Апостериориум (пьеса)

22 октября 2012 — Виктор Александрович Чочиев

Я могу не сказать правды,

но я не солгу.

Час настаёт, и громкий судный глас

Уже гремит в ущельях отомщенья.

Он нас зовёт и порождает в нас

Страстей противоборных столкновенье.

И сонмы сил, недобрых и благих:

Любовь и гнев, проклятья и молитвы –

Блистают остриём мечей своих

И дух мой превращают в поле битвы.

Григор Нарекаци

Апостериориум

Вольный перевод с языка души

Автор выражает особую благодарность Бену Альфреду Моузли

и Михаилу Пискунову - если бы не они,

эта пьеса была бы о другом и называлась бы иначе

Основные действующие лица:

ФЧ и ФС – фигура в чёрном (ФЧ) и фигура сером (ФС) с неразличимыми чертами лиц. Их голоса похожи между собой и не похожи на голоса людей.

Их манеры двигаться и жестикулировать похожи между собой и не похожи на манеры людей.

___________________________________________________________________

Звучит мощный раскат грома.

Хор (голосов, не похожих на человеческие):

Час настаёт, и громкий судный глас

Уже гремит в ущельях отомщенья.

Он нас зовёт и порождает в нас

Страстей противоборных столкновенье.

И сонмы сил, недобрых и благих:

Любовь и гнев, проклятья и молитвы –

Блистают остриём мечей своих

И дух мой превращают в поле битвы.

Звучит мощный раскат Грома

Занавес поднимается

На сцене – два открытых в сторону зала, примыкающих друг к другу притвора одинаковых размеров. Они разделены широкой перегородкой (выглядящей как толстая стена) с невидимым проходом. Полы в притворах приподняты над сценой, располагаются на одном уровне и переходят в широкую площадку (подиум) перед ними. Первый притвор – ослепительно бел и ярко освещён. Второй – бархатно чёрен и погружён в темноту. Время от времени ровный свет в притворах перебивается неяркими тревожными сполохами – белыми в чёрном притворе и разноцветными – в белом притворе. Время от времени в притворах становятся смутно различимы движения теней человеческих фигур – чёрных в чёрном притворе и светлых – в белом притворе.

Из-за перегородки в белый притвор медленно выходит обтянутая чёрным фигура (ФЧ). ФЧ поднимает голову, оборачивается лицом в сторону зрителей и, заметив их, замирает.

ФЧ. ...Вот уж этого не ожидал ! Из такого места – и вдруг увидеть людей, да ещё в таком количестве… Судя по лицам, и вы меня видите ? (Медленно оглядывает зал) …Да, да… конечно… Интересно было бы узнать, это вы для меня или я для вас ? Кто к кому послан… Только не скажите, что вы пришли сами - это было бы слишком самонадеянно. Вернее всего, это вы посланы ко мне… в помощь – ведь я тут затем, чтобы по крупицам собрать истинное. А для этого необходим не только говорящий, но и слушающий… Почему-то интересными считаются жизни, биографии великих людей. А по мне, так они удивительно однообразны. Есть в них какой-то бесцветный общий знаменатель. Жизни простых людей, таких, как мы с вами, гораздо разнообразнее и поучительнее. Присмотритесь друг к другу на досуге… Может быть, и моя жизнь будет вам не безынтересна. (Выходит вперёд к краю подиума и вглядывается в зал) …Читать мысли людей очень легко. Для этого нужно всего лишь сфокусировать взгляд на бесконечности в глубине их зрачков. Вот сейчас… большинство из вас думает… кто о чём, всё больше о ничтожном… А другие подумали про меня: «Ну и чучело!». Впрочем, это тоже небогатая мысль… Но между тем, придёт время ! Придёт время – и на месте этого чучела, на моём месте, окажется каждый из вас... Все, кто были, прошли через эти притворы (жест в сторону притворов), все – и Чингиз Хан, и Мэрилин Монро, и миллиарды безвестных. И все, кто будут, пройдут тоже. И все, кто есть, то есть вы… Я вижу, некоторые уже задумались о том, кто я такой. Как раз это не имеет для вас никакого значения, тем более, что я уже умер. Стало быть, я – никто. Если бы тут висели зеркала (со сцены, из-за притворов раздаётся слабый раскат грома, услышав который, ФЧ оборачивается, поднимает голову и на секунду-другую замолкает) …они бы меня не отразили... И вы… Поверьте, вы видите меня не глазами и слышите не ушами, а силой ваших душ… Зеркала… Что за вздорная мысль…

(задумчиво).

Я сам отяготил себя грехами,

Я над собой самим свершаю суд.

Я буду побивать себя словами,

Как из пращи камнями зверя бьют.

Я в мире жил и нагрешил премного,

А ныне я вступаю в смертный бой –

Как некий враг с врагом во имя Бога

Я насмерть буду биться сам с собой.

… Это не мои мысли, это мысли моего предшественника – он позабыл их, покидая эти притворы... Значит, он предстал с такими настроениями... Интересно… Я вдохнул его мысли, как только попал сюда. «Вдохнул» – это фигурально, чтобы вы лучше поняли. Натурально, дышать тут нечем. Да мне и не к чему – я ведь существо бездыханное. Бездыханное, бестелесное и бесполое. Но я буду говорить о себе в мужском роде, просто по привычке – в вашем Мире я был мужчиной. Почему-то хочется думать, что настоящим мужчиной. Хотя какое это имеет значение… А вот почему его мысли были в рифму ? Неужели это он, предшественник сам и отрифмовал ? Нашёл место писать стихи… Нет места более неподходящего. Тут ведь требуется только одно – за мгновение до Суда (слабый раскат грома) вспомнить забытое и понять непонятое…. (Медленно и задумчиво) Вспомнить забытое… (Удар колокола) Понять непонятое... (Удар колокола) …Наверное, те, кто всё понимают и помнят, проскакивают это место, даже не заметив его. Интересно, были среди людей такие ? Впрочем, откуда вам знать… Ведь вы сами люди, всего лишь люди… Я тоже побывал человеком, по вашим меркам не очень долго – тридцать три года. У нас считается, что побывать человеком – огромная… удача, что ли. Ведь нас много, а людей – раз, два и обчёлся – всего несколько миллиардов. Там, где мы существуем, где мы растворены в безвременной вечности, невыразимо хочется нарушить, прорвать это вечное безмолвие… Как бы вам объяснить попроще… это как у вас тяга к экстремальному - «испытать себя», «адреналин в кровь» и тому подобное. Понятно? Ведь там наша жизнь пресна, стерильна, да и не жизнь она вовсе, а… Нет, объяснить это невозможно. То ли дело в Миру ! Одна беда – нужно родиться. Ведь перед тем, как одухотворить младенца, тебя запрессовывают в черно-белую точку, чтобы поместить её внутри него.. Человек не может представить себе этой муки ! Я сказал «запрессовывают» ? … А что, похоже… Боль ! Боль ! Боль ! Оглушающая, отупляющая боль ! Она убивает тебя в тебе, ты становишься никем и ничем, забываешь себя, оставаясь самим собой... Говорят, по другому нельзя. Он захотел, чтобы именно так. Чтобы в муках. (Звучит раскат Грома. ФЧ на несколько секунд замирает и прислушивается) …И всё равно, Мир людей так манит нас ! Вам этого не понять. Да и я, когда был с Миру, не понимал, что в нём хорошего…

По стене чёрного притвора медленным шагом поднимается и исчезает наверху перпендикулярная стене фигура. Её движение сопровождается странным нарастающим, а затем затухающим звуком, тон которого плавно повышается по мере подъёма фигуры. ФЧ оборачивается на этот звук.

