Зачем из облака выходишь,
Уединенная луна,
И на подушки, сквозь окна,
Сиянье тусклое наводишь?
Явленьем пасмурным своим
Ты будишь грустные мечтанья,
Любви напрасные страданья
И строгим разумом моим
Чуть усыпленные желанья.
Летите прочь, воспоминанья!
Засни, несчастная любовь!
Уж не бывать той ночи вновь,
Когда спокойное сиянье
Твоих таинственных лучей
Сквозь темный завес проницало
И бледно, бледно озаряло
Красу любовницы моей.
Что вы, восторги сладострастья,
Пред тайной прелестью отрад
Прямой любви, прямого счастья?
Примчаться ль радости назад?
Почто, минуты, вы летели
Тогда столь быстрой чередой?
И тени легкие редели
Пред неожиданной зарей?
Зачем ты, месяц, укатился
И в небе светлом утонул?
Зачем луч утренний блеснул?
Зачем я с милою простился?

От меня вечор Леила
Равнодушно уходила.
Я сказал: "Постой, куда?"
А она мне возразила:
"Голова твоя седа".
Я насмешнице нескромной
Отвечал: "Всему пoрa!
То, что было мускус темный
Стало нынче камфора".
Но Леила неудачным
Посмеялася речам
И сказала: "Знаешь сам:
Сладок мускус новобрачным,
Камфора годна гробам".

Зачем я ею очарован?
Зачем расстаться должен с ней?
Когда б я не был избалован
Цыганской жизнию моей.

Она глядит на вас так нежно,
Она лепечет так небрежно,
Она так тонко весела,
Ее глаза так полны чувством,
Вечор она с таким искусством
Из-под накрытого стола
Мне свою ножку подала.

Под вечер, осенью ненастной,
В далеких дева шла местах
И тайный плод любви несчастной
Держала в трепетных руках.
Всё было тихо - лес и горы,
Всё спало в сумраке ночном;
Она внимательные взоры
Водила с ужасом кругом.

И на невинное творенье,
Вздохнув, остановила их...
"Ты спишь, дитя, мое мученье,
Не знаешь горестей моих -
Откроешь очи и тоскуя
Ко груди не прильнешь моей,
Не встретишь завтра поцелуя
Несчастной матери твоей.

Ее манить напрасно будешь!..
Стыд вечный мне вина моя -
Меня навеки ты забудешь;
Тебя не позабуду я;
Дадут покров тебе чужие
И скажут: "Ты для нас чужой!" -
Ты спросишь: "Где ж мои родные?"
И не найдешь семьи родной.

Мой ангел будет грустной думой
Томиться меж других детей! -
И до конца с душой угрюмой
Взирать на ласки матерей;
Повсюду странник одинокой,
Предел неправедный кляня,
Услышит он упрек жестокой...
Прости, прости тогда меня...

Быть может, сирота унылый.
Узнаешь, обоймешь отца.
Увы! где он, предатель милый,
Мой незабвенный до конца? -
Утешь тогда страдальца муки,
Скажи "ее на свете нет -
Лаура не снесла разлуки
И бросила пустынный свет". -

Но что сказала я?... быть может,
Виновную ты встретишь мать -
Твой скорбный взор меня встревожит!
Возможно ль сына не узнать?
Ах, если б рок неумолимый
Моею тронулся мольбой...
Но, может быть, пройдешь ты мимо -
Навек рассталась я с тобой.

Ты спишь - позволь себя, несчастный,
К груди прижать в последний раз.
Закон неправедный, ужасный
К страданью присуждает нас.
Пока лета не отогнали
Беспечной радости твоей -
Спи, милый! горькие печали
Не тронут детства тихих дней!"

Но вдруг за рощей осветила
Вблизи ей хижину луна...
С волненьем сына ухватила
И к ней приближилась она;
Склонилась, тихо положила
Младенца на порог чужой,
Со страхом очи отвратила
И скрылась в темноте ночной.

Недавно темною порою,
Когда пустынная луна
Текла туманною стезею,
Я видел - дева у окна
Одна задумчиво сидела,
Дышала в тайном страхе грудь.
Она с волнением глядела
На темный под холмами путь

"Я здесь!" - шепнули торопливо.
И дева трепетной рукой
Окно открыла боязливо...
Луна покрылась темнотой.
"Счастливец! - молвил я с тоскою, -
Тебя веселье ждет одно.
Когда вечернею порою
И мне откроется окно?"

