Столик на троих. Книга 2-я, часть 3-я

                                              - 24 –

         Дождь лил всю ночь, потом целый день и еще одну ночь. Он заливал эту белую долину, спускался реками с гор, стоящих вдалеке. Умывал их маленький мир и отогревал эту землю. Снег таял и уходил вместе с холодной зимой, и теперь открывающаяся земля просила зеленой травы и листвы, и семени, брошенного щедрой рукой... Они не выходили из дома, даже не смотрели в окна, только друг на друга и на маленькую Сильвию, которая все видела, наверное, все понимала, поэтому тоже была счастлива.

         Как это удивительно, когда ничего не ждешь, просто на мгновение останавливаешься, замираешь и этим мигом живешь. Живешь прямо сейчас, каждую секунду - проживаешь и час, и день, еще одну ночь, ни о чем не думаешь, растворяясь в каждом мгновении. Но потом понимаешь, что ты не стоял на месте, просто жил. Потому что любил...

Две удивительные ночи обрамляли один день, но снова наступает утро, и не хочется никуда идти, отрываться друг от друга, а щедрое солнце ласкает их дом и комнату, и подушку, и волосы, которые пахнут весной. Она встала, накинув на себя халатик. Пора было просыпаться и начинать новый день, такой по-весеннему солнечный!

- Сильвия, ты где? Сильвия, дочка. Ты куда подевалась? – уже слышался издалека ее голос. Бетти ходила по дому, но нигде не могла ее найти. Он тоже спустился вниз. Потом выглянул в окно.

         Девочка стояла на крыльце и смотрела прямо перед собой. Они вышли на крыльцо узнать, что так привлекло ее внимание. А взгляд ее был устремлен туда, где уже вскрылась дорога, проходившая неподалеку. Снег растворился, и вода бурными весенними потоками уходила с холма куда-то вниз. А на дороге лежали люди. Нет, не люди – то, что от них осталось. Эти останки были одеты в одежды... Когда-то по этой дороге ночью они уходили из взорванных городов. В последние минуты жизни они шли туда, где виднелись горы и где можно было спастись. Никто из них не знал, сколько ему осталось минут, а если повезло, - часов. Но страшные лучи уже поразили их тела, и надежды не оставалось. Оставались только шаги по этой дороге смерти...

И куда не посмотреть, везде были они - и на дороге, и на этом холме, и на поле. Вся долина была усеяна маленькими мокрыми холмиками. Вот куда они делись из этой страны! Люди никуда не ушли и остались под этим белоснежным  пушистым снегом навсегда.

         Бетти взяла Сильвию за руку и молча повела в дом. Ничего не говоря, они молча делали одно и то же - собирали вещи. Наконец он вышел на эту страшную улицу, подогнал вездеход прямо к крыльцу и начал грузить багаж. На мгновение посмотрел на девочку. Сильвия сидела на стуле и спокойно смотрела в окно. Он поразился этому спокойствию, потом вспомнил слова Бетти. - "Страшно, когда к этому привыкаешь". Сколько всего успела увидеть эта маленькая девочка? – подумал он. - На сколько жизней хватит?...

Они быстро собрались, уезжая отсюда, а безжалостное солнце освещало дорогу и все вокруг. Ему казалось, что он проглотил змею. Ядовитую змею. Сначала съел, а потом узнал, что это было. Там, где он ходил с Сильвией на лыжах, где строил плантацию, там, где совсем недавно мерцали разноцветные гирлянды с волшебными словами... Под чистым белым снегом скрывались останки людей.

         ЭТИ взрывали свои ракеты с минимальной разрушительной силой - только вспышка и все, а тысячи гибли в считанные минуты... ЭТИ уничтожали только живую силу, но города, дома, дороги сохраняли для себя. Они надеялись прийти сюда, жить в их доме, ходить в их магазины... Так вот почему в озере не было рыбы. Она оставалась на дне, а люди остались на этой равнине, и теперь это место превратилось в огромное мокрое кладбище, только без крестов. ЭТИ сидели в своем бункере и нажимали на кнопки, а гибли люди. Так вот почему этот снег столько времени не таял? Ему было стыдно! Он берег этих троих, обманывал их, давал немного времени. Но такое невозможно скрывать бесконечно...

Виктор пытался объезжать эти холмики, состоящие из костей и одежды, но их было так много. Они были повсюду - и на дороге и в поле, они были везде. Поневоле наезжал тяжелыми гусеницами, и тогда раздавался хруст. Снова и снова пытался объехать - и снова хруст. Сможет ли он забыть? Только теперь понял - какого мужества стоило Бетти и Сильвии об этом не вспоминать. Но рука из проклятого прошлого вновь протянула свою костлявую плеть, взяла их за шкирки, и заставила глядеть прямо перед собой:

- ДОЛИНА СМЕРТИ. ЧТО МОЖЕТ БЫТЬ ПРЕКРАСНЕЙ! СМОТРИТЕ, НИЧТОЖНЫЕ СОЗДАНИЯ! ЭТО ДЕЛО ВАШИХ РУК!...

Казалось, дорога не закончится никогда. Горы были так близко, но были они так далеко, и каждый шаг отзывался хрустом... Так снова, и снова, только скрежет равнодушных железных гусениц вездехода, перемалывающего все это в фарш. Какое-то время ехали по бесконечному полю. Те несчастные не смогли добраться до спасительных гор. Одни прошли меньше, другие чуть больше, но все остались здесь. Вот и подножие, начинались возвышенности и холмы, где уже не видно было никого.

- Слава богу, - подумал он, - никого! А значит, оставалось еще место для жизни. Горы, маленькие шале, разбросанные на склонах, подъемники на горнолыжных стоянках, местами остатки снега и земля.  Свободная и чистая земля...

 

                                             - 25 -

 

         Лео был рад их видеть. Он помогал разгрузить багаж, но был молчалив и задумчив.

- Почему не приезжал к нам в гости? - спросила его Бетти. - Как твоя девушка?

Виктор после дороги был тоже молчалив, приходя в себя. Да и возможно ли это, отъехав от долины на несколько десятков километров, просто обо всем забыть? Но  вот их чудная горная деревня, снова воздух и солнце... И казалось, то был страшный сон, который остался позади. Нужно проснуться и стряхнуть его с себя.

Лео ответил: - Девушка чудо. А не приезжал... Да, собирался, но было много работы! - и они порадовались за него. Наконец, этот человек занимался своим делом.

- Много рисуешь? – поинтересовался Виктор.

- Да... Да я очень много работаю. Хочешь, я тебе все покажу?

- Конечно! - ответил Виктор и, оставив женщин возиться с имуществом, двое мужчин отправились вглубь деревни.

 

         Они шли по дорожке между домами, и Виктор не узнавал этого места. А мимо проходили люди, здоровались – это были старые знакомые, иногда попадались совсем новые лица. Все куда-то спешили. Он не понимал, что здесь изменилось. Видимо, сошел снег, и теперь все выглядело по-другому, - подумал он. Они подошли к дому Леонардо.

- Как твоя школа? Ты хотел заниматься с детьми, - спросил его Виктор. Лео замялся и ответил, - ты сейчас все увидишь сам.

Над дверью его дома была прибита большая табличка:

"Памятники, вывески, витрины".

Еще на ней был нарисован человек с палитрой и кистью в руках, а длинный шарф развевался на ветру.

- Памятники? - не понял Виктор.

- Понимаешь, - замялся Лео, - школа сейчас не так актуальна, - объяснили мне. - Люди не хотят заниматься этим и платить за учебу. Нужно налаживать жизнь...

- Платить? - перебил его Виктор.

- Да. Пойдем дальше, все увидишь.

Показался дом Патриции. На ней тоже красовалась табличка с живописной надписью - "Клиника жизни"

- Хочешь, зайдем, поздороваемся, - весело предложил Лео. Они немедленно поднялись по ступенькам и вошли в дом. Там сидело несколько человек. Незнакомая девушка строго их окликнула: - Вы записывались?

Лео перед ней стушевался и сказал:

- Мы на минуточку.

- Все на минуточку! - строго ответила она.  Но дверь комнаты приоткрылась, и оттуда выглянула Пат... Нет Патриция. Она была в белом халате и строго спросила:

- Что тут за шум?

- Девушка начала оправдываться:

- Вот! Эти двое! Хотели пройти без очереди! - но Патриция, улыбаясь, уже шла к Виктору, протягивая ему руку:

- Здравствуй, Виктор. Здравствуй, дорогой! Я очень рада тебя видеть. Как вы, как Сильвия?

Они перекинулась парой ничего незначащих фраз, и она сказала, - вечером зайду!

- Видишь, как жизнь налаживается! - воскликнул Лео, выходя на улицу. - Нравится? - и гордо указал на ее табличку. - Моя работа.

Теперь он понял, что в этом месте изменилось - вся улица пестрела вывесками и рекламными щитами:

"Ресторан на горе" – так называлось заведение, где они когда-то праздновали добычу Давида.

"Казино" - там пока никого не было, но веселый крупье красовался на огромном щите, нарисованный рукой мастера, и зазывал внутрь.

Парикмахерская - "Оставь свою бороду".

Пекарня - "Съешь меня"

Был даже публичный дом - "Возьми меня"

Бюро ритуальных услуг - "Приди и останься".

Дальше, в самом центре деревни, вывески казались строже -

"Банк", "Мэрия", "Таможня"...

И, наконец, показался самый высокий коттедж, который со всех сторон был увешан разными табличками. Те примыкали друг к другу, теснили, некоторые были огромными, другие поменьше в размере, уже совсем маленькие. Этот дом напоминал муравейник. Из него выходили люди. Одни несли стопки бумаг, другие какие-то папки, а у дверей стояла охрана.

