Завоевание Константинополя. 24.

ЧАСТЬ ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ПРИБЫВАНИЯ В КОНСТАНТИНОПОЛЕ.

ГЛАВА ПЕРВАЯ.

ВИЗИТ ЦАРЕВИЧА.

Царевич посещал тот лагерь много[1],
Чтоб почести баронам оказать
За то, что собрались они в дорогу,
Не повернув свои отряды вспять.

Царевич был так поступить обязан,
Ведь службу сослужил ему отряд,
От всей души благодарить их надо
За Веру ту, которой мир объят.

И вот однажды он явился снова,
Чтоб повидать баронов, как всегда,
Сказать своё восторженное слова
И Верность пронести через года.

Вот все собрались в доме Бодуэна,
Которым мог гордиться весь отряд,
И вот туда собрались постепенно
Все те, кто светлой Верою богат.

Пришли бароны те, что всех мудрее,
Которых нет богаче и сильней,
Пускай они услышать здесь сумеют
Что скажет им Царевич среди дней.

Великий дож присутствовал здесь тоже,
Пусть он был слеп, но он услышать мог
Слова, что были всех других дороже,
Как будто жизни радостный итог.

Собрались в доме все христовы силы,
Хранившие лишь Веры благодать,
О том как начал речь царевич милый
Теперь же я обязан рассказать.

ГЛАВА ВТОРАЯ.

НАЧАЛО РЕЧИ ЦАРЕВИЧА[2].

Царевич начал здесь издалека:
«Синьоры, я был коронован скоро
Лишь оттого, что Божая рука
Избавила  от страшного позора.

Вы сбросили тирана страшный гнёт
И разрубили тяжкие оковы,
Теперь с Надеждой я смотрю вперёд
И я хочу сказать Вам это слово.

Вы сослужили службу для меня,
Которую вовек забыть не в силах,
Я буду править, Веру сохраня,
Которая престол мне подарила.

Так знайте же, что многие клянут
Меня за то, что я вернулся снова,
Пройдя всех бед моих святой маршрут,
Как будто жизни вечную основу.

Пусть многие и мне благоволят,
Но вот в душе меня хулят, как прежде,
Ругая и хуля святой отряд,
Что даровал мне на престол Надежду.

Послушайте, бароны, вижу сам,
Что многим  перейти сумел дорогу,
Но только я вовеки не предам
Прекрасной Веры среди жизни строгой».

Вот так слова царевич начинал,
Что были адресованы отряду,
О тех словах, что выше всех похвал
Тебе, читатель, рассказать мне надо.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ.

ПРОДОЛЖЕНИЕ РЕЧИ ЦАРЕВИЧА.

Царевич продолжал так скоро:
«Я знаю, очень близок срок
Для окончанья уговора,
Что Веру вечную сберёг.

И в день святого Михаила[3]
Венецианцы вновь уйдут
И поредеют Ваши силы,
Прошедшие святой маршрут.

Я так боюсь, что не сумею
Исполнить обещанье в срок,
Прошу Вас, будьте же смелее,
В том мире, что так одинок.

Так знайте, если вы уйдёте
Народ восстанет в тот же час,
Уверен я в перевороте,
В их душах Веры свет погас.

Они меня лишат престола,
А может даже и казнят,
В том будет нашей жизни школа,
Нет мне давно пути назад.

Я Вас прошу совсем немного,
Дослушать всю простую речь,
Вы не взирайте слишком строго,
Позвольте мне Любовь сберечь».

Вот так он продолжал и люди
Внимали, не поняв сперва,
О том, что дальше в речи будет
Расскажет новая глава.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ.

ПРОСЬБА ЦАРЕВИЧА.

Царевич продолжал ту речь святую:
«Вы сделайте всё так, как я сказал,
Не поддавайтесь вы на сказку злую
Людей, в которых Веры мир так мал.

Прошу Вас, подождите вы немного,
А в Марте я Вам дам прекрасный флот
И вы смелей отправитесь в дорогу
Туда, куда их Вера приведёт.

Поверьте мне я оплачу что надо,
Расходы возместить я Вам непрочь,
Но только, я прошу Вас, будьте рядом,
Чтоб в случае восстания помочь.

А я быстрей сумею укрепиться
На той земле, забывшей про меня,
Открою жизни новые страницы,
Лишь только Веру и Любовь храня.

Поверьте мне, исполнить я сумею
Всё то, что я когда-то обещал,
Я стану всех богаче и сильнее,
Как будто жизни вечный идеал.

Приобрету я кораблей немало,
Чтоб с Вами в этот светлый путь пойти,
Душа моя Вам это обещала[4],
Мы будем вместе среди дней пути».

Так говорил слова царевич милый,
В словах его душа всегда жива,
О том же что ответят божьи силы
Пускай расскажет новая глава.

ГЛАВА ПЯТАЯ.

СОВЕТ БАРОНОВ.

Бароны же, такую речь услышав,
Решили посоветоваться вновь,
Что правит им, небесный голос свыше,
А может к власти вечная Любовь.

Говорено тут было очень много
И каждый слово высказать сумел,
Когда идти им далее в дорогу
Для самых светлых и великих дел.

