Новые
МенюА.Посохов "Минипроза" (книжечка)
Александр
Посохов
Минипроза
(всего
помаленьку)
Сборник коротких рассказов, заметок,
суждений, не объединённых ни временем, ни темой, ни персонажами. Длинные тексты
сейчас мало кто читает, вот автор и предлагает миниатюры на две-три минуты
внимания.
Совсем оборзела
Национальности этих замечательных людей называть не буду, а то
соплеменники их поймут всё неправильно, будто я не о юморе только. А я именно
только о том, что смешно было и запомнилось навсегда.
Лет сорок назад наняли мы для ремонта квартиры одну супружескую
пару. Точнее, они сами напросились, поскольку соседями оказались после нашего
переезда в этот дом. Её, допустим, звали на русский лад Зоя, а его Дима.
Работали они не очень дружно. Я имею в виду то, что они между собой
почему-то часто ругались на каком-то своём языке. Причём, национальности у них
были близкие, но разные.
Так вот. В этот день они должны были циклевать пол. Мы с женой приходим
проверить, как идут дела. Заходим в квартиру. В углу комнаты стоит огромная
циклёвочная машина с разобранным кожухом. Посередине комнаты стоит Зоя и вроде
как плачет. Димы нет.
– Что случилось? – спрашиваем.
– Совсем оборзела, – отвечает.
– Кто?
– Дима. Дралась, кричала.
– А чего это он так?
– Машинка сломался.
– А с ней что?
– Резинка порвался…
Ну вот как тут не рассмеяться! Прошло много лет, а мы с женой на
вопрос
о том, что случилось, отвечаем иногда друг другу в сердцах: «Машинка сломался,
резинка порвался».
* * *
Кому у нас жить хорошо
Урал. Екатеринбург. Мороз
минус сорок. Я в командировке. Приехал из Москвы вчера вечером. Утром на
оптико-механический завод. По наладке нового шлифовального оборудования. Город
знаю. Выхожу из гостиницы и косяком через дворы многоэтажных домов к автобусной
остановке на Восточную.
Прохожу мимо колодца
теплотрассы. Густой пар из дырки между крышкой и чуть приподнятой возле неё
бетонной плитой. Парит так сильно наверняка от протечек горячей воды в трубах.
Вдруг из этой самой дырки высовывается чумазая и заросшая голова бомжа, даже
примерный возраст которого определить невозможно.
– Эй, парень, – окликает
меня голова сиплым голосом. – Сколько время?
– Без пятнадцать девять, –
слегка притормаживая, сообщаю я.
– Утра или вечера? –
неожиданно уточняет бомж.
– Утра, конечно, – отвечаю
с удивлением.
В этот миг рядом с первой
головой появляется вторая такая же и таким же голосом спрашивает у первой:
– Ну, сколько?
– Три четверти.
– Какие ещё три четверти?
– Потом расскажу, – и обе
головы снова опускаются вниз, освобождая дырку для пара.
Так вот, думаю, кому у нас
жить хорошо! Тут из кожи вон лезешь ради дополнительного заработка, по
командировкам мотаешься, а они из тёплого колодца вылезать не хотят и времени
суток не замечают.
* * *
Дисней и дедушка
Сидит внук утром за кухонным столом в
сталинской высотке на Котельнической набережной, уплетает бабушкины пирожки и
смотрит мультик по детскому телевизионному каналу «Дисней». Напротив сидит
дедушка.
– А ты знаешь, кто такой Дисней? –
спрашивает дедушка внука.
– Нет, – отвечает внук.
– Тогда я тебе объясняю, – говорит дедушка.
– Вдруг пригодится, интересно же. Ты ведь уже в школе учишься. Так вот, Уолт
Дисней это американский художник, который создал первые музыкальные мультфильмы. Про Микки Мауса, например.
Дедушка ещё хотел что-то сказать, но внук
остановил его:
– А зачем мне это, дед. Я смотрю себе и всё.
Ничего не стал рассказывать больше дедушка о
Диснее. Вздохнул только растерянно и отвернулся. Старенький он уже, новой жизни
не знает.
*
* *
Сказание о знании и незнании
Никто не знает, что такое счастье.
Зато все знают, что такое несчастье, но не знают об этом. А несчастье – это,
когда почти всё знаешь, но не знаешь, почему уже больше знать ничего не хочется,
и не знаешь, зачем вообще надо просыпаться по утрам, когда точно знаешь, что
счастья на Земле нет, а где оно есть и что это такое, никто не знает.
* * *
Паника
Включаю сегодня утром
смартфон, нажимаю на «КП-новости» и на тебе, как обухом по голове: «Володин
пообещал пересадить депутатов Госдумы…».
– Боже ж ты мой! – воскликнул я вслух. – Да как же мы без них жить-то
будем! Беда-то какая!
Кричу, а сам за сердце держусь, того и гляди выскочит. Ещё немного и в
обморок упаду. Такая сильная паника охватила меня, что хотел уж родственникам
на Урал и в Сибирь звонить, пусть готовятся к худшему.
Но тут справа на экране исчез рекламный квадратик с картинкой, и
открылось следующее продолжение этой новостной заметки: «… на отечественные
авто».
– Тьфу-ты, блин! – ещё громче воскликнул я. – Да пусть они хоть на
гужевом транспорте ездят, лишь бы работали!
* * *
В ДНК на НТВ
«Здравствуйте! Помогите узнать, внучок мне Зойкин сынишка или нет.
Свекровь её сказывает, что он в шерсти весь родился, кочерга называется. Зойка
его чёрным хлебом обкатывает. Волосики к мякишу прилипают и вырываются, ему же
неделя всего. А я вот и думаю, не от козла ли моего Захара дитя у неё. Сосед
ведь обмануть её мог, который напротив меня обосновался. Тётка его померла, дом
опустел, он и явился. С Тибета, говорит, через Москву вашу. Явился, значит, и
разгласил на всю округу, что баб от бесплодия мочой первобытного человека
лечит. А я сама вчера видела из окна, как он подошёл с миской к моему Захару и
замахнулся на него. Рога, кричит, обломаю. Козёл мой и обмочился со страху. Но это
же не моча первобытного человека. А Зойка от мужа никак понести не могла, вот и
поверила, дурёха. Так что приезжайте ко мне поскорее и проведите экспертизу.
Шерсти для анализа я дам, сколь пожелаете. Если от Захара дитя, то внук он мне
единокровный, кров-то у нас один с его отцом. Тогда Зойка должна разрешить мне
общаться с ним. А, если дитя от первобытного человека, то у нас в Нижнем Тагиле
ему не выжить. Пусть Зойка в Тибет с ним перебирается. Бабушка Шура».
* * *
Тишь да гладь
Полгода назад предложил я свой
сборник рассказов многим нашим и немногим ненашим издательствам и журналам. И
что? Ни от одного нашего издательства или журнала ни слова! Будто я к каким-то
инопланетянам обратился. А на ненаших я вообще не рассчитывал. И зря! Несвои-то,
оказывается, готовы сотрудничать. Один очень солидный журнал из дальнего
зарубежья запросил у меня на днях согласие на перевод и публикацию трёх моих
рассказов. И не каких-то «особо актуальных для них», а просто смешных. В том
числе, например, рассказа «Пьяная лекция». Как уж они там будут переводить
поросячий визг – это их забота. Меня же другое заботит – а своих уже вообще
ничего не интересуют?
Примерно такая же ситуация и с
моими баснями. Их знают, читают, выступают с ними, видео выкладывают, в
специальные сборники включают, публикуют на разных платформах, да ещё с
картинками, бывает. Отдельные басни размещают у себя на сайтах профессиональные
сообщества, детские организации. То есть басни мои живут уже как бы сами по
себе. И что? Сколько я ни направлял их нашим издателям и журналам – тихий омут!
Ну хоть бы словечко в ответ. Так, мол, и так, спасибо, отстаньте. И так на
протяжение многих лет. Конечно, у кого есть деньги, тот может издать книжку за
свой счёт. Но это же совсем другая история. Ни один автор сам никогда не
променяет внимание уважаемого издательства на елейное признание старенькой интеллигентной
тёщи.
Отсутствие взаимоотношений между
нашими авторами и нашими издательствами мне, например, абсолютно непонятно.
Презирают, что ли, издатели неизвестных или начинающих авторов. Короче, тишь да
гладь, никакого делового и творческого процесса. При том, что на популярных
литературных сайтах у нас целые амбары замечательных стихов, рассказов,
повестей. Возможно, я отстал от жизни и не в курсе чего-то.
* * *
Графоман
хренов
Весна, выходной. Проснулся, а вставать
неохота. И нужды нет. Чай перед сном не пил. 42 года, это даже не 33. Возраст
критический. Что делать, как же прославиться? Не умирать же в безвестности! Да
ещё в Москве. Писать надо. А о чём? Хоть о чём, сюжетов уйма. Сочини, например,
сказку. Типа в речку упал, а там русалка, в глубину манит. Раки в тине
барахтаются. А они-то причём тут, господи! Пиво пил, а раков никаких не было.
