Я ей Есенина читал, глотая сигаретный дым

Я ей Есенина читал, глотая сигаретный дым,

В тиши подъезда, взгромоздясь на подоконник.

А сколько пафоса в словах, свидетелем тому Аллах,

Ведь я был яростный есенинский поклонник.

 

Не видел вместе с ним Босфор и никогда там не бывал,

Не надо спрашивать, ведь всё равно не знаю.

Её красивые глаза, в которых моря бирюза

В немом восторге мне кричали: Обожаю!

 

И целовала, я был горд, чужую страсть ей в уши влив,

Своих же слов с ней объясниться не хватало,

Как хорошо Есенин есть, я источаю мёдом лесть

Да это милая пока ещё начало.

 

Потом, конечно, обнаглел и часто руки распускал,
Когда она про осторожность забывала.

Моя нахальная рука, начав свой путь издалека,

Бесцеремонно  в её трусики ныряла.

 

Мгновенно следовал рывок из рук, как трепетная лань,

В ней нет доверия – в ловушку угодила.

Коленки стиснет, что есть сил: Нет, не сейчас! Как не просил

И рассердившись, не прощаясь, уходила.

 

Сердиться долго не могла, кто эту логику поймёт

Вновь на свидание, смущаясь, приходила,

Из-под изогнутых ресниц сверкнут глаза и тут же ниц,

В них полыхает мне не ведомая сила.

 

Потрётся носиком в плечо, в знак примирения прильнёт,

Целуя в щёку, ну не дуйся, умоляла,

У нас ещё всё впереди, ты душу зря не береди,

Как заклинание беспечно повторяла.

 

Ну, я понятно, отходил, хотя накапливалось зло,

За нос Мальвина так водила Буратино.

В театре кукол лишь игра, там всё проходит на ура,

Иная в жизни получается картина.

 

Когда ты молод, полон сил и бьёт энергия ключом,

Горишь желанием немедленной победы,

А после нас пусть хоть потоп, будь я последний остолоп,

Хотя от этого, наверное, все беды.

 

У милой же наоборот, свой век прожить составлен план,

Расклад, как в песне всё по нотам для мотива.

Её мечта семья и дом, все с телом глупости потом,

Ну, ничего себе ждать, скажем, перспектива.

 

Взял и с дистанции сошёл, жизнь коротка, соблазнов тьма,

Шпана дворовая до одури знакома.

Я не готов иметь семью, брожу с друзьями, водку пью,

Жду в наказание повестку военкома.

 

Вздох облегчения, ну всё, готов к отправке эшелон

С перрона старого иркутского вокзала.

Прощай мой город юных грёз, избавлен я от женских слёз,

Ведь на моей груди подруга не рыдала.

 

Вдруг зычный голос прозвучал: «Все по вагонам»! и замолк,

Но эхо долго ту команду повторяло,

А чёртик, что во мне сидел, на радостях плясал и пел:

- Не для тебя на небе солнышко сияло!

 

Тоскливо, пакостно и грусть ярмом на шею мне легла,

Момент не самый подходящий для печали.

Легонько дёрнулся вагон и в прошлое уплыл перрон,

Колёса скорость, набирая, застучали.

 

P.S.

Вернуться в прошлое нельзя, где все родные и друзья,

Но в этом мы, как ни крути, не виноваты.

Опять мне снится странный сон, Иркутск из прошлого, перрон

И поезд литерный, везущий нас в солдаты.

 

Тук-тук, колёсики, тук-тук не по ушам, по нервам бьют,

Мигнул в окно сигнал зелёный семафора,

Состав влетел на перегон, я не хочу входить в вагон,

Готов стоп-кран рвануть до самого упора.

 

По шпалам ринуться назад в тот дом, в котором меня ждут,

К ногам припасть и целовать её колени.

Лишь только вымолвить прости, грехи мне сразу отпусти,

В миг на лице её разгладятся все тени.

 

Она простит и всё поймёт, размолвка ведь не в первый раз,

Не нахамит в ответ, не выскажет досады.

С моим характером беда, всю жизнь такая ерунда,

Я не просил и не прошу себе пощады.

 

Лбом ткнулся в тамбурную дверь, курю, глотая горький дым

И понимаю, навсегда её теряю.

Протест мой рвётся из груди, рвани стоп-кран и выходи,

Но как всегда свою ошибку повторяю.

 

Тук-тук, колёсики, тук-тук,

Тук-тук, колёсики, тук-тук

 

*для информации:  В мае 1981 года выступая перед отдыхающими военного санатория Ленинградского ВО в Ялте, на улице Свердлова, артист Сергей Никоненко, сыгравший в фильме роль Сергея Есенина, рассказал, что Есенин никогда не был в Персии. Хотя и написал цикл прекрасных стихов, навеянных восточными мотивами. Была спецоперация ГПУ, разработанная для того, чтобы не выпускать его за границу, просто сотрудники в штатском возили его вблизи границы, имитируя Персию.

 

Сергей Кретов

Баден-Баден, 15 мая 2015 года

 

 

Другие произведения автора:

Так много в детстве связывало нас

Вот это груди Бог ей дал

Байкальская история