Все понимали, речь святая эта
Святая правда, а не просто ложь,
Но всё равно помедлили с ответом
Царевичу, что с Ангелами схож.

Все понимали, что для них вернее
Остаться здесь и время переждать
И что помочь они ему сумеют,
Когда война придёт суда опять.

Царевичу ж бароны отвечали:
«Должны мы известить об этом рать,
Что вдаль пошла, забыв про все печали
Иль победить, иль жизнь свою отдать.

Об этом с войском толковать им надо,
Всё объяснить, быть может и поймут
Все те, кто с нами будут вечно рядом,
К победе Веры проложив маршрут.

Тебя, царевич, известить мы сможем,
Что нам ответит рать на те слова».
О том как уезжал тот принц пригожий
О том расскажет новая глава.

ГЛАВА ШЕСТАЯ.

ОТЪЕЗД ЦАРЕВИЧА.

Царевич тот решил проститься с ними,
Вернуться в свой святой и милый град,
Пусть люди вечно помнят это имя,
Хоть дни, как будто птицы, пролетят.

Он возвращался, кто тому виною,
Что он ответа здесь не получил?
Быть может проведенье неземное,
А может быть сомненья светлых сил.

Но всё равно ушёл он без ответа,
Осталось лишь посланцев светлых ждать,
Пусть сердце будет Верою согрето,
Надеется так искренне опять.

Пускай Надежда согревает душу,
Пусть Вера от невзгод убережёт,
Пускай Любовь сомнения разрушит
И пусть мечта опять зовёт вперёд.

Ну а теперь же надо воротиться
В дворец чудесный, где царевич жил,
Но только мыслей сказочные птицы
Летят к отряду всех Христовых сил.

Он рассказал им что душа желала,
Теперь он ждал чарующий ответ,
Как будто жизни вечное начало,
Как будто Веры негасимый свет.

Известно будет всё определённо,
Но только нужно обсудить сперва
Про тот совет, что созовут бароны
Пускай расскажет новая глава.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ.

СОВЕТ РЫЦАРЕЙ.

А в лагере созвали снова
Прекрасных рыцарей совет,
Чтобы сказать святое слово,
Которого милее нет.

Здесь собрались все те кто выше,
Все, кто богаче и сильней,
Пускай же войско всё услышит
Слова средь этих серых дней.

Ведь не могли решить бароны
Что делать им и как им быть,
Без тех, кто с Верою рождённый,
Хранит святую с Богом нить.

Здесь находилась честь и слава
Святого воинства Христа,
Те, кто пошёл не для забавы,
В ком мысли и душа чиста.

Воители собрались снова,
Чтобы решения принять,
Что станет вечною основой,
Как будто сердца благодать.

Они собрались, чтоб услышать
Слова, что им передадут,
А те слова, как голос свыше,
Позволят им избрать маршрут.

Пусть вечно славно будет имя,
Тех, с кем святая благодать,
О разногласиях меж ними
Теперь мне нужно рассказать.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ.

РАЗНОГЛАСИЯ В ОТРЯДЕ.

В тот час, когда услышали об этом,
По-разному воспринял новость люд,
Ни для кого уж в этом нет секрета,
Что розногласья только повод ждут.

И этот повод найден был так скоро,
Не все хотели здесь спокойно ждать,
Идти хотели вдаль без разговоров,
Храня Любви и Верности печать.

Другие же решили, что вернее
Принять ту помощь, что им здесь дадут
И каждый после проложить сумеет
К добру и Счастью сказочный маршрут.

Кто прав из них, не мне судить об этом,
Нельзя увидеть через тьму веков
Но песня, что осталась недопетой
Любой из них сейчас допеть готов.

Все шли к победе, так или иначе,
Но только разным оказался путь,
Поставлены здесь разные задачи
И рыцарям судьбы не обмануть.

Не обмануть судьбы – всех дней царицы,
Что правит миром, светом и людьми,
Нам не дано увидеть что случится,
Читатель мой, о том сейчас пойми.

Теперь же я скажу какое слово
Произносили те, что рвались в чудный бой,
Поведаю в главе об этом новой,
Читатель мой, ты ту главу открой.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ.

ПЕРВАЯ ГРУППА.

Те, что давно уж разделить хотели
Прекрасный этот и святой отряд
Сказали здесь: «Мы все достигнем цели,
Теперь уйдём куда глаза глядят.

Вы дайте кораблей нам очень много,
А мы же с ними в Сирию пойдем,
Поверьте нам, отыщем мы дорогу,
С победою вернёмся в милый дом.

Поймите, что поддержки ждать не надо,
Обманет нас Царевич Алексей,
А мы должны идти всё время рядом
И Сирии достигнем побыстрей.

Бароны, нас должна вести дорога
К земле, где враг кровавый и не ждёт,
А мы не можем ждать хотя б немного,
Мы так мечтаем двинуться вперёд.

Мы знаем точно, от беды не скрыться
И от судьбы так просто не уйти,
Пока душа взлетает белой птицей,
Сметая все преграды на пути.

Позвольте только нам пойти скорее,
Не будем ждать до самой до Весны,
Пусть ветер снова в паруса повеет
И уплывут те, кто уплыть должны».

Так говорили те, кто не хотели
Дождаться здесь царевича сперва,
О том, что скажут те кто ближе к цели
Пускай расскажет новая глава.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ.

