ДИКИЕ ОСИНЫ ГЛ. 15

 
Слух о том, что всех осин, обратившихся за медицинской помощью, без оказания оной доставляли в АЕК, всколыхнул город. Аресты беременных осин, которых отпускали после длительных следственных проволочек, возмущали даже некоторых тополей.
"Неужто члены комитета не знают о сроках беременности?" - возмущались как женщины-осины, так и тополя.
На самом деле, роковую роль сыграло обыкновенное недоразумение, вследствие неудачной аббревиатуры. Распоряжение дословно гласило: "О всех, обратившихся в мед учреждения с ранениями и проч. т.п. осинах докладывать немедленно..."   Вместо   "и прочими телесными повреждениями"   прочитали   "и прочих  тому подобных", и когда доставили роженицу осину, то ответственное лицо призадумалось:"Что собственно подразумевалось под этим "и т.п."? Может, трясти начали всех осин без разбору?"  Приостановка деятельности единственной больницы  для осин  подтверждала последнее предположение.  Ответственная персона сообщала в комитет. Цепочка умозаключений  в иных случаях варьировалась,  но всегда приводила к единому выводу.  Сотрудники комитета, заваленные доносами, не вникали в причину обращения пациентов в больницу, а хватали всех заявленных лиц, и только в изоляторе АЕК выяснялось, что к беспорядкам несчастные женщины не имели никакого отношения. Врачи из АЕК, хотя и не высшей квалификации, принимали роды, освящали руку младенца знаком тополя и через несколько дней выставляли новоиспечённую маму за дверь вместе с чадом.
  "Мы делаем им неоценимую услугу, - заявила пресс служба АЕК. - Благодаря нам, их дети станут полноценными гражданами."
Немало женщин, опасаясь гонений, предпочли рожать дома. Две из них умерли, ещё одна родила мёртвое чадо. Сначала упоминалась косвенная вина  тополей; несколько позже пустился слух, что роженицы умерли от неумелых действий врачей АЕК, а под конец вдруг заговорили, что женщин замучили насмерть. Это произвело действие горящей спички в просушенном стоге сена.
Шествие по поводу очередной годовщины смерти отца Анастасии Плетнёвой, которое ранее привлекало в свои ряды умеренное количество осин, теперь забурлило мощным потоком возмущённых  осин. Кто то из участников позаботился о том, чтобы  "стихийно" изменился маршрут: вместо Площади Доблести,  направились к Кесаревской больнице, находившейся в списке запрещённых для мероприятий объектов.   Организаторы, сначала воодушевлённые столь неожиданной популярностью шествия, заметив, подтягивающиеся с боковых улиц вооружённые спец отряды тополей, струхнули и предлагали воодушевившейся толпе переместиться в разрешённую для митинга часть города. Но масса жила уже своей жизнью, и скучные сентенции о легальности казались ей  полной чепухой.
То тут то там из гущи осин доносились разудалые лозунги и сопровождались рёвом одобрения.
   Число сверкающих щитов и касок вокруг демонстрантов быстро увеличивалось. В воздухе, словно трупные мухи, зажужжали вертолёты.
 На подступах к Кесаревской больнице шествие остановилось, не доходя метров десять до колонны автоматчиков, преградивших им путь. Командир спец отряда с  мегафоном в руке потребовал у демонстрантов не нарушать порядок и  разойтись.
Организаторы, полагая, что достаточно показали тополям свою силу, призвали подчиниться. Однако обнаружилось, что хотя передние ряды, находившиеся под прицелами автоматов, были не прочь уйти, сделать они этого не могли, поскольку в задних рядах, не видевших колонны бойцов, царило совершенно иное разухабистое, игривое настроение. Ошалев от ощущения своей многочисленности, опьянев от чувства полного отсутствия персональной ответственности, которое овладевает огромной толпой и затмевает здравомыслие в каждом индивиде, осины с жадностью наслаждались триумфом.
