Памяти национального героя
21 февраля 2024 — Наблюдатель за миром
памяти национального героя
"клоуны разрушают цирк. слоны убежали в Индию,
тигры торгуют на улице полосами и обручами".
рот свой захлопни, цыц! молчи, чтоб тебя не видели,
молчи, идиот, ведь это только начало.
молчи, потому что у всех есть планы на будущее,
у всех скелеты в шкафу, всем есть, чего бояться.
за каждым ведётся тщательная прослушка по рации,
в семье скажут "фуу!", если узнают, какое ты чмо протестующее.
ты продаёшь Отечество за басурманский крендель.
ты, получается, лучше всех. тебе чем-то твоя страна не нравится.
а я просто считаю, что каждый из нас в ответе
за то, как над нами глумились и как теперь издеваются.
у кого всё отлично, у кого не болит душа и кому комфортно —
не читайте. там, кажется, ужин готов, убавьте огонь конфорки.
*
теперь по делу: вопрос о трусости самый болезненный.
да, я трус и не пошёл бы сражаться на баррикады.
справедливо сказать: ну и куда ты лезешь-то,
дурачьё двуличное? твоё мнение знать никому не надо.
молчи, вообще не высовывайся, здесь взрослые дяди решают
кому жить, а кому умереть за правое или левое дело.
всё куплено, всё обман, все в сговоре и на эту тему —
на тему политики — вообще не разговаривай, мы тебе запрещаем.
да, я, чёрт возьми, промолчал. но сейчас мне ясно,
для чего я всю жизнь оттачивал лезвие литературное.
только когда сердечная боль из точечной становится опоясывающей,
оказывается, поздно лечить её высокопарной макулатурой.
но ни один аргумент не выглядит для меня достаточно веским,
чтобы я, получив черпаком по макитре, завалил свою хлеборезку.
*
"под прохудившимся куполом, точно в шкафу, с трапеции
свешивается, извиваясь, фрак разочарованного иллюзиониста".
теперь эти строки стихотворения небезызвестного
отпечатком тридцатилетней давности падают нам на лица.
и в их какой-то запрятанной или недосказанной горечи
я чувствую родственность к той, что в моей груди накипела.
я хотел бы, прожив два года на западе, заорать в небеса, как Кипелов:
"я свободен!", но тогда почему же меня так чудовщно корчит?
наверное, потому что я предал Родину и оказался трусом,
который оттуда, из-за бугра, обвиняет страну в своих неудачах?
потому что мне не свободится, но хочется полным изменчивым курсом
направиться в группу нытиков, кто на войне не убивает, а плачет?
рождаясь, мы подрастаем с улыбкой, о понятиях смерти не чая.
я отрекаюсь от Жизни, которая убивать обучает.
*
я не хочу показаться каким-то героем, умником или философом.
не дай бог мне вообще относиться к какой-то из категорий.
лучше всего — прозвучать через время надорванным голосом,
выражающим человеческое, моё личное и глубокое горе.
как говорил под конец Горбачёв, "история — дама капризная",
если надо, то, носик припудрив, она и до меня доберётся.
и тогда эти буквы, быть может, смогут вновь побороться,
отбелив трусоватость мою, ушедшую вместе со мною на тризне.
оставляя наследие — несколько рифм, овеянных призраком мысли,
я лелею надежду, что это не так уж и бесполезно.
в сильной жажде вывернуть наизнанку душу, я готов метать бисер,
принимая в ответ бесконечность враждебных лезвий.
и пусть каждое достигает цели, ведь цели потом не станет,
а моё стихоплётство поменяется с ними местами.
*
"и лошадки, скинув попоны, позируют для портрета
двигателя. На арене, утопая в опилках, клоуны что есть мочи
размахивают кувалдами и разрушают цирк". поэтому
крыша шатра съезжает набок, не в силах всё это превозмочь. и
утро близится, но хороших-то новостей не видно. с плохими носятся
и приговаривают, что хуже-то точно не будет; что хуже,
чем в какие-то там мифические, ужасные девяностые
точно не станет. затянем же поясок потуже.
только лязгая хладнокровием и набалдашником бляхи
по кадыку, он оказывается вдруг на шее — вот это новости!
и абсолютно не важно, какие особенности в области паха
тебя отличают, когда речь заходит об изнасилованной совести.
"публики либо нет, либо не аплодирует". на подмостки
каждый из нас выходит отдельно. народ безмолвствует.
*
"только вышколенная болонка тявкает непрерывно,
чувствуя, что приближается к сахару: что вот-вот получится
одна тысяча девятьсот девяносто пять". однако, корыто,
у которого мы оказались, плавать нас не научит.
говоря о героях, в первую очередь думают: "не забудешь его!",
что толку-то упиваться своим словоблудием?
я буду помнить, герой, и никто тебя не забудет,
мы увидим ещё свободную Россию будущего.
ту, за которую ты боролся и за которую умер. но в жизни и смерти
для палача нет большой разницы. живи/умирай.
человеческое существо, закупоренное документом в конверте,
исчезает, так и не увидев счастливым свой край.
но и вы, убийцы, его не увидите. вы просто сдохнете, черти,
а он попал в Рай.
16-17 февраля,
"клоуны разрушают цирк. слоны убежали в Индию,
тигры торгуют на улице полосами и обручами".