- Этот дом пока единственный, к которому подключили электричество! – с уважением произнес Лео. - Им оно нужнее.

А на вывесках были видны таблички следующего содержания - "Полицейский участок", "Полицейское управление", "Полицейское ведомство", "Служба разведки", "Служба контрразведки".

Дальше таблички были чуть меньше - "Национальная армия", "Налоговое управление", "Суд" и, наконец, в самом конце дома висела крошечная и неприметная табличка - "Тюрьма".

Город пестрел надписями и плакатами и был похож на фантик от конфеты.

- Твоя работа? - спросил Виктор.

- Да! - гордо ответил Лео. Потом осекся, посмотрел на Виктора и добавил: - Я ведь только художник… Мне говорят, я рисую. Правда, ребята из этих офисов особенно развернуться не дали, работы здесь было мало - скукота, зато пойдем сюда - кое-что покажу еще. Они отошли от дома, где у каждой двери стояли люди с автоматами и направились на край деревни. Дальше были видны очень скромные вывески: "шью", "гадаю", "исцеляю"... И, наконец, показалось огромное панно над дверью одного из этих домов. Виктор присмотрелся. Это была не картина, а скорее икона. На ней было нарисовано действо из библейской жизни. Они вошли внутрь. Все здание было освобождено от перегородок и стояли маленькие леса. Повсюду были разбросаны краски, кисти и несколько картин уже украшали собою стены. В глубине сидел настоящий священник и читал книгу... Лео прошептал:

- Это мое спасение. Когда все надоедает, прихожу сюда и пишу. Не рисую, не вырезаю чертовы буквы по металлу или дереву - а пишу. Не будь этого места, наверное, сошел бы с ума.

Виктор спросил:

- А что же мешает писать картины для людей? Ты же хотел этого? Ты настоящий художник!

Лео помялся и ответил: - Ну, как сказать… Я теперь не один. В жизни кое-что изменилось… А если у нас появится ребенок... Я не могу позволить им умереть с голода! - произнес это тихо, совсем шепотом, но Виктор расслышал его, начиная все понимать. Они вышли на улицу.

- Лео, кто это все придумал? – спросил он. - Прошел всего месяц с тех пор, как мы с тобой кормили всех. Вряд ли Давид на такое способен.

- А и не нужно больших способностей. Нашлись умные головы. Они знают эту систему. А системе - тысячи лет. Давид велел нарисовать нужные таблички, и пошло - поехало. Свято место пусто не бывает. Теперь каждый делает то, что умеет.

Виктор снова окинул взглядом деревню – вдалеке, на самом краю, виднелся последний дом, и Виктор захотел посмотреть на него.

- Не интересно! – отозвался Лео. - Эти ребята не дали мне заказ - все делают сами.

Они подошли. На двери, на первый взгляд,  висела скромная, табличка. Но, если присмотреться, можно увидеть, что сделана она из настоящей бронзы, а на ней старинным, витиеватым стилем выбито: "Адвокатская контора. Рай или ад?"

- Даже ошибку допустили! -  снисходительно бросил Лео. – Зачем вопросительный знак!? Ну, кто так делает? Ничего без меня не могут!...

А Виктор продолжал рассматривать табличку. Казалось, что ей много столетий. Бронза отливала старинной патиной и, куда ни отойти,  отовсюду была видна эта надпись - маленькая, но яркая и почему-то с вопросительным знаком.

- Они появились недавно, раньше мы их не видели, но, похоже, ребята знают, что делают...

От этой прогулки Лео заметно устал и потащил его в ресторан: - Нужно выпить! – убедительно сказал он. - Срочно нужно выпить! - но, заметив, как Виктор с удивлением посмотрел на часы, а было еще раннее утро, как-то извиняясь, добавил, - за встречу.

 

 

 

                                               - 26 -

 

         Теперь они брели по этой пестрой улице назад. Таблички и плакаты, люди, снующие туда-сюда, автоматчики у дверей... У него закружилась голова.

- Действительно, стоит выпить, - подумал он. Вдруг кто-то сзади хлопнул его по плечу.

- Виктор! Приехал?

Это был Давид. Он был в полицейской амуниции с кобурой на поясе.

- Здравствуй, Давид!

- А Лео, по-видимому, ведет тебя в кабак? С утра пораньше. Да, Лео?

Тот неуверенно пробурчал что-то в ответ.

- Ладно, пойдем, выпьем. Пора промочить глотку!

Они зашли в ресторан и уселись за столиком.

- Ну, как тебе у нас? - спросил Давид. - Не ожидал увидеть такое? Всего за месяц! пока ты там прохлаждался с Бет!...

Они сидели у большого окна, а напротив разгуливали люди с оружием, охраняя здание полиции.

- Скажи, Давид, а в тех конторах напротив - кто там - и полиция, и разведка, и армия?

Давид, как-то подобрался, крякнул и выпил виски.

- Сказать по правде, пока сижу я там один, но скоро наберу толковых ребят…  Мне люди нужны, Виктор! Кстати, иди ко мне! – вдруг предложил он. - Парень ты проверенный. Поработаем!

- Может быть, сразу назначишь начальником тюрьмы? - спросил Виктор, улыбнувшись.

- Ну, зачем сразу! - не понял его юмор Давид. - Тюрьма это дело тонкое! - как-то с любовью сказал он. – Тюрьма, это брат, тюрьма! Сначала поработаешь моим помощником, а там посмотрим...

- И что - там уже кто-то сидит? – не унимался Виктор.

- Была бы тюрьма, а кого посадить - всегда найдем, - философски заметил Давид. Они выпили еще. Давид строго посмотрел на Лео.

- Тебе хватит. Иди, работай. Ты мне что обещал сделать?

- Да, Давид! Конечно! Я заканчиваю. Осталось совсем немного.

- Вот закончишь - тогда и пей. А пока, чтобы я тебя здесь не видел!

Лео распрощался и уже собирался уйти.

- А заплатить? - язвительно добавил Давид.

- Ну,… ты же знаешь, пока  мне здесь не отпускают в кредит.

- Не отпускают, - пробурчал Давид, - а ты чаще сюда заходи. Ладно, давай иди, работай! – и проводил Лео взглядом.

- Ну, так что. Идешь ко мне? - снова обратился он  нему.

Виктор посмотрел на него, перевел взгляд на меню, где стояли цены. В каких они были единицах, было не понятно, но цены там были. Потом очнулся. – К тебе?... Давид, я только приехал. Не знал, что теперь все не так просто,… - и показал на меню. - Я подумаю.

- Не напрягайся. Я заплачу, - сказал тот. – Ну, подумай, подумай... Два раза такое не предлагают... Привет Бетти!

И они разошлись, отправившись каждый своей дорогой.

 

                                              - 27 -

 

         Вечером к ним зашла Патриция. Она была энергична, пышила здоровьем, которое несла людям, и была безумно рада их видеть.

- Как наша Сильвия? - она осмотрела девочку, сказав, что та абсолютно здорова.

- Ну, как тут у нас? – потом спросила она. - Чем думаете заниматься?

- Виктор хочет сделать плантацию, выращивать овощи, цветы, - ответила Бетти.

- Цветы? Цветы не нужно, а вот фрукты и овощи - это замечательно и очень полезно для здоровья. Надоели сушеные сливы и всякая дрянь.

- Пат! - спросил Виктор, - ты врач и лечишь людей. А кто кормит тех, которые работают в мэрии? ...

Патриция посмотрела на них, как на детей, и сказала:

- Вы и кормите. Вы где живете? Забыли, что такое цивилизованное общество? Люди трудятся и зарабатывают, а потом тратят и живут. Одни работают, другие управляют. Мы пришли сюда голодные, без всякой защиты, а теперь можно не беспокоиться о завтрашнем дне.

Пат говорила, и ее лицо светилось уверенностью и энергией. Ее можно было понять - она снова занималась любимым делом, лечила людей, а на остальное ей было наплевать...

 

         Вечером, уже совсем поздно, зашел Лео. Он был навеселе и немного грустный. Он принес Сильвии один из своих мольбертов, краски и кисточку. Показал ей, как этим пользоваться, а потом все собрались за большим столом. Бетти положила ему остатки того самого жаркого, и он набросился на еду, словно давно не ел.

- Лео, вы опять голодаете? - удивилась Бетти.

Тот проглотил кусок, застрявший у него в горле, и скромно ответил: - Нет, почему голодаем? ... Совсем не голодаем..., - но продолжил жевать. – Вкусно! Очень вкусно! – приговаривал он.

- Расскажи, а откуда эти деньги. И где люди их берут? – спросил Виктор. Глаза Лео засветились.

- Деньги. Они отсюда! – загадочно произнес он. - Только никому не говорите! - и достал из кармана какую-то железку.

- Скоро у нас будет много денег!

- Что это Лео? - спросила Бетти.

- Матрица. Только тихо… Мне заказали ее в мэрии. Сначала мы давали друг другу расписки за услуги и еду. Потом совершенно запутались и оказались все друг другу должны. Но это! …Это и есть деньги... Будущие деньги. Я отдам эту матрицу Давиду, и они в мэрии с ее помощью будут их печатать.

- Но, как они попадут потом к людям? – удивилась Бетти.

- Ну, как!... Как!... Я нарисовал плакат - мне заплатили. Я нарисовал деньги - они и дали мне эти деньги!... Какой абсурд! – вдруг громко засмеялся он.

- Лео, но ты отдашь эту матрицу в мерию. Как ты собираешься разбогатеть? – продолжала она.