Среди протестующих случились перепалки и даже драки, которые закончились сразу же как только передние ряды осознали, что назад им не пробиться. С бледными, мрачными лицами люди в передних рядах стояли и с тревогой смотрели на целившие в них дула.
  Бойцы застыли с остекленевшими взглядами, судорожно сжимая автоматы и всё  ещё не веря, что прозвучит приказ и превратит всё последующее в кошмар, который не известно чем может закончиться. Командир, переговорив по телефону, поднял мегафон и прорычал:
- Приказываю немедленно разойтись! В случае неповиновения откроем огонь!
Глаза командира, круглые, серые, со зрачками, словно шляпки гвоздиков, вбитых наглухо, не выражали ничего, кроме полной решимости выполнять приказ.
  Организаторы, поняв, что их уговоры и призывы людей к благоразумию бесполезны, лихорадочно обсуждали безопасные выходы из ситуации. Самый рассудительный предложил завести переговоры, дающие выигрыш во времени. Тут и вспомнили про заявленный повод шествия: годовщину смерти Плетнёва и про его дочь, тяжело пострадавшую на митинге тополей.
- Мы желаем удостовериться, что Анастасия Плетнёва жива! - заявил лидер  через мегафон.
- У меня абсолютно точная информация: она жива и находится в стадии ремиссии.
 Произнесённая командиром внешне бессмысленная фраза имела глубокое, поистине мудрое значение: даже незначительный посыл к мыслительным способностям оказывает действие  бальзама на разгорячённое подсознание. Безумство толпы сублимировалось в более осмысленные  формы противостояния, а именно в дискуссию, которая по крайней мере обещала, что в данный момент стороны не бросятся  друг  на друга.
- Мы вам не верим! - заявил лидер протестующих. - Покажите её!
-  Требуется разрешение главного врача больницы, - ответил командир, смутно сознавая, что несёт ахинею.
   В то самое время испуганная больничная охрана бросилась на третий этаж больницы, чтобы рассмотреть митингующих, и наткнулась на сбившихся в кучу больных, не выпускающих сотрудников АЕК с арестованными Юртаевым и Таисьей. Уладив этот инцидент, охрана, сотрудники АЕК и Артур страстно обсуждали возможный спектр действий в отношении митингующих.
Телефон Артура надрывался вызовами. Звонил Белкин, который, находясь на церемонии на Чёрной горе, из сводки новостей узнал про события у Кесаревской больницы и грозился устроить Артуру ад, если с Настей что нибудь случится; Евгений, не пробился к больнице и пытался выяснить, что там происходит. Встревоженные родственники больных атаковали приёмную звонками. Зам главы АЕК  дозвонился до Михаила, и тот, ответил что "Антиеретический Комитет имеет особые инструкции  для действий в данной ситуации. Или зам главы комитета забыл их при виде стада клоунов с искусственными осиновыми веточками?"
Михаил вместе с трибуном присутствовал на  проходившей в то время  на Чёрной Горе ежегодной церемонии Великого Посвящения.  Его заместитель, наблюдавший за армией осин с вертолёта, боялся не самого бунта, а возможности неправильной трактовки инструкции, которая сбивала его с толку.
" Всяческие беспорядки подавлять немедля и решительно, но в строгом соответствии с законностью" - гласил коренной пункт инструкции. А в своде законов читалось: " Беспорядки, бунт  и прочая ересь подлежат безжалостному искоренению, в соответствии с особыми инструкциями АЕК". Что должно было находиться в соответствии с чем - зам тщетно силился определить.
  Наконец зам решил действовать по своему усмотрению, и  его вертолёт приземлился на взлётную площадку, расположенную на  крыше больницы.
Переговорив с Артуром, врачом и начальником охраны, он приказал предъявить девушку митингующим.
  - Есть некоторое затруднение, - заметил доктор. - Она лишилась зрения.
- Кто то должен её сопровождать, - рыкнул зам. - Вы и поведёте её!
