ЕЩЁ крохотным он твёрдо усвоил, что
два народа, тараканий и человечий, живут не в ладах. Чтобы поменьше
встречаться, тараканы придерживаются ночного образа жизни, когда люди спят.
А днём только попадись двуногим на глаза — прихлопнут. Но этим люди
не ограничиваются. Они разбрасывают смертельные приманки, расставляют ловушки
и придумывают другие коварства.
Но самая страшная напасть —
когда люди душат тараканов аэрозолями. От них наш таракан спасался в глубокой
щели в фундаменте, под полом. Через неё с улицы постоянно сквозило.
Было холодно, особенно зимой, но движение воздуха относило отраву.
Отсиживаясь долгие часы
в своём убежище, он размышлял над тем, почему люди не любят шестиногий
народ. Он прислушивался к разговорам на кухне. Молодая хозяйка дома
нередко возмущалась, что тараканы забираются и тонут в супе, портят
своими выделениями стены, гадят в сахарницу, падают с потолка на стол
во время обеда, и вообще от них нет спасу. После таких жалоб её муж
покупал какое-нибудь новое средство…
Однажды ночью, собрав тех, кто
выжил после очередной химической атаки, наш герой обратился к ним:
— Братья! Кажется, я понял,
почему люди всё время стараются нас уничтожить. Мы действительно мешаем им
жить. Нужно сделать две вещи. Первое: не прикасаться к хлебу
в хлебнице, сахару в сахарнице, содержимому кастрюль и сковород
на плите. Нам вполне хватит того, что люди выкидывают в мусорное ведро или
роняют на пол. И второе: не выходить из-под пола, когда они не спят.
— Что ты сказал? —
у участников собрания даже усики затряслись от негодования. —
Отказаться от сладкого? Питаться одними отбросами? Дрожать перед этими
двуногими извергами? Говоришь, с людьми можно ужиться? Вот и убирайся
к своим людям, докажи, так сказать, на личном примере, а нас уволь.
Подумаешь, философ!
Прозвище приклеилось:
«Смотрите-ка, Философ ползёт в свою щель! Да он просто трус! Эй, Философ,
что сегодня будешь проповедовать? Ты стараешься не мешать людям, а что они
сделали для тебя?»
Изо всего, что он видел
и слышал — даже из злобствования сородичей — Философ старался
извлечь рациональное зерно. Действительно, было бы естественно, если бы чем‑то
поступились и люди. Но чем? Ответа не было, да и соплеменники
игнорировали все его обращения. Вражде людей и тараканов не виделось
конца.
Философу оставалось самому вести
тот образ жизни, который он считал правильным. Он довольствовался оброненными
кусочками и содержимым мусорного ведра. На каком-то этапе ему стало
неприятно есть животные остатки. На вегетарианской пище он перестал болеть,
быстро обогнал всех в размерах. Стал видеть яд в приманках,
предупреждал: «Братья, не трогайте!» — но выжившего из ума (так все считали)
Философа не слушали и даже потом, корчась от отравы, хрипели: «Накаркал!»
В ПОИСКАХ ответа на мучившие его вопросы
Философ нашёл ход в детскую. Каждый вечер мама рассказывала дочурке сказки
и пела колыбельные, а таракан, затаившись под плинтусом, тоже слушал,
слушал…
— Смотри, у нас новая
книжка! — сказала как-то мама, укрыв девочку одеяльцем. — Сегодня я
прочитаю из неё сказку «Тараканище».
И стала мелодично декламировать:
Ехали медведи
На велосипеде.
А за ними кот
Задом наперёд…
Когда же появится главный герой
сказки? И он появился, но совсем не так, как ожидал Философ:
Вдруг из подворотни
Страшный великан,
Рыжий и усатый
Та-ра-кан!..
Впечатлительная девочка прижалась
к маме:
— Если тараканище хотел слонят
и носорожков проглотить — он и мальчиков и девочек может
съесть?
— Не бойся! — ответила
мама. — Наш папа всех защитит — и тебя, и меня,
и братика, который у тебя скоро появится. Спокойной ночи!
Она поцеловала дочку, включила
ночник и ушла. Потрясённый Философ заметался под полом, чувствуя, что сказка
о кровожадном тараканище, принятая доверчивой девочкой за чистую монету,
навсегда может отрезать путь к миру между людьми и тараканами. Он
заплакал бы от бессилия, если бы тараканы умели плакать. Нужно немедленно
действовать! Но как?
— Не паникуй! Ты обязательно
найдёшь выход, Философ! — прозвучал вдруг очень добрый голос. И, странное
дело, прозвище было произнесено не с насмешкой, а уважительно.
Философ резко остановился
и осмотрелся:
— Ты кто? Я никого не вижу!
— Я всегда рядом
с тобой, — уклончиво ответил голос. — Я даю тебе силу духа.
Увидишь меня… потом. А сейчас — думай и действуй. Удачи! —
И голос умолк.