Ну, твори, фантазируй! Капусту, что ли, самому посолить, вкуснее ведь
получается, чем в магазине. Или вот соседка! Красивая одинокая женщина, без
хвоста. Состряпай про неё оду или сонет, на худой конец. А что это, чёрт его
знает. Так будут у меня с ней шуры-муры или нет? Допустим, будут, желательно
даже. А когда? Сегодня же комплимент ей отпущу, побреюсь только. О темах думай,
а не о бабах, не надоело ещё! Хорошо. Тогда детективчик надо сварганить,
шпионский. Наш разведчик оказался ненашим. Собачка по запаху разоблачила. А
как? От носков духами французскими несло. Кстати, что-то пальцы на ногах не
шевелятся. Точно диабет начинается. Или про любовь. Обязательно. Мне вроде как
лет семнадцать, иду по бульвару, солнышко светит, а навстречу она. Ну там
платьице коротенькое, грудки намёком, шейка, как у жирафа. Нет, жираф тут не
подходит, урод натуральный. А главное, у неё отец олигарх. Блин, ну сколько раз
говорил жене, не покупай трусы 50 размера! 54 минимум. Жмёт ведь! Лучше вообще
без них. А дальше что? Ага, вспомнил! Напишу-ка я о том, как с парашютом
прыгал. Сам не знаю, зачем. Вывалился из кукурузника, карабином по башке
получил, подвесная система съехала. Сижу криво, в паху будто тисками зажало, не
то, что сейчас. Подтянулся, лямки поправил. Но поздно, чуть в огород чей-то не
приземлился. Где бы воронку маленькую достать? А то вчера коньяк во фляжечку
наливал, граммов десять на стол пролил, подлизывать пришлось. А, может, про
политику чего-нибудь отчебучить? Осторожненько так. Будто поднимаю народ на
борьбу. За творческую свободу, за настоящую литературу! Опять восьмое марта
скоро! Каждый год одно и то же. 15 роз жене купить или 25? Куплю-ка ей удава
китайского подлиннее. Змея же она по знаку. Шипит вон на кухне чего-то, есть
зовёт. Ладно, иди завтракать, графоман хренов!
*
* *
Кругом обман
Вчера по великому блату познакомили
меня в одном элитном клубе с известной в определённых кругах светской львицей.
Я привёз её в свой роскошный особняк и сразу, чтобы не терять время даром,
отправил в ванную комнату, где у меня даже мочалки из золота. Открываю бутылку
дорогущего французского вина и вижу, как из ванной выскакивает никакая уже не
светская львица, а обыкновенная мокрая курица. А курятника-то у меня нет, и
пшена нет…
* * *
Во, дают!
Несколько дней назад я предложил
читателям свой рассказ «В землянке». Про то, как выступил очень пожилой
участник в финале телевизионного песенного конкурса в Москве. И вот, что я вижу
сегодня под этим коротеньким рассказом на одном из литературных сайтов
(комментаторов не редактирую и обозначаю буквами).
А. Трогательно... Спасибо!
Б. Как было бы чудесно, если бы
такие «певцы» оставались у себя дома, в Москве, а не лезли со своим «миром» и
своими песнями «про печурку» к соседям, которые прекрасно жили без всего этого.
В. В свете последних событий так и
хочется сказать любителям фронтовой лирики и любителям вставать под фронтовую
лирику: «Заткнитесь теперь... вы утратили право...» А автору спасибо за
разрешение абсолютно любой критики.
А. А вам бы, наверное, хотелось их
видеть в печурках Освенцима? Обидно! «Худой мир лучше доброй войны» - так
сказал Марк Туллий Цицерон. Так садитесь за стол переговоров. Спасайте мир.
Никто не хочет этой войны.
Б. У вас странная логика, где я
упоминал про Освенцим?
Правду говорил Черчилль: «Фашисты будущего будут
называть себя антифашистами». А с оккупантами не договариваются, их уничтожают.
Во, дают, разлюбезнейшие мои
читатели! Очень интересно, чего они ещё накомментируют? Я же в свою очередь
спешу заявить, что ни про каких Цицеронов, Черчиллей, «соседей», «фашистов» и
«оккупантов» в последнее время вообще ничего не думал и не писал. И в Освенциме
я никогда не был. Хотя в Заксенхаузене был, на экскурсии.
* * *
Досталось на орехи
Есть тут у нас на окраине столицы громадный
торговый центр, а позади рынок в два ряда перестроечной наружности. Иду я
как-то утром по нему и вижу, орешки продаются. Зашёл в павильон, слева от входа
парень чернявый сидит. В смартфон уткнулся. Пробежал я взглядом по ящичкам с
ценниками и решил грецких орешков купить. Старикам вроде полезно.
– Будь добр, – вежливо обратился я к
продавцу. – Взвесь мне, пожалуйста, граммов двести вот этих.
Молодой человек, не выключая смартфон,
встал, взвесил, принял оплату и сел обратно на стул. Мне бы уйти
подобру-поздорову. Так нет же, решил я и жене орешков купить, типа кешью или
миндаля.
– Будь добр, – снова попросил я. – Взвесь
мне ещё вот этих граммов сто.
– А сразу вы не могли заказать, что вам
надо! – с восточным акцентом и вопреки любым базарным обычаям сердито упрекнул
меня парень.
– Сразу не мог, подумать надо было, –
произнёс я в оправдание и не сдержался: – А что, неужели так трудно ещё раз
встать?
– Месяц поголодайте, тогда узнаете, –
ответил он и не встал.
– Ну, извини! – сказал я и вышел.
Весь день я гадал потом, в чём же вина моя?
А вечером сообщили по телевизору, что завтра
заканчивается Рамадан. То есть месяц обязательного для мусульман поста, когда
они в дневное время отказываются от приёма пищи.
Да ради Бога! У нас тоже Пасха есть. Только
всё равно до сих пор понять не могу, за что я тогда попросил прощения у
продавца орехов?
*
* *
Уроки
английского
Ему семьдесят, ей шестьдесят. Его зовут Алексей Афанасьевич, её
Зинаида Петровна. Жили они душа в душу. И вот как-то он рассказывает ей:
– Стою сегодня на остановке, автобус жду. Слышу, бабка одна рядом ворчит.
Как вы тут в Москве живёте, говорит, скука страшная. А другая бабка спрашивает
её ехидно, а вы откуда такая сюда явились. А та докладывает во всеуслышание и с
гонором, из Англии. Сын мне квартиру здесь купил. Сказал из-за международной
обстановки не могу я больше к тебе в Лондон ездить каждый месяц. А третья бабка
встревает и советует англичанке участливо, а вы запишитесь в московское
долголетие, там разные занятия для пенсионеров проводятся, по танцам, по
рисованию. А та ей брезгливо так, а я уже записалась и сходила раз. Пришла,
говорит, а там одни старухи сидят и чай пьют. А вторая бабка спрашивает, а
вам-то сколько лет. Восемьдесят пять, отвечает. Представляешь!
– А я тоже уже записалась, – заявила Зинаида Петровна. – На
английский. У меня в школе по нему пятёрка была. И тебе надо чем-то заняться
для саморазвития. Там, например, даже на гитаре играть учат.
– Зачем! – с удивлением воскликнул Алексей Афанасьевич. – Чтобы
похоронный марш выучить?
– Да ну тебя. Как хочешь. А я завтра иду.
И вот возвращается Зинаида Петровна после первого занятия.
– Хаудуюду, дорогая, – встречает её Алексей Афанасьевич.
– Да ты хоть знаешь, что это такое? – спрашивает с улыбкой Зинаида
Петровна. – Так сейчас никто не говорит.
– И дорогая не говорят?
– Эх, дурачок ты у меня. Ничего не знаешь.
– Хорошо. Если ты всё знаешь, тогда ответь мне, как сказать по-английски
извини?
– У них два варианта этого слова, – забыв на минуту, что муж почти всё и
всегда превращает в шутку, принялась объяснять Зинаида Петровна. – Первое, это
экскьюзми. Это как бы ты спрашиваешь у человека, можно или разрешите. А второе,
это сори. Это уже как бы умоляешь простить тебя за что-то ужасное.
– Спасибо! – поблагодарил жену Алексей Афанасьевич за такое краткое и
толковое объяснение. – Это, допустим, приглашаю я к себе домой ту англичанку с
остановки, помнишь, вчера рассказывал, и говорю ей, экскьюзми, а можно я вас,
ну сама понимаешь, что. А, когда у меня ничего не получилось, тогда я ей говорю
уже, сори, мэм. Правильно?
– Правильно, – вдоволь насмеявшись, подтвердила Зинаида Петровна.
