Я люблю все больней и больнее
Каждый метр этой странной земли,
Раскаленное солнце над нею,
Раскаленные горы вдали.
Истомленные зноем деревни,
Истомленные зноем стада.
В полусне виноградников древних
Забываешь, что мчатся года,
Что сменяют друг друга эпохи,
Что века за веками летят...
Суховея горячие вздохи,
Исступленные песни цикад.
И в тяжелом бреду суховея,
В беспощадной колючей пыли
Продолжаю любить, не трезвея,
Каждый метр этой трудной земли —
Пусть угрюмой, пускай невоспетой,
Пусть такой необычной в Крыму.

А люблю я, как любят поэты:
Непонятно самой почему...

Ждала тебя.
      И верила.
              И знала:
Мне нужно верить, чтобы пережить
Бои,
  походы,
     вечную усталость,
Ознобные могилы-блиндажи.
Пережила.
     И встреча под Полтавой.
Окопный май.
Солдатский неуют.
В уставах незаписанное право
На поцелуй,
       на пять моих минут.
Минуту счастья делим на двоих,
Пусть — артналет,
Пусть смерть от нас —
                на волос.
Разрыв!
     А рядом —
          нежность глаз твоих
И ласковый
      срывающийся голос.
Минуту счастья делим на двоих...

А я для вас неуязвима,
Болезни,
Годы,
Даже смерть.
Все камни — мимо,
Пули — мимо,
Не утонуть мне,
Не сгореть.
Все это потому,
Что рядом
Стоит и бережет меня
Твоя любовь — моя ограда,
Моя защитная броня.
И мне другой брони не нужно,
И праздник — каждый будний день.
Но без тебя я безоружна
И беззащитна, как мишень.
Тогда мне никуда не деться:
Все камни — в сердце,
Пули — в сердце...

Мне дома сейчас не сидится,
Любые хоромы тесны.
На крошечных флейтах синицы
Торопят походку весны.

А ей уже некуда деться,
Пускай с опозданьем - придет!
...Сегодня на речке и в сердце
Вдруг медленно тронулся лед.

Полжизни мы теряем из-за спешки
Спеша, не замечаем мы подчас
Ни лужицы на шляпке сыроежки,  
Ни боли в глубине любимых глаз...

И лишь, как говорится, на закате,
Средь суеты, в плену успеха, вдруг,
Тебя безжалостно за горло схватит  
Холодный, неподвластный нам испуг:

Жил на бегу, за призраком в погоне,
В сетях забот и неотложных дел...
А может главное - и проворонил...  
А может главное - и проглядел...

Цените жизнь, и каждое мгновенье
Палитрой красок засверкает серый мир
Не нужно масок, горьких заблуждений...  
Не нужно бесконечных жалоб, что нет сил.

Постой! Остановись! Хоть на секунду,
Куда спешишь, чего опять забыл....
Остановись, взгляни на это небо,  
На солнце или дождь, что утром лил...

И улыбнись всему и всем, - поверь не сложно!
Пока не поздно...И на это хватит сил!

Так, левою рукой упершись в талью,
И ногу выставив вперед,
Стоишь. Глаза блистают сталью,
Не улыбается твой рот.

Краснее губы и чернее брови
Встречаются, но эта масть!
Светлее солнца! Час не пробил
Руну - под ножницами пасть.

Все женщины тебе целуют руки
И забывают сыновей.
Весь - как струна! Славянской скуки
Ни тени - в красоте твоей.

Остолбеневши от такого света,
Я знаю: мой последний час!
И как не умереть поэту,
Когда поэма удалась!

Так, выступив из черноты бессонной
Кремлевских башенных вершин,

Предстал мне в предрассветном сонме
Тот, кто еще придет - мой сын.

Пасхальная неделя 1920

(с) Марина Цветаева.
http://cvetaeva.ouc.ru/tak-levou-rukoj-upershis-v-talju.html      ;
  

"Очаровательнее мальчика, чем наш Мур, не видел. Живой, как ртуть - ласковый, с милым лукавством, в белых кудряшках и с большими синими глазами..."(с)
Из письма С.Я. Эфрона к Е.Я. Эфрон от 30 июня 1927 г.

Мур (Георгий) Эфрон. Кламар, 1933

Сергей Яковлевич удивленно записывал в дневнике и в письмах знакомым и родным, вскоре после его появления на свет:
"Моего ничего нет.. Удивительный мальчик! Вылитый Марин Цветаев"(с)

Георгий Эфрон.  

7 августа 1925 г., Вшеноры
Сын Цветаевой Георгий (Мур). 7 августа 1925 г.
                                                                                              
Г. С. Эфрон (Мур), 1940 (?)
"Дорогие Лиля и Зина. 28-го получил Вашу открытку и обрадовался ей чрезвычайно. Письма на фронте очень помогают и радуешься им несказанно, как празднику. Вхожу в боевые будни, кстати, мертвых я видел в первый раз в
жизни: до сих пор я отказывался смотреть на покойников, включая и М. И. А теперь столкнулся со смертью вплотную. Она страшна, безобразна; опасность — повсюду, но каждый надеется, что его не убьет... Предстоят тяжелые бои, т. к. немцы очень зловредны, хитры и упорны. Но я полагаю, что смерть меня минует, а что ранят, так это очень возможно"(с).