Ещё один аспект психиатрической проблемы

Некоторые люди - в их числе весьма опытные литераторы и ещё более опытные журналисты, мнением которых лично я всегда дорожил и продолжаю дорожить - в процессе личного общения со мной недоумевают: "Зачем тебе это нужно?! Оставь! Ты же можешь писать лучше!". Да, знаю, что могу - говорю об этом без ложной скромности. И надеюсь, что напишу. Но, когда речь заходит о психиатрии, то здесь - должен сразу же внести ясность - не собираюсь создавать шедевры, а собираюсь донести до читателя то, что знаю сам об этом вопросе и своё видение того, что знаю, так же, как и донести мысль о том, что психиатрия есть зло, от которого практически в любой момент и при любых обстоятельствах может пострадать любой и каждый из нас, и потому мы все должны против этого зла бороться, делая это, руководствуясь хотя бы элементарным инстинктом самосохранения. А для выполнения данной задачи требуется публицистика в её чистом виде.

Кто-то считает, что я сейчас пишу так называемые "агитки". Пусть так. Называйте, как хотите. Но, сумейте, пожалуйста, за всеми названиями, определениями и внешними формами увидеть подлинную суть того, о чём идёт речь, и сделать из увиденного и прочитанного правильные выводы, постаравшись подкрепить эти выводы такими же правильными, продуманными и организованными делами.

Сейчас же, продолжая психиатрическую тему, намереваюсь коснуться вот какого аспекта данной проблемы, имеющего, на самом деле, чрезвычайно глубокое значение и крайне зловещий подтекст.

Не знаю даже, откровенно сказать, смогу ли выразить всю степень глубины и трагичности того, о чём сейчас пойдёт речь.

Каждый, кто в той, или иной мере, прямо, или косвенно сталкивался - хотя бы раз - с психиатрией, не даст соврать: именно в этой области медицины (если, конечно, это вообще можно назвать медициной - хотя бы, даже чисто условно) пребывание людей на больничном - безотносительно того, является это пребывание амбулаторным, или стационарным - бывает столь длительным, как, пожалуй, нигде более.

Напомню здесь об одном чисто юридическом моменте. В СССР в 70е-80е годы по закону человек имел право находиться на больничном в общей сложности не более четырёх месяцев в году. Дальше вставал вопрос об инвалидности. Чуть позже в это положение были внесены некоторые коррективы, и означенный срок был сокращён до трёх месяцев. Эта норма остаётся и сейчас. Но здесь есть один нюанс. После трёх месяцев пребывания на больничном, человек направляется на комиссию, имеющую полномочия назначить ему инвалидность. Но она может инвалидность и не назначить, зато - может при том продлить больничный ещё на три месяца, по истечении которых опять встаёт вопрос либо об инвалидности, либо о новом продлении больничного. Таким образом, его можно продлевать и продлевать практически до бесконечности. Не говорю здесь о том, хорошо это, или плохо. Говорю это просто, как факт. Я сам лично знал одну женщину, работавшую тогда, когда я её знал, бухгалтером на вокзале, которая тоже, каким-то малопонятным образом, попала в поле зрения психиатрии. Правда, в больнице она не была. С неё хватило так называемого "дневного стационара" при городском психиатрическом диспансере. Её там "лечили" (вернее - калечили, поскольку в психиатрии иначе и не бывает) не менее усиленно, чем других в больнице. Из этических соображений я не называю имя и фамилию этой женщины. Так вот. Вышеупомянутая комиссия продлевала ей больничный несколько раз. В общей же сложности она пробыла на больничном - ни много, ни мало - девять месяцев.

Её усиленно пичкали всё это время таблетками, капсулами, каплями, уколами. Причём, лекарства подбирались в таком сочетании, что как бы ей плохо ни было, но, если она, каким-то образом, не принимала таблетки и капли, то от уколов ей становилось ещё хуже. Напряжение мышц её лица и всего её тела достигло такой степени, что было заметно невооружённым глазом даже на расстоянии. По этой же причине она была почти не в состоянии говорить.