ФЧ (снова повернувшись к зрителям) Видели ? Что бы это значило… Я ведь тут тоже в первый раз. Только знаю, неизвестно откуда , что должен недолго здесь перебыть, вспомнить и понять. А то ведь Суд… Честно говоря, я очень удивился, увидев вас. Его промыслы подчас ставят в тупик… (Слабый раскат грома, услышав который, ФС возвращается в белый притвор) Так вот… Что интересно, тебя в ничтожном, точечном виде помещают во младенца, чтобы этого младенца одушевить, а он уже там, уже поджидает тебя. Ещё до рождения в каждом человеке уже сидит бес, дожидающийся его души, чтобы… заморочить её. Только Он знает, почему так происходит. (Звучит слабый раскат грома. ФЧ на секунду замирает и небрежным жестом слегка «отмахивается» от него)

А моя версия такая - думаю, что прах, из которого слеплены тела людей, уже инфицирован грехом. …Всего лишь одно слово - и некоторые из вас уже догадались о моём медицинском образовании – там, в Миру. Было дело – учился на дантиста. Дурачок… Да и они хороши – «верные деньги», «верные деньги»… Короче, почти доучился, но, по счастью, дантистом не стал – когда ещё только проходил практику, померла у меня в кресле одна старуха. Дёрнулась – и померла. По-простому сказать – разрыв сердца. От боли. И ведь ничего такого я ей не сделал – сама померла, по собственной слабости. А может, и сделал, чуть-чуть. Вполне возможно – уж очень противная была старуха. Да и родственнички у неё оказались такими же – до суда дело довели… Ничего, конечно, мне не было – я ведь был всего лишь практикантом. Но как-то эта история растормошила меня. И понял я – не моё это противное дело. И уж если убивать, так не старушек же, правда ? Даже и противных. В общем, если что и было, можно сказать, что тогда меня «бес попутал». Да, наверное, так… Вот бы узнать, где сейчас мой бес… «Куратор»… Нет, так дело не пойдёт ! Чтобы не пропустить ничего важного, надо вспоминать по порядку. Так вот, я родился… То есть не я, а человек… Ну, пусть буду я – для простоты слога. Родился... А зачат был на подоконнике. Так говаривала моя бабка. По её словам, с этого подоконника она сгоняла мою мамашу много раз, с самыми разными пацанами. Не думаю, что она ограничивалась этим подоконником и вообще подоконниками, с какой бы стати… Родила она меня в семнадцать лет, и я был у неё уже вторым ребёнком. Так началась моя жизнь… Жизнь… Человеку, пока он жив, не дано понять, что это такое. Вам кажется, что жизнь – довольно-таки длинная штука. И то вы сделали, и это. Кто-то даже «вырастил дерево». А оно росло медленно-медленно… И всё же правы те немногие из вас, кто думает, что жизнь коротка. А кто считает, что она ещё короче – ещё ближе к истине. Жизнь… Жизнь более всего подобна короткому, сладостному вскрику, вскрику в мире безмолвия… Нет, вам не понять… Ведь каждый из вас – внутри своего вскрика. Человеку, пока он жив, такое сравнение и в голову не придёт. (Вглядывается в зал) Вижу, некоторым показалось, что они поняли меня. Допустим, поняли… Ну и чей же это вскрик ? (Пристально вглядывается в зал) Отвечаю тем немногим, кто мне ответил – нет, не человека. Как же может вскрикнуть человек… Человек – не для этого… Вскрикиваем мы, такие, как я, такие, какими вы были, и какими вы будете потом, после смерти. А человек… Вскрик этот неимоверно короток ! Настолько короток, что его нельзя обрывать. Запрещено категорически ! (Раскат грома) Вот ведь что интересно, вскрикнуть человек не может – он ведь вроде микрофона, не более того. А оборвать вскрик – может. Типа, микрофон сломался… Никудышнее сравнение… Ну, ладно. Уже сказал… Но как же трудно человеку оборвать вскрик души ! Именно потому, что запрещено категорически, и запрет этот тяжек неимоверно. А он – кем я был – смог, справился. В возрасте тридцати трёх лет… Нет, эдак я вас совсем запутаю. Давайте так – я всё же буду говорить о нём, о человеке, как о самом себе. Это будет близко к истине и вам понятнее...

Я уже сказал вам его, то есть свое имя ? Кажется, нет. Жан, Иван, Хуан, Джон, Джованни, Йонас – выбирайте, кому какое больше нравится, суть одна… А стоит ли рассказывать вам о своих суицидных воспоминаниях… Разве что, совсем коротко… Оборвать вскрик помогает бес. Бес – это такое… с чем очень трудно бороться. Особенно, когда ты сам не святой, а чёрно-белый. Я ведь уже рассказывал о чёрно-белой точке ? Да, конечно, говорил…. Правда, есть среди нас… святоши, что ли. Мы их недолюбливаем. Сейчас расскажу, почему.

Из-за перегородки между притворами в белый притвор быстрым шагом выходит светло-серая фигура ФС.

ФС. Я должен вмешаться – сейчас начнешь врать !

ФЧ. И ты здесь… То-то я думаю, куда он запропастился… (Зрителям) Позвольте представить (жест в сторону ФС) – «второе Я», того, (вздохнув) кем я был в Миру. Стало быть, я – «первое Я», а он – «второе».

ФС. «На первый-второй» мы с тобой не рассчитывались ! Ещё не известно, кто первее !

ФЧ. (спокойным, усталым голосом) Объясняю. Такие, как он (показывает на ФС), не слишком влияют на жизнь человека. Они не занимают, так скажем, командных высот в его душе.

ФС (горячась). Но почему ! Почему ! Скажи уж тогда – почему ! (обращается к зрителям) Люди ! Он и подобные ему – они же не останавливаются не перед чем ! Лишь бы опередить ! Конечно, они приходят в Мир первыми и главенствуют там. Они способны на всё, на любую низость ! Они сами ! А потом говорят: «Бес попутал». Чтобы поступить низко, не нужна им помощь никакого беса ! И вообще, нет никаких бесов – это они его выдумали ! Для самооправдания ! И чтобы попасть в Мир и стать человеком – они ведь идут на… нечестности. Если бы по-честному, то в Мир попадали бы только наиболее достойные - такие белые, как я. А они, черные – чтобы схватить, поймать нарождающуюся жизнь, они нарушают все правила… - сейчас объясню – … как тот вратарь, который до свистка выбегает из ворот, чтобы легче отбить пенальти, понятно ?

ФЧ (снисходительно). Ну вот, вы же видите – что за нелепое существо ! Половина зала – женщины, а он о футболе… И такие просятся в жизнь…

ФС (горячась). Только без оскорблений ! И дело не в футболе, а в тебе !

ФЧ. Ты нервничаешь – как странно… В жизни ты всегда был спокоен… как удав. Нервничать и переживать было моим уделом. А тут всё наоборот.

ФС (сдерживая себя, спокойным голосом). Я не нервничаю. Для этого нет ровно никаких причин.

