Завоевание Константинополя. 30.

ЧАСТЬ ТРИДЦАТАЯ.

РАЗДЕЛ ДОБЫЧИ.

ГЛАВА ПЕРВАЯ.

РЕШЕНИЕ МАРКИЗА.

Маркиз решил, коль город покорён,
То нужно клятву выполнить былую,
Таков судьбы неписанный закон,
Его никто нарушить не рискует.

Он речь тогда такую произнёс,
И он сказал: «Великие бароны,
Должны мы здесь решить один вопрос,
Чтобы понять его определённо.

Пускай богатство будет снесено
И собрано так скоро воедино,
Так было решено уже давно,
Разделим мы его на половины.

Одну пусть пилигримы заберут,
Другая же венецианским силам,
Тем, кто забыл про свой родной приют
Пойдя туда, куда душа манила.

Об этом договорено и вот,
Исполнить клятву мы должны так скоро,
А тот, кто здесь добро не принесёт,
Покроет самого себя позором.

Вот в этом жизни неземной закон
И исполнять его покорно надо,
Кто не исполнит – будет отлучён [1],
А кто исполнит обретёт награду»

Вот речь барона, что всегда чиста,
Ведь у закона он стоял на страже,
Как для богатства избраны места
Пусть новая глава теперь расскажет.

ГЛАВА ВТОРАЯ.

МЕСТА ДЛЯ ДОБЫЧИ.

И избраны три церкви были тут,
Куда богатство всё сносили смело,
Здесь золото найдёт себе приют,
Оно им нужно для святого дела.

Пускай богатство сможет им помочь
Освободить святыни от позора,
Прогнать врагов священной Веры прочь
Из города, что завоюют скоро.

Чтоб поровну добычу поделить,
Её собрать, сперва, необходимо,
Пусть не порвётся тоненькая нить
Средь воинов, что Господом любимы.

Лишь оттого сказал маркиз собрать
Богатство с завоёванного града,
Храня в душе лишь Веры благодать,
Им договор святой исполнить надо.

Поставили охрану у церквей,
Из рыцарей, что честностью богаты,
Читатель мой, понять меня сумей,
Хранить богатство нужно было свято.

Чтобы никто вовек украсть не смог
Из тех богатств, что приносили люди,
Пусть покарает тех Великий Бог,
Кто отдавать своё добро не будет.

Пускай прибудет Бога благодать
С войсками, что исполнить клятву рады,
Про то, как захотят добро отдать
Мне рассказать тебе, читатель, надо.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ.

ИСПОЛНЕНИЕ КЛЯТВЫ.

Кто клятвы исполнял сполна,
А кто утаивал добычу [2],
Но их душа всегда видна
Лишь Богу, что взирает свыше.

А алчность губит, как кинжал,
Пронзая трепетную душу
И тот, кто её жертвой стал
Способен свет души разрушить.

Не останавливая прыть
Корыстолюбцы придержали
Всё, что сумеют получить
И отдадут его едва ли.

Но Бог всё знает наперёд
И нелюбовь Любовь сменила [3]
И Веру, что в душе живёт
Сменит богатства злая сила.

Достойны были до сих пор,
Когда про золото узнали,
И Бог напишет приговор,
Даруя новые печали.

Бог им способствовал тогда,
Когда они лишь Верой жили,
Но утекает дней вода,
Храня все дни цветками лилий.

Добыча вместе собрана и вот,
Неоценимо то богатство даже.
О том, что дальше здесь произойдёт
Пусть новая глава теперь расскажет.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ.

РАЗДЕЛ ДОБЫЧИ.

Так всё собрали воедино,
Кто всё отдал, кто утаил,
Но только всех богатств картина
Сердца пленила что есть сил.

И в церкви разделить сумели
На части две, что так равны,
Вот так смогли добиться цели
Христовы верные сыны.

Из той добычи половина
Была французам отдана,
Сыны ж Венеции старинной
Здесь получили всё сполна [4].

К тому ж венецианцам дали
Так много тысяч серебра [5],
Забудут верный долг едва ли
Все те, кто победил вчера.

Сто тысяч марок, что осталось
Сумели воинам отдать,
Поверьте, это просто малость
Для тех, кто знал Любви печать.

Здесь получили пеший, конный
Награду за великий труд [6]
И в том была вся суть закона,
Что им вовек не обмануть.

Теперь же ты узнал, читатель,
Всё разделили всё, что есть,
Другое взяли те из рати,
Что потеряли стыд и честь [7].

ГЛАВА ПЯТАЯ.

НАКАЗАНИЕ ДЛЯ ВОРОВ.

Всех тех, кто смел не подчиниться
Словам, что им маркиз сказал,
Кто крал с улыбками на лицах
Тот смерти осушил бокал.

Великий суд на небе милом
Их после смерти ждал земной,
Так, видимо, судьба решила
И не было судьбы иной.

Пускай же от суда земного
Им может суждено уйти,
Но божий суд – судьбы основа
Их ждал всегда в конце пути.

Но кто был уличён так скоро
В том, что добро присвоил он,
Тот раньше высших приговоров
Судом земным был осуждён.

Вот так Сен-Поль, тот рыцарь милый
Повесил со своим щитом [8],
Того кто предал божьи силы
И злым коварством был знаком.

