Правда о психиатрии

Глубокоуважаемый мною, старейший журналист Дона и Новочеркасска (моего родного города), мой бывший коллега по работе в редакции газеты "Донская речь" Владимир Иванович Симоненко не очень давно, в частной беседе со мной, упрекнул меня в том, что в последнее время я пишу и публикую, по его словам, очень много таких материалов, которые представляют собой ни что иное, как самые обыкновенные "агитки". Владимир Иванович говорил тогда: "Я говорю это вовсе не в ругательном смысле слова. Более того: кому-то надо и агитки писать. Но ты можешь писать гораздо более фундаментальные вещи. Этим тебе и следует заниматься". Что ж. И упрёк его принимаю, а на счёт "более фундаментальных вещей" воспринимаю и вовсе как комплимент, за который своему старшему товарищу и коллеге премного благодарен. Тем не менее, скажу: на мой взгляд, одно другому не мешает. Нужно писать глубокие, фундаментальные произведения, но приходится при том писать и так называемые "агитки". И я буду агитировать людей на борьбу как за те идеалы, которые исповедую сам (одни называют воплощение этих идеалов Православным Государством и даже - Православным Царством, другие - социализмом, третьи - коммунизмом, четвёртые - правовым государством, пятые - потребительским обществом, шестые - Царством Божиим на Земле, но всё это - не главное, это всё - названия, и дело не в них, а в сути, тем более, как убеждает жизнь, есть немало коммунистов, провозглашающих коммунизм на словах и на деле предающих его едва ли не по 24 часа в сутки, так же, как есть и немало псевдоверующих, в том числе - и священников, включая высшую церковную иерархию, предающих Царство Божие) так и против того, что считаю отвратительным и даже - преступным.

Сейчас же я вновь пишу о таком зле, как психиатрия.

В своё время, наш бывший министр печати Борис Миронов в одной из своих статей напомнил о том, что в годы Великой Отечественной Войны многих новобранцев, прежде чем отправить их на передовую, вели по землям только что освобождённым от немцев, что бы те, видя все разорения и следы ужасов, происходивших там совсем недавно, прониклись к немцам ещё большей ненавистью и были бы ещё злее в бою. Сам Б. Миронов при этом утверждал, что, сообщая в своих статьях многие вопиющие факты из современной жизни нашей страны, он имеет аналогичную цель относительно нынешнего правительства России. Я тоже буду писать сейчас, имея в виду точно такую же цель применительно к психиатрии - цель: вызвать у как можно большего количества людей как можно более сильное чувство злобы и ненависти по отношению к этой зловещей, человеконенавистнической структуре. Теперь я отказываюсь от попыток излагать всё то, что связано с психиатрией посредством художественных произведений - пусть читатели чётко, ясно и однозначно представляют, что речь идёт о конкретных людях и конкретных фактах, не являющихся игрой воображения автора.

Начну издалека. Уже, наверное, километры бумаги - от публицистики до беллетристики - исписаны на предмет так называемого "афганского синдрома". Конечно, человеку, не побывавшему (я тоже не побывал) в этом кровавом аду невозможно о нём судить. И морального права на это у нас нет. Мы и не будем судить. Но, смею, однако, предположить, не страшнее же там было, чем на фронтах Великой Отечественной. Тем не менее, не было же там никаких "синдромов". Разумеется, и на Великой Отечественной кто-то повредился психикой - не без того. Но, там если что-то подобное и было, то, прежде всего, являлось следствием либо контузий, либо тяжёлых ранений, и в общей картине, как говорится, "погоды не делало".