– А на самом деле что бы ты ей сказал?
– По-английски или по-русски?
– По-английски, конечно.
– На иностранные языки это не переводится.
* * *
А я почём знаю
Кабинет судьи в одном из районных судов
Москвы. Собеседование в порядке подготовки дела к судебному разбирательству.
– И как долго ваш муж пьёт? – спросила
судья, миловидная дама с плохо скрываемой иронической ухмылкой на благородном
лице.
– Несколько лет уже, – ответила истица, на
вид затюканная бытовыми заботами женщина средних лет. – Как начал пить за
какую-то нашу победу, так остановиться не может. Каждый божий день закладывает.
– Так, ответчик, – обратилась судья к мужу
истицы. – Поясните суду, почему вы каждый божий день закладываете?
Но ответчик в ответ изобразил лишь нечто
похожее на равнодушный взмах руки, промычал что-то запойным голосом и нервно
почесал взъерошенный затылок.
– Он же спился совсем, – жалобно всхлипнула
истица. – Вы же сами видите.
– А дети у вас от него?
– От него, конечно. Здоровых мужиков у нас в
доме давно нет, одни старики никудышные остались.
– Ладно, хоть старики, – заметила судья. – Я
вон в особняке живу, так даже поговорить не с кем. Тишина, как на кладбище.
Вздрагиваю только, когда шишка на крышу с дерева упадёт.
– А что, правда, тошно одной? –
забеспокоилась вдруг истица.
– Хоть в петлю лезь! – решительно заявила
судья. – Но это лирика. Так мы разводимся или нет?
– Я уж и не знаю теперь, – вместо
подтверждения своего требования поделилась сомнениями истица. – А нельзя его
без развода просто наказать по всей строгости закона?
– За что? – искренне удивилась судья. – За
то, что пьёт за нашу победу? И по какому такому закону? Вы что, хотите, чтобы с
меня мантию сняли?
– Нет.
– А чего вы тогда хотите?
– Неужели не догадываетесь? Он ведь ничего
не может.
– Догадываюсь, – ответила судья. – Но это
обстоятельство к делу не относится.
– Ещё как относится, – возразила истица.
– Хорошо, пусть так, – согласилась судья. –
Но я должна выслушать ответчика, а он мычит. Поэтому подготовку к
разбирательству вашего заявления по существу я откладываю на неопределённый
срок.
– И сколько же ещё он так пить будет?
– А я почём знаю.
*
* *
– Всем всё по … – заявил влезший в меня
столетний дед, обречённо уставившись на книжный шкаф с сочинениями классиков
марксизма-ленинизма.
– А покультурнее нельзя выражаться? –
возмутился я.
– Нельзя! – отрезал дед. – Потому, что учили
они, учили, как жить надо, и всё зря.
– А ты знаешь как?
– Знаю. Без господства общественного над
частным никакого будущего у человечества нет.
– Ну, ты загнул!
– А тут и загибать нечего. КНДР дольше всех
продержится. Может даже, она одна на Земле останется.
– А Россия?
– Исчезнет. А за ней США и Китай. Америка
после нас, потому что ещё пограбить успеет. А Китай, потому что капитализма у
него меньше нашего.
– А если по сути? – спросил я, желая уличить
деда в бессмысленной болтовне.
– Пожалуйста, – не раздумывая ответил он. –
Государства как люди. Что между людьми, то между и государствами. Когда каждый
сам за себя, то никто не спасётся. Общих интересов и общего порядка при
капитализме нет, плохое убивает хорошее, зло торжествует и всем всё по ...
– Хватит! – прервал я деда. – Давай вылазь
из меня, а то мне ещё новую басню дописывать надо.
– Зачем! – посмеялся надо мной дед. – Вон
она вся мораль в шкафу. Лучше всё равно не придумаешь.
*
* *
Змей-искуситель
Сегодня утром сказали по радио: «За каждым мужчиной стоит женщина». А
американцы якобы у себя там добавили: «А за этой женщиной стоит его жена». А я
у себя тут дома взял и добавил вслух: «А за его
женой стоит её мужчина, а за этим мужчиной стоит его женщина, а за этой
женщиной стоит его жена, а за его женой стоит её мужчина и так далее до
бесконечности». А перед сном жена, выпив бокал яблочного сока «Сады Придонья»
за 109 рублей, сказала мне вдруг: «Ты не прав, в самом конце за всеми стоит
Змей-искуситель».
* * *
Родненькая
Умер Иван Трофимович – месяц всего
до восьмидесяти пяти не дотянул. Крепкое здоровье и довольно долгое присутствие
своё на Земле объяснял он всегда тем, что родился в посёлке Боровое на севере
Казахстана. Говорил, озёра там глубокие, горы высокие, леса хвойные, воздух
чистый – рай, одним словом, и даже лучше. Потом армия, институт, работа,
Москва.
На поминках жена Ивана Трофимовича,
в состоянии вдовы уже, всё гадала вслух и со слезами, что означали последние
слова его «Тебя-то я не посчитал, родненькая». Случилось это рано утром.
Услышав тревожные хрипы, она подошла к мужу, склонилась над ним, а он посмотрел
на неё ласково, улыбнулся едва заметно, произнёс эти самые загадочные слова и
умер. «Родненькая» – понято, это было его любимое обращение к жене. А вот,
почему он её не посчитал, так и осталось тайной.
А ничего таинственного и не было в
том, если знать, кого же считал Иван Трофимович всю ночь перед смертью. Женщин
он считал. Тех, с кем у него было. До боли напрягал память и считал. Не по
порядку, конечно, а по тому, что всплывало по времени, по событиям, по случаям.
Драматических ситуаций, связанных с любовными похождениями, у него не было. Ибо
человеком он был достаточно осторожным, и голова у него была на месте, как и
всё остальное. Но не это главное. А то, что он всю свою долгую жизнь действительно
любил только свою жену.
Никакого учения о христианском браке
при этом Иван Трофимович не признавал и с самого начала семейной жизни
сохранять верность жене не собирался. А с кем, сколько и как у него было до
свадьбы вообще никого не касается. А после, рассчитывая, как повести себя, он
взвешивал всё со всех сторон и вспоминал частенько, что сказал ему когда-то
давно старый еврей в электричке: «Налево ходить по уму надо, никто ничего знать
не должен. Встречайся, с кем хочешь, но жену не бросай. Я вот в лагере долго сидел,
а жена честно ждала меня». Насчёт ума, огласки и бросания Иван Трофимович тогда
в принципе согласился, а вот насчёт честного ожидания категорически нет.
И были на то у него свои основания.
Так, например, девяносто седьмая по ходу его воспоминаний, проводив на выходные
мужа-охотника за добычей в другую область, оставляла дверь в квартиру открытой
для Ивана Трофимовича. Который терпеливо томился за домом в ожидании, когда
погаснет свет в вожделенном окне. Девяносто восьмая сама спешно и радостно
звонила Ивану Трофимовичу по случаю отъезда мужа-альпиниста в очередную
экспедицию в Гималаи. А девяносто девятая предпочитала встречаться с Иваном
Трофимовичем в поле за военным городком. Причём не под стогом сена, а на нём. И
специально в те дни и часы, когда у мужа-лётчика полёты были. Да ещё напевая
страстно и с издевательским восторгом «…следить буду строго, мне сверху видно
всё – ты так и знай!»
К рассвету девяносто девять
женщин Иван Трофимович кое-как насчитал. Но ему сто хотелось. Для достойного
подтверждения того, что прожил он на этом свете не зря. Пусть, дескать, другие
мужики завидуют. «Вспомню последнюю и помру, – думал он, задыхаясь. – Ну, кто
же она, кто, почему не является?» Тут и подошла к нему его родненькая…
* * *
Иду по парку, в руках маленькое радио. Слушатели звонят в студию и
рассуждают о Сталине и тридцатых годах. Один мужик выразил сомнение по поводу
официальных данных о количестве расстрелов. На что ведущий резко отреагировал:
«А чего вы удивляетесь, тогда всех расстреливали». Брякнул так на всю страну и
всё тут. Особенно меня озадачило, что всех. А кто же тогда в живых остался,
мы-то чьи потомки? Я достаю телефон и тоже звоню в студию. Удивительно, но
подключили. Я называю своё имя, сообщаю, что из Москвы, а дальше просто сочиняю
на ходу. Да что, говорю, тридцатые, и в семидесятые то же самое было. Вот такой
случай, например. Записывали песню «Эхо любви» к фильму «Судьба». Анна Герман пела. Записали. Все в
восторге. А дирижёр оркестра предложил перезаписать, потому что одна молодая
скрипачка не ту ноту пропиликала. Так, представляете, эту бедную девушку
расстреляли. Я думал, ведущий не поверит, засмеётся. А он совершенно серьёзно
благодарит меня: «Спасибо вам большое за ещё одно вопиющее свидетельство о чудовищных
преступлениях советской власти».
