Диалоги и монологи

                                           Диалоги и монологи

***  

Есть единственный гений на свете - Господь,
поселивший любовь в эту бренную плоть,

возрастивший на мертвом граните цветы,
милосердия ширь, глубина чистоты.

Смерти нет, потому что Сын Божий воскрес!
Что есть смерть? Просто шлюха, обнявшая шест.

На нее с вожделением смотрят скопцы,
и суют ей бабло дураки-мертвецы.

***

Пока звучит хрустальный полонез,
не тронет нас никто и не обманет,
и право есть искать среди небес
ту, что однажды снова домом станет.

Пока звучит усталый полонез,
не нам бояться незнакомых листьев.
Ты только окна белым занавесь,
чтоб в изголовье жуткий свет не лился…

Мы знаем наизусть, наперечет, 
кто будет с нами, кто войдет без стука:
гитара, мама, смерть, ну, и еще
мурлычущая полонез шкатулка.

Смотри, какой роскошнейший бедлам
она творит на этом месте лобном!
Потом… Я расплачусь по всем счетам,
когда пружинка в самом сердце лопнет.

1993.

Олегу Далю

Не спится, Олег Иваныч?..
Приходите, болью тираните сердце.
Что сделать для вас мне?
Помилуй, Господь,
шута благородного,
слиток бесценный,
который продать не продали
и взвесить не взвесили,
расплавить хотели,
а он накалился и сгинул…
Омой его, Боже, ключами студеными.
Что знаем мы все о Твоем милосердье?
Что знаем мы все?..
Брат недужный мой,
друг, не желающий знаться,
врач и учитель, отравы напившийся в хлам,
твою наготу прикрываю с любовью,
прошу возвратиться, но нет ни словечка в ответ.
А, впрочем, кто смел бы опять
тебя вздергивать на дыбу жизни?
В сегодняшнем мире у ней униженья
на всякого встречного хватит с лихвой.
Как капли дождя на барханах пустыни,
взмывают, ударившись, лишние люди.
Курится их жертва, их самосожженье –
кому приносимое? Вряд ли всем тем,
кто принял его на свой счет. Но молитвы,
но мук добровольных вовек не спускают
отвергнутым, детски взыскавшим небес.

Дуэль на штопаных презервативах

Пьеса-мелодрама в стишках на русском языке. Посвящается кавказской войне 2008 года.

Действующие лица:
Пукич – импозантный мужчина в дорогом костюме. Говорит с легким славянским акцентом.
Шуб - импозантный мужчина в дорогом костюме. Говорит с легким западным акцентом.
Джигитов - импозантный мужчина в дорогом костюме. Говорит с легким восточным акцентом.
Косолапов - импозантный мужчина в дорогом костюме. Говорит с легким славянским акцентом. 
Тамрико – девочка 8 лет с большими черными глазами. Говорит с сильным детским акцентом.

Акт 1, он же последний.

Пукич: Вот такие-то дела.
  Косолапов, надувай.
Косолапов: Взял уже трехсотый.
  Ай!..
Пукич: Неужели злобный Шуб
  проколол?
Джигитов: Что слышу? Так…
Косолапов: Никак нет!
Шуб: В горах возня…
Тамрико: День рожденья у меня!
Пукич: Что же, брат, пора бросать.
Косолапов: Я готов, как пионер.
Джигитов: Я надую тоже, сэр?
Шуб: Коли можешь, надувай.
Пукич: Хенде хох, козлы! Гуд бай!

Косолапов: Посильнее размахнусь –
  и пришлепну.
Джигитов: На тебе!
Пукич: Раб позорный на рабе.
Косолапов: Точно так. Они кругом
  тараканами кишат.
  Жаль пускать негодных в дом,
  как и их тараканят.
Тамрико: Отчего повсюду гром?
Шуб: Джигитов – идиот.
Джигитов: День последний настает!  
  Впрочем, вот тебе еще
  штопаный промежду глаз -
  угодил на этот раз!
Пукич: Тридцать штопаных сюда,
  двадцать штопаных - туда!
  Разольются – не беда.
Косолапов: Уловил! Мочу, мочу.
  Там промокло все уже.
Шуб: Видеть всех вас не хочу
  в вашем скучном трандеже.
Джигитов: Нет, поближе подберусь,
  чтобы дать с размаху в нос.
Косолапов: Выпрямляюсь в полный рост! 
Пукич: Я с тобою, не робей!
Все трое сталкиваются с разбега на высокой скале, держа на отлете свои штопаные снаряды. Тамрико, собирающая цветы, оказывается между бойцами и, сбитая с ног, катится в пропасть.
Тамрико: Мне страшно, мама!
  Не хочу я умирать!
Пукич, Джигитов, Шуб и Косолапов: Твою мать!
  Неча, дура, тут шнырять!..
   
ЗАНАВЕС

Миротворцы

«Блаженны миротворцы, ибо они сыновьями Божьими нарекутся»

Господин президент, вы, конечно, считаете, что миротворцы –
это бравые хлопцы, наряженные в камуфляж;
их вывозят в район, где бесчинствуют дикие горцы,
выдают автоматы и просят не сдерживать раж.