- Ведь я художник! Большой художник! Нарисую еще! Сделаю копию, черт возьми! Только тихо! Я даже своей девчонке этого не говорил.

- И в вашей тюрьме появится первый посетитель, - засмеялся Виктор.

- В вашей тюрьме? - переспросил Лео и поправил его, - в нашей тюрьме! К сожалению, вы вернулись сюда...

- Но Лео, - возразила Бетти, - мы не собираемся ни у кого ничего брать! И деньги подделывать тоже не будем.

- Этого совсем не достаточно! – весело ответил Лео. - Чует мое сердце... Уже одно то что ты живешь в городе, где есть пустая тюрьма, не оставляет нам никакого шанса...

- Ты пессимист, Лео, - продолжал смеяться Виктор. - Тебе нужно лечь в постель и завтра проснуться человеком.

Они уложили Сильвию в кровать и проводили Лео до его дома.

Несколько раз его матрица выпадала из кармана, и они, заботливо подбирая творение художника, возвращали ему.

 

         Оставшись вдвоем, пошли по единственной улице их городка. За это время люди привезли сюда фонарики на солнечных батарейках, и теперь дома светились огоньками. В ресторане были зажжены свечи, и только здание полиции и других важных служб гордо мерцало электричеством, отбрасывая его почти на весь этот маленький городок.

- Ты пригласишь меня в ресторан? - спросила она.

- Милая, я приглашу тебя куда угодно, но в ресторан мы пойдем в другой раз. Твой муж совершенно нищий.

Муж - подумал он. Как приятно произнести это слово.

- Муж, - трогательно и со значением повторила она. Ты мне делаешь предложение?

- Я тебя люблю, – просто ответил он.

Они стояли посреди улицы и смотрели по сторонам. Люди проходили мимо, улыбались, некоторые здоровались. Как красив был этот вечерний город. Как хорошо, что остался на свете уголок, где люди просто могут жить, ходить по улицам, улыбаться и говорить друг другу такие слова...

 

                                               - 28 -

 

         Утром он повез всех на прогулку в горы. Конечно, у него была тайная мысль, но о ней он пока молчал. Горы стояли голенькие, уже без снега, но еще без травы и зелени. Скоро начнут появляться первые бутоны, из земли выглядывать побеги весенних цветов, а склоны станут пестрыми от буйства фантазии природы. Сколько воздуха и жизни было в этих прекрасных горах!...

         Он нашел то, что искал. Небольшая река пробивала русло в узком  ущелье, а вода ее переливалась утренними лучами, играя с крутыми берегами, переворачивала небольшие гладкие камешки на дне, устремляясь куда-то вниз. Он подвел их к берегу, развернул снасти и начал  учить рыбной ловле. А рыба стала совсем ручная и глупая. Она уже забыла, что такое человек с его хитрыми приспособлениями и плавала в чистой воде, словно жила в раю. Заметив наживку, захватывала ее целиком. Рыба забыла ту войну, она  и не могла ее знать - это было так давно. И что такое человек - рыба тоже пока не знала, вернее, уже забыла. И очень скоро целое ведро крупной форели они несли домой.

         Не доезжая до деревни, Виктор остановил вездеход, они выпрыгнули из кабины и стояли, не понимая, зачем он их сюда привез. А он уже обходил ровную площадку – небольшое плато, зажатое между скал. Что-то прикидывал, замерял…

- Беатрис, ты будешь женой фермера! – наконец, издалека крикнул он.

- Фермершей... С мускулистыми толстыми ногами и крепким задом! - согласилась она.

- Ты будешь таскать огромные тележки, набитые доверху овощами и фруктами! - поддержал он ее.

- Потом привозить их на городской рынок и продавать втридорога.

- Нет, Бетти. Будешь раздавать их просто так.

- Нет, втридорога! – уже смеялась она, - а потом, после тяжелого рабочего дня мы будем надевать на себя красивые одежды…

- …на твой большой и круглый деревенский зад…

- …и на твою старую гриву...

- …и ходить по магазинам и бутикам и все спускать. И тратить и тратить, и тратить.

- Нет! Складывать в кубышку! – уже хохотала она. - А потом мы наймем себе много рабов!

- И рабынь!

- Что? – грозно пошла она на него.

- Пошутил! Просто пошутил!...  Покрасим их в черный цвет, - смеялся он.

- Нет, в красный! И в зеленый! И будем на них пахать!

- Бетти, у нас рабовладельческий строй? - спросил он.

- Каменный век!

- Тогда придется надеть шкуры диких зверей - и никаких бутиков.

- И никаких ресторанов? - изумилась она.

- И золотых побрякушек тоже... И шуб, и нарядов… И что там бывает еще у вас, у глупых женщин...

Она уже бежала за ним. И Сильвия бежала, а Виктор несся по этому полю - по будущей его плантации. Повсюду тянулись к солнцу воображаемые всходы его растений. Уже густыми зарослями они покрывали пространство вокруг, и он повалился прямо в них с головой. Верхом на нем сидела Беатрис, а Сильвия носилась где-то рядом...

- Ты весь в грязи, дурачок, - услышал он и оглянулся. Зарослей не было, и растений тоже не было, даже маленьких всходов. Все это ему только показалось. Но он серьезно на нее взглянул, привлек к себе и прошептал:

- Это не грязь. Это наша земля.

И провел перепачканной рукой по ее щеке.

 

                                               - 29 -

 

         На двери их дома висела бумага. Несколько бумаг. Все они были заверены печатями, а текст был приблизительно такой:

"…надлежит явиться в мэрию.

В 1 комнату мэрии.

На первом этаже мэрии.

Подпись - мэрия.

... В налоговую службу.

... В полицейское управление...”

И так далее.

Бетти, шутя спросила: - с вещами?

- Думаю, сухари можно будет получить с передачей, - ответил с улыбкой Виктор Он надел самый приличный костюм и отправился в центр городка.

 

         День был по-настоящему весенний. Солнце слепило глаза, люди улыбались друг другу, перекидывались какими-то репликами, желали доброго дня и шли дальше по своим  делам.

- Пожалуй, и ему пора заняться делом, - подумал он.

Когда он зашел в мэрию, голова пошла кругом. Множество людей сновали из комнаты в комнату. Они носили какие-то бумаги, ставили печати, и этот стук был похож на работу фабричного цеха. Девушка в комнате номер один сказала, что он должен зарегистрировать их личности и получить паспорта.

- Должен! - повторил он с улыбкой. Она очень удивилась, когда узнала, что ему не известно полное имя Беатрис.

- Вы ее муж?

- Да.

- Но, фамилии ее не знаете?

Ему отчего-то было весело, и он, едва скрывая смех, ответил.

- Не знаю.

- Вы должны узнать ее имя.

- Должен! – снова повторил он, - Что же, пойду знакомиться.

И через пару минут вернулся к Бетти.

- Они спрашивают, как тебя зовут.

- А ты не знаешь? Ну, конечно, муж и не знаешь. Откуда же тебе знать?

Она написала на бумаге их полные имена, и он во второй раз отправился в мэрию. Закончив получать паспорта, он почувствовал себя человеком и гражданином.

- Вы должны встать на учет в полицейском управлении, - напоследок сказала девушка.

- Должен! - весело попрощался он с комнатой номер один и перешел в соседнее здание. А на улице солнце успело улыбнуться ему и проводить до нужной двери...

- Вы должны оставить отпечатки пальцев, - сказали ему в полицейском управлении и проводили в другую комнату.

- Должен!

- Ну что, Виктор. Ты подумал о моем предложении? - Давид с удовольствием макал его пальцы в краску, оставляя их следы на какой-то пластине.

Давид, да ты художник! - любовался его работой Виктор. – Как красиво у тебя получается.

Давид посмотрел на него подозрительно, пытаясь постигнуть тайный смысл его слов.

- Не художник я, а полицейский, - отрезал он, - но ты не ответил?

- Давид, мы с Беатрис будем выращивать хлеб и много всего другого, У нас будет плантация, мы будем кормить людей.

Давид был очень удивлен.

- Мы с Беатрис!? - презрительно повторил он. – Кстати, передай ей, что ее пальчики мне тоже нужны, - на мгновение задумавшись, посмотрел на него с сожалением и с какой-то жалостью. Он его не понимал...

- Что же, второй раз не предложу, - ответил он, - тебе в соседнюю комнату, - и с недоумением посмотрел ему вслед. В другой комнате его расспросили, где он будет работать и, узнав о его планах, ответили:

- Мы вас поставим на учет. Вы должны..., - ему опять стало невероятно смешно. Как взрослые люди могут на полном серьезе заниматься такими вещами? – думал он. - Они играют или разыгрывают его?...

- Должен!

- Не перебивайте меня. Еще вы должны заплатить налог за землю…

- Но, земля эта ничья?

Женщина посмотрела на него укоризненно, - такого не бывает, Виктор.

- А если земля будет в километре отсюда, в двух десятках километрах? ...

- Все равно... Дальше, вы должны...

- Должен...

- Вы меня перебиваете, а потом  что-нибудь перепутаете и будете должны выплачивать штрафы. Итак, вы должны выплачивать ежемесячный налог на вид вашей деятельности. Мы рассчитаем вам ориентировочную прибыль и определим, сколько это будет стоить.

- Но первый урожай я сниму только спустя три месяца. И неизвестно, вырастет ли что-то из старых семян!

- Тем не менее, все эти три месяца вы будете выплачивать налог.

Ему стало жарко. Здесь работал обогреватель, горел свет, было душно, и еще было очень смешно. Но женщина спокойно серьезно смотрела на него, совсем не улыбаясь.