– Мать честная! – воскликнул я вслух и чуть
говорящее изделие в урну не выбросил. – Это надо же так головы людям морочить!
* * *
Подержи, Люся
Случилось
это в начале девяностых на Патриках, сам всё видел. Поздно вечером идут мимо
входа в ресторан ну очень приличного вида старичок со старушкой. И в этот самый
момент вываливаются из дверей два пьяных амбала в кожаных куртках. И давай
дурашливо за старичков этих цепляться, вешаются на них, обхватывают, будто
приятелей закадычных. Да ещё матюкаются и ржут при этом, как последние
отморозки. Шляпку с головы старушки сорвали, причёчку ей растрепали. Тогда
старик, сильно оттолкнув обоих в сторону, снял очки, вынул оба зубных протеза,
сказал жене «Подержи, Люся» и так отметелил этих амбалов, что я до сих пор
гадаю, выжили они или нет.
* * *
Артисты
и мы
Извините, друзья, не удержался, прочитав на
одном из популярных сайтов гневное возмущение по поводу якобы начавшейся
процедуры признания Аллы Пугачёвой иностранным агентом. Неужели народ одобрит
такое решение? – удивляется автор, полагая, видимо, что сие невозможно. «Все те
поколения (пишет он, стиль и правописание его), что с середины 70-х пошлого
века заслушивались песнями Пугачёвой, одобрят? "Арлекино",
"Старинные часы", "Маэстро", "Айсберг", такие
грандиозные красочные шоу по ТВ, восторженный голос ведущего "Поёт А-ал-ла
Пугачё-ёва-а!", бурные аплодисменты, горы цветов, море улыбок, и...
иноагент! Неужели двух лет отвязной пропаганды хватило, чтобы у людей так
перевернулось сознание?!… А то: Андрей Макаревич, Борис Гребенщиков. Юрий
Шевчук, Алла Пугачёва, считай, весь цвет нации – иноагенты. Как так? У пипла
начнут возникать вопросы».
А у меня, например, хотя я тоже «пипл»,
вопросов не возникло. А ответы есть. И заключаются они в следующем. Думать, что
ли, больше не о ком и не о чем, как только о шутах (я не о персонах здесь, как
таковых, а об избранном ими древнем занятии и тоже не в плохом смысле)! Где
судьбы миллионов людей и где горстка известных артистов! Что
"народные" они, артисты, что "иноагенты" - какая разница!
Исторически, это всего лишь фигляры, как говорится, даже близко никогда не
имевшие в истории человечества такого почёта и достатка, как у нас после
Октябрьской революции. Но тогда возвеличивание их было идейно оправданным с
точки зрения построения коммунизма. Их встраивали в качестве важного
инструмента в формирование нового общества и нового человека. А сейчас-то с какого
перепугу необходимо вдруг сопереживать по поводу того, что происходит с тем или
иным артистом (я здесь об их общественном и материальном положении)?
Давным-давно пора понять уже, что никакие артисты никакого жанра не достойны
быть более почитаемыми и жить богаче, чем соизволивший прийти послушать их и
посмотреть на них барин – этот самый российский народ! А то, какое у нас сейчас
бережное и трепетное отношение к артистам – это наше публичное извращение,
обусловленное тем, что современный российский народ не чувствует себя барином.
Артисты, как обслуживающий персонал, по сути своей занимают такое же положение,
как официанты в ресторане. Разница лишь в известности и неизвестности,
зависящей от вложения денег в кормяще-развлекающую индустрию, а не от подлинного
значения тех и других в развитии всего общества и обустройстве жизни каждого
человека. Повторяю, какое нам дело до того, что происходит с тем или иным
артистом, именно как с артистом! Если что-то плохо у него, в том числе из-за
собственных непомерных амбиций – сам виноват. Можно ведь и не петь, не
кривляться, не выпендриваться в иной, не свойственной и неадекватной для себя
роли, эксплуатируя свою экранную и сценическую известность – никто не
заставляет. И совсем другое дело, когда плохо у честного чиновника, у рядового
врача, инженера, учителя, простого рабочего, наконец – вот тут наше
сопереживание вполне уместно... А-то, ишь! Не слишком ли много чести! Мне
возразят, конечно, скажут, они, то есть отдельные наши артисты, смело
высказывают свою гражданскую позицию. Да плевать мне ровным счётом на их любую
позицию! Не так уж трудно и догадаться, какая она чаще всего. Поэтому заявляю
ещё раз, исключительно от своего имени, разумеется, что они в значении
моральных и должностных авторитетов – никто! Пусть сами разбираются со своею
позицией, если неймётся, втихомолку и с бодуна. Кушать подано – это не позиция.
И лаять на закрытую дверь ресторана – тоже не позиция. Гражданская позиция
может быть интересной и полезной только у тех, кто (по незабвенному Ленину)
обогатил свою память знанием всех богатств, которые выработало человечество. А
так: мне всегда нравился этот артист, и я осуждаю власть за нападки на него –
это бабкины посиделки на скудном солнышке в подмосковной деревне. Где грязь не
подсыхает, кстати, до середины июля.
*
* *
Бородатый мишка
– А борода у него какая, если бы ты только
видел, длиннее рогов! – и Димка опустил правую ладонь почти до пола. – А перед
нашим отъездом в Москву он ещё дядьку одного закатал.
– Как это закатал? – удивился Алёша, слушая
на перемене рассказ школьного дружка о его приключениях летом в деревне у
бабушки.
– Ну, так бабушка сказала, – и в этот миг
раздался звонок на урок. – Забодал, короче, как козлы бодают, не знаешь, что
ли.
– Все выучили басню, которую я задавала? –
спросила учительница, уткнувшись в классный журнал.
Алёша чувствовал себя уверенно, уж он басню
«Квартет» выучил на пятёрку.
Именно его, как по заказу, и вызвала
учительница к доске.
– Проказница-мартышка, осёл, козёл, да
бородатый мишка затеяли сыграть квартет, – громко продекламировал Алёша.
И тут по непонятной для него причине все
ребята в классе расхохотались.
– Давай сначала, – тоже почему-то улыбаясь,
предложила учительница.
– Проказница-мартышка, осёл, козёл, да
бородатый мишка затеяли сыграть квартет, – снова продекламировал Алёша.
– Так, это уже не смешно, – строго прервала
его учительница. – Скажи честно, ты
выучил задание?
– Конечно, выучил, – признался Алёша, хотя
сам уже начал сомневаться в этом, потому что класс продолжал дружно смеяться.
– Тогда читай точно по тексту, – приказала
учительница. – И не забывай, что ты не в цирке.
– Я не забываю, – с обидой в голосе тихо
произнёс Алёша и снова, в третий раз уже, у него получился бородатый мишка.
Дальше учительница ничего слушать не стала.
Заподозрив, видимо, что-то неладное в поведении своего третьеклассника, она
спокойно усадила его на место без оценки ответа.
Потом, правда, быстренько всё прояснилось.
Когда Алёша узнал, как он неумышленно, просто оговорившись, переделал самого
дедушку Крылова. А всё из-за этого Димки с его бородатым козлом.
* * *
Всего-то два раза
Было это в сочинском парке «Ривьера»,
реально. Зашла в туалет пожилая дама. Начальница туалета отвлеклась и не
заметила, как та прошла в кабину без оплаты. На выходе она потребовала от
посетительницы оплатить услугу. На что пожилая дама искренне возмутилась: «Ой,
господи, за что, я всего-то два раза письнула?!» «А у меня нет прибора,
определяющего, кто сколько раз» – резонно возразила туалетная работница…
Я это об оплате за коммунальные услуги и за
всё прочее. Откуда только берутся разные крохоборы и изобретатели
соответствующих приборов учёта. Ещё немного и на каждого из нас нацепят
какой-нибудь прибор, определяющий, кто сколько раз зевнул и высморкался.
* * *
Закон дружбы
Общественные бани живы ещё,
оказывается. С парными в кафеле и с металлическими тазиками на лавках. И вот
сидят в просторном предбаннике раскрасневшиеся после парилки и укутавшиеся в
простыни два бородатых бугая лет под сорок. А напротив, тоже в простыне, сидит
чисто выбритый мужичок, явно намного старше и заметно поддатый уже. У бугаев
пиво, у мужичка во фляжке что-то.
– Представляешь, – говорит один
бугай. – Я их прикрываю, всё для них делаю, а они сдают меня конкурентам.
Друзья, называются.
– А я тебя предупреждал, – говорит
другой бугай. – Я тоже думал, что мы дружим. А когда они все вместе заяву на
меня накатали…
И так ещё минут пять обсуждали и
осуждали они кого-то. Тех, кого они считали своими друзьями, кому помогали,
кому верили, а в итоге – предательство и проблемы. И, главное, что те знать
этих не хотят больше и не идут ни на какие контакты.