Попутно отмечу здесь ещё про такой случай, о котором мне рассказала медсестра новочеркасской психиатрической больницы ещё в конце 80х годов. Та медсестра до того успела проработать там более сорока лет. Поскольку я не знаю: жива ли она сейчас (а вдруг всё-таки жива?), хотя знаю точно, что там она уже давно не работает, то, по вполне, думаю, понятным причинам, не называю здесь её имя и фамилию. Знаю - от неё же знаю, - что за те сорок лет она успела повидать всякое. Но тут и она была в шоке. А было вот что. К ним привезли на обследование солдата, сбежавшего в "самоволку", в чём, конечно, ничего хорошего не было, но видеть в этом признак психического расстройства... Тут уж, как говорится, "извините, подвиньтесь"... Сбежал, так посадите на гауптвахту. Если отсутствовал столько, что по закону его дело подлежит трибуналу, то под трибунал и отдайте, что б другим неповадно было! Но отправлять на обследование в психушку! А он там пролежал полгода. Ему это зачлось в срок службы. Да потом, после того, как его всё же признали вменяемым, и в часть, где он всё ещё как бы служил, дали телеграмму, чтобы за ним приехали, да, прождав безрезультатно месяца 3-4, дали вторую телеграмму, после которой, прождав также безрезультатно, ещё примерно столько же, послали третью телеграмму, а потом - и четвёртую, после чего за ним всё-таки приехали и забрали его, а до "дембеля" ему тогда уже оставалось, что называется, "всего ничего".

Здесь считаю нужным рассказать о людях подвергаемых принудительному лечению в психиатрических больницах. Это бывает, когда человека обвиняют в том или ином преступлении, но в ходе следствия или суда по каким-либо причинам возникают сомнения в его психическом здоровье. Тогда того человека помещают в специализированное отделение психиатрической больницы - которое так и называется: "следственное отделение", - где он подвергается тщательному обследованию. Это единственное отделение, обитателей которого официально называют не "больные", а "испытуемые". Для свидания с ними требуются не только справки из правоохранительных органов, подтверждающие либо наличие кровного родства, либо подтверждающие факт пребывания с "испытуемым" в законном браке, но ещё и письменное разрешение от следователя, оформленное и заверенное надлежащим образом.

Если болезнь "испытуемого" оказывается доказанной, так же, как и тот факт, что совершённое им преступление (или - правонарушение) является следствием этой болезни тоже оказывается доказанным, но сама болезнь при этом признаётся излечимой, то тому человеку назначается принудительное лечение, так же, как назначается и срок этого лечения, отбывать который обычно приходится здесь же, но уже в другом отделении.

Когда срок заканчивается, собирается компетентная комиссия, решающая дальнейшую судьбу этого человека. Обычно бывает так, что его признают излечившимся, после чего составляется соответствующий акт и отсылается в суд, откуда потом ждут повестку, получив которую, лечащий врач того человека является в суд и там зачитывает составленное и заверенное вышеупомянутой комиссией заключение, после чего врачу выдаётся решение суда, а тот человек, получив копию этого решения, на следующий день идёт домой. Одна только беда - ожидание этой злополучной повестки иногда затягивается на срок даже ещё в несколько раз больший, чем уже отбытый срок принудительного лечения. Я, кстати, об этих делах уже упоминал в повести "Повороты судьбы". Говорят, сколько придётся ждать - зависит от судебных исполнителей, от их аккуратности, исполнительности, добросовестности и расторопности. Так, во всяком случае, говорят сами врачи-психиатры, имеющие опыт в подобных делах. Я сам слышал это из уст многих из них. Если это так (а это, скорей всего, именно так и есть), то было бы очень даже неплохо принять закон, в соответствие с которым те судебные исполнители были бы обязаны оплачивать - при чём, исключительно из своих личных денег, и никак иначе - каждый день пребывания каждого из таких людей в психиатрической больнице сверх того срока принудительного лечения, что был каждому из них назначен.

Но я вернусь ненадолго к "афганскому синдрому", с упоминания о котором начал.

Вообще-то, если посмотреть на вещи непредвзято, то поневоле приходишь к выводу, что вся афганская тема, так же, как и экологическая тема вообще и чернобыльская тема в частности, вместе с темой "антисталинизма" и составила тот мощный идеологический коктейль, при помощи которого и была, в конечном счёте, разрушена наша страна.