- Как я смогу что-то оплатить, если три месяца я не буду иметь ни цента?

- Для этого вы возьмете кредит в банке - это в доме напротив, - с легкостью ответила она. Он задумался и теперь пристально на нее смотрел.

- А зачем вы здесь сидите? - неожиданно спросил он ее.

- Как, для чего? – задумалась на секунду она. - Мы выдаем разрешения и запрещения.

- Понятно, - ответил он. Видимо, эта женщина не шутила.

- Хорошо, а если я просто возьму свой вездеход и привезу еду с материка, и ничего не буду выращивать, что тогда?

- Тогда вам в другую комнату. Там вы заплатите таможенную пошлину, а потом мы насчитаем налоги. Кстати, еще вы должны заплатить налог на транспорт.

- Должен, - повторил он и задумался.

- Я еще ничего не сделал, но уже всем должен!

Она развела руками. Ей искренне было жаль этого дикого, непонимающего человека и она с теплотой и участием произнесла:

- Виктор, вам лучше работать на государственной службе. Бизнес – это удел немногих. Не каждому это дано.

- Да, да... Вы совершенно правы... Мне уже предлагали командовать тюрьмой.

Тут в ее взгляде мелькнуло что-то живое. – О! Если вам удастся добиться такой должности!... Заходите!... Попьем чайку... По-соседски...

Она улыбнулась, и только теперь он заметил, что это была совсем молодая милая женщина.

         Он выскочил на улицу. Ему было нестерпимо жарко, на свежем воздухе он постепенно приходил в себя, а солнце по-весеннему ласково улыбалось, люди проходили мимо, все куда-то спешили, некоторые здоровались, он не верил в то, что произошло. Дьявольский розыгрыш!? Снова обернулся на здание, откуда только что выскочил. Оно стояло незыблемо, как скала, блестело на солнце табличками и настойчиво повторяло одно единственное слово - "должен".

 

                                              - 30 -

 

         Идя по улице, заглядывал во все дома, где находились таблички.

- Как они живут? Как ходят по этим улицам, улыбаются?

Его встречали, здоровались и все что-то предлагали. Так дошел до вывески "шью". Она была нарисована не рукой художника, а нацарапана от руки карандашом. Открыл дверь, откуда сразу же повеяло холодом. У камина, забывшего, что такое дрова, увидел пожилую женщину. Ее лицо было сморщенным, может быть, не от старости, но от войны, которая для нее еще не закончилась. В доме не было признаков тепла или какой-то еды.

- Вы что-то хотели? - удивилась она.

- Нет, извините меня, - и он снова вышел на улицу.

- Хотел ли он чего-нибудь? Да, хотел ей помочь, но теперь не знал, чем помочь самому себе.

- Тюрьма!… Директор тюрьмы. Отличная должность! - пробормотал он. Потом зашел еще в несколько домов с такими же простенькими табличками и вспомнил магазин, который когда-то громили эти люди. Теперь одни улыбаются, а другим нечего есть. Ничего не изменилось? Тогда всем было легче от осознания общей беды, а теперь, когда у одних было все - и напечатанные деньги, и дорогие таблички, нарисованные рукой настоящего художника, и нужные печати и штампы, а другие даже не выходили из домов, не желая видеть это. Неужели война не закончилась?...

- Памятники! - вспомнил он надпись над дверью мастерской Лео. Эти люди не смогут даже позволить себе купить такой памятник, даже клочок земли на погосте и то не смогут...

 

                                              - 31 -

 

         Он добрался до последней таблички, гордо переливающейся на солнце. - "Рай или ад?". Хотел было повернуть назад - довольно уже насмотрелся, но дверь раскрылась, и какой-то молодой, статный мужчина появился на пороге, приглашая его зайти. Отказать ему было невозможно. Виктор переступил порог. Обстановка поразила. Здесь все напоминало средневековый замок - каменные сиденья, бронзовые подсвечники, камин, отливающий магическим светом. Его проводили к столу. Напротив сидел молодой крепкий мужчина. Одет он был во все белое. Кстати, заметил он, открывавший ему дверь, был во всем черном. Лет им было... - наверное, по триста или по пятьсот, - неожиданно подумал он. А человек в черном кивнул ему, словно подтверждая это предположение.

- Какая-то чушь...

Тут человек в белом произнес: - Мы поможем решить ваши проблемы. Рассказывайте.

Он молчал. Что он мог рассказать, когда все люди теперь находились в одном идиотском положении. А ему нужно было принимать какое-то решение. Какое?...

Человек в черном подсказал:

- Мы и поможем вам принять это решение.

От неожиданности он оторвался от своих мыслей и посмотрел на него в упор.

- Понимаете! - продолжал белый человек, - вы должны делать лишь то, что считаете нужным. Каков бы абсурден ни был ваш план - осуществите это. Понимаете - о чем я говорю? – и, посмотрев на человека в белом, добавил:

- А мы вам поможем.

Виктор медленно шевелил губами, едва выговаривая слова. Он был словно под гипнозом.

- Даже, если бы я хотел воспользоваться вашими услугами, к сожалению, у меня нет денег. Мне нечем вам заплатить.

- Нам не нужны ваши деньги, - сказал белый человек.

- Почему? - спросил он.

- Потому что… вы наш первый клиент! - ответил человек в черном.

- Потому что вы нам нравитесь! - перебил его белый, заметив сомнение в его глазах. -  Хорошо, давайте начистоту, признаюсь, мы поспорили.

- А я предмет вашего спора? - спросил Виктор.

- Да! – честно ответил белый человек.

- И какие же условия вашей адвокатской конторы?

- Вы должны сделать то, что хотите... И все!

- Но желания бывают очень разные, - перебил его человек в черном. - Вы можете стереть с лица земли этот город, можете руководить тюрьмой или пойти служить в армию,… бежать отсюда!

- Или помочь этим людям! Решать вам, - добавил человек в белом.

- Но я не один... У меня семья. Теперь я не знаю, смогу ли...

Они сидели за длинным каменным столом - человек в черном курил сигару, а человек в белом пил напиток, напоминающий молоко. И на мгновение ему показалось, что он знает этих людей. Знает очень давно. Видел не раз их, сидел с ними за одним столом, только не помнил где и когда.

- Сделай то, что ты хочешь? А что он хочет?

В эту минуту он не видел выхода. Он не Бог и не дьявол, в конце концов!

- Почему у вас такое название - "Рай или ад?", - спросил он.

- Ну,... потому что существует всего два цвета - белый и черный. Остальные цвета находятся между ними и не имеют никакого значения. А каждый выбирает себе то, что ему ближе, - сказал человек в белом.

- Все остальные цвета - просто остальные, и не имеют особого значения, - повторил человек в черном.

Пауза затянулась. Белый человек допил свой напиток и произнес:

- В любом случае, вы можете на нас рассчитывать...

Он встал, пожал Виктору на прощанье руку и откланялся. Черный человек проводил его до двери, повторив:

- Просто сделайте, то, что хотите и все. А мы вам поможем... Непременно поможем, -  и вежливо прикрыл за ним дверь.

 

 

 

                                               - 32 -

 

         Вечером громкая музыка раздавалась из самого центра поселка, и они вышли из дома. Виктор уже рассказал Бетти обо всем и на ее вопрос: - Что мы будем делать? - у него не было ответа. Впервые за эти два месяца, находясь среди людей, он не находил выхода. Он не представлял себе, что можно сделать и как им жить дальше. Было проще нестись с горы на лыжах, не зная, как он найдет обратный путь, но надежда оставалась, а желание помочь людям и найти еду помогало. Было проще смотреть в глаза голодному волку, было проще любить... Нет любить всегда непросто, но как это удивительно, когда ты становишься кому-то нужен... Проще на голой, одинокой равнине было строить грандиозные планы. И даже ехать по останкам людей было проще, потому что тогда он знал, что кого-то еще можно спасти, увезя оттуда... Но теперь...

         Музыка играла. На плакате была нарисована огромная надпись - "Презентация новой купюры". Около ресторана толпились люди. Многие были одеты в праздничные одежды. Столики были выставлены на улицу, а на них стояли бутылки с шампанским и прочими напитками, в тарелках была какая-то еда. Фуршет на весь город – поняли они У микрофона стоял полный мужчина, заканчивая свою речь. Оказалось, это и был банкир. Как он сохранил импозантную фигуру в той войне - было неизвестно. Хотя банкир, наверное, и на войне банкир.

- ... С сегодняшнего дня мы рвем эти расписки и больше никто никому не должен... Мы начинаем жизнь с чистого листа и с чистой совестью...

Иногда казалось, что он говорит стихами:

- Мы должны занимацци...

- Модернизацци...

- Инновацци...

Закончив речь, поправил пиджачок на кругленьком животике и прокричал: - А теперь банкет за счет центрального городского банка.

Люди быстро расхватали бокалы и закуску, они чокались, а громкая, бравурная музыка вновь огласила окрестности гор.

Не было гитары, и никто не пел, - подумал он...

Потом на площади выстроилась организованная процессия. Во главе ее стоял высокий человек, крепко сжимая древко, на котором висело огромное изображение купюры, и начался ход в сторону церкви, чтобы ее освятить.

         Люди пошли следом. Виктор заметил, что некоторые, оглядываясь по сторонам, подходили к праздничным столам с пакетиками, украдкой сгребали остатки еды, пряча ее. Банкир покровительственно на них смотрел и приговаривал: - Берите, берите! Сегодня праздник! Сегодня можно все!