- Исключено! - отрезал доктор. - У меня пациент на столе. Меня оторвали от сложнейшей операции, так что если ко мне более вопросов нет, я, пожалуй, вернусь к больному.
Он окинул взором аудиторию и удалился.
Зам повернулся к охранникам: - Разве не ваша обязанность обеспечивать безопасность больных?
- Исключительно на территории больницы! -  сказал Саныч, отпрянув. - Инструкция строго запрещает нам покидать её пределы даже в случае войны и прочих стихийных бедствий.
Зам перевёл взгляд на сотрудников АЕК, которые, отпустив Юртаева и Таисию, стояли с хмурыми лицами у окна.
- Отлично, - кивнул зам. - Во время вы здесь оказались. Каждому по ордену тополя и премию, если выполните всё как следует.
- Не пойду! - с побледневшим лицом вымолвил старший и оглянулся на подчинённых. Те завертели головами, словно сакральные ягнята.
- Хоть понимаешь что и кому ты говоришь, солдат? - зам вперил колючий взор в старшего.
- Наши лица мелькали по телеку! - заговорил старший, опустив взгляд. - Каждая собака знает и люто ненавидит. Наше появление спровоцирует взрыв недовольства.
- К тому же протестующие подумают, что Настя под арестом, и это им не понравится, - добавил Артур.
- Верно, - воскликнул зам: - Вы и пойдёте!
- Нет, - Артур смутился и заёрзал взглядом по сторонам, - я как бы в некотором роде...  в общем...
- Нельзя ему! - сказал Саныч. - Это он девчонку чуть не завалил! Толпа порвёт его, а заодно и нас. Ведь осины не знают, что он не под арестом!
- Мать вашу! - прошипел зам. - Мне что ли на старости лет в пажи записаться? - и крикнул: - Думайте быстро, пока я не занервничал!
Больные, почуяв опасность, улеглись на койки и  укрылись под одеялами.
Напряжённую тишину, длившуюся минуту, оживил проходивший мимо санитар: - В отдельной палате бездельничает осина,  пущай и прогуляется.
- Осина? - зам уставился на Саныча. Тот развёл руки и кивнул на сотрудников АЕК.
- Мы как раз прибыли по этому поводу, - доложил старший.
- У него перелом бедра, - пожал плечами Артур.
- Плевать на перелом, главное - что он осина! Присутствие собрата успокоит бунтовщиков!
Когда зам вошёл в палату Юртаева, тот лежал на постели и  отрешённо смотрел в потолок. Таисия обмывала смоченной тряпкой его ногу и застыла с разинутым ртом при виде статного седоватого незнакомца в чёрном плаще в сопровождении сотрудников АЕК.
Зам поздоровался. Таисия кивнула, поставила на пол тазик и застыла в немом ожидании. Иван медленно приподнял голову, помрачнел и вяло приветствовал визитёра.
- Знаете кто я? - спросил зам.   
- Да.
- А мне известно кто вы, - тихо произнёс зам, - и ваши печальные обстоятельства. Времени нет на прелюдии: требуется сопроводить ослепшую Анастасию Плетнёву  и показать митингующим, затем вернуть её целой и невредимой. В обмен обещаю, что все преследования вас со стороны АЕК прекратятся и  никогда более не будут иметь места. Слово офицера.
Юртаев с пол минуты молчал, затем кивнул на Таисию и сказал: - Её пусть тоже оставят в покое, а также дежурного доктора, что меня проморгал, и санитаров, наложивших гипс на руку.
- Запросто! - кивнул зам и повернулся к старшему: - Слышали? С этого момента забудьте про них!  Поняли?
- Есть! - ответил старший, уставившись в потолок.
- У нас мало времени, - сказал зам. - Срочно достаньте костыли, одежду,  тёмные очки, да и татуировку ему отмойте от гипса, чтобы чётко смотрелась!
   - Он бы итак с радостью всё исполнил, чтобы у следствия вину загладить, - сказал старший наряда начальнику, когда они вышли в коридор.   
- Не понимаешь, капитан, - в задумчивости глядя в окно на темнеющие внизу массы людей, проговорил зам. - Мне нужно, чтобы он вместе с этой девчонкой обязательно вернулся. А без моей индульгенции он чёрт знает чего выкинет.

Другие произведения автора:

ДИКИЕ ОСИНЫ ГЛ. 19

Исповедь Графомана

ДИКИЕ ОСИНЫ ГЛ. 30