ДИКИЕ ОСИНЫ ГЛ. 34

Кауфман, уставившись на ряд динамиков, каждый из которых был  размером со шкаф, спросил у техника, наматывавшего на руку шнур: - Сколько выходная мощность?
- Точно сказать не могу, - ответил тот. - У нас все приборы только до тысячи измеряют. Тут гораздо больше. Однажды, когда я стоял рядом, напарник включил на полную мощность - меня метров на пять отшвырнуло и после этого  я несколько дней ни черта не слышал.
  Клим Тимофеевич поблагодарил, пожав руку каждому из задействованных специалистов  лазерного шоу.  Михаил окликнул  Кауфмана и Куроедова,  которые с интересом рассматривали аппаратуру, и они проследовали за трибуном в кабину лифта, где уселись в кресла. Михаил нажал на кнопку в стене и элеватор заскользил вниз.
- Это всё , конечно, очень познавательно, - обратился Кауфман к трибуну, - но я никак в толк не возьму: для чего мы с коллегой здесь были нужны.
- У меня нет особой надобности в вашем присутствии здесь, но есть необходимость в вашем отсутствии там.
- Теперь куда? - спросил Кауфман.
- Заглянем на секретный объект.  Увидите  наши достижения в военной промышленности.
- Меня это не интересует, - Кауфман поморщился.
- А вот коллегу вашего очень! - Клим обратился к Куроедову. - Не так ли?
- Да! - воскликнул тот. - Ужасно хочется взглянуть.
- Большинством голосов, - рассмеялся Клим.
Лифт остановился, пассажиры пересели в ожидавший их на путях вагон и продолжили путешествие в более комфортной обстановке.
 - Каков смысл вашего лазерного представления? - спросил Кауфман. - Ведь это очень дорогое удовольствие, а вы, ссылаясь на дефицит бюджета, закрыли медицинский центр для осин.
- Влетело в копеечку, - кивнул Клим, - но и не для потехи затеяно. Империя на грани развала из за того, что все идеи сожраны гнусными недостойными людишками. Они как муравьи,  мгновенно наполняют любое великое начинание и начинают выгрызать и разъедать его, словно ржа, изнутри. В чём главная ошибка бога? В договоре с Ноем. Он наивно полагал, что есть хоть один человек, с которым его великий проект будет успешен. Но даже самый благочестивый из людей, в конечном счёте развёл на земле свинарник.  Он думал, что зло борется с человеком и в большинстве случаев побеждает. Он считал, что человеку надо помочь в борьбе со злом и пытался остановить Каина. Он не понимал главного: человек и есть то самое зло, от которого надо спасать вселенную.
- Хотите взять на себя эту миссию? - спросил Кауфман.
-  Скорее, определить новый вектор в развитии мироздания, которое отравляется  гнилостным смрадом, исходящим от  нашей загаженной планетки. Человечество в отчаянии  и  жаждет новой идеи; а откуда ей взяться, если лучшие умы парализованы неверием в окончательно развращённое стадо, именующее себя человечеством? Настоящая идея может быть только у бога, но не у того что заключал один за другим смешные договора с людишками, а  у того, который перешагнёт через этот никчёмный материл и будет искать более продуктивные средства для осуществления высочайшего замысла.
-  Что же тут нового? Кинематограф, компьютерные игры, книжки и комиксы кишат апокалиптическими злодеями, а человечество стояло и будет стоять, потому что есть ещё и многое другое, отличное от того, что вы именуете свинарником.
 -  Все те клоуны, забавляющиеся с апокалипсисом, в котором ровно ничего не смыслят, и есть те самые споры плесени, противостоящие божественной идее, и потому  никто из них никогда не был и не будет богом.
Вагон остановился и двери раскрылись. Клим Тимофеевич вышел на перрон, за ним последовали остальные.
