Робинзон и Пятница. Художник, что рисует — IV...

17 апреля 2024 — KᗩᗰEᖇᑎY TEᗩTᖇ Ибрагимыча
 

 

 
«Мы приобретаем, когда ищем, поиски содействуют приобретению, и то, что мы ищем, находится внутри нас самих».
Мэн-цзы — китайский философ.
 
 
***
 
Пятница — это не продолжение недели, это фамилия. А зовут её Сима, Сима Пятница.
Уже в школьные годы Сима отметила, как любая безделица может вызвать у знакомых чрезвычайную заинтересованность, если начать её таить. Не менее интригующими получались попытки внешней скрытности собственной персоны. Сима многократно убеждалась в этом и настолько увлеклась загадочностью своего образа, что такое поведение стало чертой её характера.
Сима вовсе не злилась, если одноклассницы называли её тихоней, она лишь немного печалилась, когда в старших классах юноши порой теряли интерес к её натуре, окружённой ею сотворённой тайной.
 
Вместе с тем, она и студенткой продолжала играть роль обособленной девушки — в общем-то, никогда и, практически, никому ничего лишнего не рассказывающей про себя, а потому, думала Сима, она могла представляться кем угодно и быть любой — рассеянной и беззащитной, например, и даже глупенькой. Она с лёгкостью превращалась в наивную девушку-простушку. Обронив однажды, как бы невзначай, фразу «А у меня нет никаких тайн... но за некоторые, правда, чуть-чуть неловко... и даже стыдно», Сима не просто обратила на себя внимание спорящих в школьном дворе одноклассников, а взбудоражила у пылких юношей воображение, что мешало им потом спокойно спать по ночам. Но также без усилий и грациозно Сима могла показать себя разборчивой, сосредоточенной и неприступной в строгости барышней.
 
Улыбалась Сима очень редко. Только дома. Глядя на себя в зеркало. Она отмечала, как преображалось её лицо, каким красивым и открытым становилось оно. «Вот такую меня мало кто видел... Ну и к чему тогда мне скрытность? Разве кто полюбит... (Сима прятала улыбку) непривлекательную? А может быть, я никакая не своеобразная, а обыкновенная и... ограниченная?»
 
Первые сомнения наша героиня отнесла к разряду развивающих и не позаботилась о последствиях — «Вздор! Сомневаться в себе? Нельзя забивать себе голову этим!»
Тогда Сима была уверена, что сможет управлять процессом сомнений. 
 
Она любила прогулки и одиночество. Особенно нравилось Симе быть одной среди беспечных прохожих. В любую погоду. Она размышляла на ходу, при этом, внутренне радовалась, обнаруживая везде и во всём только что явившееся на свет грандиозное умозаключение.
 
«Я хочу посмотреть, на что способна моя Высшая Я? Какое из тел во мне отвечает за мысли? Какое из тел преобразуется за счёт процесса мышления тем, как ИМЕННО я воспринимаю мир? Я наблюдаю мир посредством чувствования. Я чувствую цвета. Я их не вижу — чувствую. Я проникаюсь каждым предметом по отдельности, когда сливаюсь с ним своим вниманием, одновременно с этим я охватываю бесконечно большее, намного большее, чем даже в состоянии понять. Собрать в понимание. Я смотрю в окно на льющийся сквозь него солнечный свет и на абсолютное мгновение становлюсь тем светом, на который смотрю. И вот уже я знаю, о чём мне шепчет Свет, читаю его мысли, я знаю, о чём думает Свет. У Света тоже есть мысли, конечно. Всё, что обладает сознанием, способно выражать и преобразовывать свой опыт. Мышление — ни что иное, как процесс преобразования собственного восприятия. В нечто конечное. Мысли, наполняясь смыслом, поддаваясь четкой огранке, способны превратиться в нечто тяжёлое, в нечто обретшее форму. Конечно, форма отяжеляет.. посмотрите на Homo sapiens. Кто посмеет спорить об этом? И только в самом начале своего существования, когда мысль ещё только вспыхивает в чуде своего откровения — догадке, она почти что всемогуща. Вспыхнув, она ещё не определилась, не выбрала свой путь, не понеслась в миллионе миллиона миллионов направлений, а значит, такая мысль неуязвима. Мысль без убеждений чиста. И можно было бы сказать — почти как Свет, но Свет так же небезупречен, он уязвим хотя бы тем, что он не Тьма, он не един с единым...»*
 
Размышляя однажды таким образом, девушка вдруг осеклась и замерла. Симе показалось, что её собственные формулировки, похожие на бурные фантазии, ей самой не принадлежат, будто это не она составляла мнение, а кто-то наводил её на мысль. Словно она превратилась в секретаршу у главной героини своей судьбы и это она подсказывала нужный ход суждений.
 