ВТОРОЙ ОТРЯД.

Другие же опять твердили строго:
«Синьоры, это Счастье, что дано
То Счастье – в бой пойти во славу Бога,
Пока стучит судьбы веретено.

Своей мы не забудем той великой чести,
Которую Господь нам оказал,
Должны вперёд идти мы только вместе
В поход святой, что выше всех похвал.

А если же мы двинемся так скоро,
То в Сирии не сможем воевать,
Зима напишет белые узоры,
Поставив вечной радости печать.

Загубим так Божественное дело,
А может быть и в Сирии умрём,
А до Весны мы подождём так смело
Царевича, который нам знаком.

Оставить мы его сейчас не сможем,
Быть может, бунт великий потрясёт
То государство, что всего дороже,
Как будто мыслей сладостных полёт.

Мы будем биться в Сирии далёкой,
Потом же к Вавилонии пойдём[5],
И время пролетит в мгновенье ока
И мы вернёмся в свой Любимый дом».

А кто же прав и кто виновен в этом,
Что разногласья начались сперва,
Что было решено тогда советом
Пускай расскажет новая глава.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ.

ПРОТИВОСТОЯНИЕ.

Всё те, кто расколоть отряд хотели,
Не ведали здесь помыслов иных,
Лишь только бы своей добиться цели,
В тот час как в душах Веры свет притих.

Для них не нужно ничего иного,
Лишь только бы уехать поскорей,
Они тогда своё сказали слово,
Чтобы отряд распался среди дней.

Иного же им вовсе и не надо,
Они на войско не держали зла,
Они святой отряд поссорить рады,
Спешить туда, куда душа звала.

А те кто снова прилагали силы
Чтоб войско сохранить и уберечь,
Дышали Верой сладостной и милой,
Горели, как огни чудесных свеч.

Они дышали Верой и Надеждой,
Любовью сердце исцелив от ран,
Они служили Богу, как и прежде,
Храня закон Любви, что свыше дан.

Они хотели подождать немного,
Чтобы царевич укрепил свой трон,
Потом же вновь отправиться в дорогу
К святому граду, что врагом пленён.

Стремились все к своей великой цели,
И знает Бог, чья Вера здесь права,
Как разногласье устранить сумели
О том расскажет новая глава.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ.

КОНЕЦ РАЗНОГЛАСИЯМ.

Решение Господь послал так скоро,
Чтоб войско от погибели сберечь,
Закончены пустые разговоры
И предстоит ещё так много встреч.

Венецианцы здесь поклялись снова,
Что предоставят свой великий флот
Для войска и похода дорогого
В тот час, когда Михайлов день пройдёт.

Ещё на год так скоро подписали
Тот договор, который всех милей,
Навек забыты горе и печали,
Осталась здесь эскадра кораблей.

А Алексей им дал всё то, что надо,
Как это он и раньше обещал,
И рыцари остались снова рядом,
В отряде том, что выше всех похвал.

Они поклялись оставаться снова
В стране чужой, чтоб царство уберечь,
Они не знали здесь пути иного,
Лишь только бы врагов разил их меч.

Так восстановлен мир был в войске нашем,
И значит, что рассорить не дано,
Тех рыцарей, что всех милей и краше,
Всё это уж проверено давно.

Теперь же надо рассказать немного
О горести, постигшей наш отряд,
О смерти, что порой бывает строгой,
Слова услышь, они к тебе летят.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ.

СМЕРТЬ МАТЬЕ ДЕ МОНМОРАНСИ.

Случилось так, что светлый рыцарь милый,
Что всех Шампанцев возглавлял отряд,
Нашёл в походе вечную могилу,
Поверьте мне, никто не виноват.

Матье де Монморанси, как не странно,
Убила хворь, что хуже всех врагов,
Она неслышно причиняет раны
И каждый быть повержен ей готов.

Она придёт на цыпочках неслышно,
Когда её совсем никто не ждёт,
Об этом только ведает Всевышний,
Что сохранил отряд среди невзгод.

Погиб Матье, французов честь и слава,
Один из тех, кого Любил народ,
Закончились все старые забавы,
И скорби новой наступил черёд.

Так знайте же, она была глубокой,
Такой великой, словно океан,
Пускай тебе теперь расскажут строки
О том как горевал чудесный стан.

Шампанцы слёз так много проливали,
Ушёл их вождь, что всех других сильней[6],
Вот так приходит горе и печали,
Что нас тревожат среди жизни дней.

Так умер тот, кто был всегда на страже
Любви и Веры в душах наших сил,
Пусть новая глава теперь расскажет
Как славный рыцарь похоронен был.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ.

ПОХОРОНЫ РЫЦАРЯ.

От смерти не уйти, известно многим,
Её шаги мы слышим за спиной,
И мы всегда идём одной дорогой
Средь нашей жизни грешной и земной.

В тот час, когда почил барон Шампани
То встал вопрос, где хоронить его,
Тогда решили, что приютом станет
Приделы только храма одного.

О храме том известно нам немного,
Госпитальерам[7] он принадлежал,
Священный храм, где все молились Богу,
Он был известен, хоть и был он мал[8].