– Извините, ребятки, – хлебнув
чего-то из фляжки, обратился вдруг к бугаям мужичок. – Я слышу, о чём вы
говорите, и вот что хочу сказать вам. В конце пятидесятых детей было много,
после войны нарожали. В садик я уже не ходил, а взрослые работали все. И
мать после первого класса отправила меня из Москвы к деду в деревню. Как сейчас
помню, посыпал он мне сахаром ломоть хлеба в день приезда, побрызгал водичкой
сверху, и я выхожу с этим лакомством на улицу. А местные пацаны увидели и давай
орать: «сорок восемь, половину просим». Ну, я одному отломил кусочек, другому.
А потом они в футбол стали играть, а меня не берут. Я деду пожаловался, а он
говорит: «А ты завтра, выйдешь, и крикни – сорок один, ем один». Я послушал
деда, так они после этого стали меня ещё жадиной-говядиной обзывать и всё равно
ни в какие игры не берут. Я снова к деду, а он и говорит: «А пошли ты их всех
по-русски …».
– Прямо так и сказал? – удивились
бугаи. – Вы же ещё ребёнком были.
– Зато на всю жизнь запомнил.
– И что, послали?
– Послал, – отхлебнув очередную порцию из
фляжки, ответил мужичок. – Ещё как послал. Самому задиристому из них даже нос
расквасил. И сразу все зауважали меня. Сами стали звать, и в футбол, и в лапту,
и в пряталки, и в городки, и в чижика, и на речку. Вот такой закон дружбы
получается, ребятки. Дедов слушать надо. Особенно, когда государством
управляешь.
* * *
Инстинкт
собственника
Я не Аксаков и не Пришвин, но природу тоже
люблю. Медведей там всяких, зайчишек, улиток и прочих козявок. Всегда готов
пожалеть их, прийти на помощь или угостить чем-нибудь вкусненьким.
Однажды вот сидим с женой на берегу озера,
рыбу ловим. Клёв обалденный.
– Я не могу больше, – говорит жена. – Руки
устали. И ты заканчивай, куда нам её столько!
– А ты начинай чистить её, – предложил я. –
Здесь ведь лучше, чем в мойке на кухне.
Села она на гладкий камень, позади кустики,
за ними лес, и начала чистить. А я продолжаю ловить. Штук сто наловил ещё,
прямо гора рыбы перед женой с ножичком. Ещё час проходит, и вдруг она как
закричит, я чуть в воду не свалился.
Оборачиваюсь и вижу, длиннющий такой уж от
жены отползает с окуньком нашим в пасти.
– Ах ты, гад желтоухий! – воскликнул я и
смело погнался за пресмыкающимся. Он к кустам, а я наперерез, он вправо, а я
влево. И так отхлестал его удилищем по башке, что он и рыбку выронил и части
туловища перепутал. Потому как вперёд хвостом за корягу спрятался. Вот пусть
сидит там и думает, можно чужую добычу воровать или нет. Инстинкт собственника
никто не отменял. А природу я сильно люблю, и флору и фауну.
*
* *
Жватра
За столом три женщины –
комиссия по рекомендации, кого из немногих первоклассников действительно
следует перевести в специальную школу в связи с их неспособностью успешно
справляться с учебной программой. Учительница заводит в класс симпатичную
черноволосую девочку и усаживает её напротив.
– Как тебя зовут? –
спрашивает одна из женщин, раскладывая на столе разные цветные картинки.
– Анжелика.
– А вот скажи, Анжелика,
что ты видишь на этой картинке?
– Помидор.
– Правильно. А на этой?
– Огурец.
– Тоже правильно. А на
этой?
– Капуста.
– Молодец. А на этой?
– Картошка.
– А на этой?
– Лук.
– Умница. А теперь скажи,
как вот это всё, что ты увидела, можно назвать одним словом?
– Жватра, – с радостной
улыбкой, будто разгадав трудную загадку, ответила Анжелика.
Смешно? Не очень. Уж
больно красивые глазки у девочки и смотрит она на взрослых с таким
доверием…
* * *
Кошмар
Заболел я вечером. Вначале температура была
небольшая, а ночью уже тридцать девять и девять. И вот чудится мне в
лихорадочном помрачении, будто я на заседании Думы выступаю. Всё плохое
обличил, всех негодяев уличил. Всем досталось, и богатым за жадность и
чиновникам за коррупцию. А в конце как закричу: «Уходите!». В ответ же все
депутаты повскакивали с мест и заорали: «Не уйдём!» Господи, подумал я, чего
только не примерещится с такой высокой температурой. Прекрасно живём ведь,
особенно от Москвы подальше.
А рано утром звонит мне сестра с Урала и
давай жаловаться, какая пенсия маленькая, как цены на всё выросли, к врачу не
попадёшь. За квартиру, говорит, заплатишь и можешь зубья на полку складывать. А
я человек старый, зубов у меня вообще нет. Иногда спросонья забываю протезы
вставить, так и хожу с проваленным ртом до обеда. Так вот я и говорю ей, что
болею, не могу много разговаривать. А она, я тебя вылечу. Возьми, говорит,
побольше пасты и подольше почисти зубья. Я растерялся и спрашиваю, чего
почистить? Кошмар!
*
* *
Горчица с икрой
Новогоднее застолье. Семья Громовых
пригласила в гости давних своих друзей – семью Гиршиных. Громовы считали себя
русскими, хотя кого только не намешано было в их родах и по жене, и по мужу. А
Гиршины считали себя евреями, хотя в целом по предкам, даже со стороны жены, со
стопроцентным доказательством это тоже не подтверждалось. Дети их выросли и
отмечали праздники уже сами по себе.
– Холодец у тебя сегодня просто
бесподобный, – похвалил вдруг жену Василий Петрович.
– Куда ж ты столько горчицы
положил? – удивилась она.
– А я люблю её и могу сколько угодно
съесть.
– Прямо без мясного, в чистом виде,
– шутливо добавил Арон Шаевич.
– А что, целую столовую ложку
запросто съем и даже не поморщусь.
– Не верю.
– Спорим?
– Спорим. На что?
– На банку икры.
– Согласен. Дамы, вы
свидетельницы.
После этого Василий
Петрович действительно взял ложку, выдавил на неё из тюбика приличную горку
горчицу и, театрально причмокивая, съел её. Конечно, ему было ужасно плохо, во
рту всё заполыхало, глаза заслезились, но… спор есть спор.
– И где ты деньги на икру возьмёшь?
– спросила жена Арона Шаевича.
– Не вижу ничего особенного, –
вместо прямого ответа заявил вдруг её муж. – Я тоже так могу.
– Попробуй, – предложил Василий
Петрович.
– И пробовать нечего, – сказал Арон
Шаевич и в точности повторил всё то, что сделал с горчицей Василий Петрович.
Когда прощались, то перед самым
уходом жена Василия Петровича спросила жену Арона Шаевича, да так, чтобы мужья
слышали это:
– Сара, а ты не знаешь, зачем наши
умные мужчины по ложке горчицы съели?
– Откуда я знаю, Маша, – пожала
плечами жена проигравшего спорщика. – Главное, что никто никому ничего не
должен.
* * *
И
снова об артистах
На днях опять Президент наградил очередного
нашего артиста Орденом. В общем обычного, рядового, ничем особо не
отличающегося от других подобных лицедеев и совсем молодого ещё человека,
мелькающего в рекламе банка. Хоть тресни, не понимаю, за что! Ну снялся
он в нескольких бандитских фильмах, ну сыграл несколько главных ролей в театре,
ну выступил где-то на торжественном вечере – так это его работа, этому его
обучали, этого он сам хотел, за это хорошо платят, это абсолютно безопасно и не
требует никаких героических усилий. Какой он подвиг-то совершил или чем таким
великим обогатил российское театральное или киноискусство? Орден ведь выдаётся
от имени государства, то есть от имени народа. А что он именно для народа
выдающегося и сверхполезного сделал, чем пожертвовал ради народа? Перестанет он
завтра выходить на сцену или сниматься в кино – никто и не заметит и ни
слезинки не прольёт. Всенародное достижение-то, заслуга-то его непомерная в
чём? Человек он наверняка достойный, работает по своей специальности, успешно
работает, ну и пусть себе дальше также работает с получением профессиональных
грамот и знаков отличия. Хороших работников на своих местах и по своему
призванию у нас миллионы. Лучше бы уж и не показывали вовсе момент упомянутого
награждения по телевизору, сделали бы всё втихаря. А то ведь недоумение
вызывает, по меньшей мере. Хотя, может быть, я чего-то не знаю. Про тайные
операции мне не сообщают.
*
* *
Где
же мы теперь?