  Кауфман и Куроедов при виде встречающих застыли в изумлении:  десяток маленьких, коренастых, заросших шерстью, человекообразных существ, обвёрнутых  шкурами животных, стояли на перроне и с суровой преданностью на физиономиях взирали на гостей.
-  Антропологическая реконструкция? - шепнул Кауфман.
- Не обижайте, Эрнест Самуилович, здешних обитателей, - ответил Клим с укоризной. - Они производят продукцию для оборонной промышленности и разработали новый класс ракет, которого нет ни в одном королевстве.
- Рад приветствовать вас, Господин! - заговорил один из аборигенов, старейшина, судя по количеству  морщин и седых косичек с вплетёнными в них веточками тополя. - Поздравляем со вступлением в должность Бога!
- Благодарю, друзья, - заулыбался Клим. - Не покажите ли ваше последнее достижение.
Вождь сделал знак -  из за угла выскочили аборигены с четырьмя носилками, каждые из которых опустились перед гостем.
- Садитесь, - подбодрил Клим замешкавшегося Кауфмана. -  Это ритуал.
Все последовали совету трибуна и расположились на носилках, которые аборигены понесли друг за другом в строгом соответствии с субординацией.
  Они миновали большие, ярко освещённые помещения, заполненные сложнейшей аппаратурой, над которой, склонившись, работали такие же, одетые в шкуры, люди.  Старейшина завода по ходу движения рассказывал о проектах, воплощавшихся в этих цехах и о уже запущенных в производство моделях ракет.
  Когда они оказались в огромном зале с пылающим в центре костром, носилки опустили, и гости сошли на каменный пол. Вдоль стены, усеянной софитами, выстроились в ряд, зафиксированные на подставках ракеты.
Старейшина подвёл гостей к экспонатам и с гордостью произнёс: - Что делает ракета, когда противник поражает её другой ракетой? Она взрывается. Наша ведёт себя иначе: она раздваивается, и то же самое происходит при последующем попадании в каждую из них. Причём цель у всех остаётся прежней. Чем больше враг поразит ракет, тем большее количество их прилетит на его территорию.   
- Как вам это, Эрнест Самуилович? - Клим с сияющим взором повернулся к Кауфману.
- Что за красная лампочка мигает на головном обтекателе? - спросил тот.
- Маячок, - ответил старейшина и подвёл Кауфмана к компьютеру. - Специальная программа отслеживает их местонахождение и подаёт сигнал тревоги, если объект переместился хоть на сантиметр. Попробуйте-ка чуть сдвинуть одну из ракет.
- Нет, спасибо, - смутился Кауфман. - Верю на слово. У вас были случаи хищения?
- Полностью изделия никто ещё не решался, а вот микрочипы некоторых соблазняли. - Старейшина принюхался: - Кажется, шашлыки поспевают, друзья мои, пройдёмте.
Он провёл гостей к костру, где на мангале сочилось, шипело, брызгаясь, мясо, усадил гостей и остальных участников экскурсии на пол, расположив по окружности.
Взор Кауфмана привлекла куча книг, сваленных неподалёку.
- Просвещаетесь? - спросил он, указав на неё.
- Используем на растопку, - ответил старейшина, встал и кинул несколько фолиантов в костёр.
 Он уселся на прежнее место и с удовольствием рассматривал вспыхнувшее пламя. - Нам их постоянно привозят чудаки-просветители и отдают бесплатно, вот мы и нашли им применение.
Один из мужчин по знаку вождя снял шампура с мангала и раздал собравшимся.  Все, кроме Кауфмана и сидевшего напротив него с унылым видом  аборигена, принялись покусывать лакомство зубами, периодически дуя на него и причмокивая.
- Съешьте кусочек непременно, - сказал Клим Тимофеевич Кауфману. - Сидеть у костра и не отведать угощения, по их закону, жесточайшее преступление.
- Отчего же мужчина, сидящий напротив, не ест?