А толпа ужу организованно дошля до здания церкви. Священник торжественно произнес проповедь и окрестил знамением макет купюры. Та сияла на солнце, переливаясь всеми цветами великого художника, оставившего след на этом полотне. Солнце улыбалось людям, горы аккуратно, словно в каменных ладонях, держали процессию и эту новую икону, которая гордо светилось в вышине.

- Всего два цвета - белый и черный, - вспомнил он. - А остальные цвета не имеют никакого значения.

Вдруг, немного поодаль, заметил две знакомые фигуры. Один был во всем белом, а другой в черном. Они тоже смотрели и улыбались...

 

                                               - 33 -

 

- А может быть так и надо?

Они лежали в постели, дрова в камине едва отсвечивали красными угольками. Было темно, и только музыка, шедшая издалека, все никак не заканчивала этот день. Слышны были голоса, смех - город веселился.

- А может быть так и должно быть? - повторил он уже вслух.

- Нет, - прошептала она. - Если ты будешь смотреть в потолок, а не на меня, так быть не должно.

Он перевел на нее взгляд и улыбнулся. Как хорошо, когда можно ни о чем не думать, просто оставаться с ней. За стеной в теплой комнате спала маленькая Сильвия, а рядом была эта теплая женщина. Эти черные волосы на подушке, ее красивое лицо, эти нежные руки... Все хорошо, а остальное – лишь несущественные мелочи... Суета.

- Что он хочет? Просто не думать ни о чем, - в эту минуту он знал это точно.

- Можно я тебя спрошу? - подумав, произнесла она. - Я хочу ребенка... Хочу мальчика... Мальчика, похожего на тебя...

Он посмотрел в эти светящиеся веселыми огоньками глаза и произнес:

- Только сегодня я узнал, как тебя зовут. Тебя это не смущает?

- Нет!

- Теперь я никто. Безработный и нищий. Это тебя не беспокоит?

- Нет. Я хочу от тебя ребенка, хочу всего... Наконец я снова хочу всего...

Он молчал, смотрел на нее и молчал. И любовался...

- Все будет хорошо? - спросила она.

- Да...

А музыка за окном все играла и играла, не давая им остаться и  побыть в этом городе вдвоем. Хотя бы ненадолго и только вдвоем…

         Прошло несколько дней. Как-то утром, проснувшись, он пошел проведать Лео. Он не видел его с тех самых пор, как они вернулись в деревню. На празднике его не было, к ним он не заходил, и Виктор начал волноваться. Двери его дома были закрыты. Он заглянул в окна, но там была только темнота и совсем никого. Он вернулся, Бетти успела куда-то уйти, и Сильвии не было дома - все куда-то подевались. Он сидел и не знал, что предпринять. Что-то нужно было делать, но что, он не знал, просто сидел и ждал своих женщин. Наконец вернулась Бетти и начала готовить обед, а вон и Сильвия промелькнула за окнами. Она шла с маленьким сыном Патриции.

- Слава богу. Хоть эти нашли себе занятия, - подумал он.

На обед было вкусное мясо, на столе появился сыр, консервы, кофе, что-то еще...

- Ты ограбила магазин? – удивленно сросил он.

- Вкусно? - спросила Бетти.

- Очень.

- Я была у Патриции,... - она минутку помедлила и продолжила,

 – вот, посмотри, что я принесла, - и вынула из кармана картину Лео - маленькую купюру, а потом вторую и третью…

- Ты заняла денег?

- Нет. Я отдала нашу форель, а Пат дала мне деньги.

Он молча вертел в руках пестрые бумажки.

- Ну, милый. Мы же не можем питаться только одной рыбой! - улыбнулась она.

Он посмотрел на нее, не зная, что сказать и что подумать. И еще не знал, черт побери, что он хочет сделать, что должен сделать! А тот разговор в старинной гостиной у камина все не шел из головы. И глаза людей, собирающих остатки еды с праздничного стола, тоже забыть не мог. Что он хочет сделать?...

- Ты куда? - вдогонку крикнула ему она.

- Я скоро! - весело бросил он. - Не сейчас, но скоро!

И уже на ходу надевая куртку, он бежал к своему вездеходу...

 

                                               - 34 -

 

         Дорога заняла около часа. Снова дорога, - подумал он. Сколько он объездил за эти два месяца дорог? Сначала его побег, потом долгая зима в горах, потом на равнине. Снова среди людей, уже совсем других. А, может быть, они всегда такими и были? Война заставила их измениться на  короткий период, но пришла весна, отогрела, и теперь каждый вспоминал забытое, возвращая свою прежнюю жизнь… Только не каждому это удалось. И в той прошлой жизни не всем она удавалась. Тогда он умел проходить мимо, а теперь так не получалось. Почему? Этого он не знал. Может быть, из-за той музыки, которая научила его чему-то, а может, из-за любви к этой женщине. Но он уже знал точно, что не сможет заниматься только собой, проходить спокойно мимо домов с табличками-фантиками, быть всем должным и делать лишь то, что скажут. Встав однажды с колен, трудно опуститься на них опять. Глотнув свободы, пусть даже в окружении руин и радиации, снова возвращать себе ту странную и бессмысленную жизнь. Уж лучше не видеть этого совсем... Почему растения или животные не угнетают себе подобных?  Живут себе и радуются жизни, отдают цветы и плоды, растят младенцев, потом умирают, возрождаясь снова... Сможет ли Бетти?

Этого он не знал…

Снова шлем давил ему на голову, а радиоактивный оазис уже появился вдалеке в горах. Стеклянный купол весело блестел на солнце, приглашая вернуться своего старого друга. Наконец, он был у себя... Дома...

         Долго бродил по этажам. И вдруг в этой тишине,  окруженный со всех сторон прозрачными стенами, почувствовал, что повторить этого не сможет. Тишина давила на уши, на сознание, на его тело. Только голоса двух любимых женщин смогли бы оживить эти помещения, принеся сюда жизнь. И уже не хотел оставаться здесь ни на минуту.

Набрал много продуктов, потом загрузил вездеход маленькими спасительными рюкзаками с костюмами, дававшими пропуск в эту зону и, не оглядываясь по сторонам, отправился в обратный путь.

- Захочет ли она? Сможет ли?

Он возвращался. Горы обступали со всех сторон, а вдалеке виднелось его любимое море. Сняв защитный костюм, вдохнул свободно полной грудью.

- А сможет ли он? Но почему он должен бежать? Зачем нужно прятаться? От кого?! Почему нужно смириться? Почему он должен Бетти и Сильвию похоронить в том оазисе, заставив дышать их искусственным воздухом, жить искусственной жизнью?  Находиться в месте, где люди должны лишь выживать, но потом снова возвращаться друг к другу? Для кого эти горы, это солнце? Для кого создан этот прекрасный мир?

Он не знал, что ему делать и что хочет, но без тех людей себя уже не мыслил, и без его любимых женщин тоже...

 

                                               - 35 -

 

- Теперь ты ограбил магазин? - спросила его Бетти.

А он все доставал из машины коробки с едой, закрытые специальной фольгой. Она защитила этот груз от радиации, но больше была не нужна. Он свернул ее в один новый пакет, похоронив все это в подвале. Потом достал знакомые ей рюкзаки.

- Ты… Был Там? - спросила она.

Он смотрел на нее. Смотрел в ее глаза, не представляя, что сможет увезти их в тот аквариум, в тот улей, в его замкнутый мир.

- Ты хочешь нас увезти туда?

- А ты этого хочешь? - спросил ее Виктор. - Ты хочешь жить в месте, где не будешь ни от кого зависеть? Родить мне мальчика? Жить той жизнью, о которой я рассказывал тебе?

Она молча на него смотрела, переводила взгляд то на Сильвию, то на городок, на горы, которые их окружали, на высокое небо и солнце. Смотрела и молчала...

- Мы остаемся, - наконец вымолвил он. – Но, что бы я ни не сделал,... тебе придется смириться и понять меня.

- Виктор, ты меня пугаешь.

- Это не страшно. Нужно всего лишь попытаться понять, что мы хотим, и сделать это... Ты готова?

- Ты что-то задумал? - спросила она.

- Я не хочу, чтобы ребенок, которого ты придумаешь для меня, был невольником. Чтобы голодал, убивал, кого-то боялся. И Сильвия не заслуживает этого... Хватит с нее. Насмотрелась...

Вечером на их двери появилась табличка следующего содержания - "Тем, кто голодает - бесплатная помощь". Он не смог разыскать Лео. Его почему-то снова не было дома, и Виктор нарисовал этот плакат сам. Криво, но нарисовал.

 

                                               - 36 -

 

         Скоро начали появляться люди. Они робко оглядывались, здоровались, молча заходили в дом, брали пакеты с едой и быстро уходили. Потом приходили другие так же, тихо и по одному. Вели они себя, словно преступники, не выстраивались в шумные очереди, а один посоветовал снять с двери табличку: - Кому нужно, тот дорогу найдет, - и, поблагодарив, тоже тихо исчез. Вечером у них был первый нормальный ужин, первый спокойный вечер и, наконец, первый и такой спокойный за все последние дни сон.

         Они пришли поздней ночью. Их было четверо. Двое были в военной форме с автоматами в руках. Наверное, это была пока вся армия Давида. С ними была какая-то женщина и сам Давид.

- Есть разговор, - буркнул полицейский.

- А почему так поздно? - удивилась Бетти. Она успела одеться и тоже спустилась к ним.

- Бет, у нас мужской разговор, иди в дом, - по-хозяйски сказал Давид.

- Мужской разговор с двумя автоматчиками?… Против одного Виктора?

