Жизнь роковой броши - глава четвёртая

     Три счастливых года прожили Ядвига и Вано в уютной квартире на Невском проспекте. Друзьями так и не обзавелись, но от этого не страдали, им вдвоём было хорошо. Ни разу Ядвига не вспомнила о прежних своих мужьях, коими они и не стали. Прошлое ушло навсегда, безвозвратно, и вспоминать о нём  не хотелось. Только изредка смотрела на брошь из прошлого, спрятав подальше её в шкатулку, но всякий раз, открывая её за другими вещами, получала укол в руку. Хотелось выбросить  прочь, но что-то останавливало.

     На четвёртый год совместной жизни перевели Вано из Ленинграда в Москву. Уезжать не хотелось. Спокойная жизнь, любимый Невский проспект.

     Москва встретила пасмурным небом. Квартира с видом на Кремль, обставленная добротной мебелью, а на сердце тревога. Вано настоял, чтобы Ядвига не работала, как многие жёны их окружения, она согласилась. По утрам просыпалась от непонятного состояния дурноты, подступающей к горлу. Подумала на беременность, но обследование не подтвердило это. Куда более серьёзную проблему выявили врачи. Её прооперировали. С трудом поднявшись на ноги, она узнала об обвинениях в финансовых нарушения в ведомстве Вано. Его обвинили в отсутствии контроля над подчинёнными и в короткий срок осудили. Она, жена осужденного врага народа, уезжала из Москвы в теплушке в Казахстан, его путь лежал на Колыму. Он на двадцать пять, она - на десять лет. С полным поражением в правах.

     Через много лет Ядвига узнает о гибели Вано в дороге. Простудился и никто ему не помог. Третий мужчина в её жизни. Самый нежный, самый любимый.

     Заметил её начальник лагеря, холостой, никогда не бывший женатым. О его жестоком обращении с осужденными женщинами говорили шёпотом. Проходя по территории лагеря, все ходили опустив головы. В сторону окна, где маячила его фигура, смотреть боялись.

     Через год после прибытия Ядвиги в лагерь, за ней пришла надзирательница, отвела в душ, велела надеть всё новое. Она шла по коридору в кабинет начальника в сопровождении надзирательницы, а перед глазами стояло лицо Вано.

     - Привела, Григорий Иванович! - произнесла надзирательница и сразу плотно закрыла дверь за спиной Ядвиги.

     Щёлкнул замок, разделяя жизнь на до и после. Звериный взгляд, на столе недопитая бутылка водки, шмат сала, головка лука и хлеб, нарезанный крупными ломтями большим охотничьим ножом, лежащим рядом.

     Похожий нож был у Вано, - внезапно мелькнула мысль.

     - Чего встала, как вкопанная! Обмылась? Особого приглашения ждёшь, кремлёвская подстилка? Скидывай с себя всё и на диван. Попробую кремлёвскую бабу на вкус, - рассмеялся хриплым голосом начальник.

     Налил стакан водки, отрезал шмат сала и, кивнув на диван за его спиной, стал крупными глотками пить водку, закрыв глаза.

     Всё произошло мгновенно. Проходя мимо стола, Ядвига схватила нож и по самую рукоятку воткнула ему в правый бок, ниже рёбер. Нож вошёл легко, начальник рухнул на пол, не допив водку. Стакан, выпавший из его рук, громко покатился по полу и наступила тишина.

     Она вышла из кабинета. В коридоре никого не было. Вышла на улицу и быстро пошла к своему бараку, опустив голову. Женщины в бараке готовились ко сну. Встретили её приход молча. Знали повадки зверя.  Многие прошли через это.

     - Не тряситесь больше, товарки! Убила я этого гада! - громко произнесла Ядвига.

     В бараке наступила такая тишина, что казалось все перестали дышать. Потом кто-то ойкнул:

     - Так теперь же тебя засудят! Никто нам не поверит, какие зверства этот гад творил над нами. Меня он два дня насиловал. Не хватало ему сил, так он бутылкой...

     - А мне этот зверь все груди искусал в кровь! Не надо молчать! Надо всем показать свои тела. Пусть и врачиху судят! Она ему во всём потакала, змеюка! Вон Нюрке швы наложила, а на другой день выперла из лазарета.

     - Не отдадим Ядвигу на расправу охране, бабы! Стеной надо встать! Бунт поднять! - кричали женщины.

