Жизнь роковой броши - глава шестая

     Она ехала поездом туда, где предстояло жить в одиночестве, где ждал дом, подаренный друзьями, уехавшими в далёкую Польшу, которую ей, этнической польке, не довелось увидеть. Место удалось купить на нижней полке жёсткого плацкартного вагона. Купив постельное бельё, разложила матрас и сразу легла. Уснула мгновенно, проснулась на рассвете, сидела у окна, разглядывая широкие казахстанские степи, покрытые травой. Степь, убегая к горизонту, сливалась с небом.

     Поезд в Джезказган приходил рано утром. Взяв свой узелок с нехитрым багажом, узнала как добраться до посёлка Рыбачьего. Шла по улице посёлка к дому, ни с кем не заговаривая. Из писем подруги знала, куда идти от остановки автобуса. Ключ оказался на месте. Домик был крепким, площадью в двадцать пять квадратных метров, комната и небольшие сенцы. Всё давно не белённое, полы подметены, но не крашенные. В углу печь, топкой ко входу, на ней ведро, кастрюля, две тарелки с двумя ложками, алюминиевая кружка. Рядом с печкой металлическая кровать с жёсткой сеткой, покрытая тонким матрасом, поверх которого старое байковое одеяло, ватная подушка без наволочки. Два окна без занавесок, в простенке грубо сколоченный стол и две табуретки.

     Да, друзья, жили вы скверно, - вслух произнесла Ядвига. - Надо всё поменять!

     Вывесив во дворе матрас и одеяло на просушку, пошла за водой к колонке. Возвращаясь с полным ведром, увидела у забора молодого мужчину с интересом её разглядывающего.

     - Здравствуйте! Надо понимать, вы Ядвига? Ваши друзья кое-что оставили для вас у меня. Постельное бельё, документы на дом. Я сейчас всё принесу, - произнёс он и быстро направился к своему дому в конце огорода, стоявшего  на другой, параллельной улице.

     Ядвига так и осталась с ведром в руках. Сердце учащённо забилось. Мужчина был сильно похож на Вано. Тот же рост, те же глаза и голос, немного гортанный.

     Парень кавказских кровей, - подумала Ядвига и поспешила занести ведро в дом.
Он появился быстро. Ловко перепрыгнул через штакетный заборчик, отделяющий его огород от её двора, держа в руках два узла с вещами.

     - Они быстро уезжали, собрали всё в узлы и к нам, не до стирки им было, но моя жена Хаят оказывается всё перестирала. Испугал я вас своим внезапным приходом. Меня Малик зовут, мы чеченцы. Родителей выслали сюда во время войны, они ушли в мир иной, а мы остались и живём здесь. Хаят вам передала лепёшек, кусок отварного мяса, пачку чая. С дороги поесть надо. Вы не стесняйтесь, обращайтесь, помогу, чем смогу. Дом надо подремонтировать. Вашим друзьям не нужен был огород, картошку не сажали, лишь по мелочи что, но я верну всё сполна. Перенесу заборчик на неделе. Мы стали всё сажать, многое успевает вырасти  и созреть.

     Он говорил, а Ядвига стояла оглушённая, смотрела на него и не знала, что отвечать. Издалека послышался женский голос, на крыльце соседского дома стояла женщина с ребёнком на руках и звала Малика на завтрак. Он вновь перепрыгнул в соседний огород и побежал к своему дому.

     С этого дня в её дом зачастил сосед. Он помог ей с ремонтом внутри дома, многое сделал снаружи. От возврата огорода она отказалась, хватало земли у дома.
Деньги быстро закончились и она устроилась на полторы ставки санитаркой в городской больнице. С утра уезжала на работу, приезжала поздно. С женой Малика так и не познакомились, та избегала общения, а Ядвига не навязывалась. Она была на пятнадцать лет старше Малика, не трудно было предположить разницу в возрасте с его женой. Весной засадила палисадник у дома, цветы перед окнами, соседки георгинами поделились. Домик засиял чистыми окнами. Малик переделал сенцы, утеплив их и навесил добротную дверь, по стенкам полок наколотил. В доме был небольшой погреб для хранения овощей.