- Мы пришли поговорить по-хорошему, - ответил Давид. Видимо, ему тоже все это не очень нравилось, но в разговор вмешалась женщина:

- Ты что делаешь, Виктор? – энергично начала она.

- Не понял? - ответил тот.

- Ты не понял? - а кто тебя просил бесплатно раздавать еду?

Из разговора стало понятно, что она была хозяйкой новоиспеченного магазина.

- И кто теперь понесет мне деньги? - кричала она. - Ты знаешь, как это называется?

От ее крика захотелось зажать уши, а она все продолжала и продолжала.

- Ладно, хватит, - перебил ее Давид. - У нас к тебе просьба, – спокойно продолжил он. - Закончим этот разговор по-хорошему. Не мешай людям работать.

- Работать?

- Да, трудиться и зарабатывать себе на жизнь.

- А как быть с теми, которым нечем заплатить в вашем магазине? - спросил Виктор.

- Пусть трудятся. Мы будем в поте лица пахать, а они приходить за бесплатной едой? Так не бывает, Виктор... Еще раз по-хорошему говорю, оставь эту затею. Возьми кредит, сделай свое дело, бизнес. Ты толковый парень...

- Я не хочу быть кому-то должен! – возразил он.

- Но ты уже должен заплатить налог за товар, который привез.

- Это не товар. Я раздавал продукты голодным людям.

Виктор посмеялся. - Если ты псих, не значит, что это не товар.

- Ты не отдал продукты на проверку! – не выдержала хозяйка магазина! А если ты потравишь людей?

- Совсем недавно вы были счастливы любой возможности найти эту еду.

- Может, нам всем закрыть бизнес из-за одного идиота? - снова завизжала женщина. Но Давид опять сурово на нее посмотрел, и она осеклась.

- В последний раз тебя предупреждаю, - сказал Давид. - Дальше будет разговор другой.

- Давид, я нарушил ваши законы? - удивился Виктор.

- За такое дело - под суд, - ответил тот.

- Тогда давай сразу. Не будем ничего ждать, - сказал Виктор. - Давай по-плохому. Валяй!

Давид потянулся к кобуре, но остановившись, задумался.

- Ты уже нарушил несколько законов. Ты не заплатил пошлину и налоги. Не платишь за транспорт... Знаешь, что за это грозит?

- Нет. Не знаю. У тебя свои правила - у меня свои.

- Но ты будешь жить по нашим правилам! По тебе тюрьма плачет!

- Вот! - улыбнулся Виктор, - я давно ждал этого слова! Тюрьма! Тогда сажай. Давай прямо сейчас! – и протянул руки, предлагая надеть на них наручники.

Давид на секунду задумался, – ну, зачем же прямо сейчас. Успеется. 

Он подошел к вездеходу Виктора и открыл дверцу. - Хорошая привычка, оставлять ключи в замке зажигания. Новая привычка… Ты заплатишь за транспорт, получишь разрешение и только тогда будешь на нем ездить. А пока я арестую твой вездеход. На штраф-стоянку! Время пошло!

- Давид. Ты должен посадить меня в тюрьму? - опять спросил Виктор.

- За такое сажают, - твердо ответил полицейский.

- Так выполняй свой долг!

Давид на мгновение замер.

- Сажать за то, что ты помогаешь людям? – гневно ответил он. - А завтра меня все будут мешать с грязью? У меня есть и совесть, и честь,... – подумал и добавил, - …полицейского.

Потом он заскочил в вездеход и крикнул остальным:

- Поехали, ребята! …Ты еще придешь ко мне по-хорошему. Тюрьма - это слишком просто! С голоду начнете подыхать, тогда и приползете... Иди, работай!...

Люди забрались в кабину вездехода и поехали в свой город. В свою страну, где теперь все было по их законам...

 

 

                                              - 37 -

 

         Она словно чувствовала что-то и не хотела заканчивать этот день, засыпая. А уже начинался новый день, но ей было так мало их маленького прошлого, тех первых голодных дней, их чудесного дома на равнине. И не важно, что случилось потом, важно было то, что они были вместе, и им было сказочно хорошо, как уже не верилось, что когда-нибудь будет. А потом их рыбалка в этих горах, их плантация, где они так и не успели ничего посадить, но нашли место и начали мечтать и надеяться... А сейчас женское чутье подсказывало неминуемую беду, которая вновь настигает их, и они снова и снова будут бежать, но уже вместе. Только вместе. Поэтому так не хотелось заканчивать день вчерашний, но сегодня уже наступило...

- Ты будешь любить меня? - спросила она. - Ты всегда будешь меня любить?

- Буду.

- Мы будем вместе?... Мы всегда будем вместе?

- Да.

- Все будет хорошо? - спросила на прощанье она. На прощанье, потому что сейчас он уснет, и это завтра наступит...

- Береги Сильвию, - ответил он. - Обещай мне, что ты будешь ее беречь. Тогда все будет хорошо. Обещаешь?

- Да, - сказала она, мысленно прощаясь с ним и с этим вчерашним днем. - Придется что-то пережить опять. Осталось немного, и снова все будет хорошо, - думала она. Провела по его волосам, по сильной руке... Смотрела, не отрываясь. А этот настырный подбородок, этот упрямый лоб! Но он спал и не чувствовал этого, а она все чувствовала, все понимала, поэтому не могла уснуть...

 

                                              - 38 -

 

         Человек шел по горной деревне, где жили люди. Он смотрел по сторонам, улыбался и здоровался с прохожими. Читал пестрые вывески, которые сверкали надписями, такими разными, какими и были эти люди, обитавшие здесь. С удовольствием улыбался всем и каждому. Поздоровался с солдатами, стоящими на часах на почетном карауле у дверей самых важных домов и офисов. У него было удивительное, какое-то восторженное состояние, и казалось, что он летит, а не идет по земле. И вновь то забытое чувство полета, ощущение необыкновенной легкости вернулось к нему - словно не идешь, а отталкиваешь планету, и поэтому она вертится... Такое, наверное, бывает, когда ты наконец, что-то решил, и теперь ты свободен и счастлив... Он попросил Беатрис оставаться с Сильвией и ждать его. Он вернется. Не сразу, но когда-нибудь точно придет. А она поняла его, и ни о чем не спросив, просто смотрела и улыбалась. Наверное, так и должна отпускать женщина своего мужчину, чтобы он помнил ее такой...

         Напоследок ему захотелось заглянуть в тот дом на окраине городка с бронзовой вывеской и большим старинным камином. Нет, даже не зайти, лишь взглянуть на странную вывеску, а потом идти дальше и сделать то, что он хотел… Он замер. На месте этого дома была высокая трава и больше ничего, никаких напоминаний. Как будто его и не было вовсе. Человек был потрясен. А эти двое? Где эти странные парни? Он немного постоял на месте, где когда-то был дом. Он не мог ошибиться  - этот дом находился именно здесь. Но теперь на его месте лишь огарок большой коричневой сигары, лежащий в траве и больше ничего.

- Мы тебе поможем, - вспомнил он…

- Не нужна их помощь. Если есть страховка - все теряет смысл! Ты снова зависишь от кого-то и делаешь это не по зову совести, а значит опять несвободен.

- Очень хорошо! - думал он. - Так даже лучше.

         Потом человек вернулся к центральной площади и подошел к зданию ресторана. Привратник гостеприимно приоткрыл перед ним дверь: - Прошу вас, заходите, - вежливо произнес тот.

- Как жаль, что он не может дать ему чаевых! - подумал он. Потом вынес из ресторана стол, поставил на него стул и пополз наверх. Швейцар сначала не понимал и даже помогал ему. Наконец, человек забрался на крышу этого трехэтажного дома, встал там и, оглядевшись вокруг, развернул большой плакат. На одной его стороне красовалась картина новой купюры. Та самая икона, которую за ненадобностью выбросили, заменив ее маленькими, но точными копиями, которые теперь назывались деньгами. Человек, видимо, подобрал ее и зачем-то сохранил. Итак, на одной стороне плаката был рисунок купюры, а на другой была написана одна короткая фраза. Человек забрался на высокий конек крыши, развернул плакат и поднял руки. А на плакате было написано:

"Посадите меня в тюрьму!"

 

                                               - 39 -

 

         Люди шли по улице. Увидев странного человека на крыше, сначала смотрели с любопытством, даже с каким-то интересом, потом, испуганно озираясь, быстро проходили мимо. Улица опустела. Опустела, как тогда, когда он впервые на это же место привез еду. А эти люди останавливались вдалеке, поворачивались, снова украдкой смотрели, словно были виновны в  том, что имели глаза. Площадь в самом центре города была совершенно пуста.

         Появился Давид. Сначала он ничего не заметил, но понимая, что здесь что-то не так, поднял глаза наверх.

- Что за дьявол! - выругался он. - Виктор, ты спятил? А ну-ка слезай оттуда.

Рядом с ним появилась какая-то женщина.

- Он не брал у меня разрешения! - оправдывалась она. - Это не санкционированный митинг. Давид, ты можешь его арестовать!

Виктор встал и направил плакат прямо надписью на этих двоих, словно просил их об этом.

- Да он издевается! - понял Давид. - Ах ты... Ты издеваешься над нами!

Его возглас перебил тучный банкир. Он стоял рядом, платком вытирая лоснящееся лицо и тяжело дыша.

- Не нужно никого арестовывать! – сказал он. - Вот еще одно доказательство, что у нас демократический город! - Громко произнес он.  - Каждый имеет право на собственное мнение... Что вы хотите, Виктор? - крикнул он. - Мы готовы рассмотреть ваши требования.