Я лично знал одного мужчину, воевавшего во Вьетнаме (там наши воевали ещё задолго до Афганистана), после своего возвращения имевшего некоторую глупость (а кто из нас не совершал и не совершает глупостей?) совершить несколько, мягко говоря, экстраординарных поступков, при помощи которых он пытался выразить своё презрение по отношению к некоторым руководящим работникам нашего города. Это происходило в конце всё тех же 80х, в период пресловутой горбачёвщины. Поступки те были, по сути дела, ни чем иным, как самым обыкновенным хулиганством, хоть и смотрелись внешне до некоторой степени эффектно. Но, оставались всего лишь, как было только что сказано, самым обыкновенным хулиганством, вряд ли тянувшим даже на штраф или на несколько суток административного ареста, хулиганством, над которым, на самом деле, стоило, разве что, посмеяться. Того мужчину эти поступки, конечно, тоже, мягко говоря, не украшали. Есть же - и тем более, были тогда - более серьёзные, а потому, и более действенные методы борьбы с бюрократами, которыми и следовало воспользоваться.

Это как раз и был тот случай, когда говорят: "Вы оба неправы, но ты неправ больше".

Этот человек несколько раз поступил нехорошо. Например, кинул в окно служебного кабинета какого-то большого начальства несколько тухлых помидор. Но, с ним поступили ещё хуже, упрятав его в психушку, и, по сути дела, "подсадив" на сильнейшие психотропные препараты, обладающие, кроме всего прочего, наркотическим эффектом. Здесь уж, как говорится, "всякое лыко пошло в строку", и его боевое прошлое во Вьетнаме автоматически теперь стало работать против него же самого. Он стал зависим от лекарств. Даже после выхода из психушки не мог уже без них жить. Ещё через несколько лет он превратился в калеку.

Кстати, считаю нелишним напомнить здесь о том, что один из постоянных авторов газеты "Советская Россия", педагог, публицист и общественный деятель Олег Верещагин сообщил в одной из своих статей о том, как один мальчик, переживший трагедию в "Норд Осте", во время захвата театрального центра чеченскими боевиками, потеряв в тех событиях своего родного отца, который был убит, потом у себя дома играл в спецназовцев, понарошку убивая воображаемых террористов, в результате чего, его мать усомнилась в его психическом здоровье, и добилась, чтобы мальчика поставили на учёт к психиатру. О. Верещагин совершенно справедливо возмущался тем поступком той женщины, считая её саму жертвой теперешней пропаганды с её пресловутой "толерантностью", когда нас убивают - теперь уже, в буквальном смысле слова, - а мы должны - видите ли! - оставаться "толерантными".

Собственно говоря, знал я одного "афганца" - мы с ним были почти соседями, - действительно повредившегося психически. Но и с ним всё обстояло и обстоит далеко не так однозначно, как может кому-то показаться при поверхностном взгляде на его биографию. Потому, остановлюсь на нём и на его жизни более подробно.

Юрий - так я буду называть этого человека на этих страницах - вернулся из Афганистана в общем-то вполне нормальным, только, пожалуй, несколько более резким и жёстким в суждениях, несколько более суровым и сухим в манерах, нежели прежде. Но, по-другому и быть не могло - ведь, не на курорте побывал. А вот, когда напьётся... Впрочем, и в таких случаях дальше безумных криков и срывания со стола скатерти (разумеется, с неизбежно сопутствующей этому, в больших, или меньших количествах, разбитой посудой) дело не шло. Но и другие-то по пьяному делу ещё и не то творят. Конечно, надо было Юрию что-то со своей пьянкой делать. Да и волю нервам не давать. Никакие расшатанные нервы не вылечит никто и никогда, если их хозяин не научится держать себя в узде - это, между прочим, любой врач подтвердит, в том числе - и психиатр. То же самое касается и спиртного. Да и наркотиков. Впрочем, про наркотики это я здесь к слову сказал. В конце концов, приведу такой пример. Уважаемый многими из нас Василий Макарович Шукшин тоже страдал алкоголизмом, однако нашёл в себе достаточно сил и мужества для того, что бы окончательно и бесповоротно порвать с этим злом, порвать целиком и полностью, окончательно и бесповоротно; в то же самое время, как не менее уважаемый многими из нас Владимир Семёнович Высоцкий лечился от того же самого зла в лучших клиниках страны, а результат - вернее, полное отсутствие вообще какого бы то ни было результата - общеизвестен. А в наши дни певица Земфира полностью избавилась от пристрастия к наркотикам, которым страдала несколько лет, сделав это тоже без всякого лечения.

