Синьор Джоаккино из Позитано - глава четвёртая

     - Ой, дружище, зря ты выбрал самый холодный месяц! Есть такое выражение у русских: - "Показать Кузькину мать". Я так и не смог понять значение этого выражения до конца, но в в моём понимании, это что-то злое. Первой тебя ошарашит погода. Она там в это время очень скверная. Возьми от меня в подарок тёплый шарф. Не стесняйся никого, замерз, обмотай голову шарфом и гуляй. Такую моду в Москве видели ещё со времён Наполеона. Отель я тебе забронировал в самом интересном районе Москвы, это "Меркюр Арбат", в районе Старого Арбата. Сам всегда там останавливаюсь. Кормят прекрасно, в ресторане преобладает хорошая французская кухня и достаточно русских блюд. Ходи больше пешком, больше увидишь. Пять минут и ты будешь у стен Кремля. Меня покорил Арбат. Вылетишь из нашего аэропорта Фьюмичино, четыре часа в пути и ты уже будешь в Шереметьево. До гостиницы из аэропорта каких-то тридцать километров. Отдыхай, дорогой, наслаждайся увиденным. Ты же просто на отдых летишь, не по делам?

     - На отдых, дружище Массимо, и хочу найти там одну девушку,  - ответил Джоаккино. - Но не знаю, как это лучше сделать, чтобы не навредить ей.

     - Не удивил! У меня в отеле есть хороший друг, зовут его Николя, он по происхождению француз, его дед остался в Москве ещё два века тому назад и звали его Николя. Обратись и он поможет тебе. Николя часто отдыхает в Италии у меня, замечательный парень, наш ровесник, не женат, - подсказал Массимо.

     В такси, прильнув к стеклу, Джоаккино с волнением рассматривал московские проспекты. Таксист всю дорогу молчал, и это было хорошо. Перед выходом пассажира из машины произнёс:

     - Сегодня обещают первый снег в Москве, сеньор! Будет потеплее. Хорошего вам отдыха! Не удивляйтесь, итальянца сразу можно узнать. Богемные вы все.

     Холод обжёг уши, едва Джоаккино покинул такси у отеля. На стойке у портье спросил о Николя. Улыбающееся лицо портье сразу изменилось, став злым, и он ответил:

     - Николя будет только через сутки, а сегодня он будет зашибать деньгу в другом месте. У него талант. Везёт же некоторым!

     Приняв горячий душ, Джоаккино подошёл к окну и увидел идущий крупинками снег. Открыв створку, протянул руку и она моментально стала белой.

     Первый снег в моей жизни, - подумал он. - Какой красивый город. Но как они живут в этом нестерпимом холоде? Москва даже красивее Парижа, надо увидеть её в другое время года.

     Вечером, надев всё тёплое, что было в чемодане, замотавшись подаренным шарфом до самых ушей, вышел прогуляться по Арбату. Может от шарфа, а может от падающего снега, но он не почувствовал обжигающего холода. Яркие огни витрин, гуляющие парочки. Художники, спрятавшись под большие зонты, продолжали рисовать желающим портреты. Увидев освободившийся стульчик, Джоаккино быстро присел, пытаясь развязать шарф. Художник остановил его жестом, подошёл, поправил шарф и начал рисовать, произнеся для себя вслух:

     - Какое красивое лицо у итальянца! Скорее всего с юга, только там такой нежный оттенок загара, такой же как у неё. Конечно, там самоё тёплое море.

     - Вы угадали, синьор! Я итальянец с юга. Живу южнее Неаполя. У нас много солнца, - тихо промолвил Джоаккино. - Но этот загар я получил не на море, а на виноградниках.

     - Простите, синьор, мысли вслух. По осени я рисовал портрет одной девушки, у неё был такой же нежный загар. Не успел дорисовать, её позвал муж, она испугалась чего-то и ушла. У вас прекрасный русский, почти без акцента, - отметил художник, продолжая сосредоточенно рисовать, используя цветные карандаши.

     Через полчаса подал рисунок Джоаккино. Ни на одной из своих фотографий он не видел себя столь красивым. Серо-чёрный шарф Массимо оттенял красивый загар, переданный в приглушённых персиковых оттенках. Редкие снежинки на пальто и волосах, огни витрины за спиной. Это было цельное полотно.

     - Я не мог бы у вас заказать свой портрет? - спросил Джоаккино.

     - Приходите через день, попытаюсь. У вас очень интересное лицо, - ответил художник.

     - А вы не могли бы мне продать портрет той девушки? - оплачивая работу, спросил Джоаккино, вставая со стульчика. - Или хотя бы разрешите посмотреть.

     Вокруг кипела жизнь, двигались хаотично люди, светились витрины, кто-то играл на саксофоне, художники рисовали портреты, а он стоял оглушённый, держа в руках портрет той, ради которой прилетел в Москву. С рисунка на него смотрела Ольга, словно живая. Синева её глаз и персиковый загар, и та же витрина магазинчика за её спиной...

