            Внезапно покрытое потом лицо Димы искажается гримасой невыносимой боли. Он останавливается и замирает. Хочет сделать вздох, но не может. На подгибающихся ногах, маленькими шажочками Дима направляется к стоящей рядом скамейке. Но не дойдя до неё пары шагов, он валится на дорожку.  Потом с трудом садится, прислонившись спиной к сиденью скамейки.

            К Диме медленно приближается гуляющий с палочкой маленький опрятный старичок. Подойдя, он склоняется над Димой.

Старичок.  Земляк, ты что ли пьяный ?

            Дима отрицательно качает головой.

Старичок.  Что ж ты так ?

Дима  (тихо, с большим трудом).  Камни… горячие…  В груди горят…

Старичок.  С сердцем-то как у тебя ?

Дима.  Да…

Старичок.  Значит, приступ у тебя.  У меня ведь тоже инфаркт был, тоже грудь горела… Тебе бы лечь, давай помогу.

            С помощью старичка Дима ложится на скамейку и закрывает глаза.

Старичок.  Главное, ты сейчас не двигайся, совсем не шевелись. Я тут рядом живу – вон в том доме (показывает). Сейчас домой приду – скорую тебе вызову и сам вернусь с лекарствами, у меня есть. Ты только не шевелись, понял ?  Жди.

            Старичок бодрым шагом уходит в направлении к дому…  Некоторое время (тяжело и прерывисто дыша) Дима лежит неподвижно. Потом его рука нащупывает в кармане и достаёт карточку, на которой написано «Попов Юрий Кузьмич, восемь, девятьсот шестнадцать…». Дима тяжело встаёт и медленно идёт к аллее.  Правую ладонь он держит слева под мышкой и иногда массирует ею грудь.  Каждый шаг даётся Диме с трудом и отзывается острой болью. Наконец, он добирается до аллеи.

Идя по ней, он обращается к встречным прохожим.

Дима.   Люди… дайте телефон… кто-нибудь… один звонок…телефон… у Вас нет телефона… у Вас… нет телефона… а у Вас… кто-нибудь… дайте телефон… Христа ради…

            Люди шарахаются от Димы – еле ковыляющего, возможно, нетрезвого грязного человека в рваной рубахе с синяками и ссадинами на лице – стараются обойти его стороной. 

            Дима вспоминает о деньгах, достаёт их и протягивает встречным в кулаке. Поведение прохожих не меняется – кто-то деньги не замечает, другие не придают им значения.

Дима. Вы… есть телефон... у Вас телефон… есть…

            Встречный тинэйджер на роликовых коньках на ходу вырывает деньги из руки Димы и быстро убегает.  Дима, кажется, этого не замечает. Он продолжает идти, но его походка – всё медленнее, шаги – всё короче.

Дима.  Кто-нибудь… пожалейте... дайте телефон… на минутку…

            Диму догоняет и проходит мимо молодой человек. Услышав слова Димы, он оборачивается и протягивает Диме телефон.

Молодой человек.  На, дед, кашляни в эфир, только недолго.

            Дима, ничего не ответив и даже не посмотрев на человека, впивается глазами в телефон и хватает его обеими руками.  В изнеможении Дима опускается на колени и нагибается к земле, положив на неё руку с телефоном. Ему плохо видны кнопки -  он трясёт головой, и в его глазах проясняется. Рукой, в которой зажата карточка, Дима набирает номер. Через несколько секунд он слышит голос Попова.

Попов.  Алё ?

Дима.  Попов…

Попов.  Слушаю. Кто говорит ?

Дима.  Попов… это Дима… который «прогер»…та девушка… Таня… она… у бандитов… в про (морщится от боли)… профилактории МИТЭЗ…  возле парка… Гольяновского… скорей сюда… убьют…(выпрямляется) Всё…

            Приступ невыносимой боли скрючивает и валит Диму на асфальт.

Молодой человек  (пытаясь поддержать Диму).  Ай-яй, старичок ! Не раскисай !

           

Тело Димы лежит на боку с тесно поджатыми к груди. Подаренный Таней проволочный браслетик надорван и еле держится на запястье. На пальце тускло поблескивает обручальное кольцо.

            Молодой человек щупает у Димы пульс, встаёт и молча снимает бейсболку.

Молодой человек (удивлённо). И вправду помер…

 

            Диму обступают люди. Тучный мужчина в очках говорит своей спутнице:  «Шёл человек и умер. Долгая жизнь - лёгкая смерть. Завидую.»

 

Другие произведения автора:

Крэш-тест (фильм 1-ый) (сценарий)

Пёс Господень (сценарий) (в сценарном формате)

Апостериориум (пьеса)