ФЧ. И всё-таки ты нервничаешь и, фигурально говоря, вовсю стараешься вырядиться в белые одежды. Но посмотри на себя – реально ты же абсолютно серый. Тут ведь никого не обманешь.

ФС (осматривая свое тело). Да, я сер. Но таким я выгляжу только в этом пречистом притворе. А в мире мрака – в нём я белый ! Посмотри сам ! (ФС переходит в чёрный притвор) Видишь ! Ведь видишь же ! А ты ? Если ты войдёшь сюда, ты же станешь неотличим от мрака, ибо ты – его природы ! Ну же, зайди сюда, прояви свою натуру ! Пусть все видят, кто ты есть ! (Жест в сторону зрителей)

ФЧ. Эх... Не надо бы потакать… (В сторону зала) Только из уважения к вам.

ФЧ направляется из белого в чёрный притвор, и когда он проходит в него через перегородку, цвет его фигуры меняется на серый - значительно более светлого оттенка, чем у ФС.

ФС. Да что же это… Люди ! Он же не может без махинаций ! Это какая-то хитрость, уловка !

ФЧ. Окстись ! Какие ещё махинации… Вспомни, где мы находимся. Тут всё тайное становится явным. Тут всё – правда. (Звучит слабый раскат грома)

Просто ты сер. И твоя серость универсальна. Ты в равной мере банален и сер, где бы ты не находился, о чём бы не думал, и что бы не сделал. А я…

ФС (переходя на крик). Но я не грешил ! А ты… ты же убийца ! Ты же был солдатом !

ФЧ. Не кричи… Если твои слова выражают мысль, этого достаточно… Да… Мы с тобой были солдатом. И даже провоевали пару лет в далёкой жаркой стране…

ФС. Не примазывай меня. Ведь это не я, а ты решил пойти в солдаты. Добровольно. Признавайся !

ФЧ. Да… Признаюсь. Добровольно. А ты этого не хотел.

ФС. Вот она – правда !

ФЧ. Ты бы помолчал. Что-то тебя слишком много. И успокойся – видишь же, что я всё рассказываю честно. Не мешай.

ФС хочет что-то сказать, но , махнув рукой отходит к задней стене чёрного притвора и садится на пол. ФЧ выходит из чёрного притвора на подиум.

ФЧ (зрителям). Люди ! Вслушайтесь в нас (объединяет жестом себя и ФС) – и вы узнаете о нас больше, чем знаем мы сами ! И это поможет вам лучше познать себя. Ведь вы уйдёте отсюда и снова окунётесь в жизнь, а в жизни познать себя так непросто! А если поймёте вы, это поможет понять и нам… Понять… Последняя помощь, которую мы можем принять от людей… Он и я, мы - два начала души человека – того парня, кем мы были в вашем мире. Два начала – так бывает всегда. Вас покоробит от этого сравнения… меня тоже… но душа человека подобна двухместному автомобилю. Естественно, руль у него один, и в нашем случае за него успел сесть я – тот, кому это было нужнее. Ну, а он (жест в сторону ФС) не преуспел, и стал зол на весь мир, а более всего на меня. Не обращайте на него внимания, он того не стоит – вот вам мой совет… (ФС протестующее поднимает руку, встаёт на ноги, хочет возразить, но раздумывает, затем выходит на подиум, остановившись позади ФЧ) Почему я стал солдатом… Там, в жизни у меня был друг, единственный друг. (Оборачиваетсяя в сторону ФС) Это был мой друг, а не наш и не твой ! У таких, как ты, не бывает друзей. И он, мой друг угодил на эту войну. И погиб там. И тогда я решил, что тоже должен стать солдатом… Нет, не для того, чтобы отомстить за друга, нет… Просто я понял, что тоже обязан пройти через это.

ФС. Добавь, что этот твой друг пошёл в армию, чтобы улизнуть от закона.

ФЧ. Да не участвовал он в том ограблении ! Его же просто подставили ! Ты же это знаешь не хуже меня !

ФС. Но всё было против него, и он струхнул. И пошёл в армию со страху – очень благородно…

ФЧ. Ты же выдаешь сам себя, и даже не замечаешь этого – в тебе совсем нет сострадания, и тебе не нужна справедливость.

ФС. Почему же ? Я за то, чтобы всё было правильно и честно !

ФЧ. Для тебя «правильно и честно» означает «в соответствии с установленными правилами» и не более того.

ФС. Не я устанавливаю правила.

ФЧ. К сожалению, в жизни их устанавливают такие, как ты. Почему-то так получается…

ФС. Да ! И такие, как мы, можем этим гордиться !

ФЧ. Боже, как ты глуп… Опять ты не понимаешь, что бичуешь себя. Ведь гордость – это смертный грех и источник неисчислимых зол !

ФС. Зато ты безгрешен ! По единственной причине - тебе нечем гордиться !

ФЧ. Наверняка, людям надоела наша грызня. Дай мне продолжить… о жизни… Не мешай, прошу тебя.

ФС. Хорошо. Но помни – я всё слышу.

ФС отходит в сторону притворов и медленно ходит там, внимательно слушая.

ФЧ. Каждый человек… кто больше, кто меньше… верит в то, что его жизнь зависит от случайностей, что может явиться случай, который волшебным образом всё изменит… «Повезло», «не повезло», «подфартило»… Нет, случай – это не великий маг и волшебник. Это всего лишь фокусник, удивляющий легковерные души. Уж если вам достают кролика из пустой шляпы, не сомневайтесь, что прежде кто-то его под эту шляпу засунул. Полагаясь на случай, человек проявляет свою слабость, безответственность, а более всего – своё лукавое стремление от ответственности уклониться… Зачем я всё это говорю… Объяснить другому, чтобы понять самому ? …Понять непонятое… Случай… Меня убила пуля, когда я в очередной раз решил сыграть в «русскую рулетку» - самую эстетскую из всех игр. Но какая же это случайность, если до этого дня я делал это раз двадцать, в том числе раз десять – за деньги, на пари… Мой револьвер всегда был милостив ко мне, и я уверовал, что, по крайней мере, в этой игре я – счастливчик… Так ли это было… В половине случаев я стрелялся и не хотел умирать. В другой половине мне всё равно. Но два-три раза я хотел и был готов умереть. Я был способен на это ! В отличие от него (жест в сторону ФС) – он просто трус !