     Прибежавшие на крик надзирательницы не могли ничего понять. Драки нет, а все кричат. Никто ничего им не объяснил и они ушли. Утром на построение никого не выводили из бараков, вместо завтрака вбросили хлеб. Ближе к обеду пришли двое незнакомых охранников и забрали Ядвигу. Все стояли молча, боясь произнести хотя бы слово.

     Ядвигу привели в кабинет начальника. За столом сидел незнакомый мужчина в военной форме. Брюнет с седыми висками. Он внимательно всматривался в её лицо, долго молчал. Она стояла держа руки за спиной.

     - Садись, Ядвига! - тихо произнёс мужчина. - Ты сама осознаёшь что ты наделала? Это срок и срок большой. К твоим десяти добавят лет пятнадцать и ты будешь сидеть четверть века в этих грязных бараках, а потом жить в захолустном городке в степи.

     - Пусть! Но я не позволю себя насиловать в извращённой форме! Я лучше сдохну! Барак не самое страшное место на земле, этот кабинет стал местом пытки для многих женщин. Они молчат, но кричат их изуродованные этим зверем тела. Скажите, он ещё жив?

     - Нет, он не жив. И тебе грозит статья за убийство. Впрочем, я тебя понял. Сейчас тебя увезут. Не хватало мне ещё женского бунта в лагере. Тебя переведут  в Кенгир. - отчеканил новый начальник лагеря, опустив свой взор на документы, лежащие на столе.

     Так она попала в Степлаг, где жестокое обращение с заключёнными, побои, и издевательства над людьми были нормой. Смерть вождя народов не облегчила жизнь заключённых. Постоянные избиения, надругательства, а порой и немотивированные расстрелы. Здесь ей довелось стать свидетельницей бунта заключённых. Много позже она поймёт всю суть восстания заключённых, разницу между политическими заключёнными и уголовными элементами. Там она познакомилась с полькой Зосей из Варшавы и всё время они проводили вместе, сдружились. Рядом, в мужской зоне, сидел муж подруги и в период восстания, когда мужской и женский лагерь объединился, он взял под свою защиту обеих. Свадьбы шли каждый день. Постаревшая Ядвига не привлекала внимания женихов, это её устраивало.

     За месяц, в течение которого продолжалось восстание, столько было ею увидено, что запечатлелось  в сознании на всю оставшуюся жизнь, но рассказывать об этом она не хотела, сердце не выдерживало, реагируя на каждое слово острой болью.

     Восстание подавили. После всех проверок Зося с мужем были освобождены из лагеря и получили право жить в рабочем посёлке, недалеко от города. Ядвига была отправлена в прежний лагерь с группой женщин.

     Через десять дней в барак пришла надзирательница. В кабинете сидел начальник, с которым она виделась в день отъезда. В кабинете все было переустроено на новый лад. В углу вместо дивана стоял книжный шкаф с трудами Ленина, новый стол и новое кресло. Начальника было не узнать. Седой, как лунь, с морщинками у глаз.

     Время никого не красит, - подумала Ядвига. - Что-то тяжёлое произошло в его жизни.

     - Садитесь, Ядвига! Мы не познакомились прошлый раз. Зовут меня Сергей Павлович. Я для чего вас пригласил. Сегодня выпущена на свободу женщина, убиравшая раньше мой кабинет. Честная, порядочная и аккуратная. Мне ваши слова перед отъездом запомнились. Честно тогда вы сказали. Вот с завтрашнего дня и приступайте к работе. Беда у меня, Ядвига. Жена заболела, лежит бедная, не вставая. Если вас не затруднит, то и по дому помощи прошу. Со своей стороны обещаю вам помочь в пересмотре срока. Многое про своего предшественника узнал. Не просто это будет, но вам помогу, - говорит, а в руке что-то держит. Разжал ладонь и блеснула своими бриллиантами знакомая брошь.

     Ойкнула Ядвига и едва не  упала на пол со стула, узнав свою брошь...
Значит нашли её, спрятанную когда-то в одежде, а она и не вспоминала про неё, - мелькнула мысль. - Не освободиться мне от неё никогда. Только бы не загубила она Сергея Павловича. Не любит она хороших людей!

     А брошь сверкала в руках нового хозяина, поражая чистотой каменьев. Она была словно только что принесённая из мастерской ювелира...

Продолжение следует...