     - Вы знаете эту девушку? - спросил оторопевший художник. - Удивительно! Я же сразу увидел схожесть вашего с ней загара.

     - Вас зовут Николя? - не отвечая, спросил Джоаккино.

     - Обалдеть! Вы ясновидящий? Как вы могли угадать моё имя? Может вы имя девушки знаете? Она больше не появлялась здесь...

     - Её зовут Ольга. Её фамилия и год рождение мне тоже известны. Вы работаете в отеле, так подсказала мне моя интуиция. Портье, когда я спросил о Николя, сказал о каком-то приработке у напарника с талантом. Так вы продадите мне портрет Ольги?

     - Я не могу вам его продать, синьор. Портрет не дорисован и я хотел бы повторить его в масле. А почему и зачем вы спрашивали обо мне?

     - Массимо из Рима посоветовал обратиться к вам за помощью найти Ольгу.

     Кто-то подошёл к Николя с просьбой нарисовать портрет, но он вежливо отказался. Свернув мольберт и зонт, он пошёл проводить до отеля Джоаккино. Николя был немного выше его, широкоплечий блондин с вьющимися волосами, большими тёмно-серыми глазами.

     Такого цвета бывает море в северных широтах, - подумал Джоаккино о глазах Николя, шагая рядом. - Красавец парень. 
 
     Поставив свои вещи в подсобке, Николя согласился поужинать вместе в ресторане. Не зная почему, но Джоаккино откровенно рассказал Николя о встрече с Ольгой, о месяце, проведённом в его городке. Лучшего слушателя и желать было невозможно. После закрытия ресторана, они ещё долго бродили по Арбату. Падал снег крупными хлопьями, всё было сказочно красивым.

     На следующий день Джоаккино гулял по Москве почти весь день. Обильный снегопад, температура, упавшая до минус одного, дарили необыкновенное очарование русской зимы. Николя, заступив с утра на смену, помог составить маршрут, отметив на карте наиболее интересные места. Портрет решили начать на следующий день в мастерской Николя, полученной в наследство от отца, рядом с Арбатом.

     Вечером Джоаккино не мог даже говорить, настолько он устал. Портрет Ольги стоял на тумбочке у кровати, прислонённый к стене. Николя рисовал портреты на особой бумаге, плотной, с  теснением. Среди ночи, сквозь сон услышал шаги, но проснуться не хватило сил.

     Ранним утром проснулся, портрета на тумбочке не было. Быстро одевшись, Джоаккино побежал вниз. Николя за стойкой не было, дежурившая девушка показала рукой на подсобку за её спиной. Тихо приоткрыв дверь, вошёл. Николя спал на кресле крепким сном уставшего человека. Его руки и свободная рубашка, надетая поверх форменной, были в масляной краске. С картины на мольберте на Джоаккино смотрела Ольга, живая, из того времени, когда они были вместе. Казалось, она сейчас моргнёт и заговорит. Она была нарисована художником, словно с натуры. Николя видел её только один раз, но столь разительным было сходство. Джоаккино тихо вышел, стараясь не разбудить. Сел в холле на диван и стал ждать рассвета. Девушка-портье подошла, присела рядом.

     - Он закончил портрет девушки? - спросила она тихо. - Николя позвонил и попросил подменить его. Я пришла, он сразу ушёл в подсобку, попросив его не беспокоить. Он пытался найти эту девушку, но тщетно. У художников так бывает, а он очень талантливый портретист, но пока сам этого не признаёт. Через неделю выставка его работ. В прошлом году его работы имели оглушительный успех, а выставленные портреты были раскуплены за один день. Просто рисовал прохожих. Про эту девушку часто вспоминает, надеялся на встречу, а сегодня что-то его подтолкнуло сесть за мольберт.

     - Он спит. Но портрет, по-моему, завершён, - ответил ей Джоаккино, встал и пошёл к себе в номер.

     За окном завывал ветер. Разыгрывалась настоящая метель. Снег шёл крупкой, укрывая крыши домов, дороги. На сердце Джоаккино стало тревожно.

     Мой рассказ об Ольге вдохновил Николя, - подумал он, плотно прикрывая форточку. - А что если он влюблён в неё? Ведь почему-то он не сказал о поисках девушки. Теперь он знает её год рождения, всю информацию о фамилии. Влюблён ли я? Была ли это любовь или только увлечение? Зачем я прилетел в Москву?

     Ждал прихода Николя весь день, но тот не появился. Пошёл в ресторан на обед, а вернувшись, увидел дверь номера открытой, горничная наводила порядок. Смутилась, что не успела. На тумбочке у кровати стоял портрет Ольги.

     - Портье Николя попросил вернуть вам. Он отдежурил, принёс портрет и хотел извиниться за ночной визит, но не застал вас. Сказал, что его не будет три дня.
За окном завывала метель, в открытую форточку врывался холодный ветер.

Продолжение следует...