ФС. Не понимаю тебя ! К чему этот жалкий лепет ! Не понимаю, на что ты надеешься – ведь всё, известное тебе, известно и мне. А твоё желание покрасоваться - в этом месте выглядит совершенно нелепым… Да, я не хотел, чтобы жизнь кончилась преждевременно и так глупо. Но кто меня слушал… Это правда, что все решения принимал ты. Но правда и то, что я почти не боялся – ведь я знал твою уловку. (Подходит к краю подиума и обращается в зал) Люди ! Он не сказал самого интересного – благодаря небольшой доработке и тщательной смазке барабан его револьвера вращался так легко и свободно, (показывает на пальцах) что под действием веса единственного патрона он всегда уравновешивался после вращения в положении, когда патрон был в самом низу и никак не мог попасть по курок ! И он, и я – мы оба уверились, что это гарантия безопасности… И что за глупая смерть оборвала нашу жизнь ! Та зима была очень холодной. И вот, всю ночь и весь день, морозный день (!) револьвер пролежал в холодном гараже и не успел отогреться. Смазка загустела… И всё – фокус не удался ! Или наоборот – удался на славу… Смотря кого считать фокусником… Крику было – не меряно ! Час пик в переполненном баре… Помните, как он красиво формулировал тут про случай ? Умны ли были его слова ? Правдивы ли? Искренни ? Вспомнить забытое и понять непонятое… Вот и вспомнили кое-что. А разве поняли что-нибудь ? … Он, я, вы… Сомневаюсь… И всё таки лучше, если дальше буду вспоминать я. Вы же видите… А ты (жест в сторону ФЧ) пока помолчи. Хоть недолго. Помолчи и подумай… Вспомни и пойми…

Нерешительно махнув рукой, ФЧ заходит в чёрный притвор и садится там «по-турецки», скрестив ноги. Потом он внимательно слушает оттуда слова ФС, иногда согласно кивая головой. Собираясь с мыслями, ФС прохаживается по подиуму в направлении к белому притвору и обратно и, наконец останавливается в пределах белого притвора.

ФС. Ну вот… Уж я вспомню и расскажу всё честно. «Я могу не сказать правды, но я не солгу», - говаривал я при жизни. А тут я не могу не сказать правды… Однако, он верно сказал: «Рассказывать надо по порядку». Сказал, да не сделал. Родился я… и долгих восемнадцать лет прожил в доме своей бабки – она была поваром в маленьком японском ресторанчике. Японкой она не была – она была просто поваром. И с тех пор я ненавижу и японские рестораны, и японскую еду – в своё время бабка нас ею перекормила. Понятное дело – кое-что она ежедневно приносила домой. Ну, вы же знаете, как это бывает. В этом же ресторане пела моя мать… представляете – на японском языке, которого она не знала. Тогда ей думалось, что она певица. Уж и не знаю, как она пела на работе, но судя по тому, что я слышал в доме, с голосом и слухом у неё были большие проблемы – я ведь обещал говорить правду… Зато фигура у неё была замечательная, даже после родов… А щурить глаза умеет любой. Одним словом, несколько лет её там держали… Мать не пыталась стать нам матерью. Обычно мы даже не знали, где она живёт. И ещё мы должны были говорить, что она наша сестра. Кому говорить… Вокруг все всё знали. Такая ситуация изредка встречается, я читал об этом… позже. А бабка… пожалуй, она тоже не любила нас. Говоря «нас», я имею в виду нас с братом, а не меня и его (жест в сторону ФЧ). Но она кормила нас, обстирывала и водила по воскресениям в церковь. Может быть, мать давала ей какие-то деньги на нас – не знаю. А мать… Она вдруг пропала. Через год от неё пришло письмо – и всё ! И она совсем ушла из нашей жизни… Как уходит прожитый трудный день. И это ничего не изменило… Как же он меня бил ! Я говорю о старшем брате. На улице все дразнили и били его, а дома он бил меня. Но, слава Богу… (сокрушённо покачав головой) прости Господи… он был какой-то маленький и чахлый… даже мочился в постели. Казалось, на нём стояло клеймо – «никудышний». Во всяком случае, его уличное прозвище было именно таким.

ФЧ. (из чёрного притвора, не вставая) А я наоборот – вырастал высоким и крепким пацаном. Ведь у нас были разные отцы... И лет примерно с шести уже я стал сильнее, и наши роли поменялись – теперь уже я стал его поколачивать. Но скоро я охладел к этому развлечению – уж больно он был маленький, жалкий и болезненный… Жалкий и противный. И даже бить его было противно. Почему-то в школу мы с братом пошли в один год. И с этого года уже бабка начала его бить – чтобы он хорошо учился. Во время этих экзекуций меня всегда поражало совершенно неуместное выражение спокойствия на её лице, с этим же выражением она мыла посуду и подкрашивала губы... Кстати, в отличие от брата, я учился хорошо и легко – ведь у нас были разные отцы. Я очень много читал. (Встаёт) …Таких, как его папаша, надо стерилизовать в детстве ! Когда-нибудь люди до этого додумаются. Да и таких, как наша мать, тоже – тоже надо. Её по другой причине – если ты знаешь, что твоя мать шлюха… зачем тогда жить… Эта мысль приходила мне в голову тысячи раз. О, как она верна ! Вам этого не понять – вас ведь не дразнили тысячи раз на улице. И вы не приходили тысячи раз домой с разбитым лицом, когда пытались вырвать их грязные языки… Вам не понять, как остро хочется бежать из клетки своего детства ! …А потом мой брат повесился, ушёл из жизни, для которой он не годился... Оказывается, он всё-таки был сильным человеком – он решился и смог. Слабые – они всегда сильнее сильных. Ему всё замечательно удалось, с первой же попытки. И, возможно, подтолкнул его к этому я. Случайно? Нет, не в тот, так в другой день это всё равно бы произошло. Ведь в жизни не бывает случайностей. И не ловите меня на противоречиях ! Их нет ! … Он пришёл из школы с плохими отметками, и я всего лишь сказал ему: «Вот, попадёт тебе от бабки!». А он улыбнулся и вдруг ответил: «Ошибаешься, братик. В этот раз мне ничего не будет». И всё. Вечером бабка нашла его висящим в стенном шкафу... Он оставил записку, адресованную мне. Всего несколько слов с орфографическими ошибками: «Держись, вместе не пропадём»… Тишина бывает разной…

ФС. Он пришёл в этот мир безнадёжно больным, а покинул его - как доктор покидает неизлечимого пациента… Мать прислала бабке телеграмму… что она нам соболезнует… Да, именно так… А бабка… Не подумайте, что она была старуха - ей ведь было тогда чуть за сорок. И она никогда не была замужем. Правда, с нами всегда жили какие-то мужики – то один, то другой. Некоторые были очень хорошие, и я мечтал, чтобы они остались навсегда. Мне хотелось отца… или чего-то в этом роде… Но никто из них не задерживался надолго. А бабка… она, как и мать, всё пыталась перехитрить судьбу, да разве это кому-нибудь удалось…