Он состоял из двух прекрасных храмов[9],
Известных с Константиновых времён[10],
Он много повидал, мы скажем прямо,
Но всё равно был снова возрождён[11].

И вот же в том святом и милом месте
Матье покой свой вечный обретал,
Но пусть о нём вовек не смолкнут песни,
Ведь он достоин всяческих похвал.

Пусть умер он, но дух его, как прежде,
Идёт с войсками в сказочный поход,
Даруя людям Веру и Надежду,
А это значит, их победа ждёт.

Пусть не добился он желанной цели,
Пусть он погиб, но слава всё жива,
О том, как новый бой начать сумели
Пускай расскажет новая глава.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ.

ОТПРАВЛЕНИЕ В ПОХОД.

Как решено уже меж ними было
А Император вмиг покинул град,
Собрав всех греков преданные силы
И не забыл он про Христов отряд.

Поехали французы с ним так скоро
И даже греков неземная рать,
Чтобы прогнать врагов жестоких свору
И землю подчинить себе опять.

Ты знай, читатель, что врагов не мало
Осталось со времён былой войны
И царствованье – новое начало
Для битвы той, что мы пройти должны.

Должны все Алексею подчиниться,
Забыв тирана, что губил народ
А жизнь откроет новые страницы,
И всё совсем иначе потечёт.

Так Алексей собрал свои отряды,
Чтоб повести их в этот славный бой,
А рыцари всё время будут рядом
И смерть принять способен здесь любой.

А остальные в лагере остались,
Чтоб снова охранять его покой,
Пусть до победы оставалось малость,
Но охранять им было не впервой.

А рыцари теперь же будут рядом
С войсками, что сражались за престол,
Теперь, читатель, рассказать мне надо
О тех, кто с императором пошёл.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ.

РЫЦАРИ, ЧТО ПОШЛИ С ИМПЕРАТОРОМ.

Теперь же перечислить надо
Баронов тех, что в бой пойдут,
Став снова во главе отряда,
К победе проложив маршрут.

Итак, скакали с Алексеем
Барон, что всех других сильней[12],
Лишь он поднять войска сумеет
На славный бой средь жизни дней.

За ним отправился к тому же
Прекрасный рыцарь Гиг Сен-Поль,
Что был достойным в войске мужем
И в битвах он сыграет роль.

А вместе с ними в бой стремится
Анри, что Бодуэна брат,
Летел он с ними, словно птица,
Как будто новой битве рад.

Здесь Жак дАвень, тот воин милый,
А вместе с ним Гийом Шанлит,
Наверно, так судьба решила,
Они, как вечной Веры щит.

Де Колиньи, что звался Гюгом
Решил отправиться в поход
И в том была его заслуга,
Что Вера в сердце не умрёт.

Вот те кто поддержать желали
Того, кто рядом с ними был[13],
Теперь же те, кто от печали
Прекрасный лагерь защитил.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ.

ОХРАНА ЛАГЕРЯ.

А в лагере остались нашем
Бароны, что других верней,
Им враг любой уже не страшен,
Они – борцы средь жизни дней.

Там Бодуэн, что славен силой,
Достойный сын земли своей,
В нём Вера силу ту открыла
И он навек остался с ней.

В поход тогда отправил брата,
Надеясь, что поможет он,
Он жил лишь Верою крылатой,
Приняв судьбу, как дней закон.

А вместе с ним Луи чудесный
Блуа и Шартра господин,
Пускай о нём слагают песни,
Своей земли он верный сын.

Он совершит деяний много,
Прославлен будет он в века,
Его вела судьбы дорога,
Та что была не так близка.

Они оставили с собою
Всех славных рыцарей земли[14],
Что живы Верою святою,
Как раньше жили Короли.

Вот так распредилились силы
Тех, в ком Любовь к Христу жива,
Как дальше всё присходило
Расскажет новая глава.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ.

РЕЗУЛЬТАТЫ ПОХОДА.

А тот поход закончили так скоро,
 О нём я здесь не буду объяснять,
Но вот признали Алексея хором
Те, кто тирана предали опять.

Все по другую сторону пролива[15]
Признали то, что он их господин,
Присягу принимали так красиво,
Но только вот не верил ни один.

Все просто поспешили подчиниться,
Чтобы восстать когда придёт пора
И жизнь откроет новые страницы
И сила будет больше чем вчера.

Они присягу верности давали,
В душе решая, как бы им придать
И даровать лишь беды и печали
Тому, в ком есть Христова благодать.

Они оммаж[16] так скоро принимали,
А Алексей поверил им тогда,
Хотя они и искренни едва ли
И в их сердцах не тает глыба льда.

Они свободу сохранить хотели,
Не в силах это войско победить,
Пускай сейчас и не добились цели,
Решили поунять былую прыть.

Но вот не все способны покориться
Тому, кто возведён на царский трон,
Пускай расскажет новая страница
О том, кто для сражений был рождён.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ.

КОЛОЯН[17].

И вот настало время Колояна,
Того, что станет славным королём,
Он прозван Иванницей, как не странно,
Ведь светлой лаской он наполнил дом[18].

Он младшим был из братьев ассенидов[19],
Что правили Болгарией в тот час,
На Византию он держал обиду,
Её огонь в душе его не гас.

