Без времени. Отрывок 1

Они уже въезжали в город и, наконец, показалась большая серая стена, которая скрывала массивные каменные строения.
- Старый город, - произнес таксист-еврей, и он начал осматривать окрестности. А таксист без умолку говорил:
- Это Масличная гора, - и показал на высокий холм напротив стены.
- Вот старое еврейское кладбище.
Кладбище находилось на склоне холма и занимало значительную его часть.
- Гефсиманский сад, – он тоже находился на этом склоне.
- Иисус любил гулять здесь и размышлять, разговаривая со своими учениками, здесь же его предали и схватили, отсюда и повели в Старый Город. Что дальше происходило, вы, конечно, знаете, а когда он воскрес, снова вышел на эту сторону, ходил в этом саду, говорил с людьми, а через 40 дней вознесся с самой верхушки Масличной горы. Так что, все рядом, - закончил таксист.
- Надо же, во что верят люди! – подумал он. – Хотя, если верить, наверное, легче, намного легче…
Пока они стояли на дороге в небольшом заторе, он мог не спеша осматривать окрестности. Все действительно находилось поблизости. Справа длинная стена Старого Города, потом резкий спуск, через дорогу по левую руку на склоне горы кладбище и сад, а дальше ее вершина.
- Как все близко, - подумал он.
Все напоминало маленький игрушечный мир, который как на ладони помещался перед его глазами. В этом городе за стеной жили люди, там же проходил Крестный путь, потом они выходили и гуляли в этих садах, поднимались на гору, возвращались в свои дома за высокую стену, а когда умирали, их хоронили  на этом кладбище, всего в сотне метров отсюда. Все близко. Маленький уютный мир. Только зачем Он не ушел отсюда, когда уже знал, что его предали? Зачем отправился в этот город? Чтобы умереть? Нет, сначала нести свой Крест, а потом умереть… Кажется, так... Сам-то ты веришь в это? – подумал он и посмотрел на высокую стену Старого Города. Эта стена притягивала, она скрывала какую-то тайну, и захотелось быстрее проникнуть туда и пойти по его старинным кривым улочкам.
К вере он относился спокойно. В малолетстве его грудным ребенком отнесли в церковь и окрестили. Возраст был бессознательным, и крещение прошло без его воли, то есть, по воле его бабушки. А потом он уже не заходил в храмы и церкви, да и креста не носил. Тот хранился у него где-то. На его глазах менялось время, менялась страна. Он видел, как недавние члены одной партии смело рвали свои партбилеты и переходили в партии другие, видел, как эти закоренелые атеисты бросились наперегонки в церковь и в один миг превратились в глубоко верующих людей. "И смех, и грех” – русская поговорка. Учителя, недавно преподававшие научный атеизм, начали обучать истории религий и даже не ушли со своих кафедр. Просто эти кафедры тоже перекрасились и изменили свои названия. Все это не удивляло, но стоять с этими людьми рядом в полночь на Святую Пасху в одном Храме не хотелось вовсе. Время такое было. Наверное, поэтому спокойно относился к церкви, просто знал, что был крещеным и не более того.
- Львиные ворота, - снова услышал он голос таксиста. – Вам сюда.
Он посмотрел на маленький уютный проход в высокой серой стене, и его непреодолимой силой потянуло туда. Едва не забыв расплатиться, он вышел из машины и устремился в городок, услышав на прощанье:
- Будьте аккуратны, держите сумку.
- Зачем? – внезапно обернулся он.
- Мало ли что, - улыбнулся таксист, - всякое бывает.
- Странно, - подумал он, - неужели в Святом месте такое возможно?
И вошел в стены Старого Города…

Сразу же потерялся. Здесь, на крошечной территории, расположились сотни маленьких улочек без деревьев и тротуаров, покрытые какими-то навесами, и временами казалось, что идешь по одной огромной квартире, почему-то вымощенной полированными булыжниками. Он запомнил, откуда светило солнце, и сумел вернуться назад к воротам.
"Здесь Иисуса ввели в Старый Город”, - вспомнил он слова таксиста. Отсюда он и хотел пройти весь этот Крестный путь. Зачем хотел, сам не понимал. Но цель такую себе поставил и теперь изучал названия улиц, пытаясь понять, куда нужно идти.
- Потерялся? – спросил его здоровенный дядька на неплохом русском языке. – Давай, дадим тебе арапчонка, он доведет тебя до Их квартала, – весело предложил он.
- Почему арапчонка? - удивился он, оглядывая человека.