ФЧ. (Жест в сторону ФС) Чтобы он не забежал вперёд, и всё было по порядку, я расскажу вам о моей ненависти. За всю свою жизнь я возненавидел только одного человека ! Когда мне было лет пять, он был моим кумиром. Я просто обожал его – чисто, искренне, по-детски. Ещё бы, ведь у него было всё, чего не было у меня. Начну с того, что он был необычайно красивым мальчиком – да, он был мальчишкой на три-четыре года старше меня. Тогда это было огромной разницей. Он был невысок ростом, не намного выше меня, но физически – очень сильным. Наверное, занимался спортом. Например, он мог подойти к дереву и сделать вот так. (В чёрном притворе сверху опускается вертикальный шест, ФЧ подходит к нему, обхватывает его одной рукой повыше, а другой – на метр ниже, и, держась вытянутыми руками за шест, поднимает ноги и туловище в горизонтальное положение. Продержавшись несколько секунд в таком положении, ФЧ становится на ноги. Шест поднимается и исчезает). Сейчас мне ничего не стоит сделать такое, ведь я ничего не вешу, и вообще меня нет. А в жизни… Вряд ли кто-то из вас сможет это повторить. Во всяком случае, я не мог никогда. Правда, я был высоким. А высоким это гораздо сложнее… Так вот… Всё же не это было главным. В отличие от меня, у него была семья – и какая ! Он был единственным ребёнком, которого отец с матерью лелеяли на всю катушку ! Его мать была красавица, словно фея из сказки ! Чуть полноватая белокурая женщина с добрыми улыбчивыми глазами и бархатистым голосом. А его отец был каким-то большим военным начальником – то ли генералом, то ли полковником – в то время я в этом не разбирался. Иногда ординарец привозил его домой на настоящем военном джипе. И тогда… Тогда его сын обязательно садился за руль и вместе с ординарцем «нарезал круги» по нашему району. Это было великолепное зрелище ! Все пацаны завидовали ему ! Я - нет ! Я просто тихо млел от восторга. …И вот однажды я нашёл кошелёк, в котором было немного денег – огромный капитал, целое сокровище для малолетки. В это трудно поверить, но я не придумал ничего лучше, чем отдать кошелёк ему ! Вы спросите меня, зачем, почему я сделал это – не знаю ! Не знаю сейчас, не знал и тогда. Может быть это было вроде жертвоприношения Богу… Может быть… Не знаю… А тогда мне было всего пять лет. И вот, промямлив какие-то жалкие никчемные слова, я предложил ему своё сокровище – и мгновенно понял, что я кретин из кретинов ! Думаю, что и он подумал то же самое. Ни разу в жизни я не испытывал такого жгучего, беспредельного стыда ! Но это чувство стыда стократно усилилось после того, как он, с какой-то гаденькой улыбочкой взял у меня кошелёк ! И тогда я люто возненавидел его ! Я убежал и навзрыд проплакал весь вечер… (Присаживается на вдруг возникший в чёрном притворе уступ стены) После этого, год за годом моя ненависть е нему не ослабевала. Всё то, что раньше меня восхищало, теперь вызывало во мне только едкую бессильную злобу. Которая, впрочем, не имела выхода наружу – она была тайной для всех. И мысли о какой-либо мести меня тоже не посещали… Не знаю, почему… Да и что я мог… Закончив школу, он тут же сделал глупость – женился. Разумеется, на самой красивой девушке нашего района – она была его одноклассницей. Много позже, лет через десять я с ней прожил месяца три. После того, как он и она неожиданно для окружающих попросту спились… Красивая жизнь… Они спились и разошлись, подбросив ребёнка её родителям. Я сошёлся с ней только из-за того, что прежде она была его девушкой… да, и его женой. Это был мой говенный реванш, месть за тот говённый кошелёк. От её былой красоты не осталось и следа. Эту неряшливую алкоголичку трудно было терпеть, и через три месяца я выставил её чемодан… Тогда у меня было, откуда можно было что-нибудь выставить...

ФС решительным шагом переходит в чёрный притвор и приближается к ФЧ .

ФС И вот теперь, здесь, мы узнали, что результатом этого трёхмесячного реванша стал ребёнок, которого она сдала в приют для умственно отсталых ! Он и сейчас там… Пускает слюни… Твой ребёнок - ведь он стал плодом твоих низменных страстей и твоей абсолютной безответственности ! И от этой твоей безответственности - тринадцать детей, из которых при жизни ты знал только о двух ! Причём семеро детей - в той самой жаркой стране… Это называется подлость – ведь у всех у них было столь же многострадальное безотцовское детство, как у нас ! О, я помню твоё оправдание: «Настоящий мужчина не должен думать об этом!». Должен ! Ещё как должен ! И сейчас ты это прекрасно понимаешь. И понимаешь, что тогда, сдерживая тебя, я был прав. Столь абсолютно отречься от своих детей, не сделать для своего ребёнка ничего доброго, ни разу не улыбнуться ему – нет более тяжкого греха ! Впрочем, убил ты ещё больше, чем родил. Тебе же нравилось убивать ! Сейчас мы знаем всё в точности – ты убил шестьдесят три человека !

ФС решительным шагом возвращается в белый притвор.

ФС (обернувшись в сторону чёрного притвора). Ты ! Ты убивал ! Ты, а не я – я ведь всегда останавливал тебя.

ФЧ встаёт и тоже переходит в белый притвор. Когда он проходит за перегородкой, цвет его фигуры снова изменяется на чёрный. ФС этого не замечает.

ФЧ. Так будь же ты проклят за это ! Тогда, на войне, ты долго не давал мне убить первого. И тот, который всё-таки стал моим первым – он успел выстрелить из своего сраного гранатомёта. И в сбитом им вертолёте погибли мои друзья ! Мои, а не твои ! У таких, как ты, друзей не бывает. Если бы мне выстрелить в него парой секунд раньше, они остались бы живы ! Пойми же, как тяжек твой грех ! У некоторых из них были дети. Но и на детей тебе наплевать !

ФС. А дети убитых тобой – они не в счёт ? Почему ни слова о них ?

ФЧ. Те, кого убивал я, убивали нас. Это были враги. И ты знаешь, что они делали с пленными – с такими, как мы. И если не мы их – значит, они нас ! Не стрелять – это было бы самоубийством. А ведь ты, не имевший ни друзей, ни врагов – ты всегда был против самоубийств ! Ты просто слаб и безжизнен, ты против жизни вообще ! Не понимаю, зачем ты в неё стремился и попал. Ты занял чужое место !

ФС. Если бы в жизни не было таких, как я, она бы стала Адом ! (Звучит слабый раскат грома) И в Ад её превратили бы такие, как ты !

ФЧ. Но если бы оставить в жизни только таких, как ты, она была бы Адом в квадрате – безжизненным, мёртвым Адом (звучит более сильный раскат грома), которому вообще не может быть никакого оправдания.

ФС. Значит, обыкновенный Ад ты оправдываешь ? Здесь, в этом месте ?

Звучит мощный раскат грома – ФЧ и ФС съёживаются и замолкают.

ФЧ (после паузы). Так неужели в этом была твоя цель – подвести меня к этим словам ? Но ведь этим ты только навредил себе – твоя подлость стала очевидна.

ФС. По-твоему, все прокуроры подлецы ?

ФЧ. Ах, вот как… Так ты здесь затем, чтобы прокурорствовать. Как же ты всё-таки глуп ! Это оттого, что ты никогда не любил жизнь – ни жизнь в себе, ни себя в жизни.

ФС. А ты ! …Только и можешь, что оскорблять. И ещё мнишь себя... Бог знает кем...

Звучит раскат грома, ФС обиженно умолкает, отходит к стене белого притвора и садится там на корточки.