Он воевал в то время слишком много,
Сражался он без малого пять лет[20],
Его вела вперёд войны дорога
И для него сиял победы свет.

Он взял Констанцу[21], Варну[22] взял позднее,
Он вовсе не щадил своих врагов[23],
Он был всегда и выше и сильнее
И к новым битвам был всегда готов.

Он поддержал и Добромила Хриза[24],
В тот час, когда восстал он в час тревог,
Тем самым Византии бросив вызов,
Иначе просто поступить не смог.

Тогда же независимость признали
Болгарии, что для души милей,
Он думал, что окончились печали,
И наступило время светлых дней.

Но вот войска летят, как будто птицы,
Вторгаются в его чудесный дом,
Конечно, не хотел он подчиниться,
Что сделал он, о том скажу потом.

Пусть царства захватили половину,
Но только сдаться вовсе не сумел
Народ и честь так просто не покинул,
Он был готов на много новых дел[25].

Не смог он подчиниться нашим силам
И перед боем отступил едва,
О том, что дальше здесь происходило
Пускай расскажет новая глава.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ.

В КОНСТАНТИНОПОЛЕ.

Пока же Император был в походе
Случилась в граде страшная беда,
Здесь начались волнения в народе,
Которых здесь не знали никогда.

Узнай, читатель, раньше город этот
Так много европейцев принимал
И жили здесь они с теплом и светом,
Найдя желанный радостный причал.

Так вот же, я не знаю кто виною,
Но распря в центре града началась
И не было здесь мира и покоя,
Лишь только слов неистовая грязь.

Там греки враждовать решили снова
С другими, что давно селились там[26],
Забыв про жизни вечную основу,
И поругав души прекрасный храм.

Мне неизвестно, что тому причиной,
Но начался меж ними страшный бой
И словно разум всех вокруг покинул,
Здесь умереть тогда бы мог любой.

Нет ничего ужасней в мире этом,
Чем битва, что возникнет невзначай
И чёрными становятся рассветы
И даже Бог закроет светлый Рай.

А распря разжигалась с новой силой
В тот час когда была в походе рать,
О том, что дальше там происходило
Теперь, читатель, можно рассказать.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ.

ПОЖАР[27].

Не знаю я как это начиналось,
Но вот огонь великий запылал,
А для пожара нужно ветра малость
И вот уже он охватил причал.

Дома горели, люди в них кричали,
Как будто на земле был вечный Ад
И тот огонь погасят здесь едва ли,
Когда весь город им уже объят.

Невиданное зрелище случилось,
Никто врагу такого не желал,
Молились все, просили божью милость,
Но только Веры свет в сердцах так мал.

Как много было в городе пожаров,
Такого же не знали никогда,
Погибло много молодых и старых,
Как будто вмиг погасла дней звезда.

А пламя быстрой огненной рекою
Охватывало город там и тут,
Но те, кто живы Верою святою,
Те души от пожара сберегут.

Пожар пылал, такого не видали
Все те, кто жили на земле в тот час
И позабудут пламя то едва ли
Те, кто его узрел хотя бы раз.

Вот так огонь, враждою зарождённой
Пылал, не унимался здесь дня два,
О том, как увидали то бароны
Пускай расскажет новая глава.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ.

БАРОНЫ ВИДЯТ ПОЖАР.

Когда ж бароны увидали,
Как запылал чудесный град,
Сердца наполнили печали
О людях, кто огнём объят.

Они из лагеря узрели,
Как славный город запылал
Они жалели, в самом деле
Всех тех, кто здесь нашёл причал.

Огорчены они без меры
И жалость их сковала дух,
Но только свет чудесной Веры
В их душах снова не потух.

Ну, как без слёз смотреть на это,
Как церкви славные горят?
И был тогда в печаль одетый
Прекрасный Господа отряд.

Дворцы пылали, что красою
Другие вмиг затмить могли,
В них погибало всё былое,
Всё исчезало средь дали.

И улицы огнём объяты,
Где торговал когда-то люд
И мир окрасился закатом,
А рыцари рассвета ждут[28].

Летел огонь небесной птицей,
Сжигая в пламени костра,
О том, что далее случится
Теперь сказать пришла пора.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ПОЖАРА.

А тот пожар пылал ещё немало,
Сжигая всё на собственном пути
И вся земля тогда пустынной стала
И в городе домов уж не найти.

Огонь дошёл до гавани чудесной,
Через неё так быстро пролетел
И люди испугались если честно,
Забыв в тот час о грузе разных дел.

И вот уже до моря докатилась[29]
Огня того и пламени волна,
Надеялись тогда на божью милость,
Что город от беды спасти должна.

И вот уже огонь и близко к храму,
Что был Господню слову посвящён[30]
И люди в доме умирали прямо,
Как будто видя самый страшный сон.

Пожар тот продолжался суток восемь,
А может меньше, я не стану врать[31].
О том, читатель, мы уже не спросим,
Давно исчезла вся Христова рать.

И оттого нам снова верить надо
Тому, что написали так давно,
История не ведает пощады,
Так много лет прядя веретено.

Про то, что было скажут нам едва ли,
Но только память будет вновь жива,
О том, как причинял пожар печали
Пускай расскажет новая глава.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ.

ПОСЛЕДСТВИЯ ПОЖАРА.

