Далеким-далека моя родина.
Там отцовский домишко прозяб,
А рябины вокруг да смородина
Кровью брызжут на черную зябь.
Не увижу я больше, как дым стоит
По-над избами веет мгла.
Мать ждала, проглядела глаза свои,
Не обняв меня, умерла.
Я лежу – мне в барханах постелено,
Нечем в знойных песках дышать.
И не тело – душа прострелена.
Ах, какая была душа!
Обо мне позабыто на родине,
Заметелено навсегда.
Не на воле, а на свободе я –
Жребий выбрала мне беда.
Те, кто гнал, кто кричал «прочь с дороги»
Нас,
Пригребая на свой порог, --
Эти все для меня - не «Родина».
Как и я для них не пророк.
Не увижу я больше, как дым стоит
По-над избами, веет мгла.
Мать напрасно ждала за сынком своим,
Не дождавшись, умерла.
*****
Россия, родина моя!
И рек твоих тиха волна,
Церквей округлы купола…
И суть – как бы овал ствола.
Любовь до времени храня,
Ты целишь зрелостью в меня.
Россия, нежная моя!
В колючей проволоке поля,
Любой забор и палисад…
В окопах старых по лесам
И на току, и под навесом,
В глазах у жителей – железо!
Россия, теплая моя!
Когда в снегах
Ты сны рисуешь,
Одев привычный свой наряд,
Ты губишь тех,
Кто любит всуе.
И тех,
Кто любит так,
Как я.
****
Без молитвы, без имени Бога
И без веры в себя и в друзей
Мы шагнули с родного порога,
Проклиная судьбу,
А дорога
С каждым шагом еще тяжелей.
Мы идем сквозь чужие пределы,
Кровью сердца всех встречных кропя,
В ожидании силы и веры,
Верность прошлому втайне храня.
Нас офлажили – самых живучих,
Потерявших родных и друзей...
Нет спасения горше и жгучей –
Только ради спасенья детей.
Проигравшего каждый осудит –
То ли поп, то ль мулла, то ли рав...
Ветер родины губы нам студит.
И никто в этой жизни неправ!
По дорогам беды, по дорогам
Пробужденья надежд и потерь
Без молитвы, без имени Бога
Мы идем.
Хочешь верить – не верь!
*****
Отче, Сыне и Святый Божий Дух!
На исходе последних дней
Замечаю, что где-то после двух -
Ночью - ближе ты и родней.
В языках всех земель прославленный,
- Аллилуйя! Ура! Виват! –
Ты один безупречно-праведный,
Мой Отец и - мой Старший Брат.
В замирающей звёздной роздыми
Слышу звон золотых миров
По единому слову созданных.
Для тебя ль не найду я слов?!
Припадаю к стопам: «Вот, я, Господи!»
Свинчен точно по чертежу.
Посусекного праха горсть, поди...
Ты прости меня, что грешу.
Осени меня, Боже, мудростью
Знать, что рядом ты. А ещё:
Огради своей божьей сущностью,
Чтоб не вырос на мне мой счет.
Голова моя в жуткой проседи!..
Так прошу тебя, Боже мой,
В золотую купель русской осени
Окуни меня с головой!
*****
Все мои уже умерли:
И враги, и друзья...
Голубые посмертные сумерки
Ожидаю я.
Жизнь прошла - как - заказана
Неизведанно кем.
Горько мне и безрадостно...
Не до времени – в тлен.
Не потребовать верности,
Не добиться тепла
Ни потугами нежности,
Ни в любви, ни со зла...
Позабыл с кем смеялся я,
Кто был верный мой друг.
Опадает с ясеня
Нимба розовый круг.
Мамина сирень
Никаких я цветов не знаю.
Там, где рос я, всё сплошь сирень...
И теперь – непременно к маю –
Добываю её, ласкаю,
Словно детства немую тень.
Лишь сирень мне одна – учитель,
Мощный вождь, при котором жил,
Самый радостный мой воитель,
Как мечта моя – тёплый свитер,
Обрамленье моей души.
Миновавшего беглый снимок,
Повсеместно растёт она –
В фиолетовом блеске нимба
Незатейлива и ранима
И загадочна, как страна!
А однажды – ты помнишь, мама? –
Дым сиреневый у окон
Спекулянтка, барыга, шмара
На продажу скупить желала.
Ты, бледнея, сказала: «Вон!»
Из Тамбова теперь, из Сальска,
Из Воронежа и Бердян
После круговерти февральской,
Как на смотр вожу генеральский
Не сирень, а всего себя.
Не стыжусь кочевать. С плёнок
Помотался я по стране.
Если росту нет и силёнок,
Значит мощью незаселённой
Прокатилась она по мне!
Ты сама, моя мама, сколько
Понаездилась по земле,
По заброшенным ныне стройкам?
Приустала. А прежде бойко
Разбиралась в добре и зле.
И сейчас, не через дорогу,
Неподкупно и неспроста,
Проложила тропинку к богу
И всё ходишь, тая тревогу,
Что и это всё – маята.
Не узнать, а добиться правды
Был, по-моему, дан закон,
Чтоб и висельник был оправдан,
Чтоб кто слаб, защищён и прав, как
Дым сиреневый у окон!
Впрочем, что я? Тебе известно:
Рамки сущего всем узки.
Космос? Да! Но и там уж тесно.
Потому – как от муки крестной –
Задыхаюсь я от тоски.
Аметистовую охапку –
Новый облик мой, ты, прими...
Пред сиренью ломает шапку
Тот, кто любит и сделал ставку,
Ожидая в ответ любви!
По обочинам дальних дорог...
По обочинам дальних дорог полыхают, любимая, маки,
Словно искры горячих зеркал, сердце дерзкое ранят и жгут.
Я тебе привезу: спрыгну с поезда где-нибудь в старом Джизаке,
Даже, если кого я считаю своими, и не подождут.
Как созвучны названье цветов, месяц май, твоё имя!
В них весеннее буйство, запретное в нашем краю!
Между нами пролягут моря, города и пустыня –
Пусть, нарву алых маков моих, как признанье, тебе привезу!
Машинист для меня трижды свистнет свистком тепловоза,
Дважды тронет состав – скрежет стали спугнёт стаю грёз.
Не страшна мне отстать на чужбине угроза –
Я с собой это алое поле в душе потрясённой увёз.
...Я из дальних дорог привезу тебе, милая, маки.
Словно искры нездешних зеркал, они ранят и жгут.
Спрыгну с поезда в знойном далёком Джизаке...
Жаль, что алые маки недолго живут.
*****
Куда б ни шел дорогой дальнею –
Мне слышно как зовет меня
Россия, Русь мечтою давнею
Прийти домой к исходу дня.
Из года в год не жду и срока я
Взойти, где стало все иным.
Но ты зовешь, и – даль высокая,
И чувство горькое вины.
Прости меня за то, что, Родина,
В суровой сутолоке дней
Был на свободе несвободен я
В движениях души своей.
Я стать поэтом вознамерился,
Нескладно пел, несладко жил.
И не заметил как доверился
Упряжке обреченных сил.
Неясным голосом отчаянья
Белесый вереск мне сказал,
Что был надеждой – стал печалью я
И болью собственною стал.
В полях Руси березы с просинью,
Чтобы прозревшего, меня,
Заставить плакать поздней осенью
В конце сломавшегося дня.
Новые
Меню