ФЧ. …Восемь долгих месяцев я просидел в вонючей яме. Когда меня бросили в неё, этот сумасшедший уже был там и уже был сумасшедшим. Или я соврал ? Ведь я не помню, как я попал в плен и как меня бросили в эту яму… Помню жгучее солнце, пот заливает глаза, я бегу, стреляю, и вдруг – ночь, и я в этой яме, и не могу ощутить своего тела. И только днём ко мне пришла боль, и я смог ощупать себя и проверить, всё ли цело… Да… Мой сосед был сумасшедшим высшего разряда ! Он всё время пел – и арии из опер, и шлягеры, и народные песни. Меня он не замечал абсолютно. Я мог приблизить своё лицо вплотную к его безумным глазам – он продолжал петь как ни в чём не бывало. Иногда, не прерывая пения, он неловко отмахивался от кого-то или чего-то. А когда он не пел, то раскачивал и вырывал себе зубы – класс ! Наверняка, это уникальный случай помешательства. (Зрителям) Среди вас есть психиатры ? Ну, тогда спросите у своих знакомых психиатров, зачем он так делал. Ведь была же у него какая-то бзиковая цель ? А когда он выдрал свой последний зуб – он помер. Его забрали из ямы только через четыре дня. Но слава Богу (слабый раскат грома), вонь в яме стояла такая, что ничто не могло её усилить. Правда, эти крысы…

ФС. А когда я остался в яме один, началась самая страшная, душераздирающая жизнь – куда хуже, чем в компании с сумасшедшим вокалистом… (Встаёт) Сначала я стал бояться смерти – так не хотелось, чтобы она застала меня по уши в собственном дерьме… Когда-нибудь учёные это установят: сумасшествие – это инфекционная болезнь. Я заразился и мало по малу тоже начал сходить с ума. Хорошо помню только те редкие просветы, когда я, в роде бы, приходил в себя… Или мне так казалось. В такие минуты я думал и уже мечтал о смерти. О! Я понял многое ! Ни один философ с холодной душой не расскажет вам правды о ней. Слишком легко было Конфуцию рассуждать о смерти в тени цветущей сакуры, чтобы хоть что-нибудь узнать.

ФЧ. О смерти вообще не может быть никакого знания…

ФС. Да. Просто, ожидая смерти, надо помнить, что, на самом деле, это она вас ждёт – вы для неё желанный гость. Никто нас не любит и не жалеет… за наши скорби и мучения… так, как она. Смерть – лучший лекарь для души ! И я был уверен, что скоро предстану перед ней. Но однажды я очнулся… и оказалось, что в госпитале. Как меня освободили – не помню. Меня отскоблили, отмыли, откормили и поместили в отделение для полоумных. Там я застрял надолго… Словно снова попал в яму к моему сумасшедшему. У врачей я считался «лёгким случаем», и через полтора года всё-таки уже гулял на свободе…

ФЧ. Ни дома, ни денег, ни профессии, ни друзей, ни родных – бабка продала дом и пропала в неизвестном направлении. Ну, да Бог с ней… Ничего… И только семеро неведомых детей в жаркой стране, (обернувшись в сторону ФС) так ? Кстати, я хотел туда вернуться, но меня комиссовали вчистую и снова в армию не взяли… Жаль… Чему меня к тому моменту научила жизнь – так только убивать и уметь жить рядом с сумасшедшими.

ФС. (зрителям) Вообще-то, такое умение – очень полезная штука. Оно бы пригодилось каждому из вас. Жаль только, что им невозможно зарабатывать на жизнь…

ФЧ. Один психиатр, ещё тогда, в госпитале, сказал мне, что сумасшедшего нельзя вылечить, а можно только подлечить. Если так, то остаток жизни я прожил шизиком. Но, мне кажется, люди этого не замечали. Или доктор был не прав… Одним словом, в тот год судьба забросила меня в маленький городок, в котором было только два предприятия – мясокомбинат и университет. Я устроился работать… естественно, не в университет. Моя профессия называлась «боец скота», то есть я стал самым настоящим, профессиональным убийцей.

ФС. Приходилось и разделывать туши. Даже не знаю, что тяжелее – смотреть в глаза ещё живому бычку за несколько секунд до его убийства или в его уже мёртвые глаза в разделочном цехе… Но ведь судьба бычка была предопределена – не я, так на моём месте был бы кто-то другой. Одним словом, я работал. Платили неплохо. Но всё же тогда я твёрдо решил стать вегетарианцем.

ФЧ. Древние называли вегетарианцами плохих охотников.

ФС. Склонность к высмеиванию – первый признак скудоумия !

ФЧ. Первый признак скудоумия – стать вегетарианцем на мясокомбинате. Нашёл подходящее место ! Там же вегетарианцу прижиться никак не возможно. Ведь это значило бы ежесекундно оскорблять всех вокруг себя – одним своим присутствием. Короче, вегетарианцем я всё-таки не стал. Но решил уехать из городка при первой возможности. И однажды подходящий момент наступил – один парень из моего взвода позвал меня к себе. Но, увы, это приглашение запоздало - всего недели на две ! Оно пришло в неподходящее время - ей уже пригрезилось, что она полюбила меня ! Под напором её страсти и мне померещилось, что я влюблён в неё. Вот так… Что взять с подлеченного… Как-то уж очень легко я попался на эту провокацию Судьбы... Кто-нибудь из вас помнит фильм «Ромео и Джульетта» ? (Оглядывает зал) … Вот такой она и была! По крайней мере, по пылкости чувств и темпераменту. Да и внешне похожей. К тому же, её родителей можно было назвать Капулетти этого городка – отец был владельцем самого большого универсама… Выходит, в той истории я был Ромео Монтекки. Сиротка Ромео. Н-да… Конечно же, когда её родители узнали обо мне, это стало для них мощным ударом. Можно сказать, судьба их нокаутировала! Ещё бы, ведь я был человеком «ниоткуда и в никуда». А представлен я им был, ни много, ни мало, как жених и практически муж. Но они слишком хорошо знали характер своей дочери, были умными людьми и почти не сопротивлялись. Только поставили непременное условие, чтобы я начал учиться, и даже финансировали этот проект. Я имею в виду всё скопом – и моё обучение, и наш брак в целом. Вот они-то и придумали, чтобы мне выучиться на дантиста…

ФС. Мы обвенчались и прожили вместе целых три года… В сущности, это было неплохое время, хотя и прожитое понапрасну. А так… его мало что омрачало, разве что её бешеная и беспричинная ревность. Действительно, беспричинная. В то время я…

ФЧ (выходя на подиум). Нет ! Нет ! И нет ! Всё не так ! Вы должны знать, что это время было худшим в моей жизни ! Ведь теперь это абсолютно ясно ! Как полуправда более лжива, чем сама ложь, так полулюбовь опаснее для души, чем ненависть. Замаскированная, она разрушает душу ещё быстрее ! Слава Богу, этому пришёл скорый конец. Костра, который горит ярко, хватает не надолго. Это я про неё. Классический сюжет - года через полтора-два она ко мне совершенно охладела. Но идея развестись ей не нравилась - как-то она ко мне привязалась, что ли. Надо признать, в чём-то мы неплохо подходили друг другу. А потом… один за другим она стала крутить романы на стороне. Первое время меня это очень задевало, и я устраивал ей дикие скандалы. Но она была умненькой девочкой и нашла изящный выход. Время от времени она приходила домой с какой-нибудь подружкой – тоже студенткой… такой же шалавой, как она сама – и оставляла её переночевать, а утром придумывала предлог и убегала из дома первой, рано утром, оставляя меня со своей подругой. Ну, вы понимаете, что бывало потом… И очень скоро у неё на меня накопились горы компромата ! И, разумеется, у меня не стало никакого права требовать от неё… чего-либо... Конечно, долго это не могло продолжаться, и, слава Богу, мы всё-таки расстались…

ФС (выходя на подиум). Да… расстались… Зачастую в жизни не ясно, что лучше – получить или потерять… И всё же, как бы там ни было, она была добрым человеком, и у меня сохранились к ней тёплые чувства. Позже мы с ней иногда перезванивались и с удовольствием подолгу болтали… Хорошо, что у нас не было детей… э-э… «по её причине»…

ФЧ. К тому времени городишко этот мне надоел, и я переехал в другой такой же, неподалёку… Когда-то предполагалось, что именно там я буду практиковать как дантист…

Раздаются хлюпающие звуки шагов, как будто кто-то идёт по глубоким лужам. Белый, а затем чёрный притворы медленно пересекает идущая по их потолкам (вниз головой) зловещая фигура в колпаке и балахоне, расписанном странными знаками.

