Вчера - не сегодня... - глава третья

     Интересно, где мы встанем на якорь и что будет тогда? - подумала она.
Вдруг вспомнился эпизод на трапе, там, в далёкой Венеции. Будущий сосед из каюты напротив, оказавшийся японцем, уронил свой огромный зонт. Эми подняла его и подала неуклюжему старику, назвав его про себя азиатом. Он подхватил зонт, коснувшись её руки и она почувствовала холод, исходящий от его руки.

     Встав с постели, Эми пошла под душ. Хотелось обжечь свои руки до волдырей, чтобы смыть всю заразу. Вспоминался пристальный взгляд соседа, когда они случайно встречались, каждый выходя из своей каюты. Он всегда пропускал её вперёд и она затылком чувствовала его взгляд. Ноги сами убыстряли ход. Раньше они питались на своём этаже, она уговорила менеджера перевести их с Адамсом в другой ресторан, но кают свободных не было, чтобы перейти на другой этаж.

     Время тянулось медленно, в каюте было душно, подачу воздуха не проводили, объясняя необходимостью переустройства системы вентиляции.

     Адамс перестал бриться, мало двигался, от еды отказывался, старался больше спать. Лайнер то приходил в движение, то останавливался. Прошло двое суток, никто с ними не говорил и еду не приносили. Поднимая трубку телефона местной связи, Эми слышала мёртвую тишину. Дверь с внутренней стороны уже не открывалась. Слышны были шумы из коридора. Запертые в каютах пассажиры тарабанили в двери, от этого шума болела голова, сказывалось и отсутствие свежего воздуха.

     В ночь на третьи сутки заработала вентиляция, а утром пришли люди в специальной одежде и взяли мазки слизистой рта и кровь из сосуда на ладони. Работали спешно, жестом просили открыть рот, брали мазки палочкой, немного крови из вены на кисти руки, укладывали в контейнер с номером каюты и быстро закрывали дверь. Говорить не хотели, на вопросы не отвечали.

     К концу четвёртого дня принесли горячую пищу. Кто-то по коридору пытался выйти из каюты. Опять слышались крики на разных языках.

     Прошло три томительных дня, заработало радио. Из проверенных на их этаже, заболевших оказалось десять человек. Номера кают и фамилии не сообщались, но было сказано, что здоровых из каюты заберут. Заболевшие останутся в своих каютах, поскольку мест в госпитале уже не было. Через полчаса после объявления, дверь  открылась и пришедшие врачи сказали, что Адамс покидает каюту. Его переселяют в каюту здорового человека, а Эми остаётся одна, к ней будут приходить и оказывать медицинскую помощь по мере необходимости. Вентиляция теперь будет работать круглосуточно, вирус по воздуху не передаётся.

     Адамс уходил низко опустив голову, молча. Эми почувствовала дикую боль в сердце, но взяла себя в руки, боясь его расстроить.

     Он выбрал жизнь, за это не судят. Никогда бы я не ушла одна... "Быть вместе и в горе и в радости", - замелькали мысли. - Он так уходил, будто я прокажённая. Понятно, в горе быть с человеком сложнее, чем радоваться вместе. Но как же наши мальчики? А может так лучше? Вдруг я умру, а Адамс останется жить и поднимет их на ноги. Родители мои не молодые. Мама если узнает о беде со мной, то у неё может не выдержать сердце. Старый Вилли совсем сдал последнее время и сам нуждается в постоянном уходе. Родители Адамса... Вряд ли они согласятся принять Тома и Тима, они даже не захотели их увидеть, когда Адамс предложил привести мальчишек. Папа, мой славный папа Руди, он один остаётся внукам надёжной опорой. Время... Вылечит ли оно меня от этой сильной боли в сердце, или только слегка притупит её? Он не мог так поступить со мной, но поступил! Любил ли он? Или просто жил рядом.

     Через два дня Эми уже едва могла подняться с постели. Открывалась дверь, ставилась корзина с продуктами и медикаментами и люди уходили. Она сама делала себе уколы, много пила воды, через силу заставляла себя встать под горячий душ, потом шатаясь доходила до кровати и падала, уходя в глубокий сон.

     В один из дней, когда открылась дверь каюты, Эми услышала голос Адамса из каюты напротив и громкий женский хохот.

     - Адамс! Они не принесли нам шампанского! Они осмелились не принести! Намой им морды...

     Двери обеих кают закрылись одновременно. Но этих мгновений было достаточно, чтобы понять главное - Адамс в каюте напротив. Его не испугало то обстоятельство, что в ней раньше жил старый японец, первый больной круизного лайнера.

     Предательство... Она его переживёт! Она сделает всё, чтобы остаться жить и забыть об этом круизе в девяносто три дня. Адамс так рвался уехать подальше от дома. Там, в порту Венеции, он  спешил, толком не простившись с сыновьями. Из глаз Тима брызнули слёзы и тогда он услышал слова отца:

     - Ты же парень, а не девчонка! Что ты лезешь со своими поцелуями? Смотри на Тома, он не лезет, бери с него пример!