В пожаре том так много всех сгорело,
Огромнейший ущерб был нанесён,
Но только Бога не погибло дело
И в этом был судьбы святой закон.

Там ценностей погибло очень много,
Богатства вмиг лишился славный люд,
Никто не знает славные дороги,
Которые до Рая приведут.

Так много люда попросту сгорело,
Родных лишились дети матерей
И вдовы ненавидят мир наш белый
И матери страдают всё сильней.

Все кто погибли, в Рай нашли дорогу,
В том нашей жизни сладостная суть,
Пускай судьба, порой, бывает строгой,
Но только Бога нам не обмануть.

Так было, есть и вечно будет дальше,
Бог забирает лучших из людей,
Тех, кто прожил без подлости и фальши
И стал священной Верою сильней.

Всесильный Бог всегда берёт с собою
Всех тех кто для него других милей,
Их души мчатся в небо голубое,
Прочь от фальшивых, пагубных идей.

Вот так пожар умножил все печали,
Что были в этом городе сперва,
О том, как европейцы прочь бежали
Пускай расскажет новая глава.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ.

ПОБЕГ ЕВРОПЕЙЦЕВ ИЗ ГОРОДА.

А европейцы не рискнули дальше
Жить в городе, что был уже сожжён,
Ведь в греках было очень много фальши
И их коварство – всей судьбы закон.

А те, кто из земель других приплыли
Не захотели жить, как прежде, тут,
Они решили приложить усилий
И в лагерь милый проложить маршрут.

Те кто остались живы, жён забрали
И увели с собой своих детей,
Подальше от потерей и печали
И от огня, что может быть сильней.

Богатство всё забрали, что сумели
Спасти из вездесущего огня,
Они решили добиваться цели,
Ушли из града, Веру сохраняя.

Они спешили в гавань поскорее,
Чтобы уплыть туда, где ждал отряд
И тот кто только выбраться сумеет,
Вовеки не воротится назад.

И было здесь людей довольно много,
Пятнадцать тысяч, люди говорят,
Они скорей отправились в дорогу,
На город бросив свой прощальный взгляд.

Вот так произошло, известно многим,
Бег времени не поворотишь вспять,
О том, что стало этих дней итогом
Теперь могу я смело рассказать.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ.

ЖИТЕЛИ В ЛАГЕРЕ.

Они дошли до лагеря так скоро[32]
И рассказали смело всё как есть,
И начались в то время разговоры
О том, что греки позабыли честь.

А жители им пригодятся снова,
Когда спасут божественный отряд[33],
И не было для них пути иного,
Никто не сможет повернуть назад.

Теперь же все они уйдут с отрядом,
Продолжив этот долгий, сложный путь,
Своей судьбе им покориться надо
И все печали разом зачеркнуть.

Так и распалось соглашенье это[34],
Союз меж двух различнейших миров,
В том не было в тот час уже секрета
И каждый был поверить в то готов.

А далее такого не случится,
Распалась дружба с греками тогда
И жизнь напишет новые страницы,
Когда погасла светлых чувств звезда.

Теперь  уже общенье прекратилось
И европеец греку стал врагом
Здесь не поможет даже божья милость,
Когда с войною каждый был знаком.

Кто виноват, никто нам не ответит,
Но только дружбы сорвана печать,
О разногласьях на большой планете
Тебе хочу, читатель, рассказать.