Абориген с опущенной головой встрепенулся, распрямился, и Кауфман разглядел на его лице слёзы.
- По закону, можно не есть кушанье, приготовленное из близкого родственника, - пояснил старейшина. - Это был его брат: пытался продать микрочип одному из просветителей.
Кауфман вручил шампур аборигену, сидевшему рядом, и сказал старейшине:
- Поскольку я, основываясь на библейском утверждении о едином праотце Адаме, совершенно искренне считаю любого человека своим братом, то, согласно вашим законам, тоже имею право не вкушать сего лакомства.
- Это весомое основание, - кивнул старейшина и вонзил зубы в шашлык.
  Гостей, по окончании пиршества, понесли к перрону. Куроедова тошнило, и приходилось несколько раз останавливаться. Уже у самого вагона, когда носилки опустились и делегация собиралась войти в вагон, старейшина, Клим и Михаил, глядя на посиневшего, согнувшегося пополам Куроедова, разразились длительным, мощным приступом  смеха. Остальные провожающие последовали их примеру, и вскоре многие из них уже катались на каменном полу в судорогах безудержного веселья.
- Вы в самом деле, - пробулькал Клим, содрогаясь от смеха, - действительно решили, что этого воришку съели? Вы же учёные! Как вы могли в такое поверить?
- А как же брат его? - воскликнул сбитый с толку Кауфман.
- Никакого брата, - держась за живот, всхлипывал старейшина. - Тот, что не ел, и есть вор! Согласно нашему закону, попавшийся на краже на целый день лишается пищи! - Старейшина присел на корточки, закрыл лицо руками и сотрясался конвульсиями смеха.
 Кауфман взял Куроедова за локоть и потянул в вагон. Клим и Михаил, похлопав старейшину по плечу, последовали за ними. Двери закрылись, и путешествие продолжилось.
 - Довольно хмуриться, Эрнест Самуилович, - сказал трибун. - Взгляните на Куроедова: пострадал  серьёзнее вашего, однако же весел.
- Я всегда завидовал умению некоторых  жить легко, - ответил Кауфман. - Однако не эта пошлая шутка меня расстраивает, а скорее сознание того, в чьих руках находится мощнейшее оружие уничтожения.
- Вы полагаете, что эти нефилимы в состоянии активировать ракету? - обиженно произнёс Клим и вытащил из под рубахи брелок на цепочке. - Без этих кодов ракеты - металлолом. - он повернулся к Михаилу: - В Кесаревскую без остановок.
Кауфман в изумлении уставился на Клима.
- Конечно, прямое сообщение, - кивнул ему Клим. -  Зачем ещё стал бы я курировать эту больницу?
             А в это самое время  в столице  сложилась  напряжённая обстановка. После неудачного шествия к зданию АЕК активность осин спала, а сообщение о катастрофе самолёта трибуна свела её на нет. Радости, как предполагало большинство тополей, осины не испытывали. Они, напротив, замерли в ожидании  неотвратимых событий и перемен.  Заявления СМИ о теракте, якобы, организованном осинами и исполненном  Кауфманом, и последовавшая реакция сотен тысяч тополей, собравшихся у Чёрной Горы и клявшихся разделаться с осинами, привели последних в состояние тревоги и беспокойства.
 После трансляции по телевидению выступления Мити Коледы мнения осин касательно происходящего разделились. Большая часть пришла к выводу, что воскресение трибуна является бездарным шоу и дешёвой профанацией библейского сюжета, которое  глупо принимать всерьёз. Меньшая, но всё таки значительная часть, напротив, чересчур остро восприняла угрозу и, спешно собираясь, покидала город. "Разве не видите, - говорили они, - что вокруг ни одного полицейского! Когда такое было? Явно это не с проста!"
  Остальные, немало встревоженные, всё таки остались, рассуждая, подобно  фаталистам, "Конечно, что то назревает, но куда идти? Как можно оставить дом, работу, где жить и что есть?  Пересидим  дома недельку, авось всё и наладится."