Я вас люблю, — хоть я бешусь,
Хоть это труд и стыд напрасный,
И в этой глупости несчастной
У ваших ног я признаюсь!
Мне не к лицу и не по летам...
Пора, пора мне быть умней!
Но узнаю по всем приметам
Болезнь любви в душе моей:
Без вас мне скучно, — я зеваю;
При вас мне грустно, — я терплю;
И, мочи нет, сказать желаю,
Мой ангел, как я вас люблю!
Когда я слышу из гостиной
Ваш легкий шаг, иль платья шум,
Иль голос девственный, невинный,
Я вдруг теряю весь свой ум.
Вы улыбнетесь, — мне отрада;
Вы отвернетесь, — мне тоска;
За день мучения — награда
Мне ваша бледная рука.
Когда за пяльцами прилежно
Сидите вы, склонясь небрежно,
Глаза и кудри опустя, —
Я в умиленье, молча, нежно
Любуюсь вами, как дитя!..


Сказать ли вам мое несчастье,
Мою ревнивую печаль,
Когда гулять, порой, в ненастье,
Вы собираетеся вдаль?
И ваши слезы в одиночку,
И речи в уголку вдвоем,
И путешествия в Опочку,
И фортепьяно вечерком?..
Алина! сжальтесь надо мною.
Не смею требовать любви.
Быть может, за грехи мои,
Мой ангел, я любви не стою!
Но притворитесь! Этот взгляд
Всё может выразить так чудно!
Ах, обмануть меня не трудно!..
Я сам обманываться рад!

Судьба у каждого, конечно же, своя:
Есть чудо в том, кто выжил на войне.
Прошли и плен, и наши лагеря:
ГУЛАГ тогда царил во всей стран,
Поведал свой рассказ однажды мне.

Он воевал,  во фронтовой разведке:
Шли по тылам, диверсии, проверки,
И если год провоевал, что было редко,
СМЕРШ проверял им, предъявляя, мерки
К тем, кто в тылу врага бывал в разведке.

Разведка фронта – это самоотреченье -
Все были мы у них на подозренье:
Вернешься, жив, и строчишь оправданья.
А сколько немцы брали в окруженье?
Ты хоть умри, а выполни заданье!

О том, что разведка – нейроны для мозга –
Наш комбат любил нам повторять:
В ней соль жизни и армейская проза,
И в словах комбата, уверен, не поза.
Это истина – надо прямо сказать!

У разведки всегда есть работа –
Даже если на отдыхе все.
До седьмого мы ползали пота,
Чтобы знать - у противника что там –
В подконтрольной для нас полосе.

На привалах на солнце не грели бока:
Не стояли мы строем, читая, поверку;
И не ждали от старших пинка и звонка:
Кто-то ночью уходит в разведку,
Кто-то ценного нес на себе «языка».

И в сорок четвертом послали нас в поиск,
Подтвердить в глубину размещение врага.
Идем мы группами – удобно по трое:
Нас было шестеро, но каждый что-то стоил;
След в след идем, словно одна нога…

Немец не тот стал – бдительный, «ученый»,
А  нам в глубокий тыл второго эшелона;
У немцев строго там, с собаками охрана;
В колючке  территория, где два аэродрома,
Всюду порядок,  и охрана без изъяна.

Четыре дня вели разведку маскировки:
Дивились выдумке, смекалке и сноровке.
Но не прошли тогда здесь с рацией уловки:
Взял пеленг рацию у нас к «едрене фене»,
И  так попали вшестером мы в окруженье.

Пули от «шмайсера», как правило, поют
Троих эсэсовцы убили в  том бою.
Один погиб, сбивая, след погони.
И вот, нас двое, на переднем мы краю,
Пытаемся найти лазейку в обороне.

Он был старлей – его я  уважал:
Плыви! Прикрою! – он мне приказал.
А сам с дозором немцев принял бой.
Меня он спас – я карту передал…
Жаль он погиб, как истинный герой.

Я был детдомовский, а у него семья,
И  клятву дал перед последним боем я?
После войны я разыскал их в Подмосковье:
Хороших внуков  подарили сыновья.
Я счастлив до сих пор с его женою!

ПЛЕЙКАСТ:
http://www.playcast.ru/view/1203003/a163d5b23be6b9e03eb3039b9cd352c70dd1955apl