«Бред!»
 
И вроде бы, жизнь её была всё такой же привычной и относительно комфортно устроенной, но всё труднее Симе приходилось бороться с самооценкой. А зародившееся в душе девушки сомнение и внутренняя печаль разрастались, мешали, иногда даже тревожили. Терялась уверенность в том, что она ещё успеет проявить себя и для этого ей потребуется совсем немного времени, и убеждённость, что такой случай обязательно подвернётся, исчезала.
 
Серьёзно задумываться о любви Сима не спешила.
«Не знаю, как долго я смогу жить без любви, но до сих пор её отсутствием не тяготилась. Это как раз тот случай, когда незнание является благом...»
Гораздо интереснее ей было созерцать. Это потрясало её и возбуждало до спазмов в горле. Симе казалось, что в такие моменты она соприкасается с великой тайной и приближается к разгадке бытия.
 
«Глаза... Глаза... Глаза...
Вспыхивающие перед моим внутренним взором, материализующиеся тончайшей паутиной нитей пустоты в моей голове. Вспыхивающие и исчезающие с невероятной скоростью... видела ли я что-нибудь вообще? Потрясающий, непрекращающийся поток чужих эмоций и не-эмоций. Чувств и их отсутствия. Такой калейдоскоп я вижу впервые. Повторяющиеся, настойчиво скачущие за закрытыми глазами улыбки... улыбки глаз, печаль глаз, их боль. Глаза... глаза... идентификатор чувств... Наполненные радостью глаза. Глаза, которые кричат о Любви. Глаза, сверкающие Решимостью, сочащиеся Яростью глаза! Глаза, налитые свинцом ненависти. Глаза, в которых собрался целый коктейль из эмоций, эти самые интересные и, пожалуй, самые уязвимые. Глаза — неподъёмные страницы книг, в которых запросто читаешь чужую Боль, чужую Скорбь, Отчаяние... Ложь. Так же, как свою. Глаза сновидящие. Глаза живые. Глаза, в которых исполняет медленный танец Мудрость веков. Глаза Древних. О, эти глаза я знаю! Я видела такие несколько раз в жизни. Остекленевшие глаза... Глаза, которые уже ничего не могут сказать, кроме того, чтобы напоследок поведать о том, чего больше не осталось в человеческой оболочке, после того, как её покинул Дух жизни... Дух. Хм... Дух. Единственно важное в жизни, единственное, на что стоит обращать внимание, и единственное, на что мы не смотрим. Не видим и... не хотим. Единственно важное и, наверное, единственное, что так неважно для нас...»**
 
Естественно, что Сима не могла видеть себя со стороны в этот момент, но те, кто проходил мимо, успевали отмечать, насколько была та обаятельной, харизматично-неординарной и притягательной. Мужчины обнаруживали перед собой девушку, которая знает, что ей надо и чего она хочет, казалось, её флюиды источали аромат риска; женщины рассматривали в ней хищную соперницу. В минуты наивысшего напряжения мысли Сима была неотразима.
 
«Глаза Духа.
Это именно они смотрят? Точнее, нет, не так. Это именно они... видят?
Если бы мы говорили о том, какая из частей тела в наибольшей степени символизирует Жизнь, в тот момент, когда она там присутствует, были бы эти Глаза? Нет? Не глаза символизируют жизнь? А что тогда? То, что ЗА ними?
Я часто брожу по городу, заглядывая людям в глаза, я ищу их взгляд взглядом своим... я читаю... но нет, не по лицам...
Как много людей, в которых больше нет Жизни. Но они ходят, они смотрят на меня, их рты со мной разговаривают, тогда как их глаза не выражают ничего, на меня смотрят пустые глаза, пустые глаза пустой оболочки...»***
 
— Созерцать — это, конечно, занятное дело. Но Вы не пробовали что-нибудь создать, чтобы другие созерцали Ваше творение? Это же намного интереснее. Гораздо!
 
Кому это сказано?
Сима подняла глаза на говорившего.
Перед ней стоял мужчина лет сорока-сорока пяти. Его длинные волосы свисали из-под шляпы. Уже смеркалось, но взгляд... проницательно-внимательный, иронично-умный, знающий, что сейчас тут происходит — это Сима успела отметить.
Вспыхнувшее было раздражение, моментально улетучилось.
 
— Что, простите? — спросила она рассеянно от неожиданности.
— Необходимо найти гармонию между созиданием и созерцанием. Вас же терзает душевный восторг... Да-да, именно терзает! Вы погружаетесь в свои суждения, но жизнь, поверьте, о другом. Поймите это. Вы плохо знаете себя, потому что Вы совсем другая... Простите.
 