     Соседи знали о её прошлом, но таких, как она, в городе было много. Иногда соседка Соня приходила посудачить о событиях в посёлке. По-разному жили люди. Про Хаят рассказала. Малик привёз её из Чечни. Тихая, языка практически не знает. Нарожала ему троих пацанов и живёт тихой жизнью, ни с кем не общаясь.

     - ****ун он, Малик этот, скажу я вам. Он и с вашей подругой шуры-муры крутил. Муж не знал, а Хаят знала. Маялась бедная, но молчала. Не удивлюсь, если и к вам начнёт клинья подбивать. Вы красавица, пани Ядвига. Мой Колька и тот на вас глаз положил. Но я ему пообещала кое-что с корнем вырвать и отдать псу на съедение, сразу притих, - рассмеялась Соня, попивая чай из подаренных Маликом чашек.

     - Ой, да что вы такое говорите, Соня! Он мне в сыновья годится, - ответила Ядвига, зардевшись. - Зачем мне в чужую семью лезть. И за мужа своего не беспокойтесь, отлюбила я своё давно, ушло моё время.

     - Ох, не зарекайтесь, соседушка! - снова рассмеялась Соня. - Вы день ото дня краше становитесь. Бабы по посёлку про вас судачат. Красивее вас и не сыскать. Вот вчера...

     Соня не успела договорить, мимо окна мелькнула мужская тень, хлопнула дверь в сенцах, дверь в комнату распахнулась и вошёл человек в военной форме.

     Ахнув, Ядвига поднялась с табуретки. На пороге стоял Сергей Павлович. Он кинулся к ней с объятиями. То приближая, то отстраняя Ядвигу от себя, он целовал её глаза, щёки, волосы, приговаривая:

     - Ещё краше стала, моя голубушка! Вольная жизнь на пользу тебе пошла. По делам я здесь на три дня, вчера приехал и не удержался, решил навестить.

     - Так я это, пошла, соседушка! - проронила опешившая Соня и быстро выскочила из комнаты, плотно прикрыв дверь.

     Послышались голоса во дворе, Соня кому-то говорила о госте к Ядвиге. В сумерках наступающей ночи в окно ничего не было видно. Голоса стихли, звякнула калитка.

     Ядвига накрыла стол, выставив угощения. Пили крепкий чай с молоком и говорили о жизни прошлой и теперешней. На вопрос о Глафире Сергей Павлович тяжко вздохнул.

     - Глафира...Болеет она, Ядвига, хотя врачи ничего не находят. Взял домработницу в дом. Пожилая женщина, к молодым жена ревнует, а эта едва управляется с делами. Глафира её поедом ест, как и меня. Угодить ей стало трудно. Всё не по нраву, всё не так. Устал я.

     - Что же делать, Сергей Павлович, знать судьба такая. Может пройдёт у неё эта хандра.

     - Не пройдёт, Ядвигушка! Она меня и к тебе ревнует. Узнав о твоём освобождении, три дня в истерике билась, едва успокоилась. На врачей кричит словами бранными. Всё требует от них лекарств новых, а те только руки разводят и проводят новые консилиумы. Устал...

     Такая волна вдруг накрыла обоих. Каждый понимал - нельзя, а губы сомкнулись. Ядвига едва успела свет погасить, заметив мелькнувшую тень за окном. И будто не было долгих лет по лагерям, тело трепетно приняло ласку.

     Сергей долго лежал молча, разглядывая потолок над головой, курил папиросу за папиросой. Ядвига лежала рядом, боясь шелохнуться.

     - Редки наши встречи будут, радость моя. Я тебя с первого взгляда полюбил, Ядвигушка. Понимал - нельзя, а полюбил. А уж как сердечко заколотилось, когда тебя в лагерь вернули. Приехал сюда не за утехой, а вернуть тебе брошь твою, но увидел и не совладал с собой. Не спрашиваешь, откуда она у меня. Случайно ко мне в руки попала. Убитый тобой её держал в своём столе, а при ней записка, где он её нашёл, в чьих вещах.

