У подножия сумерек солнца заплетаются листья в капли... 
Где на ветках немного крови от падения с них птенцов,
Где на ветках так много боли и дрожания голосов,
Где по нитям уходят к птицам, расплатившись с гнездом взросленьем,
И по голосу плоти ищут  руки, что отдают тепло,
И летят они сквозь задыхаться, растворяться и разбиваться,
Выпадающие в теплый ливень, в  тот полет, что в них смотрит сном.
Время, воздухом переспелым, веер ветра вменив крылатым,
Кувыркается в ветре взмахов, заплетается писком в испуг.
Детки, детки, Отец в вас смотрит сквозь верхушку взошедшего солнца,
Как вознесшийся к грусти старец, узнающий своих в лицо.
И целующий землю в лоно, и заплаканный святостью листик,
Распаленный рот хищных ветров сбил тебя или взял на испуг?
Расплатившийся тенью взмаха и такой наивно весенний -
Словно суть ожидания чуда, словно суть ожидания Бога,
Его теплой отцовской руки.
Ты, родившийся в этом доме - желторотый, распяторукий... 
Бог тебя вытолкнул в эти травы и молился: - только взлети!
Все вернутся, намолены чётки,
Ты храни себя от охоты, ты храни себя от превосходства,
Я тебе покажу как спасутся те, что сердцем выбрали звук.
Приходи ко мне битым, охрипшим, умирающим и ранимым...
На губах сирени сегодня поцелуй воскресал золотой.
Опечатанных не было рядом, тех, что сдались менять и жалить...
Приходи расцветать и помнить, прислонившись прощаньем к земной.
Приходи воскресать в мои руки, приходи воскресать в мои травы
По плечо, по локоть, по сердце, на весу, на крови, на устах...
Детки, детки... Отец вас слышит, у подножия отзвуков солнца,
Где на травах роса, как слезы, отдает снам себя целовать.