В её руке – свеча, пламя которой направлено вниз. Стоящие на подиуме ФЧ и ФС оборачиваются на эти звуки и, увидев фигуру в балахоне, бросаются друг к другу и, обнявшись, словно оплывают вместе вниз, на пол и сжимаются в комок, охватив себя сверху руками, как бы защищаясь. Фигура в балахоне, не обратив на них внимания, скрывается, её шаги стихают. Раздаются, затухая, слабые звуки – что-то среднее между натужным кашлем и лаем. Затем следуют скрипучие звуки открываемой и закрываемой двери. Чёрный притвор окутывается дымом (паром). ФЧ и ФС поднимаются на дрожащие ноги и смотрят в чёрный притвор вслед ушедшей фигуре. Потом они, оставаясь спиной к залу, начинают говорить взволнованными голосами.

ФС. О-ох…

ФЧ (после глубокого вздоха). …Ты заметил, свеча была ещё длинной.

ФС. Да…

ФЧ. …Значит, мы можем продолжить.

ФС. Я… я просто не в силах… Ужас…

ФЧ. …Меня и сейчас бьёт озноб… Но мы должны… должны продолжить…

ФС. Я не смогу.

ФЧ. …Тогда я.

ФЧ, а затем и ФС поворачиваются к залу.

ФЧ (волнуясь). Так… Да… Я переехал… переехал в другой город... Да… И снова - совершенно пустая, бессмысленная жизнь, в которой ничто не тревожило и не беспокоило меня… Ужас… (Мотает головой, как бы отгоняя наваждение, и продолжает после паузы, уже более спокойно) …Существует тип людей, которых совершенно нельзя обижать – это особенно видно по их детским фотографиям… Они, их души с необыкновенной силой уверены, что Мир должен быть к ним только добр. И поэтому сделать им Зло – тягчайший грех ! Она была как раз из таких… Моя первая любовь… Первая, последняя и единственная. Она была намного моложе меня – ещё школьница, училась в выпускном классе… Вдруг – наши газа встретились ! И кажется, устремлены друг к другу даже сейчас, когда меня уже нет… Представляете, она пригласила меня на «белый танец» ! Согласитесь, в наши дни это редчайшее начало !

ФС. Что не лучшим образом характеризует человечество…

ФЧ. Как бы то ни было, она сама подошла ко мне на вечеринке, куда нас пригласила её одноклассница – сестра моего сменщика, совсем молодого парня. Едва мы увидели друг друга, нам обоим стало ясно – всё, вот оно ! Смысл наших жизней - в этой встрече ! Весь мир раскрылся перед нами, когда распустился цветок нашей любви !

ФС (с чрезвычайным огорчением). Ну зачем, зачем эта напыщенная фраза ! Ты её где-то вычитал ? (После короткой паузы) Ну что ж, молчание – это ведь разновидность лжи. Впрочем, как и речь. А красивые фразы особенно лживы. Твои слова отозвались во мне болью, ведь я любил её.

ФЧ. …Слова эти плохи, и не мои… но в них нет фальши – всё так и было ! Ведь я люблю её !

ФС (после паузы). Да… И я люблю её. И буду любить в вечности… А в жизни… В жизни мы были вместе всего два месяца… Я не буду описывать эти два месяца, мне это просто не под силу… Может быть, ты ?

ФС кладёт руку на плечо ФЧ, тот отрицательно качает опущенной головой.

ФЧ. Разве что одним словом… Это было счастье – счастливое радостное сумасшествие !

ФС. Сумасшествие ?

ФЧ. Вспомни…

ФС. Да… да…

ФЧ. И вдруг – всё оборвалось… как обрывается жизнь, когда пуля попадает в самое сердце. Она была дочерью ливанца, недавно приехавшего в нашу страну… Какой-то дурацкий бизнес… Господи ! Ну почему он оказался мусульманином ! Ведь половина ливанцев – христиане ! Почему он не оказался одним из них ! Тайного счастья не бывает… Видно, она ему всё рассказала… Или кто-то другой… Всё, самую правду о нас. И вот, этот правоверный мусульманин не придумал ничего лучше, как сразу же отослать дочь в Ливан и спрятать её там у родственников ! Он сам сказал мне об этом. Ведь я пришёл к нему… Как только я не придушил этого гада ! Надо было бы… Этот солидный, очень вежливый человек обстоятельно объяснил мне, почему он не может допустить брака своей дочери с «неверным». Несомненно, он казался себе очень убедительным… И ещё он сказал, что сколько бы я не искал, в Ливане мне её не найти. Это показалось мне прекрасной идеей – и вскоре я полетел в Бейрут ! Но старый чёрт оказался прав – я не смог её найти…

ФС. Теперь я думаю, что в Ливане её и не было, старик схитрил и отослал её в какую-то другую страну. Говорят, множество ливанцев живёт в других арабских странах… Я так и не смог… Деньги кончались, и я вернулся…

ФЧ. Кстати, в Ливане я нашёл непыльную работёнку. Точнее, работа нашла меня – какой-то человек, то ли араб, то ли еврей – они там все на одно лицо – после недолгого знакомства предложил мне работать на их разведку – возвратиться домой, доучиться на дантиста и стать шпионом, во как !

ФС. Он сказал, что дантист – прекрасное «прикрытие», поскольку к дантисту может прийти любой, и через его кабинет проходит множество людей.

ФЧ. Предлагал очень хорошие деньги… Пожалуй, он и смог бы меня уговорить, но только не в те дни. В горе и отчаянии я готов был наложить на себя руки ! Специально для этого я даже купил револьвер – там это легко и дёшево. Я попытался… но как… Тогда я впервые сыграл с собой в «русскую рулетку». Сыграл по-честному. И остался жив. И подумал, что… значит… для чего-то я этому Миру ещё нужен... С того времени я и полюбил эту игру… Ведь надо же иногда ходить в гости к Смерти… Всё равно, живым жизнь тебя не отпустит…

ФС. Я вернулся ни с чем. И опять – ни денег, ни профессии, ни дома, случайные заработки, случайные знакомые, случайные девки. Моя жизнь погрузилась во тьму… Темнота хороша только одним – именно из неё лучше всего виден свет… Но я не видел света - ни проблеска… Так прошло несколько лет, несколько никчемных, пустопорожних лет…

ФЧ. Где родятся мысли, приходящие в голову ? Ведь человеку они неподвластны… Вот и в мою малахольную голову вдруг пришла шальная идея переехать к морю и стать матросом... В Ливане… в Ливане мне полюбилось море… Да… Но и из этого ничего не вышло – оказалось, что даже самая малая волна вызывает во мне тягчайший приступ «морской болезни». Наверное, от того, что я недолеченный шизик… И вот однажды, в тайне от себя самого… я догадался, что жизнь попросту слишком тяжела для меня. Согласитесь, трудно жить, не чувствуя, что ты живёшь… Тогда я начал сам перед собой делать вид, что вся эта так называемая жизнь уже не очень-то интересует такого мудрого человека, как я… Не знаю, долго ли продолжалась бы эта комедия в театре одного актера… и одного зрителя - но тут мне повезло !