[1] Византийский историк Никита Хониат с негодованием упоминает об этих визитах Алексея, во время которых тот фамильярничал с крестоносцами, пьянствовал, играл в кости, лишаясь тем самым всякого уважения в глазах соотечественников.
[2] Хроника «Константинопольское опустошение» излагает содержание обещаний, данных тогда Алексеем IV, менее полно, но все же подтверждает, что император действительно обещал продлить время пребывания крестоносцев в столице до марта 1204 г. и обязался добиться согласия венецианцев на то, чтобы они продлили срок фрахта своего флота до конца сентября того же года. По известиям, содержащимся в письме Бодуэна к папе, написанном после его избрания латинским императором 16 мая 1206 г., было якобы договорено и то, что в августе 1203 г. (как раз тогда и велись все эти переговоры) патриарх Константинопольский получит паллиум из рук папы, для чего совершит поездку в Рим. Очевидно, однако, что это условие могло быть выдвинуто лишь по получении письма от папы, отправленного вскоре после первого завоевания Константинополя (18 июля 1203 г.) и достигшего адресата уже поле того, как Алексей заключил соглашение с крестоносцами в августе месяце 1203 г.: среди обсуждавшихся пунктов соглашения такое условие, во всяком случае, отсутствует.
[3] По договору, заключенному еще в Венеции в 1201 г., флот предоставлялся крестоносцам сроком на один год начиная со дня их отплытия из Венеции, т. е. фактически с 1 октября 1202 г. до 30 сентября 1203 г. Праздник св. Михаила отмечался 29 сентября 1203 г.
[4] По соглашению, подписанному еще во время пребывания в Задаре.
[5]Крестоносцы, следовательно, в какой-то мере не отказывались от мысли, что в конечном счете им все же удастся отправиться в Святую землю — факт, подтверждаемый и более поздним письмом Гюга де Сен-Поля, в котором как раз этот вопрос поставлен со всей определенностью, хотя некоторые другие пункты изложены в нем не столь четко.Судя по письму, предлагалось известить «тех, кто за морем», что они могут рассчитывать на скорое прибытие войска крестоносцев.
[6] Кончину Матье де Монморанси особенно остро, по-видимому, пережили рыцари из Шампани, отрядом которых он командовал.
[7] Госпиталье;ры или Иоанни;ты (также известные, как Сувере;нный Вое;нный Странноприи;мный О;рден Свято;го Иоа;нна, Иерусали;ма, Ро;доса и Ма;льты, также как О;рден Свято;го Иоа;нна, как Мальти;йские ры;цари или Ры;цари Ма;льты; фр. Ordre des Hospitaliers, мальт. Ordni ta’ San ;wann). Основанная в 1080 году в Иерусалиме в качестве амальфийского госпиталя, христианская организация, целью которой была забота о неимущих, больных или раненых пилигримах в Святой земле. После захвата христианами Иерусалима в 1099 в ходе Первого крестового похода организация превратилась в религиозно-военный орден со своим собственным уставом. На орден была возложена забота и защита Святой земли. Вслед за захватом Святой земли мусульманами орден продолжил деятельность на Родосе, владыкой которого он являлся, а затем действовал с Мальты, находившейся в вассальном подчинении у испанского вице-короля Сицилии.
[8] Некоторые комментаторы высказывали предположение, что речь идет о церкви тамплиеров, находившейся в районе храма св. Георгия на Манганах (о котором писал русский паломник Добрыня Ядреикович в своей «Путешественной книге»). Однако, с нашей точки зрения, правильнее думать, что это была церковь ордена госпитальеров, или св. Иоанна. Неточна формулировка, данная в переводе О. Смолицкой: «в храме Святого Иоанна Гостеприимца Иерусалимского» — такой святой в памятниках церковной литературы не значится.
[9] Омония, молитвенный дом по старому Описанию города включает в себя две церкви - Ценополь и Омонию. Евагрий в кн.2 гл.13 повествует, что во времена правления Льва Великого огонь уничтожил большую часть города, особенно те здания, в южной части, которые располагались между Гаванью Юлиана и Омонией.
[10] Считается что название этому храму дано Константином, который планировал иметь в новом городе подобно Риму здание, которое будет служить одновременно храмом и публичным местом и посвятил его Конкордии.
[11] Он подвергся нападению и был разорен толпой горожан во время антилатинских выступлений в 1182 году, после чего в распоряжении госпитальеров оставалась некая церковь.
[12] Имеется в виду Бонифаций Монферратский.
[13]Как явствует из рассказа Никиты Хониата, Алексей IV, навлекший на себя неудовольствие придворной аристократии союзом с латинянами, охотно предпринял эту завоевательную экспедицию: она давала ему возможность удалиться из столицы, где его поджидали опасности. Поход длился с середины августа до11 ноября 1203 г.
[14] По сообщению Робера де Клари (гл. LVII), с императором Алексеем отправилась половина войска. Однако, как явствует из повествования автора хроники «Константинопольское опустошение», Анри д'Эно, не будучи удовлетворен суммой, которой вознаградил его император, вскоре вернулся в Константинополь. Бароны же, остававшиеся в лагере, рассказывает Робер де Клари, не зная, как заставить Исаака II уплатить деньги, которые они обязаны были возместить венецианцам, со своей стороны, торопили ушедших в поход поскорее вернуться в Константинополь, сделав это самое позднее к празднику Всех святых, т. е. к I ноября 1203 г.
[15] Судя по данным Никиты Хониата, Алексей IV, отправившийся в поход, чтобы на деле лишить Алексея III власти в стране, покорил всю Фракию, все ее города, включая Адрианополь, продвинувшись вплоть до Кипселы, ставшей западным рубежом его владений. Гораздо более скудны сведения об этом походе, передаваемые Робером де Клари.
[16] Оммаж (фр. hommage, от фр. homme (лат. homo) — человек, в значении «вассал») — одна из церемоний (имевшая символический характер), оформлявшая заключение вассального договора в Западной Европе средних веков.
[17] Калоян (Иоаннис, Иоанница) — болгарский царь (1197—1207), младший брат царей Ивана Асеня I и Петра IV. Один из самых известных правителей Второго болгарского царства.