Май 2024 года. Смотрю на дембельское фото,
большое, альбомного формата. Группа советских войск в Германии, ровно полвека
назад. Сверху слова наклонным шрифтом «Где же вы теперь, друзья-однополчане?»
Слева рисунок – танк на постаменте, справа – эмблема сапёров. Что означает –
танковая дивизия, инженерно-сапёрный батальон. А между рисунками годы службы –
1972-1974. Как сейчас помню: склеил я по краям, типа «художник» будто, штук восемь
листов ватмана, изобразил текст, годы и рисунки в цвете, затем приклеил рядами фотографии
всех «дембелей», в том числе свою, которые как мог изготовил «почтарь», он же
фотограф и парикмахер, под каждой из них написал фамилию воина, потом вдвоём вынесли
всю эту конструкцию на улицу, положили на дорогу и «почтарь» с кузова ГАЗ-66
сделал общий снимок по количеству отслуживших. Смотрю сейчас на это чёрно-белое
фото и читаю фамилии тех, с кем обитал в одной казарме, сидел за одним столом и
рыл одни окопы на учениях: Гринчук, Орлов, Теснозуб, Мансуров, Свинцицкий,
Дадавов, Галкин, Тамашвили, Романов, Веску, Калинин, Кисляк, Черных, Туманян, Сафин,
Тимченко, Эшба, Скородумов, Скачко… Господи, где же мы теперь все и что же с
нами сделали те, кто разделяет и властвует, кому всё мало, кто присваивает себе
земные блага, эксплуатирует ближнего и живёт за его счёт?
*
* *
Подскажите
Есть у меня любимая девушка. Я хочу на ней
жениться. Она мусульманка. Но дело не в этом. Я вчера пригласил её в лес за
грибами. Так она, представляете, отказалась собирать свинушки! Вот как мне
теперь быть?
* * *
Хрен им, а не
Москва
1933 год. Большое и шумное сибирское село.
Мишке Мусохранову десять лет. Отец его в гражданскую сгинул, а мать с кулацким
сыном в Китай убежала. Жил Мишка с бабушкой, с бабой Ганей. Любила она внука
так крепко и так берегла его, что пуще некуда. И всё представляла, что вырастет
он гарным хлопцем, правнуков ей нарожает, похоронит её по-человечески. А пока
что он просто маленький Мусохранчик. И вот однажды этот самый маленький
Мусохранчик сотворил очень некрасивый поступок. Вышел он с ребятами в поле за
сусликами. Но не «выливать» их водой, как принято было, а керосином травить.
Плеснул керосинчику в нору, зверёк сам и выпрыгивает. А день знойный был,
солнце в зените. Навстречу со стороны райцентра дядька Лукьяныч идёт. Видно,
что угорел он сильно от жары и дороги. Тот самый дядька, который намедни
пожаловался бабе Гане на то, что драгоценный внучок её в сад к нему без спросу
забрался. Ладно бы просто пожаловался, а то взял и обозвал его ещё при этом
Мухосранчиком. Подошёл, значит, Лукьяныч к ребятам и просит: «Умираю, –
говорит, – дайте попить чего-нибудь». Мишка и сунул ему бутылку с керосином.
Лукьяныч схватил её, сделал пару глотков, покачал головой и пошёл дальше.
1941 год. Никого Мусохранчик не нарожал бабе
Гане, не успел. Успел только плотником поработать, на механика выучиться, да
дюжину девчонок в себя влюбить. Последнее письмо его с фронта заканчивалось
словами: «Хрен им, а не Москва». А потом похоронка. Баба Ганя словно рассудка
лишилась, неделю в одной рубашке босиком по селу бегала, едва отходили. А через
много лет уже получила она весточку от пионеров одной из школ города Ржева с
указанием, в какой местной деревне вместе с другими воинами покоится её внук.
Сшила она чёрный мешочек с завязками, вручила его Лукьянычу и тот, душа добрая,
съездил туда и привёз с братской могилы горсть землицы. Уж как убивалась баба
Ганя над ней. Всё маленький Мусохранчик виделся ей, залетает будто в избу и
кричит: «Бабушка, пирожки готовы?»
2020 год. Открытие Ржевского мемориала с
бронзовой фигурой советского солдата, которого поднимают ввысь 35 журавлей. И
на стальных панелях фамилии 17 660 погибших. Давно уж нет в живых бабы
Гани. Похоронил её Лукьяныч, а следом и сам помер.
*
* *
Жизнь
– не театр
Вышел на сцену козёл. Бородёнка жидкая,
блеет слабенько, рожки вовнутрь растут. А в зале бараны, которым внушили, что
это искусство. И каждый из которых в знак признательности бросает на сцену
кочан капусты. А кто внушил? Волки, конечно. Пока козёл блеет, они капусту
собирают. Хищники, оказывается, её тоже очень любят, целыми буртами жрать
готовы. Вот и получается, не хочешь остаться голодным, не поддавайся внушению.
Жизнь – не театр.
*
* *
Калина-малина
Помню, ровно пятьдесят лет назад вышел я из кинотеатра после просмотра
«Калины красной» очень сердитый. Думаю, что ж ты, Василий Макарович,
родственник мой дальний, некровный, правда, наворотил! Да разве ж мог рецидивист,
стреляный воробей, не знать, что кто-то из корешей может убить его? Должен был
знать и спрятаться. Знал, конечно. Но не спрятался. А почему? Да потому, что не
за что было убивать его. Перед блатными, каким он и сам был наверняка, судя по
биографии, он ни в чём не провинился. Захотел мужик землю пахать – пусть пашет.
За это блатные не убивают и даже щелбан не ставят. Захотел мужик с заочницей
жить – пусть живёт. И Губошлёп непонятно кто. Оказывается, член или даже
главарь какой-то «воровской малины». А кто это по статусу, палач, что ли? Да
его самого «воры в законе», а правильнее просто воры, на куски порвут, если он
блатного без одобрения сходки замочит. Пусть он хоть сто раз мужиком будет.
Воры беспредела на дух не переносят и карают за него сурово. Лажа всё это,
Василий Макарович, малина. Или вот – Егор пристаёт к женщине, следователю
прокуратуры, изгаляется, скалится, провоцирует. А с чего бы это? Она ему ничего
не сделала и даже разговаривать с ним не захотела. Он что, этим самым решил
вдруг выместить на ней свою обиду за несвободную жизнь? Он дурак, что ли! Если
да, то на кой бес он нам, зрителям, сдался в качестве главного героя? Или вот
ещё – в конце фильма брат Любы таранит «Волгу» с бандитами. Он что, тоже дебил?
Пока этот взрослый дядька гнался за «Волгой», он сто раз мог раскинуть мозгами,
что бывший уголовник Егор сестре его вообще никто, а ему тем более. Кто в него
стрелял и за что, неизвестно. Так стоит ли садиться в тюрьму за такое
немотивированное мщение. Причём садиться надолго – люди могут погибнуть, порча
государственного имущества и т.д. Никакого аффекта тут нет и быть не могло.
Один раз в бане вместе помылись, коньячку выпили – этого реально мало по жизни
для необузданного эмоционального всплеска и совершения тяжкого преступления.
Короче, тогда ещё, давным-давно, назвал я этот фильм для себя
«Калиной-малиной». Уверен, что, если бы в том году показ «Калины красной» не
совпал с трагической смертью Шукшина, интерес к ней не был бы столь широким.
Зачем же я сейчас об этом? А в назидание тем авторам, кто склонен увлекаться художественным
вымыслом. Я знаю, о чём говорю. Ибо тогда ещё работал в кинопрокате, статьи про
кино и артистов писал. И про людей типа Прокудина многое знаю. Спору нет,
Шукшин выдающийся режиссёр, но в последнем своём фильме, на мой взгляд, с таким
вот вымыслом он слегка переборщил. Поскольку сама фабула явно сужала его рамки.
Особенно это заметно, если сравнивать «Калину красную» с другим замечательным
фильмом Шукшина «Ваш сын и брат».
*
* *
Любовь по паспорту
Очередной раз, слава Богу, у пожилой
супружеской пары опять всё получилось. Почти так, как в их лучшие молодые годы.
А почти, потому что жене как-то не по себе было. По завершении навязанного
природой процесса муж спросил у жены заботливо:
– Что-то ты, любимая, заприохивала
сегодня?
– Заприохиваешь тут, когда ты удержу
не знаешь, – проворчала жена, потягиваясь. – Выгибаешь меня, как вздумается,
будто мне двадцать лет или я гимнастка какая. Все мышцы болят.
– Ну, знаешь, раз в неделю и
потерпеть можно, – возразил муж.
– А ты в паспорт давно заглядывал?
– По этому поводу ни разу, – ответил
муж и добавил после некоторого раздумья. – Ладно. Намёк понял. В следующий раз
учту.
Прошла неделя. Жена в полумраке
привычно устраивается на кровати, зная о предстоящем событии. Подходит муж и
перед тем, как приступить к вожделенным действиям, он что-то старательно кладёт
на подушку, рядом с головою супруги.