Виктор в ответ молча повернул плакате с надписью прямо на банкира.

- Я же говорю - он просто издевается, - повторил Давид.

-  И мешает работать! – добавила женщина.

Люди робко начали подходить ближе, собираться за спинами этих сильных мира сего. Это были по большей части хорошо одетые граждане. Они держали в руках какие-то бумаги, папки. Все они спешили по делам, но теперь обо всем забыли, стояли и смотрели.

- Объясни толком, чего ты хочешь? - опять закричал Давид.

Виктор снова молча повернул плакат к нему.

Банкир вытер лицо. Потом воскликнул, обернувшись на людей:

-  Ну, если это все – всем нужно расходиться и заниматься делами. Мы уделили ему достаточно времени и внимания. Пусть сидит там - сколько ему вздумается. Не снимайте его, Давид, он снова туда полезет и не обращайте на него внимания...

- Нужно оцепить это место, - проворчал Давид.

Все больше людей собирались поодаль и смотрели наверх. Теперь в толпе появились уже совсем другие граждане – одетые намного проще. Они не  расходились, но и боялись подойти ближе...

         Внезапно окрестности огласились колокольным звоном. Люди обернулись в сторону церкви. Там на крыше стоял Леонардо и раскачивал огромный кусок трубы, который как по наковальне бил по куску железного рельса.

Как он затащил это на крышу – было неизвестно, но звук получился отменный.

- Вот и Лео нашелся, - подумал Виктор. - Значит теперь он не один.

- Еще один придурок, - сказал Давид. - Пора с этим заканчивать.

- Не трогайте их! - громко воскликнул банкир, - это милейшие люди и шалости их невинны, как у детей. Пусть развлекут народ.

А Лео уже добился своего. Казалось, люди всего города вышли сюда и толпились на этой улице. Лео спустился, весело направившись к зданию ресторана, а в руках у него был большой саквояж. Он подошел вплотную к стене и крикнул:

- Привет, Виктор! Лови!

И тяжелый чемодан полетел прямо на крышу. Через минуту Лео стоял рядом с Виктором.

- Ну вот, теперь у нас два клоуна, - сказал Давид. - Что будем делать? - спросил он банкира.

Тут закричала какая-то женщина.

- Лео, если ты не спустишься, домой не возвращайся!

Это была та самая девушка, которая выдавала "разрешения и запрещения", - повезло парню, - подумал Виктор.

- Посадите нас в тюрьму! - прокричал Лео. - Это свободная страна! Мы имеем право сидеть в тюрьме! Посадите нас туда!

Люди смеялись, другие негодовали, третьи, совсем голодные, молчали.

- Почему они молчат? - подумал Виктор. - Им нечего терять.

- Ну вот, началось веселье, - сказал Давид. – А я говорил - надо было сразу его оттуда снять.

- Подождем, - мудро ответил банкир.

- Посмотрите на горы, посмотрите на это небо, на солнце. Они смеются над вами, - продолжал свою речь Лео. Несмотря на раннее утро, он был слегка пьян, но это только придавало ему красноречия.

- Люди, что вы делаете? Оглянитесь на себя. Вы потеряли то, что вернула вам проклятая война. Вы потеряли свое лицо. Теперь на ваших лицах гримасы. Вы разучились говорить, любить, смотреть на это небо! Ваши дети родятся такими же - злобными, холодными и пустыми. Вы - пустые бутылки из под кислого вина, которое выпил кто-то другой. В вас не зальешь даже свежего вина, потому что оно сразу же скиснет.

- Потрясающе! - подумал он,  - Лео говорит так же, как и он думает, только своими словами. Удивительный человек!

         Он встал, поворачивая плакат направо и налево, во все стороны, чтобы те, кто подошел позже, могли его видеть.

- Вы динозавры. Еще не закончилась трава на этой планете, а вы уже начинаете поедать друг друга, - продолжал Лео.

- Вам судьбою был дан один единственный на тысячелетия шанс все исправить, повернуться лицом друг к другу, а вы снова надели эти воротнички, окружили себя полицейскими и взяли в руки оружие. Нет, еще не взяли, но оно дожидается вас в арсенале у Давида. И тюрьма пустая тоже дожидается... И теперь, если ты захочешь быть свободным, ты можешь оставаться им только там, за решеткой. Какой абсурд! …

Он достал из саквояжа бутылку вина, отхлебнул добрую половину и протянул Виктору. Тот из солидарности тоже отпил и поставил ее на крышу. А Лео продолжал:

- Но почему вы молчите?  Больше вас никто не спасет. Вы скоро погибнете от голода, - он смотрел в сторону серой толпы голодных людей, которая так и не успела переодеть одежды военных времен и стояла поодаль.

- Почему вы стоите позади? Это ваша жизнь, ваш город! Эти горы и солнце, все это ваше! Люди, оглянитесь вокруг, вспомните о себе, ведь не ради этого убожества вы явились на свет!

Лео допил бутылку и со словами, - сделайте что-нибудь! - бросил ее в дом напротив.

- Эй, придурок, полегче, - закричал Давид.

- Включите музыку на площади! И погромче! - сказал банкир хозяину ресторана. - Пора заглушить этого оратора.

Через минуту бравурная громкая мелодия огласила всю площадь. Всю горную долину, всю эту маленькую страну, где люди стояли, молчали и слушали...

Лео пытался перекричать ее, но было бесполезно. Тогда он повернулся к Виктору:

- Знаешь, я хотел сначала сделать это для себя и для нее... Вон для той дуры... Потом подумал - и для вас тоже и для всех тех, кто скоро подохнет с голоду. Только зачем нам это нужно? Правда, Виктор? - и с этими словами он раскрыл тяжелый саквояж. Теперь стало понятно, чем он занимался все последнее время и почему его нигде нельзя было найти. Лео поднял над головой пачку новеньких банкнот, развернул ее, размахнулся изо всех сил и метнул их в толпу людей.

- Вы хотели этого? Получите!

Он все доставал и доставал новые пачки, и сеял их с крыши. Музыка оглашала окрестности вокруг, она гремела на всю горную долину, а пестрые бумаги летели, как цветные бабочки, опускаясь на тротуар, попадая в людей, в руки, в их лица... Это был уже целый ливень из цветной мишуры, и теперь она покрывала всю улицу. Вдруг Виктору на мгновение показалось, что он видит в толпе тех самых двоих - одного в белом одеянии, а другого в черном. Они стояли и, улыбаясь, смотрели на него. А на груди Виктора гордо красовалась надпись - "Посадите меня в тюрьму"...

Банкир еще минуту потоптался, вытер с лица пот и повернулся к Давиду:

- Ты знаешь, что этот парень только что сделал? … Он обрушил нашу национальную валюту.

Сказал это и пошел прочь. А пестрый серпантин из разрисованных фантиков безнаказанно и весело продолжал кружиться по площади, падая на крыши домов и на землю. Ветер подхватывал эти бумажки и мчал их все дальше и дальше в нескончаемом хороводе, не понимая – что он делает...  Да и где ему было понять? …

         Давид, наконец, решив, что пришла пора действовать - направил своих людей на крышу. Лео старался успеть разбросать все из своего саквояжа, уже отбивался от полицейских этими пачками цветных купюр. Но их скрутили, надели наручники и стащили на землю. Потом долго вели через площадь, а люди расступались, давая дорогу.  Полицейские подталкивали, торопясь закончить свое дело. Наконец, их спустили в подвал дома, где на стене была прибита та самая – маленькая, но столь желанная вывеска - "Тюрьма".

 

                                               - 40 -

 

         Солнце село в горах. В камере стало совсем темно. Свет здесь не полагался, хотя было тепло и сыро, и в мисках стояла какая-то еда.

- Почему в мисках? - подумал он. - Хотя, какая разница...

Лео лежал на своем матрасе и безмятежно спал. У него было лицо нашкодившего ребенка. Он был очень молод, только теперь Виктор подумал, что ему нет и тридцати. Совсем еще мальчик, такой талантливый, ранимый и настоящий. Как ему удалось сохраниться? Теперь он чувствовал какую-то нерушимую связь, дружбу, которая навсегда останется между ними.

Ему было спокойно и хорошо. Там, дома, у него была любимая жена и дочь, а теперь еще появился друг. Настоящий друг... Вдруг вспомнил о том подвале, где когда-то провел несколько дней. Наверное, все подвалы друг на друга похожи. И тот на его горе, на глубине сотен метров и этот. Они имели стены, потолки, имели человека, запертого и отрезанного от всего мира, но свободного - потому что, никакие стены не могли ограничить эту свободу. Поэтому ему было как-то спокойно и хорошо...

         В окошко постучали. Это была Бетти. Он раскрыл ставни и через металлическую решетку протянул ей руку. Она взяла ее обеими руками и провела по губам.

- Привет, - подумал он.

- Привет, - молча ответила она.

- Как ты?

- Ничего.

- Ничего - это ничего, - снова подумал он.

- Без тебя ничего, но когда твоя рука со мной - хорошо.

- Хорошо и спокойно, - подумал он.

- Я скучаю, - посмотрела на него она.

- Я тоже… Это не навсегда, - ответил он ей взглядом.

- Люди начали уходить отсюда, - заговорила она. - Не многие, но все же...

- Туда обратно? - спросил он.

- Нет, в горы. Дальше на север. Они хотят найти другие стоянки и жить там. Нас тоже звали, но мы с Сильвией будем ждать тебя.

- Вам нечего есть, - сказал он.

- Ничего, что-нибудь придумаем.

- Когда нас выпустят, можем тоже пойти дальше, этого ребенка с собой возьмем? - и он показал на Лео.