рот свой захлопни, цыц! молчи, чтоб тебя не видели,
молчи, идиот, ведь это только начало.
молчи, потому что у всех есть планы на будущее,
у всех скелеты в шкафу, всем есть, чего бояться.
за каждым ведётся тщательная прослушка по рации,
в семье скажут "фуу!", если узнают, какое ты чмо протестующее.
ты продаёшь Отечество за басурманский крендель.
ты, получается, лучше всех. тебе чем-то твоя страна не нравится.
а я просто считаю, что каждый из нас в ответе
за то, как над нами глумились и как теперь издеваются.
у кого всё отлично, у кого не болит душа и кому комфортно —
не читайте. там, кажется, ужин готов, убавьте огонь конфорки.
*
теперь по делу: вопрос о трусости самый болезненный.
да, я трус и не пошёл бы сражаться на баррикады.
справедливо сказать: ну и куда ты лезешь-то,
дурачьё двуличное? твоё мнение знать никому не надо.
молчи, вообще не высовывайся, здесь взрослые дяди решают
кому жить, а кому умереть за правое или левое дело.
всё куплено, всё обман, все в сговоре и на эту тему —
на тему политики — вообще не разговаривай, мы тебе запрещаем.
да, я, чёрт возьми, промолчал. но сейчас мне ясно,
для чего я всю жизнь оттачивал лезвие литературное.
только когда сердечная боль из точечной становится опоясывающей,
оказывается, поздно лечить её высокопарной макулатурой.
но ни один аргумент не выглядит для меня достаточно веским,
чтобы я, получив черпаком по макитре, завалил свою хлеборезку.
*
"под прохудившимся куполом, точно в шкафу, с трапеции
свешивается, извиваясь, фрак разочарованного иллюзиониста".
теперь эти строки стихотворения небезызвестного
отпечатком тридцатилетней давности падают нам на лица.
и в их какой-то запрятанной или недосказанной горечи
я чувствую родственность к той, что в моей груди накипела.
я хотел бы, прожив два года на западе, заорать в небеса, как Кипелов:
"я свободен!", но тогда почему же меня так чудовщно корчит?
наверное, потому что я предал Родину и оказался трусом,
который оттуда, из-за бугра, обвиняет страну в своих неудачах?
потому что мне не свободится, но хочется полным изменчивым курсом
направиться в группу нытиков, кто на войне не убивает, а плачет?
рождаясь, мы подрастаем с улыбкой, о понятиях смерти не чая.
я отрекаюсь от Жизни, которая убивать обучает.
*
я не хочу показаться каким-то героем, умником или философом.
не дай бог мне вообще относиться к какой-то из категорий.
лучше всего — прозвучать через время надорванным голосом,
выражающим человеческое, моё личное и глубокое горе.
как говорил под конец Горбачёв, "история — дама капризная",
если надо, то, носик припудрив, она и до меня доберётся.
и тогда эти буквы, быть может, смогут вновь побороться,
отбелив трусоватость мою, ушедшую вместе со мною на тризне.
оставляя наследие — несколько рифм, овеянных призраком мысли,
я лелею надежду, что это не так уж и бесполезно.
в сильной жажде вывернуть наизнанку душу, я готов метать бисер,
принимая в ответ бесконечность враждебных лезвий.
и пусть каждое достигает цели, ведь цели потом не станет,
а моё стихоплётство поменяется с ними местами.
*
"и лошадки, скинув попоны, позируют для портрета
двигателя. На арене, утопая в опилках, клоуны что есть мочи
размахивают кувалдами и разрушают цирк". поэтому
крыша шатра съезжает набок, не в силах всё это превозмочь. и
утро близится, но хороших-то новостей не видно. с плохими носятся
и приговаривают, что хуже-то точно не будет; что хуже,
чем в какие-то там мифические, ужасные девяностые
точно не станет. затянем же поясок потуже.
только лязгая хладнокровием и набалдашником бляхи
по кадыку, он оказывается вдруг на шее — вот это новости!
и абсолютно не важно, какие особенности в области паха
тебя отличают, когда речь заходит об изнасилованной совести.
"публики либо нет, либо не аплодирует". на подмостки
каждый из нас выходит отдельно. народ безмолвствует.
*
"только вышколенная болонка тявкает непрерывно,
чувствуя, что приближается к сахару: что вот-вот получится
одна тысяча девятьсот девяносто пять". однако, корыто,
у которого мы оказались, плавать нас не научит.
говоря о героях, в первую очередь думают: "не забудешь его!",
что толку-то упиваться своим словоблудием?
я буду помнить, герой, и никто тебя не забудет,
мы увидим ещё свободную Россию будущего.
ту, за которую ты боролся и за которую умер. но в жизни и смерти
для палача нет большой разницы. живи/умирай.
человеческое существо, закупоренное документом в конверте,
исчезает, так и не увидев счастливым свой край.
но и вы, убийцы, его не увидите. вы просто сдохнете, черти,
а он попал в Рай.
16-17 февраля,
2024
P.S. В кавычках процитировано стихотворение И.Бродского, "Клоуны разрушают цирк", 1994 г.
© «Стихи и Проза России»
Рег.№ 0347551 от 21 февраля 2024 в 21:14
Рег.№ 0347551 от 21 февраля 2024 в 21:14
Другие произведения автора:
Рейтинг: 0Голосов: 060 просмотров
Нет комментариев. Ваш будет первым!