– Что это? – спрашивает жена,
оборачиваясь.
– Как это что, паспорт, – отвечает
муж. – В раскрытом виде. Буду заглядывать иногда.
– А ты чей паспорт принёс?
– Твой, конечно.
– Нет уж, и свой неси тоже. Положишь
его с другой стороны…
Как там получилось у них в этот раз,
неизвестно. Но смеялись они долго и с обоюдным удовольствием.
* * *
Реплика
«Я была там и там, – задыхаясь
от восторга, продекларировала сегодня утром по радио одна известная
политологиня. – Подумаешь, Лондон и Париж. Да они ни в какое сравнение не идут
с нашей Москвой, Санкт-Петербургом и другими крупными городами. У нас всё
строится, всё делается». И всё! Дальше сам понимать должен, о чём это. А я вот
не был ни в Лондоне, ни в Париже. Но логику сдал в институте на «отлично». И
мне непонятно, почему у них ничего не «строится, не делается», а должно, как у
нас, «всё строится, всё делаться»?! А, может, там строго-настрого запрещено
что-то без ума и без контроля «всё строить, всё делать»?! А в Вене или в
Будапеште, например, тоже надо «всё строить, всё делать»?! Потому, что народ
бог весть откуда толпами прибывает или комфорта с красотой маловато?! А то, как
мы «всё строим и всё делаем», видно на судьбе того же Сочи. Был красивым
курортным городом, а стал уродливым нагромождением высоток. И всё ради частного
интереса, без ума и контроля. Как же, оказывается, хорошо у нас – «всё строится,
всё делается», а в магазинах картошка мелкая и гнилая! «Всё строится, всё
делается», а матерщина уже практически заменила повседневную русскую речь! «Всё
строится, всё делается», а люди со страхом ожидают очередные платёжки за
коммунальные услуги. То есть я о том, что Россия – не только большие города и
далеко не везде «всё строится, всё делается». И о том, что возведение
нормального общественного строя гораздо важнее безудержного возведения
многоэтажных бетонных коробок и прочих безликих объектов. «Всё строится, всё
делается» – это что вообще?! И при чём здесь Лондон с Парижем?!
* * *
Сравнение
Получил на днях
комментарий на свою статью, в котором читатель с категорической убеждённость
сравнивает Путина со Сталиным и выставляет каждому эпохально-исторические
оценки. А я подумал при этом: да разве можно так сравнивать?! Это же не со
скакалкой прыгать – кто больше и лучше, сперва передом, потом задом, потом на
одной ноге, потом на другой. Это же эпоха, история, политический и технический
прогресс, и т.д. и т.п. Сталин из революции 17-го, Путин из 90-х. Один
отдувался за то, другой отдувается за это. И для кого или для чего что лучше?
Для страны, для правящего класса, для определённого сословия, для людей вообще
или для отдельного человека, для женщин, для детей?.. Нож – он для кого лучше,
для мясника или для свиньи, для изготовителя или для продавца? Тоталитарный
порядок хуже. Но хуже чего? Для нынешних стариков, например, повышение возраста
для выхода на пенсию хуже. Но хуже чего? Продолжительность жизни сокращается,
духовный уровень падает, институт семьи разрушается и т.д. – это тоже хуже. Но
хуже чего? Кстати, после войны к 56-му году численность населения СССР была
восстановлена. И это при потерях почти в 28 миллионов человек. А сейчас
численность населения уменьшается. Но не персонально же Путин в этом виноват.
Время такое, ямы демографические и прочее. Любой руководитель государства
олицетворяет своё время. И, коли уж сравнивать, то сравнивать надо время. Но,
если о Сталине можно уже сказать что-то в контексте известного исторического
периода, то о Путине пока рано, я думаю. Потомки наши расставят всё по своим
объективным местам, придёт ещё пора оценить всё с учётом условий, возможностей
и последствий. Сейчас же можно только похвалить или покритиковать за отдельные
действия с субъективным взглядом. Я в целом положительно отношусь к нашему
президенту. И даже статья у меня есть "И снова о Путине", за которую
его противники меня как только не обозвали в отзывах. Как, впрочем, и за статью
"И снова о Сталине" из сборника "Россия и мы". И сталинист
я, оказывается, и путинист. Но я высказал сугубо своё мнение о каждом из них в
отдельности. А сравнивать... Повторяю, как можно, да ещё в системе лучше-хуже?!
И не одни они делают историю...
* * *
Дед Мороз и
Максимка
Ближе к вечеру, 31 декабря, после прогулки
по нарядной Москве, папа трёхлетнего Максимки попросил соседа по лестничной
площадке переодеться в Деда Мороза и зайти к ним с подарками для сына. Полный
наряд Деда Мороза и мешок с подарками папа соседу вручил, а вот правдоподобного
посоха с волшебным набалдашником не нашлось. Тогда он просто перед самым
визитом Деда Мороза вынес ему на площадку незаметно для сына швабру с длинной
ручкой.
Стук в дверь.
– Интересно, кто это там? – будто бы
удивляется папа. – А ну-ка пойдём, Максимка, посмотрим.
Дверь открылась и входит Дед Мороз. Снимает
с плеча мешок с подарками и спрашивает:
– Здесь живёт мальчик Максимка?
– Здесь, – отвечает подошедшая из кухни
мама.
– А я ему подарки к Новому году принёс. – И
Дед Мороз, развязав мешок, начинает доставать из него разные заманчивые
игрушки. Папа с мамой целый месяц старательно подбирали их для сынишки.
Однако Максимка даже не взглянул на мешок с
содержимым. А только спросил сердито Деда Мороза, притопнув ножкой:
– Ты зачем мамину палку взял? – и
потребовал. – Отдавай сейчас же, а то попадёт!
*
* *
Вопрос
Я не против религии и против гонений
на неё. Но… Есть вот у нас статья, предусматривающая аж уголовную
ответственность за оскорбления религиозных чувств верующих. А с чувствами
других людей как быть! Верит, например, иной человек в коммунизм, а вокруг него
на каждом шагу унижают святые для него символы и учения. Или попал, например,
ни во что не верующий человек в армию, думал там одни вояки, а там ещё и
священники с унизительным для убеждённого атеиста статусом. Оказывается,
взгляды таких людей никого не интересуют и за оскорбления их чувств никакой
ответственности не предусмотрено. Отсюда и вопрос у меня – а в чём тут разница
или коллизия, если есть она?
* * *
Комментарий к
комментарию
Вчера я на одном из литературных сайтов опубликовал
абсолютно легковесную статейку про Соловьёва, в день его рождения, кстати. И
получаю следующий комментарий, касающийся всего нескольких слов из неё: «Тем
более, что человек он умный и смелый. И, главное, видно же, Россию любит». Весь
полученный мною «комментарий» состоит из одного предложения, выражающего
гневное возмущение комментатора по поводу того, до какой же степени я будто бы
обкурился или допился, если меня посетили такие вот «галлюцинации». И всё.
Хорошо, что без мата хотя бы.
Коллеги, други мои, все мы на литсайтах
одинаковые. По правилам пользования ими предусматриваются лишь комментарии или
просто отзывы к произведениям. Нигде не указано, что допустимы оскорбления или
обзывательства. Не нравится то, что прочёл, так и напиши под текстом. Хочешь
высказать свою точку зрения, так и излагай её. Хочешь поспорить, так и спорь.
Вот в данном случае, считаешь, что упомянутый персонаж неумный, несмелый и не
любит Россию, так и постарайся убедить в этом автора. А не называй его дураком
и не посылай куда подальше, как при ссоре в автобусе или в магазине. Тем более,
что любой разумный человек не отличается упрямством и даже сам себе всегда
готов возразить. Надо же учитывать формат литературного сайта – это не место
для всесторонних, длинных и нудных размышлений.
Короче, ребята, давайте жить, ну если не
дружно, то хотя бы с элементарным уважением друг к другу! И повеселее. В одном
ведь дворе обитаем.
*
* *
Полёт
в будущее
Явился Иван домой ровно в полночь. Минут десять не мог ключ в
замок вставить. Но жену будить не хотел. Когда всё же противная дверь в
квартиру открылась, Иван зашёл и сразу рухнул у порога. Не раздеваясь. Силы для
вертикального положения покинули Ивана окончательно. Ещё бы, столько выпить:
бутылка водки, две бутылки пива, или три, да без закуски путёвой. Короче,
очередной недельный запой подкосил Ивана под корень. И он мгновенно заснул.
Успев, правда, подложить под голову мятый сапог жены.
Ноги Ивана, как и остальные конечности, блаженно расслабились. Но могучий
богатырский мозг его продолжал работать. На самом деле в дымину пьяный он
валялся в прихожей, а во сне он летел на Марс. В каком-то вагоне типа трамвая.