ФС. Да ! Реально повезло ! Я обретался тогда в небольшом курортном посёлке у моря. И вот, как-то на набережной, когда я сидел без дела на балюстраде и щурился на искрящееся море, ко мне подошёл высокий старик. Кустистые брови, слуховой аппарат, трость, большущие ладони и пальцы … Он представился скульптором и пригласил меня позировать ему для работы. Очень уж ему понравилось моё лицо – «тонкой и решительной лепки» - так он сказал. Или примерно так – я не помню. Жил он совершенно один на не слишком роскошной вилле с видом на море. То есть не жил – он посещал эту виллу несколько раз в год, а настоящий дом и мастерская у него были совершенно в другом месте. Но со мной он застрял на вилле надолго. Месяца полтора он меня только рисовал, комкая бумагу. И только потом стал лепить – статуя была в полный рост, правда чуть пониже, чем я есть, то есть был на самом деле. Лепил он не быстро, с большими перерывами – говорил, что в старости у него стали быстро уставать и болеть руки. А мне-то что ! Платил он отлично – в разы больше, чем я мог бы заработать праведными трудами. Как-то незаметно я переселился на виллу и стал помогать ему по хозяйству – ну там… сходить на рынок, сготовить что-нибудь нехитрое, сантехника, пылесос, газон… Одним словом, прижился я там. А он – всё лепит и лепит. Пару раз всё ломал и начинал заново. И вот однажды заявляет: «Всё ! Кончил !».

ФЧ. Честно скажу, не понравилась мне статуя ! Совсем не понравилась ! Какой-то я получился скукоженный и совершенно некрасивый – совсем не похожий на себя самого. Но, мой старик мне сказал, что я ничего не понимаю, в том числе и в самом себе. К тому времени я уже знал, что он – не просто скульптор, а скульптор знаменитый, мировая величина. Что его работы идут «нарасхват», за огромные деньги. Удивительно ! Удивительно, что некрасивое ценится в искусстве выше красивого. Правда, старик говорил мне, что и в красоте я ничего не понимаю. Мы часто разговаривали с ним о том, о сём…

ФС. А один раз – даже о смысле жизни ! И он сказал мне:: «Смысл жизни в том, чтобы в её конце иметь шанс на прощение»… Тогда его слова показались мне странными и даже нелепыми. И только здесь я понимаю, как он прав ! Он разглядел в жизни истину ! …Увидеть истину можно только в жизни, а не здесь, где нет ничего – ни добра, ни зла, а есть только огненный мрак и ледяной свет... ФЧ. Это был классный, великолепный старик – спокойный , мудрый, не боящийся смерти. То, что дети иногда превращаются в таких стариков, оправдывает всё – от родовых мук матерей до всех иных страданий Мира… Потом статую увезли… Между прочим, она уже стоит в одном знаменитом музее и называется «Сын Гамлета» - ничего себе название, правда ? Когда старик сказал мне, как назовёт статую, я был просто в шоке ! Всё-таки я принимал её близко к сердцу, ведь она – это же был я! В очередной раз я услышал от него, что ничего не понимаю… Всё же он был малость грубоват со мной... Я, вроде, и так помнил, но специально зашёл в библиотеку и удостоверился – не было у Гамлета никаких детей ! И вдруг я – сын Гамлета… Допустим, Лаэрт его не убил, а он убил Клавдия и сам стал королём. И что ? Женился бы он на какой-нибудь соседней принцессе – и вот я его сын. И что дальше ? Со временем стал бы я сам королём Дании. И причём тут этот вылепленный неказистый человек ? …

ФС. И ещё я тогда подумал, как интересно – ведь отца у меня никогда не было, и вот эта вакансия заполнена, и не кем-нибудь, а самим принцем Гамлетом ! Смех и грех… Боже мой (слабый раскат грома), как же хочется покурить !

ФЧ. Да, очень… «Фантомная боль» …

ФС. Это не описано в медицинских учебниках – чувство боли в целиком ампутированном теле…

Раздаётся мощный звук, напоминающий многократно усиленный зубовный скрежет. ФЧ и ФС резко оборачиваются в сторону притворов, прижимаются друг к другу и хором слаженно отвечают кому-то невидимому.

ФЧ и ФС (хором, бесстрастными голосами). Да… Да… Да… Всегда и везде… И в вечность…

Замирая, звучит странный сладостно стонущий звук. ФЧ и ФС оборачиваются к зрителям и продолжают говорить хором.

ФЧ и ФС (слаженным хором, быстро, предельно взволнованно). Ужас… ужас… Всё, что вспомнил – ничтожно, всё что понял – банально… Так много о событиях и ничего о главном, о пережитом. Мне не достичь… Нет… (Несколько спокойнее) Но здесь нельзя не закончить. Нельзя. Нельзя не закончить.

ФЧ (с усилием). Надо успокоиться.

ФС (с принуждённым спокойствием). Надо успокоиться. Успокоиться и закончить...

ФЧ и ФС (хором, сначала всё-таки взволнованно, но постепенно успокаиваясь). …Спокойно… Спокойно… Потом старик уехал… Спокойно… Он выплатил… выплатил мне большую премию… как он сказал, «тантьему»… и предложил остаться на вилле и быть в его отсутствие… смотрителем, сторожем – за тот же оклад, что был у меня, когда я позировал... Да… Я конечно, согласился и остался. И прожил там целый месяц. Но что-то томило меня на вилле и в самом этом посёлке... Там было красиво. Но после того, как уехал мой старик, как уехал этот нелепо слепленный глиняный человек, что-то постоянно томило меня там, не давало покоя. И я решил, что мне тоже необходимо уехать, и не куда-нибудь, а вернуться в свой родной город. Да, меня вдруг потянуло в город, где я начинался.. в город, который был так недобр ко мне… Почему ? Не знаю... И я вернулся… После этого я прожил совсем недолго... Может быть, я – лосось, который должен умереть там, где родился ? Всё-таки по зодиаку я – рыба… Деньги у меня были. Когда я жил у старика, мне не приходилось их тратить. Я снял квартиру, а о работе решил пока не думать. Я чувствовал, что нужно дать отдых душе – а то совсем она у меня износилась… Я просто жил день за днём… Кое-как… Этот револьвер… Несколько раз я ходил в гости к Смерти, и однажды…

Вдруг раздаётся многократно усиленный звук револьверного выстрела, сопровождаемый долгим раскатистым эхо.

ФЧ и ФС, стоящие рядом друг с другом на середине подиума

около перегородки между притворами - замирают.

Притворы и подиум постепенно погружаются в полумрак.

ФЧ и ФС медленно, как заворожённые, поворачиваются к притворам.

Раздаётся удар колокола

ФЧ и ФС, обнявшись, тесно прижимаются друг к другу

и снова замирают.

Раздаётся второй удар колокола.

Перегородка перед ФЧ и ФС исчезает.

Из открывшегося пространства между притворами

изливается свет и лёгкий (подсвеченный) дым.