Однако же, в конце концов, её выписали, она вернулась на работу, психотропная химия из организма постепенно выветрилась. Этой женщине исключительно повезло. Другие оттуда вообще не выходят. Кстати, вышеупомянутого дневного стационара это тоже касается.

Длительные сроки пребывания на больничном (чаще - в лечебнице, реже - в том же дневном стационаре) в сочетании с кошмарным состоянием разбитости тела и напряжённости мышц, а также - угнетённости психики, вызванным применяемыми здесь методами будто бы "лечения" (подробнее об этом - в статье правозащитника, кандидата медицинских наук Сергея Запускалова "Что такое психиатрия", широко цитировавшейся мною в статье "Размышления о психиатрии") приводят человека к практически полной невозможности заниматься всё это время вообще какой бы то ни было деятельностью (даже - по дому), что, само по себе, у многих постепенно начинает входить в привычку. Человек и весь его организм - даже его сознание, его психика - начинает отвыкать от любой работы. Ещё через некоторое время он и сам перестаёт бороться, идя на поводу у своего состояния, и даже подыгрывая практически любым - в том числе, и самым вздорным - измышлениям психиатров относительно себя самого. Дело, медленно, но верно, начинает двигаться к получению инвалидности. А ведь у человека ещё совсем недавно было всё, что бы выздороветь. Не вылечиться, а именно выздороветь. Буквально на глазах инженеры, лаборанты, учителя, да и просто - хорошие рабочие и служащие превращаются в калек с потухшим взором, опускаясь до какого-то даже не животного и даже не растительного, а до одноклеточного примитива.

Прежние социальные связи теряются безвозвратно. Многие из таких людей сбиваются в кучки вокруг дневного стационара, что действует обычно при городском психиатрическом диспансере (аналог поликлиники) из-за того, что там бывают бесплатные обеды, а иногда - и завтраки, и больничных так называемых "лечебно-трудовых мастерских" (там, где они ещё есть), большинство которых и в более благополучные годы (не говоря о дне сегодняшнем) пребывали в таком состоянии, что утверждать, что они (те мастерские) находятся в своём развитии на уровне каменного века, значило бы им льстить, делая это по той же самой причине - бесплатная еда с больничной кухни, - в то время, как работа в тех мастерских (вернее, видимость этой работы) - всего лишь формальный предлог для того, чтобы там бывать.

Там, в этих, по сути дела, сектах, люди живут, не видя практически никого, кроме себеподобных, нигде более не бывая, ни с кем более не общаясь, боясь какого бы то ни было вторжения чего бы то ни было в их устоявшийся, ограниченный во всех отношениях (как в прямом, так и в переносном смысле слова) мирок, где появляются даже элементы своей субкультуры, в некотором роде - даже свой сленг, заводятся и распадаются отношения между мужчинами и женщинами. Как ни крути, а все признаки секты на лицо.

Но ещё больше пугает этих людей возможная перспектива самим выйти за эти границы. Вот что страшно!

И я, если честно, не знаю, где выход из этой ситуации, где решение этой проблемы? Боюсь, что тем людям, о которых я сейчас говорил, уже не поможет никто и ничто. Если, конечно, хотя бы кто-то из них сам себе не поможет, что тоже немаловажно. Но, в таком случае, и мы не можем и не должны оставаться в стороне.

Возможен ли подобный вариант развития событий хотя бы относительно одного человека? - Откровенно говоря: вряд ли. Но, нашей первоочередной задачей остаётся повышение как нашей собственной сознательности, так и сознательности тех, кто нас окружает. Это необходимо хотя бы даже для того, что бы самим не оказаться на месте тех людей, а оказавшись - если таковое всё же произойдёт - сделать всё возможное и невозможное для того, чтобы оттуда как можно скорее вырваться.

6 июля 2011г.

Другие произведения автора:

Семь лет боли

Возрождение, или вырождение?

Новочеркасск 1962