- И его девушку - она хорошая. Она приходила ко мне, просила передать ему, что он дурак и что она любит его. А еще - у них будет ребенок.

Теперь они долго молча смотрели друг на друга.

- И я тебя люблю, - подумал он.

- Я тоже, - ответила глазами она. - Все будет хорошо?

- Да...

 

                                              - 41 -

 

         Взрывы разорвали на части тишину горной долины. Бомбы рвались сразу со всех сторон. Виктор был оглушен этим грохотом и мог только бросаться на решетку, чтобы увидеть, что творится наверху. Дома горели и рушились, как игрушечные. Утреннее солнце нещадно слепило глаза, и он не понимал, что происходит. Внезапно, страшный удар сорвал крышу над его головой, и открылось голубое небо. Он оглянулся. Лео спал, как убитый.

- Тем лучше, здесь безопаснее, - подумал он и выбрался наружу.

Над головой, словно три огромных жука летали вертолеты. Они бросали бомбы и снаряды, переворачивали дома, как пушинки,  и ни метра не оставляли невспаханной земли... Ковровая бомбардировка – понял он. И еще струи какой-то дьявольской дряни извергались из них. Они обволакивали остатки домов и поджигали их.

- Напалм! Запрещенное оружие той войны. Запрещенное? Теперь можно все.

Какие-то дома еще оставались не тронутыми, освещаясь лучами утреннего солнца. Кто-то еще мог спастись, выбравшись из них, но шаг за шагом огненный шквал не оставлял им никакого шанса. Дом Бетти находился на самом краю деревни, и не был разрушен. Вертолеты летали почти над головой, но его словно заговорили… Он с ненавистью посмотрел на пилотов, которые были видны близко. И  вдруг ему показалось лицо одного из них очень знакомым. Он сидел в кабине, на голове его был надет черный шлем, черный дым обволакивал дома его жертв, и было что-то дьявольское в этом взгляде. Он повернул к нему свое лицо, и Виктор узнал его!

- Мы поможем тебе! - он вспомнил его голос!

Виктор побежал. Он мчался, как загнанный зверь, нет, как спаситель, и знал, что его не тронут! И если он успеет добежать до своего дома…, их дома, - они будут спасены! А пока дом виднелся там на самом краю, и казалось, ему ничто не угрожает.

- Они обещали ему!

Оставалось еще сотня метров, уже полсотни... Внезапно вертолет завис прямо перед ним – всего в нескольких шагах. Черный парень снова посмотрел ему прямо в глаза, поднял руку с оттопыренным большим пальцем кверху, потом повернул его вниз и сделал вираж… Там, где только что стоял их дом, где находилась их крепость, их очаг любви, теперь зияла огромная черная воронка! Вот брызнула струя напалма и огненный фонтан рванулся из этой страшной ямы, не оставляя уже никакой надежды. Он упал на землю то ли от взрывной волны, то ли от отчаяния.

- Они ему обещали!!!

Подполз к огню, который почему-то не обжигал его, а вокруг внезапно наступила кромешная тишина, и только треск сухого горящего дерева и  в отдалении звуки падающих остатков стен домов... Все! … Это был конец...

Три большие черные птицы, урча моторами, растворялись вдалеке за горами, там, откуда недавно взошло яркое, утреннее солнце. А теперь оставалась только тишина…

Он вернулся к тому месту, где минуту назад оставил Лео… Черная воронка. Вокруг огонь и дым, и снова только мертвая тишина...

 

Он шел по долине, поднимаясь к горным вершинам, потом к морю, к дому его, откуда он когда-то пришел сюда. На нем не было защитного костюма. Теперь ему было все равно - радиация там или нет, и сколько ему еще оставалось. Он хотел только одного – туда, к себе... Человек опять забрался слишком высоко, и спускаться не было ни сил, ни желаний. А как же те горы, которые виднелись вдалеке? Что горы? Ну, горы… Горы…  Все равно их не обойти ему одному и кому теперь это нужно?

Он поднимался все выше, а солнце ярко слепило глаза, застилая все под ногами. И так, совершенно ослепший от этого света, он совершал последнее свое восхождение. Только вперед и ввысь...

 

 

                                     - 42 -

 

Наверху, на каком-то очень высоком этаже в открытом кафе сидели двое. Кафе называлось "Небесное”. И действительно, если с его террасы посмотреть вниз и если голова не начнет кружиться - видны были облака, которые стелились по земле и горы. Это был очень высокий этаж. А наверху только небо и жаркое солнце. Один из них был одет в белые штаны и белую просторную рубашку, которая свободно спускалась до колен, прикрывая его красивое молодое тело. Другой был в черной куртке и черных брюках. Волосатые, мускулистые руки обнимали половинку его стола.

- Не жарко? Снова в черном? Не пора ли сменить одежду? - спросил человек в белом.

- Иронизируешь? - парировал волосатый.

- Когда же принесут счет?

- Ты говоришь о конце пари?

- Да, и платить тебе, - сказал белый человек.

- Что же -  я готов, - ответил черный человек.  - Девушка, милая – счет, пожалуйста.

Девушка была то ли в розовом сарафане, то ли вообще без него. Это было не важно, в чем была девушка - на такой высоте и такой жаре. Этих двоих, скорее всего, мало чем можно было удивить. Впрочем, им, пожалуй, было все равно. Им здесь уже надоело. Человек в черном бросил на принесенный поднос несколько монет и хотел откланяться. Белый жестом его остановил.

- Зачем ты это сделал? - спросил он.

- Я помог ему. Мы обещали, и я выполнил наши условия. Он жив.

- Этого мало... Ему этого мало, и ты знаешь об этом.

- Да, я немного погорячился, - сказал человек в черном. - Но уже ничего не поправить.

- Ты помнишь, что сказал их любимый живописец да Винчи - "Лучше смерть, чем усталость". Может, хватит испытывать этого человека? Он уже сделал все, что мог.

Человек в черном подумал и произнес:

- Ты становишься сентиментален. Извини, помогать - не моя работа. До встречи…

- Увидимся! - белый человек, или не человек вовсе, проводил взглядом своего компаньона и посмотрел с высокого этажа вниз. Он смотрел и думал, и вспоминал…

- Почему эти люди получились такими? Разве трава забывает расти, камни бросаются друг на друга, стирая в порошок? Цветы ленятся распускаться и цвести, а солнце отказывается светить? Или стадо диких коз, подходя к высокому обрыву, бросается головой вниз, не помня ни о чем? Почему, когда у них есть все… и эти горы, и море, и цветы на склонах, и этот ветер, и яркое солнце, звезды в ночи… когда у них, кроме тела, есть душа, есть способность любить и мыслить… Почему на ум им приходит лишь одно - стереть эту душу и все то, что на глубине ее таится, и жить только ради тела своего? Как просто... Хотя, здесь наверху все кажется - легко и просто. Но чего стоило этому человеку столько времени провести там внизу ОДНОМУ? Наверное, этого не понять никому, ничем не измерить... А, может быть, для того чтобы понять это - нужно быть просто человеком?…

Облако поднялось до этого высокого этажа, и кафе растворилось в голубоватой дымке.

 

                                     *        *        *

 

Мы не ангелы и не демоны. Мы не можем посмотреть сквозь облака и увидеть, что за ними скрывается. Перенестись через горы не можем и узнать, куда дойдет этот человек?  И дойдет ли?... Но мы можем взять перо у автора, перевернуть страницу, и на оставшемся, пока еще свободном месте, на чистом листе бумаге, дописать еще несколько строк:

 

- Тебя выпустили? - этот голос возник ниоткуда, но был он совсем близко. Бетти стояла прямо перед ним и держала за руку Сильвию, а в другой руке у нее было ведро, полное форели.

- Что с тобой? Что случилось? Ты весь в саже. Там был пожар? – удивилась она. Он молчал и не мог вымолвить ни слова.

- Они  добрались и сюда? – вдруг поняла она. - Мы слышали грохот, подумали, что идет гроза и решили вернуться. Это были они?

Она долго ждала, пока он ответит.

- Жалко Лео, - только и смог вымолвить он…

- Это кто нас хоронит?

Зеленые густые кусты позади них раздвинулись и, совершенно черные от сажи, появились две фигуры. Черные, но знакомые до боли.

- Пока ты спасал своих, я успел вытащить ее! – радостно продолжал Лео. – Познакомьтесь, это Изабель. И у нас будет ребенок!... Черт нас всех подери! - вдруг заорал он на всю долину. И эти горы теперь, зная об этом, передавали новость все дальше и дальше от вершины к вершине, от долины к бескрайнему морю,  раскатистым эхом пролетая вдалеке.

- У нас будет ребенок! – продолжал кричать Лео…

- Мы знакомы, - сказала Беатрис, глядя на Изабель.

- И у нас, - она перевела взгляд на Виктора. - И у нас тоже будет ребенок...

Он подошел, обнял ее, долго смотрел так и ничего не говорил, потом спросил:

- Что же мы будем делать?

Все замолчали, глядя вдаль, где открывалась горная долина.

- Рисовать картины и играть на рояле. Ловить форель и выращивать хлеб. Растить ваших маленьких детей и никогда не стрелять... Хорошо у меня получается? - это сказала Сильвия. Маленькая, но такая взрослая Сильвия, с голосом чудесного ребенка, и такой уже взрослой женщины, которую они никогда не слышали или просто не знали, как она умеет говорить...

 

Май 2010 г.

Другие произведения автора:

Anthropos phago. (Отрывок 2)

Anthropos phago (Часть 1)

Тосенька