     - Беда за ней идёт по пятам, Сереженька. Мне бы её давно выбросить, а рука не поднималась. Как бы и теперь она не сыграла злую шутку с нами. Поберегись! Она троих сгубила, кто рядом со мной появлялся. Должность у тебя ответственная, не приезжай больше. Спасибо за эту ночь и уезжай. Хоть время немного и другим стало, но злых людей не убавилось, я как была для них зэчкой, так и останусь. Не хочу тебе жизнь испортить, - говорила, а из глаз ручьём слёзы текли.

     Первым автобусом уехал Сергей Павлович, оставив значительную сумму на жизнь. Долго не знала она о нём ничего. Бежало время, а весточек от него не было.

     Долго  не заходил к ней Малик, она и не звала, сама справлялась с делами. Не хотела, чтобы Хаят страдала. Иногда забегала Соня. Шесть дней в больнице, с раннего утра до поздней ночи, в воскресенье отсыпалась.

     Наступила зима, стояли морозные дни. Однажды, подойдя вечером к дому, увидела Малика. Он кутался в полушубок, прислонившись к стене. 

     - Угостите чайком, пани Ядвига? Замёрз, вас дожидаючи, - процедил сквозь зубы вечерний гость.

     - Не надо тебе сюда приходить, Малик! Жена у тебя молодая, невесть что придумать может. Хочешь чая попить, так и её зови. Не пристало мне, с моими сединами, вашу жизнь ломать.

     - Поздно! Она уже сломана. Отвёз я Хаят с детьми к её родителям, вчера только вернулся. Выходи за меня замуж, Ядвига. Не могу я без тебя. И не надо мне говорить о большой разнице в годах, я их не чувствую. Видел, как ты целовалась со своим гостем. Едва не убил вас обоих, вы же и дверь не заперли. Если бы не Хаят, то не удержался. Она следила за мной, тоже увидела вас целующихся, обрадовалась дура. Проводил я его утром до самой гостиницы, а там его на моих глазах арестовали. Он и не удивился, спокойно сел в воронок, я на такси и следом. Его в аэропорт, там ждал самолёт.

    - Иди домой, Малик! Чай мы сегодня пить не будем и завтра тоже. Не люблю я тебя и никогда не полюблю. Хочешь убить, убивай. Ты своей новостью уже убил. Я в лагере не позволила себя силой взять и тебе не позволю душу мою ломать! Хватит! Чего стоишь, глазами зыркаешь? Или убивай, или пошёл отсюда прочь! - кричала Ядвига, не заметив, как перешла на крик.

     - Ядвига, у тебя всё в порядке? - послышался голос Сони, спешащий к дому - А не то я быстро мужиков кликну, Колька за мной поспешает.

     Малик, услышав голос соседки, быстро перепрыгнул через заборчик в свой огород. У Ядвиги подкосились ноги, Соня едва удержала её и повела в дом, крикнув мужу:

     - Уходи, Колька! Не надо мужиков звать, это Малик тут дурковал. Я сегодня переночую у Ядвиги. Детей покорми и уложи спать. Да, не забудь запереться.

     Далеко за полночь горел свет у Ядвиги. Плотно зашторив окна, дала волю слезам. Потом они с Соней пили чай с бубликами и она рассказывала о своей жизни без утайки.

     Через неделю в её дом постучался незнакомый мужчина. Представился новым соседом, купившим дом у Малика. Тот навсегда покинул город, уехав к семье. Новый владелец дома пришёл узнать про огород. Порешили оставить всё как есть, лишь переоформить на нового пользователя землицу. Ядвиге она была не к чему, а там семь ртов.

     Брошь более не прятала, носила на груди, прицепив к очередной кофточке. Никому и в голову не могло прийти, что это драгоценная вещь.

Продолжение следует...