Народу много, и все какие-то однополые, ни мужики, ни бабы. И он такой же.
Только беременный, сидит и смотрит на своё огромное пузо. Чувствует, подошло,
рожать надо. Помогите, кричит, схватки у меня. А народ его успокаивает,
потерпи, дорогой, долетим скоро. А он в ответ кричит, давайте на Луну завернём,
там роддом, говорят, хороший, у меня уже воды отошли. И чувствует при этом, что
его кто-то реально в бок пинает и тряпкой по спине охаживает.
Открывает Иван глаза – жена рядом в сорочке стоит.
– Опять обмочился, – говорит. – Ну вот что мне с тобой делать!
* * *
Сатановский и Бузова
Три года назад в «Ленте.ру» прочёл
заметку с названием «Раскрыт секрет успеха Бузовой». Вот некоторые выдержки из
неё, дословно.
«Российский политолог Евгений Сатановский
раскрыл секрет успеха певицы Ольги Бузовой. Он опубликовал свои рассуждения в
Telegram-канале.
«Вот вокруг Ольги Бузовой скандалы
идут. Ни голоса, ни особых талантов, ни какой-то сногосшибательной внешности,
ни специального образования, но в каждой дыре затычка, денег в итоге море и
вообще... Получается, на фиг все эти таланты, годы учебы и природные данные?» –
написал Сатановский.
По его
словам, главное – чтобы была «нахрапистость» и максимальное отсутствие
комплексов, «которых у наглой посредственности нет по определению, в отличие от
людей ярких и творческих».
_______
Ну что ж Вы, Евгений Янович, не
говорите о главном. Сатановский был, есть и будет – это явление вне времени и
формаций, разве что немного от режима зависит. А Бузова – это капиталистическое
явление, им порождённое и от него зависящее. Бороться нынче с явлением «Бузова»
– всё равно, что бороться с инфляцией или безработицей, например. Максимально
бесконтрольное и всепоглощающее делание денег – суть и задача капитализма.
Конфет много, но из дерьма. Культура есть, но из невежества. Прибыль тем
больше, чем больше потребителей. Большинство же потребителей изначально не
может быть с развитым положительным вкусом. У детей, подростков и застрявших в
детско-подростковом возрасте почти вообще нет никаких вкусов в сфере культуры –
что им суют, то и потребляют. А денежки-то кое-какие у их родителей или у них
самих есть. Вот и надо с большего количества содрать побольше. Подобные
коллективные проекты не новы и абсолютно объяснимы. Самое печальное, что при
капитализме они удобны действующей власти, и символически, и практически.
Сегодня Бузова – завтра Пузова, Арбузова, Бутузова… Разницы нет. А жизнь, какая
нужна тем, кто руководит обществом по капиталистическим законам, продолжается.
Помню, много лет назад поздно вечером в центре Сочи девочка лет тринадцати билась
в истерике оттого, что мать тянула её домой от высокого забора летнего театра,
где Шура, то ли вживую, то ли запись крутили, пел чего-то там про осень с
летом. Ничего с той поры не изменилось. Поклонницы только помолодели. Бузову
знают сейчас даже дошколята. Нападать на неё персонально, называя её «наглой
посредственностью» – не более, чем пустое обзывательство с неприязненным
выстрелом мимо цели. Я всё-таки подозреваю, что у неё, как у всех у нас, есть
честь и достоинство. Обзывать капитализм – дело другое, у него действительно
нет ни чести, ни достоинства, и весь он в целом состоит из наглой
посредственности.
Извините, уважаемый Евгений Янович,
сумбурно получилось. Но я ж это, сходу. Возможно, Вас в указанной заметке не
так истолковали, или Вы вообще ничего такого не говорили. И за
«капиталистические» марксистско-ленинские аргументы не взыщите. Однако другие,
на мой поверхностный взгляд, в данном случае бесполезны. Они не о главном
будут.
* * *
Спой нам про Витьку Махова
Было это в начале шестидесятых прошлого века. Я, мальчишка ещё по меркам
нынешних времён, работал уже кадровым электриком по обслуживанию детских садов
в одном из районов большого города. В постоянных напарниках у меня, или я у
него, был мужчина, лет сорока пяти, фронтовик. Нормальный в общем мужик, но пил
сильно. Однажды, 8 мая, после работы и сытного обеда в каком-то садике мы зашли
с ним в небольшую ремонтную мастерскую местного жилищно-коммунального
управления. Помещение мастерской располагалось в подвале красивого сталинского
дома. Спустились, поздоровались. Двое мужиков, что там были, моего напарника
знали и возраста они все были примерно одного. Сразу же на дощатом столе без
скатерти появилась водка, закуска – хлеб, колбаса, консервы. И сразу же мужики
выпили по целому стакану за предстоящий День Победы. Я тоже немного выпил, но
от продолжения отказался. Они не обиделись. Смотрю, чуть поодаль, возле шкафа с
разным монтёрским хламом, лежит на скамейке старенькая семиструнная гитара. Я
взял её – бренчит. Подтянул струны, заиграл и тихонько запел. Мужики ещё
выпили, захмелели, на меня ноль внимания, болтают о чём-то сумбурно. Но, когда
они уже напились совсем вдрызг, что называется, мой напарник вдруг
оборачивается ко мне и говорит:
–
Спой нам про Витьку Махова.
– Про какого Витьку? – спрашиваю.
– Ну, что ты не знаешь, что ли! Про Витьку Махова…
С трудом, но всё же удалось выяснить у пьяной компании, что Витька Махов
– это, оказывается, Серёжка с Малой Бронной и Витька с Моховой.
И, надо же, я как раз пару
дней назад, хоть верьте, хоть нет, выучил эту грустную песню под гитару. Она
мне очень нравилась и легко подыгрывалась.
Я, конечно, согласился. Запел. Думал, похвалят, спасибо скажут. Но
слушатели мои после слов «Друзьям не встать. В округе без них идёт кино.
Девчонки, их подруги, все замужем давно» громко разрыдались. Напарник мой при
этом зло по столу начал стучать кулаком. Другой мужик откинулся на спинку
замызганного дивана и крепко сдавил лицо руками. А третий, что с глубоким
шрамом у виска, выскочил из-за стола, принял стойку бойца и с безумным взглядом
стал строчить куда-то в стенку из невидимого автомата, громко выкрикивая
«ты-ды-ды-ды-ды-ды-ды-ды-ды…» Потом я узнал, что у этого третьего после
страшного ранения в голову случались иногда такие припадки.
Всю жизнь свою, долгую уже, помню я тех молодых ветеранов войны из
шестидесятых. И песню «про Витьку Махова» не забываю. А 9-го мая обязательно
пою, как тогда.
* * *
Загадка
В одном государстве
заболел демократически избранный правитель. Много лет был здоровым, а тут вдруг
взял и почувствовал себя плохо. Месяц болеет, другой, третий. Простые люди
переживают, беспокоятся. Хотя сами не понимают, зачем и о чём – как жили они в
постоянной заботе о хлебе насущном, так и живут. И вот в засекреченный
столичный госпиталь приехали главный министр, главный депутат, главный военный
и супруга больного. Встретили их за длинным столом с белой скатертью три
пожилых академика от медицины.
– Состояние пациента
критическое, – констатировал самый старенький из них. – Вместо полностью
отказавших лёгких и почек работают аппараты. Мозг тоже умер. Однако равной
технической замены такому органу ещё не создано. Что делать?
– А сколько ещё вы можете
продержать господина правителя в таком состоянии? – спросил главный министр.
– Один год, – хором
ответили академики.
– Но вы понимаете, что
сейчас не время сообщать о его смерти, – вмешался главный депутат. – Неясен ещё
расклад в правящей партии, начнётся стихийная борьба за власть, под угрозой
заключение международных соглашений.
– И смена верховного ни к
чему пока, – заявил главный военный.
– Вот поэтому мы и
пригласили вас, чтобы вы приняли правильное решение, – сказал председатель
консилиума. – Давайте так. К завтрашнему утру, если можно, мы ждём от вас
соответствующих указаний.
– А вы что думаете? –
обратился один из докторов к жене правителя.
– Не знаю, – безутешно
махнула рукой первая леди последней молодости. – Моё мнение всё равно учтено не
будет.
Прошёл год. Всё это время
официально сообщали, что исчезнувший из публичного обозрения правитель
находится в процессе длительной реабилитации, постепенно поправляется, изучает
документы, подписывает законы и даёт распоряжения. Таким образом, ничего в
жизни этого государства не изменилось и кто на самом деле, как и раньше,
управляет им, осталось загадкой. Вот вам и роль личности в истории – ни роли,
ни личности, ни истории.
* * *
Рег.№ 0350828 от 17 августа 2024 в 09:11
Другие произведения автора:
Нет комментариев. Ваш будет первым!
