Настоятельно рекомендую включать сопроводительную
мелодию. Поверьте, такое чтение расширит эмоциональный фон и поможет
понять идею автора, её глубину.
На краю облаков стою каменно,
Одиноко ночами длинными.
Вспоминаю отчаянно, пламенно,
Но не помню чьего-то имени.
Может, море подскажет раздольное,
Крикнув вверх своё слово жгучее,
Это слово забытое, вольное,
Что до боли сердце измучило.
Может, ветры в лесах затуманенных
Донесут вечерами синими
Из слогов перебитых, израненных
Одно слово чьего-то имени.
Может, глядя на звезды прекрасные,
Сердце вспомнит весну пьянящую,
Ярко-жёлтую, огненно-страстную
Думу дикую, настоящую,
Как в объятиях жарких и сдавленных,
Я искала черты и линии,
В поцелуях летели расплавлено
Искромётные звуки имени...*
***
Оракулы слепые, ярые волхвы́
таили строго ветхий замысел,
когда
испуганно сгибались от стыда,
считали её имя
родовым —
Лилит.
Не тех ли мудрецов
дыхание пьянит
и память исступлённо
ныне жжёт?
Размытыми штрихами
за чертой
стою невидимой,
в плену у подсознанья...
Дышу бугристым пульсом грёз.
Дугой
по Млечной Пыли чёрный след манит...
и чую плоти моей хруст...
Багровая кулиса дрогнула —
смотрюсь!
А за канканом пенного огня,
где пасть свою
явила Бездна,
чьей глубины постичь нельзя,
Адам, в первичном лоне Бытия,
глаза в глаза передо мной возник...
Приник
с засохшими цветами...
Каменья взгляд мерцающий его
от ног сбивал,
полынь сметал,
готовил путь... к возврату?
Он чувствует меня, я это слышу, знаю!
— Кругом весна, а ты печален...
— Лилит, возлюбленная Тьма,
дань мигу, Ночь Крылатая,
твоею
страстью ранены уста,
с тобой объятия
и первое проникновение,
касанья
терпкие
храню в веках, родная!
Сказал заветное «родная» —
ближе стал,
чем день вчерашний
в бесконечном.
— Я непорочна для тебя?
— Добро и Зло, сквозь спазм времён,
предел их глубины я испытал —
щедротами они мне чýжды.
Расплатой — смертная межа.
Я выбор осознал:
с
тобой едино Небо!
Украв мой Свет,
могла ты заслонить
от лжи и бед,
быть
тишиной в ночи́...
Безмолвьем заклубился крик во мне.
Иссякли бунты...
— Судьба нас развела...
— Но подлинная — ты.
— А как же...
— Не от тебя отравленная кровь
с искрóю Люцифера — эйцехоре*,
и
лютый Каин не тобой рождён...
Во мне вина — Завет попрал...
— Нарциссы* для меня?
Вдохнула.
— Оживают!
Адам, погубленный любовью,
прибил воззваньем ко кресту
чернь моих крыльев.
Краями раненного сердца
склонился он к моим губам...
Мольбою зазвучал
наш недостроенный когда-то храм...
***
Другое небо за окном
и своевольная луна,
и шёпот ветром обнимал издалека...
А рядом, на столе, — цветы,
с растрёпанными головами,
пророчили рассвет тугими лепестками...
*Леся Александрова, «На краю» (неполный);
*Эйцехоре — вирус Люцифера, вирус Эго. Сущность эйцехоре состоит в
непреодолимом для самого обладателя мучительном стремлении всё поглотить
в своём самостном Я. В пределе — он хочет быть во вселенной один, всю
её поглотив в себе.
*Нарциссы — здесь: символ возрождения.
Новые
Меню