Сима не успела ни ответить, ни задать новый вопрос, а незнакомец уже шагал прочь, ссутулившись и запрятав руки в глубокие карманы плаща...
 

 
«Триединство: голос, глаза, походка...» — откуда-то всплыла фраза Марины Цветаевой.
— ...И смысл сказанного, — уже вслух добавила от себя девушка.
 
***
 
Воскресенье.
Сима затеяла стирку с утра.
Периодически выскакивая на балкон в шёлковом японском халатике и развешивая бельё, она развлекалась, пытаясь прокомментировать свои суждения:
«Как хотелось бы узнать, а кто-нибудь за мной наблюдает? Нет, не вожделенно! И не обязательно сейчас... А так... Вообще... для того, чтобы понять... Интересно было бы узнать, есть такие люди?» 
 
Ажурные трусики выпали нечаянно из её рук и повисли на перилах балкона этажом ниже.
 
«Вот же!»
 
Попробовала достать упавшую вещь пластиковой трубой — куда там!
«Придётся идти... Не помню, кто там живёт...»
 
Быстро спустившись по ступенькам, Сима позвонила в нужную квартиру.
Тишина.
Позвонила ещё раз.
Дверь отворилась и Сима увидела на пороге того самого косматого мужчину, что заговорил с ней вчерашним вечером около парка.
 
— З-з-здравствуйте... — от волнения девушка невольно стала заикаться.
— Здравствуйте, — удивлённо вскинув брови, поприветствовал нежданную гостью сосед.
— М-м-м-мне нужно забрать... кое-что... с Вашего балкона... Я над Вами живу и... моя вещь упала к Вам... вон туда!
— Проходите, — сосед посторонился.
 
Видно было, что он тоже немного обескуражен визитом.
 
Сима вошла, озираясь по сторонам. На стенах висело множество картин. В центре большого зала стоял мольберт...
Входная дверь сзади тяжело захлопнулась.
Сима вздрогнула.
«Лишь бы не пришлось сожалеть!»
 
— Вы извините меня за творческий раскардаш в квартире... Я не ждал никого. Да и вообще, такой беспорядок — привычное явления для меня. Зато я знаю, где и что лежит.
 
Спокойный голос с мягким тембром немного успокоил Симу.
— Ничего. Я не буду Вам мешать... Я сейчас... быстро...
 
Заметив на перилах трусики, Сима сжала их в кулачок и собралась было к выходу, но тут ей на глаза попала картина... при входе её не было видно, она висела с внутренней стороны стенки.

— Не может этого быть, — только и смогла она прошептать. — Не может!
— Узнали её?
 
Как не узнать! На картине была изображена Сима... в том самом японском домашнем халатике, что был на ней сейчас. Та Сима стояла напротив зеркала и загадочно улыбалась сама себе.
Но как?!!! Откуда этот человек мог видеть её, улыбающейся зеркалу? Она живёт на пятом этаже, зеркало, которому она улыбалась, находится в прихожей. Ну никто не мог этого подсмотреть!
 
— Все люди обладают не какой-нибудь, а своей особенностью. Есть она и у нас с Вами. Поверьте, я не нахожу Вас хуже или лучше той, которую Вы знаете в себе... Просто... Вы другая. Вы необыкновенная.
— Необыкновенная?
— Да.
— Мне такое ещё никто не говорил...
— Возьмите, — художник снял с гвоздя картину, — это Вам.
— Как к Вам обращаться, добрый Мастер?
— Роберт. Но друзья зовут меня или Роби, или Робинзон. Наверное, потому что живу один.
 
Уходя, Сима оглянулась и улыбнулась новому знакомому.

***
 
Сима спешила поскорее закончить прачечные дела. А что потом?
Она ушла от мастера и почувствовала себя иной, она изменилась, стала непохожей на прежнюю.

«Что это? Жажда любви? — Сима пыталась объяснить себе душевную сумятицу. — Да, она превыше мудрости, потому что такая жажда более значима... Как мне утолить влечение? Чем унять любопытство? Как усмирить вспыхнувшую страсть? Чудесное было совсем близко... Он такой притягательный! Когда я уходила от него, Роби так смотрел, будто хотел остаться во мне навеки. Кто, кроме него, даст мне цель?»
 
Сима вышла на балкон, глянула вниз и сбросила на нижний этаж влажную футболку.
 
«Он мне нужен! А Робинзону нужна Пятница...»

 
 
 
 
*, **, *** — снежинкой отмечены концентрированные мысли Сины д'Хайа.
 
 

© «Стихи и Проза России»
Рег.№ 0348785 от 17 апреля 2024 в 16:13


Другие произведения автора:

Незавершённый портрет

Настроение

Вещий сон

Рейтинг: 0Голосов: 0111 просмотров
Комментарии (0)

Нет комментариев. Ваш будет первым!