Всё же, спешу вернуться к Юрию и к моему краткому изложению его жизненной истории. Как бы и что бы там ни было, но попал этот человек в поле зрения психиатрии. И, вместо того, чтобы дать ему возможность спокойно прийти в себя (в конце концов, не нами сказано: "время - лекарь"), за него там взялись, что называется, "по полной программе". Было бы, пожалуй, полбеды, если бы его лечили от алкогольной зависимости, сам факт наличия которой у Юрия в тот момент тоже представлялся более чем спорным. Скажу честно. Лично я в своё время, пережив тяжёлый стресс в личной жизни, пил не меньше. Тем не менее, вскоре порвал с этим. Резко порвал. И тоже без всякого лечения. И Юрий бы порвал. Не сомневаюсь. Но сейчас речь даже и не об этом, а о том, что Юрия лечили вообще неизвестно от чего. Ни он, ни его родители так и не узнали диагноза, который ему был поставлен. Это, наверное, тоже говорит о чём-то. Тогда Юрия тоже, самым настоящим образом, "подсадили" на психотропные препараты, сделав ему настоящую зависимость от них, что вскоре привело его к гипертонии и серьёзным функциональным нарушениям сердечной деятельности, в результате чего, с завода, где Юрий прежде работал, ему пришлось уйти. Ещё через некоторое время он получил инвалидность. Эту инвалидность он был вынужден подтверждать каждый год, что являлось сущим кошмаром.

Без лекарств Юрий уже не мог, а от лекарств ему делалось всё хуже и хуже - круг замыкался. Юрий снова пытался искать забвения в спиртном, но, в сочетании с психотропными препаратами, оно привело только к ещё большему ухудшению состояния.

В то же самое время, как ни странно, в жизни Юрия случился "роман" с одной девицей весьма сомнительного поведения, дочерью одного очень большого начальника. Назовём её Ольга.

Отец Ольги считал, что его дочь должна окончить институт, и обязательно - с красным дипломом. Это, в сочетании с постоянными скандалами дома, привело Ольгу к нервному истощению, которое, в свою очередь, повлекло за собой тяжёлый нервный срыв, закончившийся тем, что Ольга оказалась в психиатрической больнице. Дальше - схема традиционная: лекарственная зависимость - потеря работоспособности - инвалидность - полный распад личности. Часто за распадом личности у многих происходит и распад морали. Так было и с Ольгой. Кстати, её отец вскоре скончался. Через несколько лет после смерти отца, скончалась и её мать. Ольга завела роман с каким-то престарелым бомжом, который через некоторое время тоже умер от цирроза печени. Тогда Ольга и вовсе привела в свою квартиру семейную пару, прежде обитавшую где-то на дачах. А потом... А потом квартиру Ольги благополучно присвоила её родная тётка.

Судьба же Юрия к тому времени сложилась более чем трагически. Он просто стал психопатом, заводившимся из-за любой мелочи, в конце концов, убив человека, после чего был отправлен в специализированную психиатрическую больницу, в такую, из которой обычно уже не выпускают. Не знаю: жив ли он сейчас? Впрочем, боюсь, что теперь для него самого было бы лучше не жить.

Можно было бы также рассказать очень много о случаях присвоения сотрудниками психиатрических больниц домов и квартир своих пациентов. Обычно это делается путём признания их невменяемыми с последующим оформлением опекунства, при этом опекунами назначаются именно эти сотрудники. Считаю, что подобную практику следует как можно скорее категорически и однозначно запретить на законодательном уровне.

Пора понять: в психиатрии не лечат, а калечат. Окончательный выход в её полном упразднении.

6 июля 2011г.

Другие произведения автора:

21е декабря

Маленькая церковка

Алексий Второй. Послесловие к смерти