Ностальгия2

НОСТАЛЬГИЯ
/ Эссе, похожее на случайную исповедь /
/продолжение/

С места, где росли кизиловые кусты (загадка, как они здесь оказались?) хорошо обозревался дом, в котором жила Вера Орлова. Дом был деревянный, двухэтажный, очень добротный хорошо сохранившийся, не смотря на свою старину.
Когда-то этот дом служил особняком одному местному купцу.
На окнах этого дома были сделаны деревянные ставни с великолепной резьбой. По всей видимости эти ставни не исполняли своей прямой функции, более чем сорок лет. И они служили только как украшение дома, восхищая своей ювелирной резьбой. Но тем не менее, по своему побочному предназначению они должны указывать на то, что в этом доме живут состоятельные люди.
Но, вот подошли и Вера Орлова со своим «напарником» по танцам. Долговязый парень был выше её на целую голову. Казалось, что он не может её удержать, и голове как-то неуклюже пришлось склоняться в сторону «Зеленоглазой»…
По всей видимости Вера Орлова спешила быстро уйти, чего очень не хотелось её ухажеру. Он как-то неловко пытался удержать её за руку.
Но Вера Орлова не была бы ею, той зеленоглазой соблазнительницей… И она кокетливо высвободила свою руку, которой и помахала на прощанье своему воздыхателю…
Долговязый постоял несколько минут, пока на втором этаже не зажегся свет. И когда задернулись занавески и на них «заиграл» силуэт, долговязый закурил, и повернул в сторону от дома «зеленоглазой»…
Вот так, Дашенька, у меня появилась возможность беспрепятственно перешагнуть порог этой удивительной женщины…
Первые шаги давались мне трудно, меня одолевала мальчишеская нерешительность. Уже, только мысли о ней, что я окажусь рядом в её доме, во мне вызывали озноб… И был момент, когда я был готов развернуться и уйти следом за первым воздыхателем. Но страсть (нет, это не любовь… пока не любовь) вынуждала меня увидеть её…
И я, подчиняясь природному зову страстей, на поводу переживаний избитой слабости всех юношей, дрожащей рукой позвонил в дверь Веры Орловой…
Открылась дверь и на пороге стояла она…
Её легкий шелковый халатик подчеркивал изумительную фигуру, особо выделяя женственные формы... И этот неожиданный образ подействовал на меня не менее, чем гипнотический взгляд её зелёных глаз.
Пришлось и мне испытать то мгновение, которое раз в жизни испытывает каждый юноша…
Я долго стоял на пороге и не мог сдвинуться с места, будто передо мною стояла невидимая завеса, которую нельзя было преодолеть…
- Ну что же ты… Какой забавный… Ты и правда переучился в своих «академиях».
Она взяла меня за руку и повела в комнату, в ту сторону, где по всем житейским нормам должна быть кухня.
Этот шутливый тон здорово подействовал на меня. Я немного «ожил».
Стол импровизированной кухни накрыт расшитой скатертью с белыми кистями. Такую скатерть я видел только в музеях. Но там они не накрывали стол, но украшали панно с изделиями народного творчества.
Вера Орлова заметила мой интересующий взгляд и пояснила:
- Эту скатерть была подарена моей бабушке одной поэтессой Машей Рубцовой, которая сейчас незаслуженно забыта. Может она и была заурядной поэтессой, но кое-что было у неё весьма интересно. Бабушка мне говорила, что я похожа на неё, словно её копия, только стихов не пишу.
«Пусть нежный Божественный Свет
В лучах благодатью сияет.
Пусть, сколько ни прожито лет,
А жизнь меня вновь повторяет…»
Бабушка говорит, эти стихи и про Машу и про меня… Вот такая метаморфоза… Но это ещё не всё…
Вера Орлова загнула уголок скатерти, и там показались вышитые строчки, посвященные может её бабушке, может поэтессе, а может и самой Вере Орловой?
«Всё покрыто блуждающей тайной,
Тайной безмерно влекущей,
В зелёных глазах… в сердцах покаянных…
В огне, полыхающих - души…»
- Здорово! Полагаю, там и про меня чуть-чуть…
- Я так и знала, ты себя с «огнём» сравнишь… Признавайся, где твой огонь? В душе, да?
Она как бы подтрунивала надо мной.
Трудно в таких ситуациях как-то сразу включаться в «игру» Веры Орловой. Но я хотя и был несколько «приторможен» все же умудрялся подыгрывать ей.
Буду всегда я по-прежнему молод нетленной душою.
Пусть разрушается тело и страсти земные бушуют...
Дух молодой пролетит над пустыней бесплодных терзаний;
Неё молодой, ясноокий,— и чуждый печальных страданий!
- Ах вот оно что! Сейчас придумал?
- Ещё давно… Но не я придумал, а Саша Блок…
- Ну да… Помню, помню его…
Вера Орлова радовалась как девочка, которой неожиданно сделал сердечное признание всеобщий кумир.
/продолжение следует/