[18] Иоанница, имя переводится с греческого как Добрый, Ласковый Иоанн.
[19] Ассениды – царь Иван Асень I и Петр IV с именами которых связывают освобождение Болгарии от византийского владычества и рождение Второго Болгарского царства.
[20] Калоян возобновил войну с Византией в 1199 году, воспользовавшись ослаблением императорской власти и многочисленными мятежами
[21] Конста;нца (рум. Constan;a, прежние названия: Кустендье, Томис) — крупнейший морской порт Румынии и второй на Черном море, крупнейший город в регионе Добруджа и на Черноморском побережье Румынии, столица жудеца Констанца.
[22] Ва;рна (болг. Варна, лат. Odessus; с 20 декабря 1949 до 20 октября 1956 — Сталин) — портовый город и курорт в Болгарии.
[23] В отоих городах пленные были закопаны живыми.
[24] Добромир Хриз – феодал в Македонии, который поднял восстание против Византии. В соющзе с половцем Мануилом Камицей. Им обоим Калоян оказывал тайную поддержку. Добромир Хриз захватил города Битола и Прилеп, его отряды проникли в Фессалию и в Пелопоннес. Все эти поражения заставили Византию примириться с отпадением болгар.
[25]Описываемые события произошли, судя по более надежным в этом случае данным хроники «Константинопольское опустошение», в течение недели после праздника Успения, следовательно, между 15 и 22 августа, а еще точнее — Никита Хониат прямо называет эту дату — 19 августа. Последовательность событий, как она излагается в произведениях этих авторов, указывает на то, что Алексей IV якобы еще находился тогда в Константинополе. Однако Робер де Клари вовсе не упоминает этого пожара, хотя он представлял собой событие большой важности (с точки зрения взаимоотношений греков и «пилигримов»)! А поскольку сам пикардийский хронист сопровождал Алексея IV в его походе во Фракию, то, надо думать, что пожар произошел уже после того, как император отбыл из столицы.
[26] Речь идет о латинянах, поселившихся в Константинополе задолго до Четвертого крестового похода.
[27] Повествование этом пожаре, первом из трех, случившихся в Константинополе в 1203—1204 гг., явно тенденциозно. Согласно сообщению Никиты Хониата, пожар был делом рук банды фламандцев, поддержанных пизанцами и венецианцами: они намеревались разграбить синагогу в восточной части города, подожгли се, но потерпели неудачу в своих грабительских намерениях. Отогнанные «неверными» и греками, эти латиняне попытались прикрыть свое отступление пламенем. Огонь быстро охватил густонаселенные кварталы от Золотого Рога до побережья Пропонтиды (Мраморного моря), угрожая храму св. Софии; пожар распространился на улицы, примыкавшие к ипподрому, уничтожил портики главной магистрали столицы (улицы Месы) и значительную часть самых богатых кварталов. Несколько иная, но в принципе сходная версия передается в хронике «Константинопольское опустошение». Из рассказа ее автора тоже явствует, что между греками и латинянами вспыхнула драка и последние подожгли город; крестоносцы, находившиеся в лагере, пересекли залив, чтобы поддержать «своих», и, стремясь уничтожить или разграбить большую часть города, еще больше распалили огонь.
[28] Автор хроники «Константинопольское опустошение», напротив, утверждает, будто крестоносцы пытались вмешаться в события, чтобы восстановить порядок, правда, уже после пожара.
[29] Огонь дошёл до Пропонтиды -;; ;;;;;;;;;, (предморье, н. Мраморное море), небольшое море, которое посредством Геллеспонта на западе и Босфора фракийского на востоке соединяет Эвксинский Понт с Эгейским морем. Геродот (4, 85) довольно верно определяет длину его в 1400 стадий, ширину в 500 стадий. На южном берегу его лежат заливы Кианский (н. Индшир-лиман) и Олбианский или Астакенский (н. залив Измидский). Значительные колонии, напр., Гераклея, Перинф, Византия, Кизик, лежали на берегах этого моря, а около них острова Офиуса, Элафонес, Проконнес, Бесбик и т. д
[30] Собо;р Свято;й Софи;и — Прему;дрости Бо;жией, Святая София Константинопольская, Айя-София (греч. ;;;; ;;;;;, полностью: ;;;; ;;; ;;;;; ;;; ;;;; ;;;;;;; тур. Ayasofya) — бывший патриарший православный собор, впоследствии — мечеть, ныне — музей; всемирно известный памятник византийского зодчества, символ «золотого века» Византии. Официальное название памятника на сегодняшний день Музей Айя-София (тур. Ayasofya M;zesi). Наречение собора в честь Софии Премудрости Божией понимается как посвящение его Иисусу Христу, Богу-Слову
[31] Автор записок, вероятно, несколько преувеличивает время, в течение которого продолжался пожар: примерно то же время названо, впрочем, и в некоторых других рукописных вариантах хроники, но встречаются и указания на то, что пожар длился двое суток.
[32] О переселении латинян в лагерь крестоносцев упоминается также в хронике «Константинопольское опустошение». То же событие имеет в виду Никита Хониат, упоминающий о нем, правда, намеком: византийский историк, собственно, выражает свою досаду по поводу происшедшего в результате этого сближения венецианцев и пизанцев, которые некогда являлись непримиримыми врагами (что Византию, разумеется, вполне устраивало).
[33] Имеются в виду события более позднего времени, относящиеся уже ко вторичному захвату Константинополя крестоносцами в апреле 1204 г. Из западных авторов об участии «новоприбывших» латинян в этих событиях сообщает Гунтер Пэрисский.
[34] В переводе О. Смолицквй смысл выражения Виллардуэна «ensi furent desacointie li Franc el li Grec» передан иначе: «так рассорились греки и французы». В действительности «ссора», т. е. разрыв отношений, произошла позднее, хотя, разумеется, пожар и его последствия усилили враждебность константинопольцев к крестоносцам, которую они питали к ним и до того.

Другие произведения автора:

Женские глаза.

Золотое сердце.

Жёлтиые хризантемы.

Это произведение понравилось:

Татьяна Милюхина

Наталья Краснянская