- Потому что квартал арабский, - ответил тот, - а ты не знал? – и засмеялся. Да и не был похож этот человек на еврея.
Он огляделся по сторонам и увидел женщин, закутанных по такой жаре в платки, увидел других мужчин, которые видно были местными и тоже арабами. Арабский квартал, - понял он и спросил:
- А Их квартал, это чей?
- А Их - это Христианский. Тебе же в Их Храм?
- Да.
- Ну, берешь моего парня? Договоримся.
Он сунул деньги мужчине и быстро пошел за мальчиком, все дальше углубляясь в этот удивительный город-лабиринт.
Мальчик иногда останавливался, тыкал в стены, показывая какие-то знаки на них, маленькие часовни, что-то еще и лопотал на странном английском. Английский его был не совсем понятен, и поэтому он шел, словно с завязанными глазами, пытаясь запомнить дорогу. Пока это ему удавалось. Иногда попадались небольшие часовенки, и снова бесконечные стены домов, переходящие одни в другие, и огромные булыжники на мостовой. Мальчик подвел его к столику какого-то араба и знаками показал, что нужно купить сок.
- Джус! Джус! – повторял он. Стало понятно, что придется пить этот сок, иначе они застрянут здесь надолго. Сок оказался вкусным и терпким. Араб ловко выдавил пару огромных гранатов и налил ему полный стакан. Расплатившись, они пошли дальше. Потом его проводник подвел к маленькой лавке с сувенирами. Пришлось купить магнит на холодильник. Потом снова и снова какие-то палатки, сувенирные лавки, магазинчики. Здесь на этой улице был целый торговый ряд, и можно было долго идти, если заходить в каждый. Мальчик постоянно ему советовал что-то, а хозяева лавчонок трепали мальчика по волосам. Подошел какой-то парень и попросил денег. Просто протянул ручку, и пришлось положить туда пару монет… Так продолжалось уже полчаса. Он ходил и скупал какие-то сувениры или по-русски говорил арапчонку, что ему больше ничего не нужно, и тогда они шли дальше. Арапчонок понимал его, только не мог ничего рассказать. Одно он знал точно – идут они в правильном направлении, по той самой улице, чье название было написано на табличках каждого дома. Виа Долороса - это и был тот самый Крестный Путь. В конце какой-то улочки мальчик остановился как вкопанный и замахал руками, давая понять, что дальше он пойдет один, - начинался Их квартал. Махнув рукой на прощанье, мальчик, протянув ладошку и получив монету, быстро удалился, оставив его одного стоять в недоумении.
Перед ним начинался Христианский квартал. Пока он топтался на месте и думал, мимо прошла странная процессия. Мужчина, а следом женщина, громко разговаривая по-немецки, неустанно веселясь и хохоча, тащили вдвоем большой деревянный крест. Он удивился, крест был большим и длинным, но очевидно легким. Они несли его, зажав под мышками, и такой веселой процессией передвигались по узенькой улочке, пока не скрылись из виду. Он понял, что нужно идти за ними, только не знал, зачем они это делают. Потом его обогнала такая же компания с такими же деревянными крестами. И снова хохот и громкая болтовня на всю улицу. Очевидно, так и проходят здесь Крестный Путь. Такой обычай. Только не понимал одного – чему эти люди радуются, ведь идут они той самой дорогой, по которой когда-то шел Он, неся свой Крест, который был намного тяжелее этих бутафорских. Его допрашивали и избивали, потом осудили, и шел Он окровавленный этой дорогой, останавливаясь и роняя, снова подбирая ношу свою, потом говорил с людьми, и снова шел, понимая, на что идет. А эти смеются…
Наконец, добрался до большого Храма с маленьким прямоугольным проходом и остановился, как вкопанный.
Здесь, на большой по меркам этого города площади стояло множество туристов с крестами и без крестов, в футболках и майках, джинсах, с платками на головах и без них. Они фотографировали, громко разговаривали, тыча в воздух пальцами, лопотали на многих языках, и тогда он понял, что пришел. Храм гроба Господнего - он помнил это название. Вчера в клинике она рассказывала ему об этом месте, и вот он здесь. Здесь же Голгофа и сам гроб, и плита, на которую Его положили, когда сняли с Креста. Здесь каждый камень помнит и повидал многое, каждый – святыня. По их поверью, можно без помощи священника самому приложиться и попросить о чем-то, пожелать… Если, конечно, веришь, …
Он огляделся по сторонам, разглядывая праздную толпу. Потом уверенно пересек площадь и вошел внутрь помещения.