Читатель мой, вот так случилось,
Добро в войсках разделено [9],
И были те, в ком божья милость
Восторжествует всё равно.

Любовь дороже всей награды
Для славных и великих сил.
Теперь же рассказать мне надо
Как Император избран был.

  1. То есть в соответствии с условиями договора «О разделе империи», заключенного в марте 1204г.
  2. Выше, в другой связи, уже указывалось, что многие источники отмечают неприглядное поведение крестоносцев в захваченной ими византийской столице. Факты такого рода приводит и папа Иннокентий III, который сокрушается по поводу бесчинств завоевателей: ведь они, по его словам, не только обобрали в Константинополе «малых и великих», но и «протянули руки к имуществу церквей и, что еще хуже, к святыне их, снося с алтарей серебряные доски, разбивая ризницы, присваипая себе иконы, кресты и реликвии» (эпистолярий папы, кн. VIII, № 133). Жоффруа де Виллардуэн, однако, осуждает лишь недостаток «честности» у отдельных «пилигримов», кражи, которые совершались ими в ущерб всему воинству. На «несправедливости», допущенные в отношении «меньшого люда», жалуется в своей хронике и Робер де Клари (гл. LXXXI), но его рассказ имеет отчетливо выраженную социальную окраску: пикардиец выступает глашатаем недовольства рыцарской мелкоты корыстолюбием баронов. Напротив, повествование Виллардуэна строится таким образом, что обвинения в утайке части добычи как бы лишены у маршала Шампанского ясного социального «адреса», тем самым верхушка крестоносной рати словно выводится из-под обвинения в алчности. По другой версии событий, передаваемой более поздним хронистом — сирийским франком Эрнулем, главными «ворами» были венецианцы.
  3. Любопытно, что сходная идея получила отражение и в хронике франко-сирийского автора Эрнуля: «До того, как французы вступили в Константинополь и захватили его, они были исполнены милосердия, святого духа и щедрости... Когда они завоевывали Константинополь, то держали в руках щит Господа; когда же они утвердились в городе, то они ухватились за шит дьявола».
  4. То есть поделили добычу между крестоносцами и венецианцами.
  5. В соответствии с мартовским 1204 г. договором раздел надлежало произвести следующим образом: прежде всего 75 тыс. марок следовало уплатить венецианцам (это. видимо, составляло три четверти той половины от 200 тыс. марок, которая была обещана крестоносцам Алексеем IV в качестве компенсации за службу); затем нужно было выплатить 25 тыс. марок (четвертую часть названной половины) крестоносцам; далее, венецианцам причиталось еще 25 тыс. марок (остаток того, что они некогда ссудили «пилигримам», авансируя их в кредит); наконец, крестоносцам тоже полагалось дополнительно получить 25 тыс. марок. Все, что после этих выплат осталось бы, подлежало разделу поровну. Иными словами, венецианцы до конца сохраняли преимущественное право на получение «начальной» суммы в 50 тыс. марок, остальное делилось пополам. В сущности именно такого рода договоренности соответствуют сведения, скрупулезно приводимые хронистом.
  6. Жоффруа де Виллардуэн фактически называет только соотношение, в котором были распределены захваченные богатства (рыцарь получал вдвое больше, чем конный оруженосец, а тот в свою очередь, вдвое больше пешего оруженосца, т. е. общее соотношение выглядело как 4:2:1). С этими данными вполне совпадают цифры, фигурирующие в хронике «Константинопольское опустошение» и у Эрнуля. По сведениям последнего, сам дож предложил поделить добычу, обеспечив каждого рыцаря 400 марками, каждого конного оруженосца — 200 и каждого пешего оруженосца — сотней марок. Французы отказались от этого предложения. Однако хищения приняли столь большие размеры, что в конечном счете рыцари и оруженосцы, конные и пешие, получили соответственно всего по 20,10 и 5 марок.
  7. Дележ добычи совершенно не удовлетворил «меньшой люд» и «бедных рыцарей», которые выражали недовольство тем, что знатные люди присвоили себе лучшую часть, оставив им, по выражению Робера де Клари (гл. LXXXI) лишь «крупное серебро» (вроде тазов, употреблявшихся знатными гречанками в банях). Данные о «несправедливом» разделе добычи приводятся также в хрониках Эрнуля и Бернара Казначея (XIII в.).
 8. Повешение рыцаря «со щитом на шее» (l'escu al col) — вид позорной казни: щит на ремне через шею рыцарь носил тогда, когда не участвовал в бою.
  9. Вот что сообщает об этом богатстве Робер де Клари. В его глазах, «все это громадное добро, которое туда было снесено», — «настоящее чудо» (гл. LXXXI): «Никогда с тех пор, как сотворен мир, не было видано и завоевано столь громадное количество добра, столь благородного или столь богатого — ни во времена Александра, ни во времена Карла Великого, ни до, ни после». По предположению пикардийца, и в 40 самых богатых городах мира едва ли нашлось бы столько добра, сколько найдено было в Константинополе» (Там же).

Другие произведения автора:

Ты помнишь всё до мелочей.

Женщина с ребёнком на руках.

Любовь идёт неузнанной по свету.