Вы уверены, что «Не убий» - это сказки для штатских,
тех, кого убивают наряженные в камуфляж,
чья судьба быть статистом спектаклей бездумных и адских,
где горят декорации, лезет этаж на этаж.

Господин президент, «миротворцы» - от древнего слова,
означающего не кровавую баню, а мир,
мир любой, от незыблемого до худого,
мир как цель - и, простите, не та, что повешена в тир.

Только это имел Он в виду и с горы проповедал.
Только этого мира творцов записал в сыновья.
Завтра сильный подавится, слабым теперь отобедав,
и в подножную грязь, как мы все, возвратятся князья. 

Из окна

Таятся в чернеющих недрах Москвы
(вечернее шествие автомобилей)
ее непонятные дети. Вдали
стоят над высотками сизые тучи.
И в дремной глуши их, нежданно плеснув,
за миг разлетаются, медленно тая,
клочки белых перьев... Как будто бы Он
еще одно наше не принял посланье.
И ерничать нынче пред Ним не хочу.

Луна из осоки антенн снизошла.
Возьму ее череп алмазный руками.
Воскликну, как тот разуверенный дух:
"О, Йорик, о бедный, о бедный мой Йорик!"

Столь тихо, что слышно, как где-то внизу
звонит телефон у каких-то счастливцев.

1996 год

Волк

В набитой строительным бредом квартире,
где комнат, хранящих зиянье, четыре,

зарытый в Москву, как в стог сена иголка,
брожу, обрастая терпением волка.

Скитаюсь, бесценной судьбой обрастая.
В углах одиночества плешь золотая.

И если алмаз горлом всплыл втихомолку,
сжимаются челюсти юного волка.

Я писем не жду: по отчаянья тропам
никто не гуляет с подругами скопом.

И на телефон, что белеет радушно,
я лапой когтистой наброшу подушку.

Я сам выбрал лес, обернувшийся чащей.
и в час, когда спит мегаполис пропащий,

и всходит над ним моя высшая нота,
я вою над тусклой страницей блокнота!

1996 год

***

Тополиный пух – воплощенная лень
и кружение праздных мыслей,
невесомый пустяк, чепуха, дребедень,
дух, что нежен и не завистлив.

Он звездою плывет к твоему лицу
и навеивает желанье
облака считать и лелеять пыльцу,
улыбаться на все мирозданье.

С высоты рабочего этажа
мальчугана заметив с тем же недугом,
вместе с ним превращаться в чудо-пажа,
шлейф несущего вслед за июньским кругом.

У монумента Григорию Сковороде


«Мир ловил меня, но так и не поймал».
Эпитафия на могиле философа.

- А ты знаешь, кто изображен на пятистах гривнах? Сковорода.
- О!.. А хто її там намалював?

Подлинный разговор.


…Мир, говоришь, не поймал?
Вот ты стоишь, запертый в клетке воздушной,
каменный и беззащитный,
даже не переставляя
грязные комья лаптей.
Стриженный в скобку, похожий
на допотопную птицу.
Корму насыпала щедро
тебе молодежь золотая:
семечки, пробки, окурки…
Падают кегли бутылок,
блядствует пир пустоты.
Мир не словил, утверждаешь?
Бедный мой памятник, зомби.
Меньше всего здесь ты нужен.
Не продавец, не политик,
не покупатель-амеба
в слизи под микроскопом,
даже не Командор.
Только бродячий философ!..
Что там в гранитной котомке?
Библия по латыни, 
луковица, сухари?..

Киев, Контрактовая площадь.

***
                                      С.

Я мучаюсь от красоты
твоей, которую бессилен,
как отраженье из воды,
добыть из сердца, сделать былью.

Я мучаюсь от колдовства,
нас разводящего за руки,
и я кладу кругом слова,
я возвожу до неба звуки,

и я пытаюсь заточить 
себя с тобой в посильной башне,
повесить на звезду ключи
и отогреть огонь домашний.

А день, как день, приходит – злой,
такой, что снов не изваяешь.
А ты стоишь передо мной
и, улыбаясь, извиняешь. 

1995.

***

Если бы Бастер Китон
свалился с луны в наше время,
он хохотал бы месяц,

словно повсюду - в креме
испачканные рожи,

потом бы ему стало грустно,
он сел бы и слезы вытер,

и, каясь, воскликнул: «Боже»!..

18.06.2009.

Украинский танец

Мне кажется, бегут они к Днепру,
чтоб в воду опускать свои веночки,
и ленточки струятся на ветру,
и ветер надувает их сорочки.

Вдруг взвизгнут громко и быстрей помчат,
в ладоши хлопнут, стукнут каблучками.
И ночь сияет в черных их очах,
и тонкий месяц вышел над полями,

над хатой, над серебряной межой,
и каждая кохается с любимым…
И каждая качает головой,
смеясь задумчиво над счастьем мнимым.

2001.




 

Другие произведения автора:

Дружба

Янголи над Софією Київською!

Прощание с сайтом 000