Он давно не был в Храме, просто проходил мимо, не замечая этих мест там, в далекой Москве. Иногда любовался золотистыми луковицами церквушек, сияющих на солнце, разбросанных по всему городу, но привычно шел дальше по своим делам, а тут вошел и понял, что идти больше никуда не нужно. Последняя остановка. Вот он Гроб под высоким каменным сооружением, откуда раз в году чудесным образом на Пасху выносят Святой Огонь.
- Верить ли в это? – такая мысль почему-то больше не приходила ему в голову.
Он стоял и заворожено смотрел. Услышав родную речь, присоединился к группке русских туристов. А экскурсовод рассказывала о каждом шаге, который проходил Иисус. Туристы не прошли Крестным путем, они попали в этот Храм каким-то другим маршрутом и поэтому верили ей на слово. Здесь он и узнал, что Человек этот, или не Человек вовсе, шел по Виа Долороса, трижды роняя свой крест и поднимая его, останавливался и шел дальше, говорил с людьми. Потом Голгофа. Вот она, на возвышении за перилами на балкончике. А здесь камень помазания, куда сняли его с креста и положили, чтобы умыть. Люди зачем-то подходили и доставали вещи - крестики, иконки, фотографии. Они клали все это на камень и замирали.
И тут его поразили глаза этих людей. Тех самых в джинсах и майках, с крестами паломников под мышкой, с радостными улыбками, молодых и старых, верующих и нет, все они замирали перед каждой иконой, камнем, каждым углом или колонной, трепетно стояли в очереди к самому Гробу, и глаза их светились в тусклой темноте. Эти люди оставляли там, за этими стенами, свои жизни и судьбы, привычки и суету, рутину повседневности, и теперь стояли и смотрели широко открытыми глазами, зная, куда пришли. И место это показалось на мгновение центром вселенной. А впереди темная пещера, тусклый проход, где и находился гроб, откуда этот Человек, выйдя, вернулся в свой любимый сад, потом на гору и потом еще выше…
Нет, он не пойдет сейчас к его гробу. Он еще не прошел этот Крестный Путь, и посмотрел на пакет, распираемый никчемными сувенирами. Он должен купить ей крестик, и только тогда войти сюда. И обязательно пройти этот путь снова, но уже один…

Как завороженный, он устремился из Храма. Шел автоматически, не разбирая дороги, но и не сбиваясь с пути, как будто был у себя дома. Он торопился, уже почти бежал. Закончился Христианский квартал, потом Арабский, в конце улицы появились Ворота, те самые, через которые он снова сейчас войдет сюда, уже в третий раз войдет, и теперь проделает этот путь один. По дороге успел купить маленький крестик. Он нужен ей! Он положит его на плиту гроба и потом принесет ей.
"Некоторым помогает. Многие верят”, – вспомнил он слова старого еврея.
Так, совершенно взмыленный, с пакетом каких-то сувениров, но с заветным крестиком в руке он снова оказался у ворот в Старый Город…

- Ну, что, снова потерялся? – окликнул его старый знакомый, - давай опять тебя проводим! – и он подозвал арапчонка, который с охотой подбежал, готовый служить проводником.
- Нет, спасибо, я сам, - ответил он.
- Сам? - удивился араб, потом пристально посмотрел ему в глаза, помолчал какое-то время и как-то уважительно с пониманием отступил, добавив:
- Ну, давай сам, - кивнул на прощанье и отошел в сторону, видимо, не желая мешать этому странному сумасшедшему русскому, который почему-то бегал по его городу.
Интересно, что понял этот человек по его взгляду?

Теперь он шел, не пропуская ни одного камня под ногами, ни одной стены или окошка в старинных домах, выискивая следы той эпохи, которые сохранились до сих пор. И ничто не могло его отвлечь. "Держать сумку!” – вспомнил он. Не нужна она была ему эта сумка с дурацкими сувенирами, и только маленький крестик крепко держал в сжатом кулаке…
Он шел, вспоминая слова экскурсовода.
Его избивали, и не спал Он уже многие часы с тех пор, как был арестован в саду. Потом короткий суд, и Пилат отправляет Его на распятие. Снова избивают... Где-то в этом месте. Вот почему Он уронил Крест в первый раз, было это где-то здесь...