  Евгений и Белкин до полуночи обсуждали воскресение трибуна, показанное по телевидению, и договорились встретиться ранним утром и обратиться по поводу собиравшегося ополчения тополей к чиновникам полиции и районных администраций  и даже в самый АЕК .
  Оба они на следующий день были поражены спокойствием правоохранительных органов в свете назревающих событий.
- Если вы тополя, -  заявил  в недоумении начальник  полиции города, - почему вас это тревожит? Из ваших слов явствует, что они идут разбираться с осинами.
- Вы полагаете, - ответил Белкин, - что при этом в городе сохранится порядок? А ведь поддерживать его является вашей прямой обязанностью.
- Свои обязанности мы знаем! - жёстко произнёс шеф полиции. - Точно также как и то что возвращаться с  митинга у священной горы в свой родной город не является правонарушением. А если у кого то в связи с убийством трибуна и членов научного совета перехлёстывают эмоции, так это не угроза, а нормальная человеческая реакция.
К мэру Белкина пустили лишь после того как секретарь подробно доложила о том, что "это именно тот самый профессор, написавший книгу, которую отметил трибун."
Внимательно выслушав посетителя, глава города сказал:
 - Разумеется, мы примем все меры, чтобы не допустить беспорядки в городе. Но пока я не вижу причин для беспокойства. По телевидению показывают много всякой чепухи - и я, к примеру, вообще его не смотрю - не могу же я вводить комендантский час на основании телевизионной передачи.
От мэра  Белкин и Евгений направились в АЕК, к главе которого, как и к его заму,  попасть они не смогли.  Начальник охраны, отказавшийся выписать пропуск, объяснил это тем, что, по его мнению,  в  чудесном воскресении трибуна и ликовании по этому поводу народа состава ереси не просматривается, и даже, наоборот, всё это было одобрено Богом и, стало быть,  никак не относится к компетенции АЕК.
  "Я хотел бы ещё переговорить с главой вашего ведомства относительно моей дочери, содержащейся по надуманному обвинению в следственном изоляторе. - сказал Белкин. - Мне не позволяют её увидеть и чинят препятствие адвокату."
" Во-первых, - ответил начальник охраны, понизив тон, - тем, кто арестован по надуманным обвинениям,  свиданий не разрешают, да и адвокатов их зажимают; во-вторых, с этим вам следует обратиться к секретарю для записи в очередь."
" Я уже записан давно, - воскликнул  Белкин. - И всё без толку!"
Начальник охраны развёл руки и вздохнул.
 Белкин с Евгением развернулись и вышли из проходной.
 - Теперь я начинаю верить, что против осин что то готовится, - сказал Белкин, сев в машину и вынув из кармана упаковку таблеток.
- Я отвезу вас домой, - сказал Евгений, - но по пути захватим одного бедолагу осину из Кесаревской больницы.
- Как он оказался в больнице для тополей?
-  Талантливый писатель со знаком осины, и,  к несчастью, сломал ногу, как раз после закрытия медицинского центра для осин.
-  Теперь оставаться там опасно. Лучше ему пересидеть дома.  Отвезём ка его ко мне. У меня несколько комнат пустых, домработница, между прочим, из осин, кстати, гораздо дешевле обходится и прибирается чище, чем предыдущая из тополей.
- И это говорит ярый противник осин? - улыбнулся Евгений.
- Знаете ли, мой уважаемый бывший студент,  всякая, даже самая блестящая, идея оказывается когда нибудь безнадёжно устаревшей.
- Тогда, господин декан, достаньте из бардачка бутылку минералки, запейте таблетку и в путь. 

Другие произведения автора:

Жертва Гуманной Идеи

ДИКИЕ ОСИНЫ ГЛ. 22

ДИКИЕ ОСИНЫ ГЛ. 26