БЕРЕГИНЯ

7 ноября 2012 — Вячеслав Бурмистров

Женился мужик – да пожалел. Была девушка приветливая, милая да покладистая, а как за своим благоверным законной хозяйкою стала, ну ровно её подменили: до того завидущая, сил нет! И каждый день в избе только и слышно: у соседа и мёд слаще, и собаки злее, и у всех людей всё как у людей, и лишь у её непутевого мужика, дескать, всё не слава Богу! А сколько жадности набралась! Рыбью косточку под лопухами выглядит – и ту скорей в дом.

И много ли мало ли времени прошло, а смотрит мужик и примечает, что началось в избе неладное.

То за печью кто-то зубами лязгает, то в подполье рыком рычит. А то к ночи, в сенях иль в чулане, в самой темноте-то вдруг невесть кто как наступит на ногу – ить больно до чего! Аж на всю седмицу нога отымается!

Мужик хоть отродясь был не робкого десятку, а при жизни такой уже и тени своей боится. Совсем нервический стал. Устал мужик.

Но известно: устал не устал, а делать чего-то надо, потому мужчина все-ж-таки! А дай-ка, думает, прослежу. Вот взял фонарь да в хлеву, где свинья Хавронья у них квартировалася, он секретно и спрятался. Фонарь-то не зажигал сперва. Сидит в углу, наблюдает. Как сон найдет, зевнет от души, глаза протрет и опять в темнотищу вперится.

И дождался.

Уж полночь близится – свинья как завизжит! Как в ладоши захлопает!

Мужик тотчас фонарь зажег – и обмер.

Носится Хавронья по кругу, а на ней… Господи, спаси! Помилуй, Богородица!.. Поганая нечисть на свинье! С виду – скоморох не скоморох, а на плечах голова пёсья. И шерсть кудлатая, длинная. И глазки угольками, а уши ну точно собачьи. И с круга-то своего на мужика свинью поворачивает. И как помчится на него в галоп! Да со страшным гоготом!

Мужик – заиндевел. Душа в пятки упала. Волосы дыбом.

Тут бы и ему конец, и сказке нашей, да благо успел он перекреститься. «Свят! Свят! Свят!» А Крестная сила, она и в свинарнике непомерно крепка. Нечисть как об стенку ударилась. Всхлипнула, ухнула, башкой пёсьей дверь вышибла – и со свистом в темный лес.

А утром свинья сдохла. Не вынесла добрейшая дородная Хавронья такой нечеловеческой страсти. Хрюкнула и померла.

Днем под солнцем все вроде и ничего. Лишь один клок синей шерсти на дверном косяке шевелится.

Но в другую ночь опять страсти-напасти! И в третью, и в тринадцатую! Уж без свиньи – на голых вилах нечисть скачет-носится перед побелевшим мужиком, гогочет пуще прежнего да так и норовит мужика на вилы нацепить, как копнушку сена.

Решил мужик утопиться.

Взял веревку, выбрал камень и пошел искать берег покруче да омут поглубже. И напрочь позабыл в своей кручине, что в лунную полночь к реке не подходи. Да и вспомнил бы про запрет – пошел бы, потому какая жизнь с такими страстями!

Держит мужик камень, с жизнью прощается. Вдруг будто окликнул кто. Обернулся и чуть в речку не свалился раньше времени. Сидит на огромном валуне русалка, волосы распущенные, и моется. «Эх, опять неладно! Плохая примета, – смекнул мужик. – К утопленнику».

А русалка глянула на него и усмехнулась:

– Подтолкнуть или сам с усам?

Мужик тут всё и расскажи распущенной барышне. Хоть она и охальница, думает, но, может, и посочувствует, вон ить какое горе у человека.

А русалка лишь посмеялась звонко, от души. Ох, уж она потешилась.

Так оказалось, это бесёнок, родственничек её, по ночам шалит. Он самый и есть! Из всех бесенят у него лишь одного шерсть на загривке синяя.

– Это ли горе! – успокоила русалка. – Про эту напасть я тебе все расскажу.

И поведала мужику, что не рыбью кость жена принесла домой. Гребень русалочий. От него и пошли в доме беды и неустройства. Оттого и бесенок навещать повадился, как к себе зачастил. Но с бесёнком справиться недолго. Как тот залезет в посудину – перекрестить и крышкой накрыть. И сто лет там просидит.

– А с женой как быть? – спрашивает мужик.

– А с женой сам решай! – строго сказала русалка. И прыг в реку. Да как ударит хвостом по воде на прощанье!

Мужик стоит, глазами хлопает: не купался, а мокрый.

Вернулся домой. Как велела русалка, так и сделал. И бесёнка в кринку поймал, и гребень русалочий у жены в сундучке нашел. А чего дальше делать? Решил на речку к заветному камню отнести – гребешок хозяюшке вернуть, а с ним и бесенка. Ведь жалко проказника: сто-то лет взаперти! А бесенок будто услышал: из кринки да в рукомойник! Сидит и мяукает там, вылезать не хочет. Но и там попался. Куда ему с озорством против честного Креста!

А на берегу русалка на валуне. И волосы распущены по-прежнему, и вся она словно никуда и не уходила. Сидит, молчит. Чего делать, не говорит. Мол, сам решай.

Мужик снял крышку, вытащил бесенка за синий загривок, дал щелчка паршивцу да и выпустил. А русалке земным поклоном поклонился и гребень передал. И стоит, ждет чего-то, а чего ждет, и сам не знает. А девушка на камне-валуне молча сидит, волосы чудесные расчесывает. Капли с гребня в воду капают.

А мужик вдруг жену вспомнил. И пожалел. И задумался. «Эх, – думает, – вот двери новые-тесовые взамен разбитых поставлю и в город съезжу на ярмарку. Жене новый гребень куплю. Не поскуплюсь, добрый гребень возьму, с росписью».

А русалка и говорит:

– Как решил, так и сделай. Ко мне не ходи больше. Я не простая русалка, я – Берегиня… Под берегами живу. А ты живи-ходи по-над берегом. Прощай.

Хвостом махнула на мужика и пропала в черном омуте. И лишь голос подала по лунной дорожке: «Больше не попадайся».

С той поры жена у мужика стала тихая, ласковая, хозяйственная. Что ни день, то изба полна гостей! Без подарка никого не отпустят. А мужик нет-нет, да и вспомнит берег реки.

Вчера опять вспоминал – мне рассказывал.