Решимости и вправду
прибавилось. Первое, что решил сделать Философ — развенчать ложь, пока она
не укоренилась в сознании девочки. Он пробрался в детскую, спрятался
на этажерке между игрушками и осторожно позвал:
— Девочка, а девочка!
— Кто здесь? — она открыла
глазёнки.
— Мне нужно поговорить
с тобой. Только не пугайся! Тараканы, как и люди, бывают разные…
— Ой! — взвизгнула девочка
и мгновенно скрылась под одеялом. И оттуда спросила: — Ты пришёл
меня съесть?
— Я ведь сказал, что хочу
поговорить с тобой.
Краешек одеяла приподнялся,
и насторожённые глазки уставились на Философа, который прошёлся по краю
полки, чтобы его можно было получше рассмотреть.
— Сама подумай: если бы я даже
был злым, неужели при моих размерах я смог бы тебя проглотить? Но я никому не
желаю плохого. И ты меня, пожалуйста, не обижай. Хочешь, погладь
меня, — предложил он, — только сильно не надавливай, а то мне
будет больно.
Ручка потянулась к нему
и отдёрнулась, снова потянулась — и вот пальчик прошёлся по
хитиновой спинке. Мягкий панцирь прогнулся, но Философ стерпел.
— Спасибо, мне очень
приятно, — учтиво поблагодарил он. И продолжил: — Какая
у тебя замечательная мама! Как красиво она поёт и читает! И так
обидно, что ей попалась книжка с неправильной сказкой. Послушай правду
о тараканьем народе…
Скрипнула дверь, и Философу
пришлось прыгнуть за этажерку в спасительный лаз. Сквозь щёлку он увидел
девочкиного папу.
— Я пришёл поцеловать тебя перед
сном. А с кем это ты разговаривала?
— С тараканом.
— С каким тараканом?
Девочка задумалась, развернула
ладошку:
— С таким.
«Ещё не хватало, чтобы
здоровенные тараканы разгуливали по детской! С этим надо кончать!» —
пробурчал мужчина себе под нос, а вслух проговорил:
— Спи, доченька! Он тебя больше
не обидит.
— Он и не обижал… он хотел
рассказать… — девочка не закончила, растворяясь в сладком сне.
РАССТРОЕННЫЙ Философ ползал взад-вперёд под
полом — на ходу лучше думалось — и осмысливал ситуацию. Первая
попытка поговорить с девочкой оборвалась и не скоро повторится: его
наверняка теперь будут подстерегать. Ясно, что мужчина в таком же плену
предрассудков, как и его жена. Каким способом донести до них до всех
истину — что люди и тараканы должны любить друг друга?
И вдруг его осенило. Мысль была
настолько же гениальной, насколько простой: то, что он должен сказать людям, он
должен не проговорить им, а пропеть! Они принимают песню всем
сердцем! Девочка засыпает под колыбельную умиротворённая. Если мужчина хочет
особенно порадовать жену, он берёт гитару и поёт, а женщина гладит
и целует его. Поёт дочка — папа восторженно хлопает в ладоши. Он
всегда старается зайти в детскую, когда там звучит колыбельная. Да-да,
чтобы люди что-то поняли, надо это им пропеть! И он сделает это
завтра же!
Он нарисовал себе картину, как
семья соберётся на кухне за накрытым столом, и все услышат сначала его
песню, а потом на столе появится он сам. Взаимопонимание, несомненно,
будет установлено! В голове стали складываться рифмованные строчки
и целые куплеты…
Философ никогда не пел прежде. Но
завтра утром он просто не имел права сплоховать. Нужно было порепетировать,
причём, ввиду ограниченности времени, сразу в той обстановке, в какой
предстоит выступать. К счастью, на кухне темно. Он выбрался на
середину стола, и…
«Вот он!» — раздался
злорадный мужской голос. Вспыхнула люстра, и резиновая мухобойка чёрной
молнией оттянулась по столешнице, размазывая обломки хитиновых пластинок,
ножек, усиков…
ФИЛОСОФ с удивлением всплывал над
тем, что только что было его телом. Когда же он понял, что его убили, то стал
горько сетовать, что зря прожил свою жизнь, потому что не сумел ничего изменить
в тараканьем сообществе и не успел пропеть людям о любви. Но
знакомый добрый голос ответил его мыслям:
— Совсем не зря: ты изменил себя,
Философ, ты понял, что основанием всего должна быть любовь! А твоя мечта
спеть людям обязательно сбудется: следующий раз я дам тебе родиться соловьём.
Ну, здравствуй!
Земной мир стал расплываться,
уступая место другому миру, в котором перед Философом всё явственнее
проступал Тот, Кто с ним говорил, и был Он само́й Мудростью
и Любовью.
Февраль 2002 — январь 2004.
Первая публикация: Калужское
слово: Лит.-обществ. газета. — Калуга: Калужс. регион. орг‑я Росс. союза
проф. литераторов. — 2008, июль. — № 3. — С. 10.
Здесь дано в редакции 25.11.2013.
Другие произведения автора:
"В гробу я тебя видал!.."
Кот-«профессор»
Магические молнии
Это произведение понравилось:
Новые
Меню