Он вспоминал те остановки, о которых рассказывала экскурсовод в Храме, а в его голове билась фраза: "Жизнь, длиною в три сотни метров”… "Три сотни... Смотря, как их прожить”… Вот Он живет,… шаг за шагом идет по этой улице и пока еще живет. Здесь какая-то женщина утерла Ему платком окровавленное лицо, а потом на этом платке возник Его лик и сохранился навеки. Верить ли в это?
А сколько весил его Крест? Настоящий! Который лежал на его спине. А Он не спал очень долго, потом перед судом сидел в темничке. Слово какое ласковое – темничка. Теперь там висят иконы и стоят свечи, а когда-то это место напоминало склеп. На ногах цепи. А потом Он нес этот Крест. Сколько он весил?...
Его отвлекла маленькая рука, которая оказалась прямо перед его носом. Он видел сегодня эту грязную ладошку. Это тот самый арапчонок, которому он сунул пару монет, теперь тот снова был перед ним. А тогда, две тысячи лет назад тоже ходил этот мальчик и просил милостыню? Этот самый мальчик! Ну, конечно! Точно так же он протягивал руку и хотел взять пару монет у этого Человека с Крестом – все равно они ему больше не понадобятся. Но подойти невозможно, а воины в римских  одеждах и латах толкают этого Человека, бьют его по плечам и спине и тот снова роняет свой Крест. А мальчик все стоит и смотрит с протянутой рукой. Вот пробежали двое со своими деревянными крестами паломника. Они фотографируют, смеются и мчатся по этой улице дальше, чтобы пройти этот путь до конца и потом рассказывать друзьям – мы были Там!... Здесь Он остановился и говорил с людьми. Что говорил? Неизвестно. Что-то про этот город. Что скоро его разрушат. То были последние Его слова. Он говорит с ними, думал о них, чем-то хотел поделиться, что-то донести. Но нести приходилось тяжелый Крест, пока тот не упадет в третий раз. А вот знакомая лавчонка - магнитики, зажигалки, какие-то сувениры. И этот продавец точно так же две тысячи лет назад стоял и продавал. Только товар был другой, а человек все тот же. Вот снова пробежала толпа паломников, не замечая этого Человека с Крестом – с настоящим Крестом. Как все близко в этом крошечном городе-лабиринте! Все переплелось на его улицах и во времени. Один стоит и продает свой товар, другой просит милостыню, а третий несет по этой же улице свой Крест, истекая кровью… Каждый занят своим делом…
Жизнь длинною в несколько сотен метров -  половина пройдена. И что поражало, каждый шаг, каждая остановка была освящена часовней или крестом памятным знаком. Каждый вздох его запомнили немногие из этих камней, но за каждым поворотом снова и снова появлялись памятники его шагам. А Человек просто шел и нес свой Крест...
И тут на мгновение он сам ощутил его вес и как будто прогнулся под ним. Он стоял на этой улице, на отполированных за тысячи лет ногами паломников камнях и чувствовал, сколько он весил. И еще понял, как устал этот Человек, а впереди еще половина пути, но Крест свой Он больше ронять не будет. Зачем Он это делал? Зачем умирал за свою веру? Ради кого? Ради этого малыша с протянутой рукой или того торговца? Если бы Он не сделал этого – не было бы этого Пути, и часовен не было, и памятников. Не горели бы свечи на Голгофе, и не стояли бы церкви здесь и за высокой стеной, над Его любимым садом, и на горе, откуда Он покинул этот мир, и повсюду... А потому нужно идти. И дорога долгая, она еще впереди. Он сам налегке пробежал ее этим утром, но сейчас!...
Только теперь он понимал, чего стоит всего лишь один шаг этой жизни, если делаешь его со значением, а на спине твоей тяжелый крест. А тут не шаг - сотни метров пути! "Жизнь длиною в три-четыре сотни метров.” Это жизнь старца, каждый шаг которого отмечен Храмом или крестом. Верить ли в это? Верить, не верить! Это данность, с этим просто нужно жить! И вдруг промелькнула в его голове еще одна мысль, когда он уже с трудом подходил к Храму, потом добрался до гроба и дотронулся до него, положив маленький крестик. Еще одна мысль, которая все переворачивала в его мозгах, но в это он верил сейчас абсолютно - каждое мгновение, если оно имело смысл, если заслуживало чего-то, можно превратить в целую жизнь. Можно этот Крестный путь сравнивать с жизнью, а чей-то месяц с вечностью. Время не имеет границ, оно бесконечно, время растяжимо. Оно мимолетно, когда проходит без смысла, но стоит заполнить его, получается долгая бесконечная жизнь. И теперь он знал, что ему нужно делать!...