     Эми тогда уже уходила по трапу и не смогла вернуться, отвлекло падение зонта у пожилого пассажира. Подняв и подав зонт, хотела кинуться к сыну, успокоить его, но невидимая сила остановила и она лишь послала воздушный поцелуй. Глаза Тима повеселели.

     - Я люблю тебя, мамочка! Возвращайся, мы будем тебя ждать! - прокричал Тим.

     - Дрянной мальчишка! А мне не надо возвращаться? Меня не будут ждать? Вернусь и отшлёпаю негодника! - разворчался Адамс. - А ты, как всегда, спешишь на помощь другим. Зачем тебе понадобилось поднимать этот зонт, чёрт бы с ним, катился вниз и пусть бы катился. Это же какой-то азиат, у них всяких болезней до чёрта.

     В тот миг она не узнала Адамса. Перед ней стоял обозлённый на весь белый свет человек, с перекошенным от злобы лицом. Раньше с ним никогда такого не было, его трясло.

     - Спасибо, фрау! Пусть господь хранит ваше доброе сердце, - услышали они на чистейшем немецком языке.

     Сейчас, лёжа под струёй свежего воздуха, Эми вспоминала моменты вспышек гнева у Адамса, которые в последние несколько месяцев происходили часто. Всё началось после командировки в Берлин. Он вернулся оттуда совсем другим. Вздрагивал от звонка в квартиру. Ему вдруг захотелось купить путёвки на многодневный круиз. Она не возражала, во всём с ним соглашаясь. Поехала одна с детьми к родителям и обо всём с ними договорилась.

     - Мне не нравится, Эми, время, которое вы выбрали. Зимнее время, неспокойное море. Детей присмотреть нам с папой в радость, - ответила ей мать.

     - Здесь ты не права, Марта, - успокоил жену Руди. - В Южном полушарии будет жаркое лето. Именно, с января по апрель следует посещать те места. Я немного завидую молодым. Сам бы уже не перенёс столь долгий путь. Хорошо, что они встретили Рождество дома. Думал они удерут раньше. Мне не нравится Адамс в последнее время. Да, Эми, не нравится! И не смотри на меня такими глазами. Он сильно изменился. Постоянно кричит на детей, раздражён. Что у вас происходит, доча? Он стал в упор не замечать Тима, постоянно его отшвыривает от себя. Да! Именно отшвыривает! А эти вопросы об их непохожести? Они звучат очень странно. Том похож на него и что теперь карать второго малыша за непохожесть на брата и отца?

     - Мне и самой непонятно его поведение, папа! А посмотрела на тебя так, лишь потому, что ты это увидел, значит мне не показались эти изменения. Вот и в круиз он рвётся, словно бежит от чего-то. Может устал? Но понять бы от чего. Вчера стал жалеть о покупке квартиры в рассрочку. Я предложила переоформить кредит на меня и он успокоился. Возможно решил развестись, тогда зачем этот круиз? Не могу сама разобраться, дорогие мои родители.

     Эти мысли будоражили сознание, болезнь протекала тяжело. На шестые сутки ей принесли кислородный баллон с дыхательной маской, прикрепив к нему подробную инструкцию на немецком языке, а следом зазвонил телефон. Теперь она имела возможность говорить со своим врачом, консультироваться по методике лечения. Врач говорила на хорошем немецком языке, но сразу предупредила, что родной язык у неё польский. Эми от этих слов стало тепло на душе, будто ладонь мамочки коснулась её лица. Она ответила на польском, на том конце связи замолчали, а потом она услышала:

      -Езус Мария! Какой прекрасный польский у тебя! Береги себя, Эми! Всё будет хорошо, если ты последовательно будешь выполнять план лечения. Вас у меня сорок человек, но я буду всегда на связи. Ты должна выжить, ради детей, ради своих родителей. Они ждут тебя, дорогая, и надеются на твоё выздоровление. Меня зовут Мария, я врач из Гданьска. Скоро будет принято решение по эвакуации здоровых пассажиров и отправке их домой. Больные пока останутся в карантине. Лайнер стоит у берегов Японии. Готовится госпиталь, куда вас переведут, а пока лечение. Кислород поможет твоим лёгким и всему организму.

     Впервые за все дни Эми почувствовала себя не одинокой. А это совпадение имени и польского происхождения врача, показалось мистическим.

     Пани Мария ничего не сказала про Адамса, - подумала Эми, вдыхая кислород. - Щадит моё сердце, но я уже знаю истину. Что он скажет родителям, мой здоровый Адамс? Лучше бы он к ним не появлялся.

     Через два дня её увезли в госпиталь. Условие были намного хуже, чем в каюте лайнера. Узенькая палата, больше похожая на келью. Хмурые лица врачей в масках-скафандрах, чужая речь. Напутствие пани Марии помогали продолжать правильно лечиться. После двух суток, врачи, увидев её дисциплинированность в лечении, смягчили выражение своего лица, или, может быть, ей показалось.
Было трудно дышать, но она знала - от каждого вздоха зависит будущее её детей.

Продолжение следует...